Товарищ мэр

Глава 17

Генка тяжело вздохнул, отставив свою стопку:

— Ну, ты опять это? Я думал, ты не всерьёз.

— Очень даже всерьёз, — строго сказал я, перевёл взгляд на Галину: — Галина Степановна, а вы знали, что были в моём предыдущем завещании?

Галина встревоженно взглянула на меня, её добрые глаза расширились от неподдельного испуга.

— Ох, Евгеша! — в ужасе произнесла она. — Зачем это вы? Мне ничего не надо! Да и куда годится вообще о таком думать? Я старая уже, и уж точно мне на тот свет первой собираться… — Она замолчала, судорожно сжав салфетку.

Нет, конечно, Галя не знала. Так сыграть невозможно.

— Не переживайте вы так, — сказал я ей. — Я решил переписать завещание. Хочу пожертвовать все свои деньги в фонд помощи сиротам.

Генка неодобрительно покачал головой, тяжело вздохнул, налил себе коньяка и залпом опрокинул стопку. Вовка странно как-то дёрнулся, помрачнел, а наткнувшись на мой изучающий взгляд, резко опустил голову и уткнулся взглядом в тарелку. Очень интересно, с чего бы ему вдруг так напрягаться, если его никаким боком в завещании нет?

В столовой повисла тяжёлая, звенящая тишина. Первой заговорила Галина Степановна:

— Это доброе дело, Евгеша. Там, наверху, вам зачтётся. Я тоже с каждой зарплаты пусть немного, но перевожу в фонд помощи больным деткам. А это вы большое дело сделаете. Только зачем в таком молодом возрасте о смерти думать? Да и вообще ни к ночи такие разговоры…

Её слова прозвучали как попытка сгладить напряжение, но они только подчеркнули его. Я продолжал сверлить Вову пристальным взглядом. И ему, кажется, от этого стало совсем неловко. Он сидел, сгорбившись и нервно ковырял вилкой пюре.

— Вова, что-то случилось? — спросил я прямо. — Не по душе тебе моё решение? Или есть что сказать?

Он едва заметно вздрогнул. Кинул на меня быстрый, скользящий взгляд исподлобья.

— Да не, Жень Михалыч, — натужно и сипло протянул он. — Просто что-то голова резко заболела. С непривычки, видимо… не стоило мне пить. Если вы не против, могу я идти?

Я выдержал паузу, изучая его. Он сидел, продолжая сутулиться, пальцы сжимали вилку так, что костяшки побелели.

— Иди, конечно, — медленно кивнул я. — Выспись.

Вова резко отодвинул стул, который с противным, визгливым скрипом отъехал назад по полу. Вскочил и, не глядя ни на кого, быстро удалился из столовой.

В наступившей тишине Генка фыркнул:

— Ох и молодежь слабая нынче пошла. От одной рюмки валит.

Я посмотрел на Генку, видимо он ничего странного не заметил.

— Что ж, — сказал я, нарушая тягостное молчание. — Кажется, ужин подошёл к концу. Спасибо, Галина Степановна, было очень вкусно. А теперь стоит заняться работой.

Я взглянул на Кристину, и она коротко кивнула. Все медленно поднялись из-за стола. Галина Степановна, вздыхая, принялась собирать посуду.

Я же решил, что неплохо бы задать пару вопросов Гене, пока тот не уехал домой.

Мы с Кристиной и Геной вернулись в холл. Генка начал что-то нажимать в телефоне и уже явно хотел попрощаться, но я его остановил:

— Геннадий, задержись на минутку, — сказал я, когда тот направился к выходу. — Хочу кое-что уточнить по поводу одного дела.

Генка обернулся и с готовностью кивнул:

— Да, конечно, Женёк. Чё за дело?

Я взглянул на Кристину, которая уже взяла в руки папку:

— Подожди, пожалуйста, меня в кабинете. Я скоро.

Она коротко кивнула и без лишних вопросов направилась в сторону лестницы.

— Что-то серьёзное? — вскинул Генка брови. — Я там Сашку вызвал, чтобы тот меня домой отвёз. Но если надолго, могу отменить.

— Нет, много времени не займёт, — сказал я, кивнул в сторону входной двери. — Идём на улицу, проведу тебя.

Генка озадаченно кивнул, и мы вышли в вечернюю, ночную прохладу.

— Ген, ты Вову как давно знаешь? — спросил я.

— Дык, он у тебя водителем уже третий год, — ответил Гена, а затем нахмурился и с подозрительностью уставился на меня: — А что?

— Да как-то подозрительно он себя на ужине вел, когда я заявил, что наследство оставлю сиротам.

— Ну, знаешь, мне эта идея тоже не нравится, и я тебе уже говорил. Но дело твое, конечно. А ты куда по поводу Вовчика клонишь? Думаешь, это он тебе тормоза повредил, что ли?

Вопрос повис в прохладном ночном воздухе.

— А мог? — спросил я.

Генка нахмурился, какое-то время молчал, затем покачал головой.

— Да ну на хрена ему это? К тому же я что, по-твоему, тебе кого попало с улицы приставил? Я всех своих новеньких по базе проверяю. А Вовчик у нас уже пять лет. Сначала чоповцем, теперь твоим водителем. Человек проверенный, ни в чем таком ни разу не замечен.

Я продолжал задумчиво смотреть на Генку, затем спросил:

— Расскажи о нём что знаешь.

Генка тяжело вздохнул, почесал висок.

— Да что рассказывать-то? Вовка наш, местный, из Жданогорска. Мать его всю жизнь воспитателем в детском саду проработала. Отца он не знает. Мать воспитывала одна. В шестой, кстати, школе учился, в той же, что и ты, только на два года помладше он будет. Учился, между прочим, хорошо. Почти отличник. И спортом серьёзно занимался — греко-римской борьбой. Чемпион области среди юниоров был. Потом армия, в десантуру попал. Отслужил, в политех поступил. На втором курсе бросил. Мать у него тогда заболела и от рака умерла. Вот тогда он ко мне и пришёл, устраиваться.

— Почти отличник, политех… — задумчиво вскинул я брови. Как-то не сходилось это с образом простоватого, вечно ухмыляющегося Вовы-водилы.

Ну а с другой стороны, учитывая как сложилась жизнь Вовки, его могло задеть и что-то другое. Например, банальная зависть о того, что когда-то я подумывал оставить наследство Галине, а его в завещании нет. Нужно как-нибудь попытаться его разговорить.

Тем временем к воротам подъехала машина.

— О, это за мной, — Гена протянул мне руку на прощание. — Ты бы себя не накручивал. А то так, смотри, скоро всех вокруг подозревать начнёшь. Ребята Корнилыча занимаются. И Вовчика тоже проверят, уж не переживай.

Я кивнул, не глядя, пожал его тяжёлую, твёрдую ладонь. Генка, слегка пошатываясь, скрылся в темноте открывшихся ворот.

Я какое-то время постоял, втягивая полной грудью ночной воздух. Потом развернулся и вернулся в дом.

Я вошёл в кабинет. Кристина уже разложила бумаги на столе. При моём появлении она не сразу оторвалась от документов, лишь на миг встретилась со мной быстрым, оценивающим взглядом, а после снова уткнулась в бумаги.

Весь вечер мы разбирали вопросы, вынесенные на завтрашнее совещание. Особое внимание привлекли предстоящие ремонтные работы на центральной улице. Меня это зацепило: сегодня я дважды там проезжал. Дорога идеальная. Ни ям, ни просадок, покрытие ровное, без намёка на дефекты. Так, какого, тогда получается хрена?

Кристина, уже понявшая мой подход к делу, без лишних церемоний объяснила суть очередной воровской схемы.

— Асфальт у нас принято менять чуть ли не каждые три года, — сказала она, не отрываясь от бумаг.

Оказалось, механизм отработан до мелочей: комиссия «обнаруживает» микротрещины и «предпосылки к разрушению», получает областной бюджет, а подрядчиком неизменно становится фирма-однодневка, связанная с супругом Лядовой. Дальше рутина: старый асфальт слегка срезают и накрывают тонким новым слоем.

— Это даже не схема, Евгений Михайлович, — произнесла Кристина, глядя на меня поверх очков. — Это областная традиция. Все муниципалитеты в области этим занимаются. — Кристина поджала губы, многозначительно посмотрела, а после добавила: — И еще, по традиции, принято делиться с губернатором.

В её голосе не звучало ни возмущения, ни цинизма — обычная констатация факта.

Я нехорошо усмехнулся. Ах, вот оно что. Значит, барин собирает дань с уездов.

И вот теперь, слушая её, я видел карту будущего поля боя. Детский сад был только первым выстрелом. Дорога уже новый фронт, куда более крупный. Целая система, уходящая наверх. И противник здесь уже куда более крупная рыба. Точнее, та самая голова, с которой всё и гниет.

Я откинулся в кресле, глядя на Кристину. Она закончила объяснять, снова склонилась над бумагами; свет лампы делал её волосы похожими на пламя. В её взгляде читалось неподдельное любопытство. Она явно гадала, как я собираюсь выкручиваться в этот раз.

Ну нет. Если она решила, что меня напугает какой-то обворовавшийся Князев, считающий себя неуязвимым за губернаторским креслом…

— Спасибо, — тихо сказал я. — Значит, завтра начинаем с дороги. Будем ломать традиции.

Она взглянула на меня, и в уголках её глаз дрогнула тень улыбки.

— Попытки сломать традиции могут обернуться против вас же, Евгений Михайлович, — так же тихо ответила она. — Вы же понимаете, что придётся тягаться с самим Князевым? И в его власти снять вас с должности по щелчку пальцев.

— Значит, — задумчиво глядя на папки, ответил я, — придётся ломать и традиции, и пальцы.

Кристина едва заметно приподняла бровь. В её взгляде мелькнуло живое, острое любопытство. Она на секунду задержала на мне взгляд, будто заново оценивая, а затем, не проронив больше ни слова, снова склонилась к документам. Но теперь её плечи были развёрнуты чуть увереннее, движения стали немного быстрее и решительнее, взгляды куда более заинтересованные и где-то даже кокетливые.

Вскоре мы закончили с подготовкой, и Кристина уехала домой. Я еще какое-то время сидел в кабинете, а затем вспомнил про флешки в сейфе и решил их просмотреть.

Я достал флэшки из сейфа, включил ноутбук. Вставил первую фиолетовую флешку в разъем. На экране возник прямоугольник с требованием ввести ключ. В строке для пароля мигало: «Детское прозвище». Очевидно, это подсказка от Марочкина-старшего младшему.

Я попытаясь вытянуть из памяти Марочкина хоть что-то. Но в голове как назло пустота.

Я попробовал несколько вариантов, которые казались логичными: «Женька», «Женек», «Евгеша». Потом более универсальные: «Сынок», «Сына». Ничего. Прямоугольник с паролем лишь безнадёжно мигал. Флешка надежно охраняла свою тайну.

Надо завтра у Галины спросить, она наверняка должна знать, как Михаил называл в детстве сына. Или, в крайнем случае, можно позвонить матери Марочкина и спросить у нее.

С досадой выдернув фиолетовую, я взял вторую металлическую. На экране снова возник запрос, но здесь строка для пароля была пустой. Никаких подсказок. Лишь холодное требование ввести ключ.

И вновь пароли, и вновь загадки. Что ж, и их мы тоже непременно разгадаем.

Затем я отправился спать. Утром вновь проснулся на рассвете и отправился вниз к бассейну. Здесь неожиданно встретил Вовчика, он тренировался на тренажёре, подтягивая тяжёлый блок к груди. Грудь и плечи блестели от пота, мышцы напряжённо играли под кожей под ритмичный скрежет железа.

Увидев меня, он на мгновение сбился с ритма, а затем широко улыбнулся.

— О! Доброе утро, Жень Михалыч! — весело приветствовал он, но голос прозвучал немного натужно. — Тоже решили физической формой заняться? Это правильно! В здоровом теле, здоровый дух.

— Ты сам как себя чувствуешь? — пристально уставился я на него.

— Да уже получше, спасибо, — благодарно кивнул Вова, вытирая лицо полотенцем. — Видать, давление подскочило. Я ж это, метеозависимый. Видать, опять какие-то магнитные бури. Короче, мне вообще пить не желательно. Но иногда ж хочется. — Он неловко ухмыльнулся.

— А мне показалось вчера, что тебе мои слова о завещании не понравились, — непринужденно протянул я.

Вовка растерянно усмехнулся:

— Да ну что вы, Жень Михалыч? Бошка так болела, что я не особо-то и слышал, о чем вы говорили.

Звучало убедительно, и все же что-то во всем этом не давало мне покоя.

Я оправился в бассейн, какое-то время плавал, рассекая прохладную воду, а когда закончил, Вовы уже не было. В спортзале стояла тишина, нарушаемая лишь тихим гулом фильтров бассейна.

Я решил тоже опробовать тренажёры. Подошёл к тому, на котором только что работал Вова. На некоторые тренажёры память Марочкина услужливо подсказывала, как ими пользоваться: где сесть, за что взяться. Я сел, взялся за рукоятки и потянул их к себе. Мышцы, непривычные к такой работе, ответили тупой, ленивой болью.

Но голова при этом была ясной, и мысли работали чётко. Борьба. Десантура. И вдруг давление. У такого молодого и здорового детины.

Как-то это не сходилось. Совсем.

К семи я закончил с физическими упражнениями, принял душ и отправился на кухню. В воздухе витал аромат свежей выпечки и кофе. Галина Степановна, как всегда, уже хлопотала у плиты.

— Доброе утро, Евгеша! — приветливо улыбнулась она. — Садитесь, на завтрак у нас каша с ягодами, и ватрушечки только из духовки.

Я сел за стол, подвинул чашку с кофе. За окном сияло солнце, заливая кухню мягким светом. Мысль о флешке не отпускала.

— Галина, — начал я, как бы невзначай, — а вы часом не помните, как отец меня в детстве называл? Может было у меня какое-нибудь прозвище?

Галина повернулась ко мне, и её лицо озарила по-матерински тёплая улыбка.

— Ох, Евгеша, как же не помнить⁈ Конечно, помню. Михаил вас Жучком звал. Вы когда маленьким были, такой шустрый были, вертлявый, всё крутились, суетились. Михаил приходил с работы и всегда громко так спрашивал: «А где же мой Жучок?» И вы тогда к нему со всех ног бежали…

Галина застыла с улыбкой, какое-то время молчала, а после сказала:

— А почему вы спросили? Что-то ещё смогли вспомнить?

Я задумчиво кивнул, мол, да.

Затем взглянул на часы. Можно было бы подняться в кабинет сейчас и проверить, что же там на флешке. Но я решил отложить это на вечер. Скоро должен приехать Генка, и мы отправимся в администрацию. Сейчас же, за завтраком, лучше сфокусироваться на предстоящем совещании.

Я уже позавтракал и допивал кофе, когда на кухню вошёл Генка.

— Доброе утро! — бодро сказал он, садясь напротив и кивая мне и Галине Степановне.

— Доброе-доброе! Кофе? — предложила Галя и, не дожидаясь ответа, уже направлялась к кофемашине. — Сейчас сделаю.

Генка с благодарность ей кивнул и с некой хитрецой во взгляде уставился на меня. Я вопросительно вскинул брови.

— Короче, по поводу разрешения на оружие. Считай, вопрос решен. Завтра-послезавтра будет готово.

— Отлично! — кивнул я.

— Но бумага это одно, — сказал Генка, сделал паузу, чтобы взять у Галины чашку с кофе, кивнул ей в благодарность и вернул взгляд ко мне. — Надо ведь и уметь со стволом обращаться. Предлагаю в ближайшие дни вырваться в тир. Постреляешь, выберешь ствол, какой больше по руке ляжет.

— Согласен, — кивнул я. — Как только выдастся свободный час, сразу едем.

В этот момент за окном послышался рокот двигателя, и к крыльцу, чуть взбивая гравий, подкатил «Москвич».

Мы с Геной допили кофе. Поблагодарили Галину Степановну за завтрак и вышли из дома. Утреннее солнце уже вовсю светило, день обещал быть жарким.

Я занял своё место на заднем сиденье, Генка сел рядом со мной. Вова обошёл «Москвич», сел за руль и мы тронулись.

По дороге я ещё раз внимательно осмотрел дорожное покрытие на центральной улице. Асфальт, разумеется, лежал ровным, тёмным полотном, без трещин и выбоин.

Вскоре мы подъехали к зданию администрации. Зарулили на парковку, вылезли. Сразу краем глаза заметил ярко-красную машину Лядовой.

Мы с Генкой вошли в здание администрации. Народ косился украдкой, бросая в мою сторону шустрые, опасливые взгляды. То-то же. Значит, вчерашний разговор с замами уже дал свои плоды, и по кабинетам поползли слухи.

Кристина уже была на посту. Она встретила нас кивком и молча протянула мне увесистую папку с документами. Генка привычно умостился на диван в углу кабинета.

— Ну, удачи там вам, — усмехнулся он, уже доставая телефон.

Мы с Кристиной, не теряя времени, направились в зал совещаний.

Дверь в зал была приоткрыта. Я пропустил вперёд Кристину и вошёл последним.

Все уже сидели.

Длинный полированный стол отражал их лица, как в кривом зеркале.

— Доброе утро, — сухо поздоровался я и обвёл взглядом присутствующих.

Гринько примостился напротив моего пустого кресла. Маловичко сидела правее, в изумрудном костюме, от которого рябило в глазах. Она, не глядя, что-то быстро и перепуганно надиктовала в телефон и снова уставилась на меня. Ермаченко — неподвижная, как статуя, с лицом из гранита.

И, конечно, же Лядова. Не за общим столом, а в кресле у окна, как наблюдатель. Одетая во всё чёрное, она смотрела на меня хищными ледяными глазами, чуть склонив голову. В этот раз я ее не собирался прогонять. Даже наоборот, она у нас сегодня гвоздь программы.

Из тех с кем я еще не встречался, но уже заочно был знаком по соцсетям.

Дроздов, начальник ЖКХ, он сидел в самом конце, мелко потряхивая коленкой. Рядом с ним юрист Ковалёв и финансовый технократ Зимин, оба с каменными лицами.

Я сел в кресло во главе стола, открыл перед собой папку и ещё раз обвёл присутствующих взглядом.

— Что ж, коллеги, приступим, — сказал я. — И начнём с капитального ремонта центральной улицы.