Товарищ "Чума"#11

Глава 20

Фолкнер неотрывно следил за торпедой через перископ, его пальцы впились в рукояти так, что побелели суставы.

— Попадание! — сообщил командир торпедной группы.

Но Фолкнер уже и сам это видел. Глухой взрыв разорвал воду, подняв столб пены, брызг и огня. Капитан ждал, что высокий черный парусник накренится, разломится, исчезнет в пучине… но ничего не произошло.

Корабль даже не дрогнул. Будто торпеда взорвалась где-то рядом и не задела эту чёртову посудину. Правда, была одна странность, которую заметил капитан — перед самым попаданием у «Летучего Голландца» вместо пробоины в борту возникло мерцающее зеленоватое сияние, словно торпеда ударила не в дерево, а в некую невидимую преграду.

Но Фолкнер списал этот необычный феномен на солнечный блик. Однако, похоже, это было не так. Проклятый корабль имел серьёзную защиту от их оружия. Капитан отпустил перископ и отошел в сторону, уступая место старшему помощнику, который тут же прилип к окуляру.

— Was zum Teufel (Какого чёрта)? — прошептал Шульц, отшатнувшись от перископа — он тоже не понимал, что происходит.

Фолкнер снова прильнул к окуляру — и его кровь застыла в жилах. Парусник, не обращая внимания на торпеду, резко изменил курс и теперь шел прямо на них. Его паруса раздулись неестественно, будто их наполнял не ветер, а сам морской дьявол. И корабль рванул вперед, прямо на подлодку.

— Они… Они идут на сближение! — закричал гидроакустик.

Но самое страшное было впереди, когда парусник приблизился. Фигура на мостике — тот самый высокий скелет — подняла руку, и часть экипажа «Летучего Голландца» натурально посыпалась за борт. Вода неподалёку от подлодки буквально «закипела» от количества тел.

— Погружение! Срочно! — рявкнул Фолкнер, и застывшая в страхе команда подлодки пришла в судорожное движение.

— Капитан… — голос старшего гидроакустика дрожал. — Гидролокатор… Он… Он не работает!

Фолкнер резко повернулся к нему:

— Что?

— Локатор… издает какой-то непонятный шум… Будто… будто кто-то пытается говорить с нами на непонятном языке…

В этот момент раздался оглушительный удар — что-то массивное долбануло в корпус подводной лодки. Похоже, что «Летучий Голландец» их настиг, а они не успели погрузиться. Людей швырнуло на палубу, свет погас, и в кромешной тьме послышался жуткий скрипучий звук — будто что-то царапало обшивку подводной лодки снаружи.

Свет аварийных фонарей мигал, бросая кроваво-красные блики на перекошенные от ужаса лица подводников. Фолкнер вскочил, цепляясь за переборки, и тут же услышал новый звук — металл скрипел под чудовищным давлением, словно кто-то нечеловечески сильный сдавливал стальной корпус в жутких объятиях.

Тьма сгущалась, пропитанная запахом морской соли, пота и страха. Аварийное освещение мигало, бросая на стены корпуса пульсирующие кровавые тени. Фолкнер ощутил, как по спине пробежал ледяной пот.

— Они на корпусе! — закричал кто-то из команды.

Скрип металла превратился в оглушительный вой — будто когти демонов рвали сталь. И вдруг…

БАМ!

Люк в кормовой части содрогнулся от удара. Металл прогнулся внутрь, будто его били с чудовищной силой огромной кувалдой.

— Mein Gott… — прошептал стоявший рядом с капитаном молодой матрос, застыв с широко раскрытыми глазами.

Еще удар. Еще и еще. Изломанная трещина побежала по бронированному люку.

— Оружие! Всем к оружию! — рявкнул Фолкнер, выхватывая пистолет.

Но было уже поздно. С оглушительным грохотом люк вырвало внутрь, и в проем хлынула морская вода — а вместе с ней… Они. Мертвецы. Облезлые, с кожей, словно веками вымачиваемой в морской воде, с пустыми глазницами, полными зеленовато-голубого мерцания. Их пальцы — длинные, с оголившимися желтыми суставами, впились в переборки, а челюсти, лишенные губ, скалились в вечной голодной гримасе веселого Роджера.

Матрос, находившийся к люку ближе всего, даже не успел вскрикнуть. Скелетообразное чудовище в облезлой шкуре и доспехах эпохи викингов вгрызлось ему в горло своими черными зубами. Кровь брызнула на потолок и переборки, а хруст ломающихся шейных позвонков потонул в диком визге следующей жертвы.

— SCHIESSSEN! SCHIESSSEN! — орали перепуганные немцы со всех сторон.

Яростный огонь вспыхнул в тесном коридоре. Пули рикошетили, вырывали куски гнилой плоти, но мертвецы не останавливались. Один, с отстреленной челюстью и раздробленной пулями ногой, полз по полу, хватая матросов за лодыжки. Один из них заорал, упал — и тут же десяток костлявых рук впились в него, разрывая в клочья, на мясо. Пожирая еще живую плоть, словно стая пираний.

Фолкнер отступал, стреляя в нападавших почти в упор. Его пуля попала точно в лоб одному скелету — но тот лишь закачался, будто получил легкий толчок, а затем шагнул вперед, протягивая руку. Трупный смрад, смешанный с ароматом водорослей и морской воды, заполнил тесное внутренне пространство.

Чудовищная вонь забивала легкие, обволакивала мозг, вызывая рвотные спазмы. И только тяжёлый угар битвы помогал капитану держаться.

— Nein… nein… Beschütze mich, Herr (Нет… Нет… Защити меня, Господи)! — бормотал кто-то за спиной Фолкнера.

Но капитан знал — Господь им уже не поможет. Слишком много крови невинных людей они пролили, пуская на дно Советские транспорты с мирными людьми. Слишком много греха они совершили, чтобы Бог снизошел и защитил их от этого ужаса, пришедшего из самого Ада.

«Мы заслужили это!» — с максимальной ясностью понял капитан, бесполезно всаживая пули в надвигающуюся толпу мертвков.

Он видел, как один из его матросов, прижатый к стене, отчаянно колотил прикладом по черепу одного из мертвецов — пока другой не вонзил ему в живот ржавый абордажный крюк. А затем они вместе с приятелем вгрызлись в трепыхающееся тело, фонтанирующее кровью.

Фолкнер почувствовал, как что-то холодное обвило его лодыжку. Он посмотрел вниз и увидел костлявую руку, вылезающую из вентиляционного люка. Пальцы, похожие на ссохшиеся корни, впились в его плоть. Боль пронзила ногу, но капитан даже не закричал. Вместо этого он резко наклонился и всадил последнюю пулю в череп твари.

Череп разлетелся, как гнилая тыква, но рука не разжалась. Из вентиляции выползло еще одно существо — точнее, то, что от него осталось. Полуразложившийся труп в обрывках трудно определяемого мундира, с вываливающимися внутренностями, обмотанными водорослями. Его глаза, мутные и выцветшие, все еще горели тем же зловещим голубоватым светом.

— Капитан? — прохрипело оно, протягивая руку.

Фолкнер отпрянул, но за спиной раздался хруст. Он обернулся — и увидел, как один из мертвецов впился зубами в шею последнего выжившего матроса. Кровь хлынула ручьем, а тело бессильно рухнуло на палубу. Теперь он остался один в окружении мертвой команды «Летучего Голландца».

Вода в лодке уже поднялась «до колена». Смешанная с кровью, она выглядела жутко в свете аварийной сигнализации. Мертвецы окружили его, медленно сжимая кольцо. Чудовищно воняло разложением, свежей кровью, пороховыми газами и глубинным холодом. Фолкнер опустил пистолет. Патронов больше не было. Капитану было нечем даже застрелиться.

Один из мертвецов, высокий, с обломком сабли в руке, шагнул вперед. Его челюсть отвисла, обнажая черные, кривые зубы.

— Willkommen in der Hölle, Kapitän (Добро пожаловать в Ад, капитан)… — прошипел он.

Капитан Фолкнер закрыл глаза. Последнее, что он почувствовал — десятки рук, впивающихся в его тело, и морскую воду, заполняющую легкие. А потом — только тьму. И довольный веселый смех. Смех сытых мертвецов…

Разборка с немецкой подводной лодкой заняла сущие мгновения после нашего лихого наскока и тарана вражеской посудины. С помощью изощрённого колдовства Черномора, объединившего усилия с Глорией, подводную лодку удалось спеленать силовыми «щупальцами» и не дать ей погрузиться.

Затем несколькими мощными ударами воздушного кулака выбить люк и запустить внутрь наших дохлых, но весьма подвижных десантников. У фашистов не было ни шанса уцелеть в этой мясорубке. Но отданный Черномором приказ взять живым капитана лодки и притащить его на Нагльфар, они выполнили в точности. Ну, разве что немного помяли вражеского каплея.

Мы стояли на палубе, наблюдая, как последние пузыри воздуха вырываются из развороченного люка немецкой подлодки. Она медленно тонула, словно смертельно раненый зверь, навсегда уходя в пучину черноморских вод. Туда ей дорога!

— Ну что, достали? — Черномор лениво опёрся на борт, глядя вниз, где его преданные мертвецы копошились у подножия трапа, волоча за собой что-то тяжёлое.

— Достали, — хрипло ответил один из них, поднимая по ступеням человека в потрёпанной капитанской форме военно-морских сил Рейха с перекошенным от боли лицом.

Капитан Фолкнер был ещё жив, но выглядел так, будто уже наполовину не принадлежал миру живых. Его лицо было бледным, как мел, глаза — широко раскрыты, но взгляд отсутствовал, будто душа уже ускользнула куда-то далеко. Когда фрица бросили на палубу, один из мертвецов схватил его за шиворот, словно щенка, и, оставляя кровавый след на палубе, подтащил к ногам коротышки.

— О, а вот и наш дорогой гость! — Черномор широко ухмыльнулся, присаживаясь на корточки перед телом немца. — Ну что, капитан, как тебе наше гостеприимство?

Фолкнер не ответил. Он лишь медленно перевёл потухший взгляд на коротышку, и в его глазах мелькнул неподдельный ужас.

— Он сломан, — проворчал Белиал, наклонившись над капитаном, — и раздавлен…

Капитан подлодки неожиданно закатил глаза, а из его рта хлынула морская вода. Тело дёрнулось в конвульсиях, а затем обмякло.

— Чё? — возмущённо протянул Черномор. — Он что, решил сдохнуть нам назло?

— Нет, — я наклонился, прислушиваясь — сердце немца билось, просто слабо, — он сознание потерял.

— Надо же, — презрительно фыркнул карлик, — какой неженка! Ребятки, тащите его в трюм! — распорядился он. — Тебе он сильно нужен, командир? — поинтересовался у меня Черномор. — Может, за борт этого дрища? Мне такие хлюпики в команде не нужны.

— Не надо его за борт, дружище, — покачал я головой. — У меня насчет него планы…

— Какие, если не секрет? — полюбопытствовал Черномор, пока мертвецы потащили фрица вглубь корабля, всё так же оставляя за собой кровавый след.

Мы же остались на палубе, глядя, как последние обломки подлодки исчезают под водой.

— Да какие секреты, старина? — пожал я плечами. — Просто хочу через него сообщить командованию немцев, что отныне эта акватория принадлежит грозе всех морей, а особенного Черного — неподражаемому капитану Нагльфара Черномору! И пусть они теперь и носа не высовывают.

— Гроза всех морей? — задумчиво почесал затылок Черномор. — А что — мне нравится! Пусть живёт, если тебе так хочется. Но если он сдохнет и начнёт вонять — сразу за борт, договорились?

— Договорились, — кивнул я, глядя, как последние пузыри воздуха всплывают на месте гибели подлодки.

К нам незаметна подошла Глория.

— Мессир, вы уверены, что это хорошая идея? — спросила она тихо. — Немцы не простят такого удара. Они пришлют за нами охотников.

— Пусть присылают, — я усмехнулся. — Чем больше их будет — тем вам веселее! Серьёзными силами они здесь не обладают[1], а те что есть — вам на один зубок! Обживайтесь и владейте этими водами с честью! А с советским руководством я договорюсь…

Черномор засмеялся, хлопнув меня по спине так, что я едва устоял на ногах.

— Вот это по-нашему, командир! — заорал он. — Пусть знают, собаки, с кем связались!

Ветер крепчал, наполняя паруса Нагльфара. Корабль дрогнул, словно живой, и медленно развернулся, набирая ход. Мы оставляли за собой лишь пену на воде да тень, скользящую по волнам. Тем временем в трюме Нагльфара капитан-лейтенант Фолкнер очнулся от ведра свежей морской воды, выплеснутой ему в лицо. Он закашлялся, пытаясь выплюнуть солёную горечь, и в ужасе осмотрелся.

Но в трюме царила тьма, лишь тусклый свет ржавого фонаря, раскачивающегося под потолком, выхватывал из мрака обшарпанные и прогнившие переборки, заляпанные чем-то тёмным и липким. Воздух был густым, пропитанным запахом плесени, крови и чего-то гниющего.

— Gott… Wo bin ich? (Боже… Где я?) — прошептал он, но эхо ответило ему лишь визгливым скрипом досок под чьими-то шагами.

— Очнулся, болезный? — раздался хриплый голос.

Капитан резко поднял голову. В свете фонаря мелькнула фигура — высокая, сгорбленная, с кожей, словно вымоченной в морской соли. Лицо было почти человеческим, если не считать пустых глазниц, из которых сочилась мерзкая чёрная жижа.

— Wer… wer sind Sie? (Кто… кто вы?) — голос Фолкнера дрожал.

Существо засмеялось — его смех напоминал визг ржавых лодочных уключин:

— Wir sind Ihr neues Team, Kapitän! (Мы — твоя новая команда, капитан!)

В глубине трюма зашевелились тени. Одна за другой из мрака выходили фигуры — у кого-то из-под обрывков морской формы торчали желтые рёбра, у кого-то лицо было наполовину съедено рыбами, а кто-то и вовсе представлял собой голый скелет.

Фолкнер зажмурился и замотал головой.

— Nein… das ist nicht real… (Нет… это нереально…)

— Ещё как реально, герр капитан! — Я раздвинул плечами мертвецов и вышел в круг света.

Фолкнер молчал, громко скрипя зубами и продолжая трясти головой.

— Не молчите, герр капитан! Вы же всё понимаете… — Говорил я по-немецки, так что фриц должен был меня прекрасно понимать. Просто страх сковал его разум. — Не бойтесь, никто не собирается вас убивать… Есть — тем более. Вы останетесь живы.

Фолкнер резко поднял голову:

— Bin ich verrückt? (Я сошёл с ума?)

— Возможно… — Я усмехнулся, а фриц вздрогнул. — Но, нет — вы в норме, капитан. Это весь мир сошёл с ума…

— Что вы от меня хотите? — Всё-таки немец был военным офицером, подводником, привыкшим смотреть смерти в глаза. Поэтому он постарался взять себя в руки. — Где я? В аду?

— Вы на борту Нагльфара, герр… — Я сделал паузу, чтобы узнать имя этого моряка.

— Фолкнер, — ответил немец. — Капитан-лейтенант… Хотя, это уже не важно… — Сник он, бросив быстрый испуганный взгляд на мертвецов за моей спиной.

Немец медленно поднялся на ноги, опираясь о влажную стену трюма. Его пальцы впились в гнилую древесину (которая на деле была ногтями мертвецов), словно пытаясь убедиться, что это не кошмар. Но холодная морская вода, стекающая с его формы, и зловонный воздух, пропитанный запахом разложения, говорили об обратном.

— Простите герр…

— Чума, — представился я коротко — «товарища» фриц не заслужил.

— Тот самый Чума? — В глазах немца зажглось какое-никакое, а понимание. По крайней мере, с Библией он был знаком. — Всадник Апокалипсиса?

— Тот самый, — не стал я юлить. — А Апокалипсис уже шагает по земле… С вашей, между прочим, подачи, господа нацисты…

— Чего вы хотите от меня, герр Чума?

— Вы доставите послание своему командованию, — сказал я, раскрывая свои планы. — Скажете им, что акватория Черного моря теперь находится во власти капитана Нагльфара и его мертвой команды. Что любое немецкое судно, либо судно его союзников, которое осмелится выйти в море, тот же час отправится на дно. Мало того — они повстречаются с тем, что хуже смерти… Я думаю, что вы поняли, о чём я сейчас сказал.

Фолкнер скупо кивнул.

— Gut… Ich werde es tun… (Хорошо… Я сделаю это…)

— Отлично! — Я хлопнул в ладоши, и мертвецы расступились, открывая путь к трапу. — Мы высадим вас на ближайшем берегу.

Он медленно пошел за мной к выходу, шатаясь, но твердо держась на ногах. По крайней мере, он остался жив. Мертвецы провожали его взглядами, а один даже шутливо помахал ему костяной ладошкой.

[1] В 1942 году военно-морские силы нацистской Германии на Черном море были небольшими и состояли в основном из 30-й флотилии подводных лодок, располагавшей всего шестью подводными лодками типа IIB, доставленными в Румынию по Дунаю. А также несколько торпедных катеров и надводных кораблей, таких, как легкие крейсеры, эскадренные миноносцы и канонерские лодки.