Тернистый путь

Глава 29 Град Беру держится корнями, а человек — семьей

На контрасте с гигантским беруанским деревом Омарон казался крошечным, лишенным всякой ценности, и даже ничтожным, как, наверное, представляется невеждам, когда они смотрят с высоты своего человеческого разумения на маленький муравейник.

Беру же походил на великана, которому безразлично решительно все, что творится внизу. Каждая деталь этого диковинного города казалась слишком уж большой. Неестественно огромные ветви, уродливо-крупные листья с толстыми бурыми прожилками, из которых можно было смастерить одежду взрослому человеку, отчетливо просматривавшийся грубый узор древесной коры, похожий на борозды, оставленные исполинскими колесницами, — все, решительно все казалось диковинным и странным. Впрочем, неестественность этих поистине впечатляющих размеров не внушала отторжения, напротив, она будоражила любопытство.

В густой кроне дерева как будто образовался особый микроклимат: здесь воздух был более тяжелым, влажным, вязким, насыщенным ароматами пахучих цветов, лоснящихся от нектара. Казалось, внутри себя дерево поддерживает атмосферу, комфортную для собственного существования, совершенно не заботясь о своих обитателях. Последние, впрочем, тоже делали все возможное, чтобы досадить дереву, в первую очередь, отравляя воздух. Непродуманная канализационная система не справлялась со своими обязанностями, поэтому приятный запах цветов смешивался с отвратительной вонью из очистительных сооружений, представляя собой удивительное сочетание.

Единорог превзошел все, даже самые смелые ожидания Артура, ибо донес своего всадника прямиком до Престижного графства, где жила семья Тина. Он сполна отплатил мальчику за ту небольшую помощь, которую тот ему оказал. Во время полета Артуру казалось, что единорог не слышит его мыслей; однако, когда доброе животное плавно приземлилось напротив аккуратного гнездима № 53 на Тенистой ветке Великосветского графства, Артур начал смутно догадываться, что белый единорог все-таки может каким-то образом понимать его. Юноша аккуратно слез со спины своего нового друга и с благодарностью погладил его по спутанной гриве.

— Ты даже не представляешь, как ты мне помог, — тихо сказал он, глядя в проницательные глаза удивительного животного. Единорог слегка прикрыл веки и, казалось, будь он котом, то тут же замурлыкал бы от удовольствия. — Я не знаю, где твой дом, но, надеюсь, ты больше не попадешь к омаронцам, — ласковым голосом проговорил Артур и, оставив единорога, пошел к знакомому гнездиму. Сердце его забилось в сильной тревоге, ибо сейчас наступал тот самый переломный момент, когда он должен был, наконец, узнать, что случилось с его друзьями.

Появление гостя прошло незамеченным для обитателей Тенистой ветки; ничто не потревожило их дневной покой или же, что более вероятно, обед, так как любой прием пищи для беруанца представлялся чуть ли не самым важным мероприятием дня. Артур с восхищением оглядывался по сторонам. В первый раз ему довелось побывать здесь в холодное время года, когда сад казался пустым и заброшенным. Сейчас же, глядя на это буйство всевозможных цветов, сложно было вообразить себе более ухоженное и вместе с тем более запущенное место, где человек сотрудничает с природой, не переделывая ее под себя, а благосклонно предоставляя ей право на действие.

Зеленый плющ разросся в беспорядке, полностью укутав своим изумрудным одеянием маленький гнездим. Невысокие яблони, казалось, никогда не знали обрезки, ибо их ветви неряшливо торчали во все стороны. Фиолетовые и розовые рододендроны прелестным естественным забором окружали небольшой участок земли; алые розы кокетливо склоняли свои чудные бутоны; белые маргаритки пушистым ковром покрывали аккуратные дорожки; желтые ромашки робко выглядывали из небольших глиняных горшков, подвешенных к гнездиму на специальные крючки; ветви беруанского древа с одной стороны создавали непроницаемый заслон от ветра и непогоды, а с противоположной красивый участок земли украшала великолепная панорама на лес, расстилавшийся далеко-далеко внизу. Поистине это место стоило того, чтобы хоть раз в жизни здесь побывать.

Перед тем, как постучать в дверь гнездима, Артур минуту созерцал этот прекрасный вид. Он не верил своим глазам; столько дней у него ушло на то, чтобы сюда добраться, столько препятствий возникло на пути к желанной цели, столько разных людей ему удалось повстречать. Среди них были настоящие друзья и другие, может, не такие запоминающиеся, но, тем не менее, оставившие в сердце юноши неизгладимый след.

Господин Ролли со своей безрассудной жадностью и невероятной жестокостью, которого, как оказалось, ждал весьма печальный конец, несчастные и забитые игроки Потешных боев, так навсегда и оставшиеся рабами богатых господ, непримиримый Медведь, никогда не проигрывавший, но все же познавший горечь поражения, коварный Змей, думающий лишь о самом себе, надменная госпожа Тилли, которая однажды поняла, что учеба — не такое уж и недостойное занятие для богатой армутки, слабовольный мечтатель Карм, грезивший о лучшей жизни, лежа на роскошных подушках, Сурт и Нут — неплохие ребята, которым все же недоставало смелости и решительности, безжалостный Востверз, каким-то образом растерявший все свои человеческие качества, изящный господин Рем, изо всех сил старавшийся казаться благородным, но, по сути своей, таковым не являвшийся…

Помимо всего этого вихря людей, стремительно пронесшегося в жизни Артура, были и те, которые всегда будут, пусть даже незримо, идти рядом с ним, поддерживая и помогая ему на своем пути. И, несмотря на расстояние — губителя всякого рода отношений между людьми, они будут, как и прежде, делиться с ним своим бесценным опытом.

Кирим. Блистательный Олень. Настоящий друг, оказавшийся совсем не таким, каким он сам себя представлял, находясь в рабстве в шатрах Ролли. Человек, решивший однажды кардинально измениться и, главное, нашедший в себе силы для этой замечательной метаморфозы. Своевольная Тэнка, капризная, как и все девушки, но преданная и готовая пожертвовать собой ради друзей. Бабушка Кирима, добрейший человек, оказавший помощь именно в тот момент, когда это действительно требовалось. Суровый господин Смел со своей очаровательной женой и ворчливая бабушка Грейда с мудрыми советами и наставлениями.

Алан. Артур затруднялся сказать, являлся ли Алан ему настоящим другом, однако что-то ему подсказывало, что рыжеволосому юноше еще как-нибудь представится шанс показать себя с лучшей стороны. В конце концов, каждому человеку дается такая возможность, пока он еще жив. Мальчик не осуждал его, особенно теперь, выбравшись из Омарона.

Артур понимал, что у каждого человека могут быть свои соображения, взгляды, ошибки и решения, за которые он несет ответственность самостоятельно. Каждый имеет свободу воли на то, чтобы поступать сообразно своим убеждениям. Очень часто происходит так, что личные воззрения человека настолько влияют на его характер и поступки, что не позволяют ему отличать хорошее от плохого. Человеку начинает казаться, что хорошо только то, что выгодно ему, и, в конечном счете, изначально обладая свободной волей, люди добровольно становятся рабами своих же собственных, зачастую ложных, убеждений. Если бы Алан не вбил себе в голову, что нет ничего важнее жизни в столице, если бы эта мечта так не овладела его сердцем, заглушив все остальные чувства, то он бы нашел в себе силы отказаться от своей прихоти ради другого человека, того, кто мог бы стать ему настоящим другом.

Как бы то ни было, это длинное путешествие научило Артура многому и подарило ему бесценный опыт. И вот теперь он находится здесь, в роскошной столице, окруженный со всех сторон диковинными пахучими цветами, в саду, принадлежащему его друзьям, и сердце его наполнилось щемящей радостью.

С потаенным волнением и даже с какой-то робостью мальчик постучал в дверь круглого гнездима. Здесь не было предусмотрено дверного молотка или колокольчика — видимо, в Беру вполне обходились и без этого.

Послышалась какая-то возня за дверью, после чего она отворилась, и перед Артуром предстала худощавая Люция Треймли — немного взъерошенная, в опрятном фартуке, испачканном мукой, здоровая и румяная. Артур выдохнул с облегчением, так как боялся, что с семьей Тина произошло что-то нехорошее. Вдруг их тоже согнали куда-то вниз? Или случилось еще чего похуже? Но нет, мама Тина выглядела жизнерадостной, здоровой, молодой и только легкая паутинка морщинок вокруг рта раскрывала ее настоящий возраст. Увидев того, кто к ним пожаловал, женщина всплеснула руками и воскликнула:

— Артур! Это ты?! Я не верю своим глазам, какое счастье! — с этими словами она заключила покрасневшего юношу в крепкие объятья. От нее вкусно пахло выпечкой и шоколадом.

— Дорон! Хватит пялиться в газету, иди посмотри, кто к нам пожаловал! Это ведь Артур, наш мальчик! — на весь гнездим закричала женщина, все никак не желая выпускать дорогого гостя.

— Я тоже рад вас видеть! — смущенно проговорил Артур, наполовину задушенный сильными руками этой женщины.

— Как мы волновались за тебя! — охала гостеприимная хозяйка, и, когда она, наконец, освободила его из своих объятий и пропустила в гнездим, юноша лицом к лицу столкнулся с радостным Дороном. Полноватый мужчина безмятежно попыхивал длинной старинной трубкой, доверху набитой листьями Ваах-лаба; одет он был просто, по-домашнему, словно уже давно не покидал пределы родного гнездима. Его белый, залихватски закрученный чуб на лбу до боли напомнил Артуру знакомый образ его друга — Тина.

— Добро пожаловать, дорогой! — проговорил мужчина, с чувством пожав Артуру руку. Потом он на шаг отошел от него, придирчиво осматривая со всех сторон, и его радостное лицо на мгновение омрачилось. Господин Треймли совершенно не узнавал Артура, того мечтательного мальчика, грезившего приключениями и путешествиями, который впервые оказался у них в гостях. Странный мрачноватый вид, исходивший от всего его облика, безобразная татуировка на шее в виде кровожадного орла, отнюдь не добавляющая привлекательности, свежие, только недавно зарубцевавшиеся раны на руках и уродливые синяки на уставшем лице, бронзовая от загара кожа, как бывает после долгих месяцев нахождения на солнце, и, казавшиеся теперь совсем черными, темно-синие глаза, в которых светилась искренняя радость от встречи с дорогими людьми, но помимо этого еще что-то неуловимое, тревожное, чего господин Треймли не мог постичь.

— Гм… гм… Ты очень вырос, — растерянно заметил хозяин дома, не зная вполне, как облечь в слова свои мысли. Он вдруг с удивлением подумал о том, что его собственный сын кажется гораздо младше.

— Какая ужасная штука у тебя на шее! — воскликнула жена Дорона, наконец тоже рассмотревшая гостя как следует. — Что это ты учудил! — начала ворчать Люция, однако, увидев, как вспыхнули темные глаза Артура, она вдруг отчетливо поняла, что лучше эту тему не затрагивать. — И ты… так похудел, — все-таки не удержалась и с грустью добавила госпожа Треймли. Будучи сама от природы худощавой, она отчего-то была убеждена, что это несомненный недостаток, и все близкие ей люди непременно должны быть упитанными, как ее муж.

— Добро пожаловать и… Немедленно за стол! — неловко произнес Дорон, желая как-то разрядить обстановку.

Артура не пришлось долго уговаривать. Счастливый юноша упивался каждой минутой, проведенной у своих друзей.

— Только вот… Тебе бы надо умыться, мой хороший, — безапелляционно заявила госпожа Треймли. Она сказала бы так любому из своих детей, ведь и Артура она отчасти воспринимала, как сына. Люция строго указала мальчику на отдел гнездима, предназначавшийся для ванных дел. Вообще надо отметить, что беруанцы мыться не очень любили, ибо вода доставалась им с огромным трудом.

Под деревом протекала подземная речушка — Плододарка с чистой, пригодной для питья водой. Эта река питала и само дерево, и его обитателей. Внутри ствола были сделаны деревянные трубки; на самом нижнем уровне располагалась первая закачивающая станция. С помощью нехитрых механизмов-качалок беруанцы поднимали к себе наверх воду. Круглосуточно закачивальщики трудились над тем, чтобы у жителей была вода. На каждом уровне существовала такая профессия — одна из самых трудных, но и высокооплачиваемых на дереве.

Артур прошел по покачивающемуся гнездиму в маленькую, свитую из прутьев, ванную комнату. Здесь вкусно пахло какими-то диковинными пряностями, среди которых мальчик с удивлением различил базилик и петрушку. Чистая теплая вода заманчиво плескалась в желтом глиняном горшке, и Артур с удовольствием умылся. Над своеобразным умывальником висело небольшое овальное зеркало, и юноша, мельком глянув в него, с отвращением поморщился.

Во время своего длительного путешествия ему еще ни разу не доводилось смотреть на себя в зеркало. Он уже и забыл про то, как отвратительно выглядит эта запекшаяся татуировка кровожадной птицы, так чуждо и неестественно смотревшаяся на его бронзовой от загара шее. Огромный, начинавшийся от уха и доходивший до самого плеча, темно-бордовый, выпуклый, этот орел с уничижительным презрением и чувством превосходства смотрел на мир своим единственным кроваво-красным глазом. Казалось, в этой позорной отметине господин Ролли воплотил самого себя, и теперь беспощадный армут неустанно следует за Артуром, куда бы тот ни направился. С этой татуировкой, разбитой скулой и лиловыми синяками на лице юноша действительно своим видом больше напоминал какого-то пройдоху или разбойника, нежели студента Троссард-Холла; неудивительным был тот факт, что омаронцы тоже оказались под впечатлением от его внешности. Артур стремительно вышел из ванной комнаты, не желая больше созерцать это живое напоминание о днях, проведенных в Мире чудес, и направился в уютную столовую.

Здесь за деревянным столиком уже вовсю суетилась хозяйка дома, раскладывая всякую снедь и напитки. Она перемещалась так быстро, что гнездим угрожающе шатался из стороны в сторону, создавая иллюзию качки во время бушующего шторма.

Господин Треймли вновь как-то неловко покосился на Артура. Казалось, он все хочет что-то у него спросить, но не решается это сделать. Затем он, вздохнув, заискивающе обратился к своей жене:

— Милая, ты ведь не будешь против, если мы в честь приезда нашего дорогого гостя, выпьем по кружечке винотеля?

Госпожа Треймли напустила на себя строгий вид, но, несмотря на это, все же достала пузатый сосуд из шкафа. Жаркий оюнь — самое благоприятное время для изготовления винотеля и, безусловно, для дегустации. Женщина не без труда вытащила жирную коричневую пробку и разлила булькающий напиток по весьма солидным тарам, которые господин Треймли, чтобы не злить лишний раз жену, предусмотрительно окрестил «кружечками». В воздухе тут же запахло терпким гранатом.

— А где же Лилия и Стурция? — с любопытством поинтересовался Артур у супружеской четы.

Дорон жадно пригубил винотель и смачно причмокнул.

— Они сейчас в гостях у Тина. Я все тебе расскажу, только не торопи! Сначала — еда, а потом разговоры.

Услышав это, Артур улыбнулся. Он узнавал в Дороне истинного беруанца — человека, который первое место отводит приему пищи. Тин тоже был таким.

Между тем, на столе стремительно появлялись орехи, фрукты и самые восхитительные и изысканные блюда, на которые была способна только очень хорошая беруанская домохозяйка. Салат из сырого розоватого голубиного мяса с крупными листьями хрустящей зелени, только что сорванной с грядки, запеченная сорока в яблоках и брусничном соусе, всевозможные десерты, среди которых особенно вкусно благоухали сахарные пончики со взбитым кремом. В центре стола горделиво возвышалось главное блюдо — жареные короеды в оливковом масле, аккуратными симметричными горками насыпанные на виноградные листья. Этот беруанский деликатес, несомненно, казался хозяевам самым вкусным, однако, как раз на него Артур старательно не обращал внимания, отдавая предпочтение другой еде.

— Дорогой, может, тебе насыпать короедов? — озабоченно поинтересовалась Люция, но мальчик только улыбнулся и вежливо покачал головой. Мысль о том, что ему снова придется впихнуть в себя этих мерзких насекомых, которыми его старательно кормили все последние дни, внушала ему непреодолимое отвращение.

Они выпили винотеля, и Артур вновь убедился, что вкус алкоголя ему не по душе. Хотя он признавал, что винотель все же немного лучше настойки. Может быть, тут дело было в выдержке, может, в каких-то других тонкостях приготовления, но беруанский напиток очень походил на душистый гранатовый сок с пузырьками. Артур сделал всего несколько глотков, однако, видимо, после всех перенесенных тягот, его организм был настолько ослаблен, что юноша быстро захмелел. Голова его закружилась, а гнездим закачался из стороны в сторону сильнее обычного. Ему стало жутко весело.

Господин Треймли в отличие от гостя пил много, и быстро погрузился в чарующую негу гранатового напитка. Они много говорили за столом, и Артур потом не мог вспомнить, о чем конкретно. Это была одна из тех легких бесед, смысл которой, как песок, утекает сквозь пальцы, не оставляя ничего после себя, кроме веселья и беззаботности. Однако, и это было удивительно, действие винотеля проходило очень быстро, и как только шикарный ужин подошел к концу, обстановка моментально сделалась более серьезной, как бы настраивая гостя и хозяев на важную беседу.

— Это чудесно, что ты вернулся! — с чувством проговорил господин Треймли, с сожалением ощущая, что чары винотеля уже больше не властны над ним. Люция не пила и не вмешивалась в их беседу; и только сейчас, окончательно придя в себя, Артур подметил, что женщина с каким-то потаенным беспокойством смотрит на него.

— А где Тин? — гость, наконец, перешел к волнующему его предмету.

Господин Треймли понимающе кивнул и, достав из кармана курительную трубку, набил ее табаком.

— Думаю, пришло время рассказать тебе все подробно. Пока вы учились в школе, события в столице были весьма тревожными… Тут творилась такая неразбериха, что мы с мамой, честно говоря, радовались, что наши дети в безопасности Троссард-Холла.

— В городе были беспорядки… Многие, недовольные политикой короля, выходили на ветки, — подтвердила миссис Треймли, бесцеремонно перебив мужа, но тот, не обращая внимания, спокойно продолжил:

— Однако то были лишь мирные демонстрации, покуда, как мы потом узнали, не сформировался отряд повстанцев с северной части дерева… Они, как я полагаю, замыслили захватить власть, свергнуть молодого короля и отнять у нас гнездимы на южной стороне… Вот таким вероломным образом север обернулся против юга! Давно уже мы не слышали такого. И в тот самый момент, когда северяне уже задумали напасть на короля и учинить кровавую расправу, появляется Дейра Миноуг со своими блистательными единорогами! Дейра всегда была дальновидным политиком и только она могла предвидеть катастрофу заранее. Благодаря ее помощи и вмешательству удалось разогнать завоевателей и защитить южан. Всех повстанцев с позором прогнали с дерева, и я считаю, что это мудрое решение, ибо только сейчас мы смогли вздохнуть свободно. Выпускники школы и старшекурсники так умело оказали сопротивление, что в результате этого короткого противостояния, окончившегося полным разгромом северян, никто не пострадал. Все произошло тихо и, как бы это абсурдно ни звучало, мирно, ибо могущественные и вместе с тем сострадательные единороги вкупе со своими благородными всадниками разрешили ситуацию без ненужного кровопролития. Однако, боюсь, мы слишком легко отделались тогда. Новости до нас доходят очень тревожные. В газетах пишут, что повстанцы решили призвать на помощь жителей Полидексы, чтобы вновь попытаться осуществить задуманное! Те-то уж умеют воевать! Там мальчиков с пяти лет учат держать в руках оружие. Полидексяне живут на открытых полях, и ничто не защищает их, кроме разве что шального ветра и высоких колосьев ячменя, поэтому им приходится учиться воевать с самого раннего детства. Помимо прочего, поговаривают, что они уже давно мечтают вернуться в свой старый дом, на дерево, для чего и готовятся. Так что вероломные повстанцы планируют объединиться с Полидексой, чтобы отвоевать у южан их плодородные земли.

— Все это странно! — воскликнул Артур. — Я был в Омароне, там рассказывают совсем другое!

Хозяева гнездима переглянулись между собой, будто удивляясь реплике гостя.

— Омаронцы считают, что их необоснованно согнали с дерева, лишив своих домов. Причем, как я понял, король, вся его свита, знать и вообще все, кто занимал верхние ветки, находятся как раз внизу.

— То есть ты видел в Омароне короля? — насмешливо проговорил господин Треймли. Артур отрицательно покачал головой. Действительно, клипсянин не мог сказать, что видел его, так как вообще не представлял себе, как выглядит этот король. Однако он очень хорошо запомнил рассказ Алана, которому у него не было причин не верить.

— Причем, — добавил Артур немного смущенно, — по словам омаронцев, причиной всех бед являются люди из Троссард-Холла на единорогах, по вине которых половина беруанского населения оказалась в Омароне.

— Какая бессмыслица! — воскликнула госпожа Треймли, принявшись яростно тереть грязную тарелку губкой. — И не стыдно им так врать!

— Врать — не устать, было бы кому слушать! — усмехнулся ее муж, снова с наслаждением затянувшись. Беруанцы не могли представить себе никакие разговоры без трубочки, набитой лучшим табаком Ваах-лаба.

— Я продолжу, если позволишь. В общем, мы, то есть южане, озаботились по-настоящему. Если жители Полидексы придут сюда с оружием, у нас немного шансов на победу, несмотря на кажущуюся неприступность дерева. Говорят, полидексяне умеют даже подниматься в воздух, подобно птицам с помощью как бишь их…

— Дурижаблей! — угодливо подсказала ему хозяйка, оставив, наконец, тарелку в покое.

— Да нет, вроде дирижаблей. Ну, впрочем, не суть важно, нам от этого не легче. Если бы нас согнали с дерева, мы бы вряд ли смогли жить на земле… Опасности, которые там подстерегают, увы, слишком реальны. У нас только одна надежда на Дейру и Королевский Совет. Я не говорил тебе, но у беруанцев никогда не было своей армии, ибо необходимость в том отсутствовала. На дереве нас и так не одолеет враг. Однако подобное попустительство отнюдь не защищает от внутренних конфликтов. Получается, кроме всадников на единорогах, нам совсем не на кого надеяться. Конечно, у короля есть своя личная охрана, но, боюсь, этого недостаточно, особенно если придут полидексяне. Я очень рассчитываю на единорогов. С их помощью можно наблюдать за врагом и отслеживать его действия. Также на них проще оказать сопротивление в необходимый момент. Конечно, мы все очень переживаем за своих детей, однако Дейра разрешает участвовать во всем этом только выпускникам школы и старшекурсникам. Младшим студентам и некоторым преподавателям предлагали остаться в школе и продолжить учебу, но все единогласно решили поддержать родной город. Все-таки большинство из учащихся в Троссард-Холле — беруанцы. Безучастных не осталось. Теперь все с удобствами размещены в Птичьем графстве, покуда Дейра и другие советники разрабатывают план обороны города… Для первокурсников это, конечно, сплошное развлечение и нечто вроде дополнительных каникул. В разгар оюня, когда учеба должна идти своим чередом, они вдруг срываются с места и получают возможность пожить в самом престижном графстве, куда пропускают лишь привилегированных особ. Ребята, возможно, имеют общение с самим королем, — здесь господин Треймли замолчал, с удовольствием смакуя такую перспективу. Он всегда знал, что его Тиннарий далеко пойдет, но никогда не думал, что все случится настолько быстро. Сам Дорон тоже являлся государственным служащим, но отнюдь не такого уровня, чтобы свободно беседовать с королем и высокопоставленными чиновниками.

— Значит… Все там, в Птичьем графстве? — немного растерянно переспросил Артур. Вся эта история немало удивила его.

Господин Треймли утвердительно кивнул.

— Да, все до единого. И наш сын уже не раз справлялся о тебе. Все ужасно волновались… Ты так неожиданно пропал из школы, что никто даже не подозревал, куда ты мог деться! Когда Тин сообщил нам эту весть, ты бы знал, Артур, как все мы переполошились!

— Да уж… — подтвердила госпожа Треймли. — Я так за тебя переживала! Мы ужасно удивились тому факту, что в школе даже не могут как следует присмотреть за своими студентами…

— Но мы при этом были уверены, что с тобой все в порядке, и ты ушел по собственному желанию, — быстро добавил Дорон. — Ведь у тебя есть свой единорог, в отличие от других учеников. Непонятно, правда, почему ты не оставил своим друзьям никакой весточки… Ты должен знать, что Тин почти каждый день отправляет нам письма с вопросами о тебе… Он так надеялся, что ты сможешь прилететь на своем единороге сюда, к нам… И вот ты так и сделал. Ты ведь пришел со своим единорогом, не так ли? — спросил Дорон.

Артур покачал головой.

— Я прилетел сюда на единороге, но не на своем. На белом. И, думаю, он уже улетел.

Господин Треймли удивленно приподнял брови, а лицо его чуть нахмурилось.

— Что же с тобой произошло, мой мальчик, и где ты был все это время? Почему от тебя так долго не было вестей?

Артур какое-то время молчал, обдумывая ситуацию. Опять возникал вопрос о том, что ему следует говорить родителям Тина, а каких тем следует избегать. К сожалению, он не мог им рассказать про естествознателей, Вингардио и про то, что в школе на его жизнь уже не раз покушались… Про ловушку в пещере и таинственный свиток, возвращающий все силы, который и по сей день остается сокрытым для всех. Про страшные голоса, влияющие на сознание, омерзительное Желтое море, преследовавшее его по пятам, и прочие вещи, которые человеку несведущему могут показаться сплошным абсурдом и бредом душевнобольного. При этом честный юноша совершенно не хотел врать, поэтому он решил придерживаться своей старой тактики: рассказывать правду, но о некоторых деталях умолчать.

— Я действительно какое-то время отсутствовал в школе, но, когда вернулся, все ученики уже покинули Троссард-Холл… Мой единорог тоже куда-то пропал. Так как оставаться одному в школе показалось мне бессмысленным делом, я решил дойти до ближайшей деревни, где узнал, что в небе не так давно видели пролетавших единорогов. Они направлялись в сторону Беру. Я подумал, что смогу найти ответы в столице, поэтому пошел сюда через лес, наняв проводника… — здесь Артур сбился, так как почувствовал, что его слова уже звучат несколько фантастично, а хозяева и без того смотрят на него круглыми от удивления глазами.

— Ты… Пошел… Пешком? — выдохнула госпожа Треймли, проведя по непослушным волосам ладонями; она явно забыла о том, что ее руки все еще в моющем средстве.

Юноша утвердительно кивнул, и, глядя на его честное и открытое лицо, сложно было усомниться в правдивости его слов. Однако господин Треймли все же заметил:

— Но это невозможно! Сколько тварей водится в лесу… И как ты смог выжить после такого пути?

Артур с грустью усмехнулся:

— Думаю, у меня просто был очень хороший проводник.

Дорон немного смутился. С одной стороны, его рациональный склад ума не позволял ему в полной мере поверить словам Артура. С какой стати мальчишке покидать школу? Как он мог самостоятельно выйти из Троссард-Холла, преодолев хитроумный лабиринт, задуманный Дейрой? Какой сумасшедший проводник в наши времена захочет идти прямиком через лес, тот самый лес, где орудуют разбойники и армуты, где люди пропадают без вести?

Также достопочтенному Дорону не понравились странные реплики Артура по поводу повстанцев из Омарона… Казалось, будто мальчик пытается их оправдать. С другой стороны, Дорон действительно доверял Артуру и не представлял, чтобы тот рассказывал небылицы с таким серьезным видом.

Из-за всех этих неразрешенных загадок полноватый мужчина даже вспотел, не зная, что следует предпринять и сказать. Тогда он не придумал ничего лучшего, как задать еще один вопрос:

— Артур, скажи, как долго ты был в Омароне и с кем там разговаривал? Кто тебе поведал про повстанцев и про то, что их согнали с дерева? И самое главное, как ты попал к нам? Все пропускные пункты сейчас закрыты ввиду чрезвычайной ситуации… Хотя, впрочем, ты говоришь, что прилетел на единороге… Где ты его взял?

— Когда я пришел в Омарон, меня схватили и удерживали на том основании, что я являюсь учеником Троссард-Холла. Мне задавали разные вопросы про нашу учебу в школе. Меня спрашивали о том, почему вдруг ученики раньше срока прилетели на единорогах в Беру… Я ничего об этом не знал, поэтому, соответственно, ничего не мог им рассказать. Не знаю, сколько бы меня там продержали, но мне удалось убежать. У них в плену находился белый единорог. Я освободил его, и он помог мне, доставив до вашего гнездима. Я понимаю, что это все звучит немного абсурдно, но это правда.

Дорон еще больше помрачнел. Рассказ Артура приобретал все более фантастический окрас, и ему это решительно не понравилось. Допустим, его могли остановить повстанцы. Но зачем им силой удерживать его? Только на том основании, что он ученик Троссард-Холла? Может, они намеревались с его помощью как-то навредить беруанцам? Вся эта история выглядела крайне загадочной, особенно в это неспокойное время.

«Неужели парень врет?» — ломал себе голову полный мужчина. Ему отчаянно не хотелось так думать, однако других логичных объяснений он не находил. Еще и эта удивительная история с освобождением плененного единорога!

— Почему ты не предупредил своих друзей, что уйдешь из школы? — спросил вдруг Дорон, и, как он ни старался, ему не удалось скрыть нотки отчуждения в голосе. Артур это сразу же почувствовал, и его лицо залилось краской. Господин Треймли упрекал его в том, в чем на самом деле не было его вины. Так как юноша помимо своего желания оказался в пещере, то и предупредить, разумеется, никого не смог. Однако Артур не знал, как объяснить это хозяину дома, чтобы тот ему поверил.

— У меня не получилось никого предупредить, — тихо ответил юноша, вполне осознавая, что его слова со стороны звучат нелепо.

— Что ж… Пойдем, я покажу тебе письма Тина, — совсем уж суровым голосом произнес господин Треймли, резко встав со своего стула, и Артур послушно поплелся за ним, чувствуя все более возрастающую неловкость.

Они с Дороном прошли в спальную комнату Тина — тут все было по-прежнему. Невероятный бардак, блестящие фигурки всадников повсюду и огромный кокон посередине — кровать-гамак. Такие висячие кровати, подвешенные к потолку, были в почете в Беру, ведь они занимали минимум места, а гнездим, как известно, достаточно тесная постройка. Яркие оранжевые цвета в комнате живо напомнили Артуру ее обладателя. Давно он не видел своего друга, веселого и надежного, с залихватским чубчиком на голове.

На крошечном столике лежала небольшая стопка писем, на которых корявым почерком было выведено что-то рукой Тина. Дорон с нарочитой торжественностью вручил Артуру письма и незамедлительно вышел из комнаты, не говоря ни слова. Мужчина был крайне разочарован их беседой. Ему казалось, что Артур не вполне искренен с ними, что было, на его взгляд, совершенно недопустимо.

Артур сел на кровать и с волнением принялся читать письма друга. В целом, записи были вполне в духе Тина; от строк веяло веселостью и беззаботностью, однако неизменно каждое послание заканчивалось словами: «Мам, пап. Артур так и не появлялся? Я не знаю, где он, боюсь, могла приключиться беда… Как только он вернется, сразу же пишите мне. Мы все очень переживаем за него. Ваш, надеюсь, горячо любимый сын Тин».

Эти письма подтверждали тот факт, что его друг находится в добром здравии. Сперва Артур переживал, что возможно, ребят подчинил тот странный голос, который он не раз слышал в стенах Троссард-Холла. Он же однажды передал услышанные слова Тину, отчего тот набросился на него, словно помешанный. Но тогда Тин полностью не контролировал себя и не узнавал Артура. Эти же послания говорят совсем о другом. Они были написаны живо, весело и, несомненно, в стиле его друга. Если бы Тин находился под каким-либо психологическим воздействием, вряд ли он бы такое написал. Однако что же все-таки произошло? Артур не доверял повстанцем в полной мере, но все же он не видел оснований ставить под сомнения слова Алана и Востверза. Как же быть тогда с версией Дорона?

Мальчик отложил в сторону письма и решительно направился в столовую. Артур надеялся продолжить беседу с господином Треймли. Однако, когда он проходил по узко сплетенному коридору, то услышал следующий разговор.

— Что все это значит? — тихо спрашивала Люция.

— С парнем что-то случилось, — угрюмо отвечал Дорон. — Он совсем изменился. Что это за странная татуировка у него на шее? Не исключено, что он связался с какой-то дурной компанией… А эти ужасные синяки на лице? Наверняка он с кем-то дрался…

— Но он же сказал, что его держали в плену в Омароне… Может, повстанцы дурно с ним обходились? — тоненьким голосом робко предположила госпожа Треймли.

— С какой стати им дурно с ним обходиться? Только на том основании, что он из Троссард-Холла? Милая, это же нелепо. Да и как они вообще узнали, что он учился в школе… Парень нам не договаривает. Больше меня даже смущает эта его история исчезновения из школы. Почему он вдруг покинул Троссард-Холл, никому ничего не сказав? Он вообще в курсе, как переживал за него наш Тин? А сейчас наглец думает, что может просто так объявиться, ничего не рассказывая? Что он вообще о себе возомнил? Еще смеет нам врать! Меня раздражает вся эта ситуация!

— Дорогой, ты слишком суров к нему. Не сомневаюсь, что мальчик говорит правду.

Артур не захотел дослушивать этот милый семейный диалог; он ушел в комнату к Тину. Впервые за долгое время на него накатило чувство такого беспроглядного и мрачного одиночества, что ему остро захотелось заплакать, как в детстве, когда люди несправедливо обижали его кормилицу Левруду. Всю дорогу в Беру юноше приходилось сталкиваться с незаслуженным к себе отношением, начиная от безразличного презрения армутских богачей и заканчивая жгучей ненавистью омаронцев. Все это мало трогало Артура, ибо обычно он был невосприимчив к чужому мнению. Однако глухое недоверие со стороны людей, в общем-то, близких, его друзей, глубоко ранило и расстроило юношу. Неужели одних его слов недостаточно для того, чтобы ему поверить? Неужели нужно было выдумывать сказки, врать, чтобы его слова звучали правдоподобно? Да, конечно, история о том, что он покинул школу на своем единороге, так как захотел навестить дальнюю родственницу Левруду в Клипсе, может, и выглядела бы более правдоподобной, но она не являлась правдой!

Сюда можно было еще присовокупить, что тот же самый баклажановый единорог без проблем донес его до Омарона, но, опять-таки, это было далеко от истины! Так неужели нужно лгать для того, чтобы придать веса своим словам? Неужели уродливая татуировка на шее в глазах других невольно делает его причастным ко всем возможным дурным поступкам и помыслам? Почему так бывает, что зачастую близкие люди вместо того, чтобы оправдывать, напротив, делают все возможное, чтобы обвинить? Почему иногда случается, что совершенно незнакомый человек может проявить куда больше добра и понимания, чем тот, на кого ты более всего возлагаешь свои надежды о помощи?

Все эти грустные мысли потоком хлынули в его сознание, и бедному мальчику показалось на мгновение, что он вновь видит перед собой странный желтоватый туман, поднимавшийся с поверхности коварных янтарно-желтых вод. И словно не было выхода из этого тумана. На мгновение Артуру даже подумалось, что никакие его действия, вызванные добрыми побуждениями сердца, не смогут разогнать в полной мере этот желтушный пар, который всегда будет состоять из сомнений, непрекращающейся борьбы, предательства близких людей, отчуждения, непонимания и одиночества. В этот момент Артуру стало настолько безразлично, где он находится и что с ним происходит, что, казалось, если бы он сейчас вновь попал в шатры господина Ролли, его бы это нисколько не огорчило. Любое место представлялось ему лучше этого гнездима, где его принимали за лжеца и дурного человека.

Вдруг в комнату вошла Люция. Она выглядела расстроенной и встревоженной.

— Артур, ты… — она невольно замолчала, испугавшись неестественной, почти болезненной бледности, которая явно проступила на загоревших щеках юноши. — Ты не здоров? — участливо поинтересовалась она, с ласковой заботой взяв его за руку, и почти тут же вздрогнула. — Что это? — спросила она, с удивлением уставившись на глубокие шрамы, которые уродливыми полосками поднимались до самых локтей — отметины, доставшиеся Артуру после особо неудачных уроков с госпожой Тилли. — Это сделали повстанцы? — почти в ужасе пролепетала добрая женщина.

— Не волнуйтесь, все в порядке. Это не повстанцы. Просто по дороге я попал к армутам, вот и все.

— Армутам… — бессмысленно повторила за ним госпожа Треймли, нахмурив лоб. Она никогда не сталкивалась с жителями степей, и плохо представляла, что это за народ. Беруанцы порою были совершенно несведущими в географии.

— Все нормально, — твердо повторил Артур, искренне надеясь, что женщина не будет его жалеть или еще что-то в этом роде.

— Ты к нам надолго? — с некоторым беспокойством поинтересовалась Люция.

Мальчик покачал головой.

— Просто Дорон, он… Такой упрямый. Вбил себе в голову, что ты плохо поступил по отношению к своим друзьям. Он вспылил, понимаешь… И теперь настаивает, чтобы…

— Я сейчас уйду, — тихо ответил Артур, с присущей ему проницательностью догадавшись, о чем будет говорить женщина.

— Нет, ты не так меня понял… Я сама не хочу, чтобы ты уходил… Надо сообщить Тину, что ты вернулся… Но Дорон, он…

— Вы правда думаете, что я сказал неправду? — дрогнувшим от волнения голосом поинтересовался Артур у госпожи Треймли. Его выразительные голубые глаза с такой надеждой посмотрели на Люцию, что женщина совсем смутилась.

— Я думаю, что ты просто нам не все рассказал, — помедлив, ответила госпожа Треймли.

— Да, не все. Но тем не менее, каждое мое слово — правда.

— Что ты собираешься делать? — спросила мальчика хозяйка дома. Артур безразлично пожал плечами.

— Думаю, я пойду к своим друзьям в Птичье графство. Но сперва я должен увидеть одного человека…

— Не знала, что у тебя есть знакомые в Беру, — искренне удивилась Люция.

— Я тоже не знал, — криво усмехнулся Артур.

Люция подошла к столу и, порывшись в письмах Тина, достала небольшой сверток.

— Этот пропуск прислал тебе Тин. Он все надеялся, что ты придешь к нам, поэтому бумажки оставались у нас дома. По ним ты сможешь беспрепятственно подняться на самые высокие ветки.

— Спасибо, — сказал Артур, с благодарностью взяв свиток. — А спуститься вниз с этим пропуском я тоже смогу? — уточнил он, но тут же пожалел о своем вопросе, так как госпожа Треймли вновь начала подозревать его в неискренности.

— А зачем это тебе вниз? — строго спросила она.

— Я же сказал, что у меня здесь знакомый… Полагаю, он живет на нижних ветках.

— Думаю, мой милый, тебе стоит идти сперва к своим друзьям, — заявила госпожа Треймли. — Потом уже ты сам решишь, что делать. Этот сертификат не позволит тебе спуститься вниз, а так как пропускной режим сейчас особенно строг, тебя, чего доброго, могут задержать, как преступника. Ведь у тебя нет беруанской прописки. Короче говоря, мой тебе совет: иди сразу к своим друзьям.

Клипсянин кивнул, не желая спорить с госпожой Треймли. Для себя же он уже точно решил, что сперва отправится на поиски Индоласа. Несмотря на острое желание повидать друзей, Артур должен был все же найти надежного человека, которому он смог бы полностью довериться и рассказать про отца, свиток и многое другое. Возможно, владелец трактира «Веселая индюшка» поможет ему разобраться во всех вопросах, которые тревожили его в данный момент.

— Что ж, я думаю, ты можешь остаться на ночь и немного передохнуть после долгого пути, — заметила Люция. — Ведь, судя по твоим словам, у тебя было весьма утомительное путешествие. Я отправлю с голубем весточку Тину, что ты скоро поднимешься к ним.

— Нет, не надо, — возразил юноша.

— Почему? — удивилась госпожа Треймли, и в ее глазах вновь мелькнуло подозрение, которое так претило Артуру.

— Зачем что-то писать, когда я и сам скоро буду у них? Тем более что я не остаюсь у вас ночевать. Спасибо за приглашение, но я бы хотел как можно быстрее всех увидеть.

— Что ж, возможно, ты и прав, — с заметным облегчением сказала Люция, обрадовавшись, что не придется уговаривать Дорона, который излишне враждебно воспринял слова Артура. — Тогда передавай привет нашему мальчику, — добавила госпожа Треймли. — Тебе нужно что-нибудь еще с собой?

— Нет, спасибо, — просто ответил Артур, с сожалением поднявшись с удобной постели Тина. Напрасно он надеялся на гостеприимный прием в этом гнездиме; как оказалось, его путь еще не закончен.

Мать Тина проводила гостя до выхода, по всему было видно, что она испытывает ужасное неудобство. Господин Треймли слышал, что они уходили, но намеренно не вышел попрощаться.

— Не обижайся на него. Это после винотеля. Дурной характер, — извиняющимся голосом проговорила Люция. Клипсянин улыбнулся хозяйке.

— Я вовсе не обижаюсь и очень хорошо его понимаю.

— Я верю, что ты говоришь правду, — поколебавшись, добавила добрая женщина, и уже за одни эти слова Артур был ей премного благодарен.

Когда он вышел на улицу, солнце уже померкло. В Беру, надо отметить, почти всегда было сумрачно, ибо ветви закрывали собой свет. Однако жилище семейства Треймли находилось на достаточно открытом месте, поэтому Артур еще смог увидеть красивые отблески красного заката. Бросив последний взгляд на знакомый гнездим, Артур зашагал по широкой ветке, не имея ни малейшего понятия, куда ему следует держать свой путь. Он намеренно не стал спрашивать у Люции дорогу до Короедного графства, ибо не был уверен, что она не передаст эти слова Тину. Пока нельзя допустить, чтобы в школе стало известно о его прибытии, ведь среди студентов и учителей все же находился человек, который отправил их с отцом в пещеру. Чем позже этот таинственный неприятель узнает о его местонахождении, тем лучше.

Как только тьма воцарилась над городом, в гнездимах зажглись резные фонарики. Круглые чаши домов уютно подсвечивались изнутри, и бедным повстанцам снизу, наверное, казалось, что они смотрят на праздничную елку, украшенную огнями и гирляндами. Дороги, проложенные вдоль веток для ездовых лошадей и туннель для перемещения с нижних уровней на верхние также подсвечивались — чтобы загулявшие жители могли беспрепятственно найти дорогу домой.

Однако беруанцы, особенно с высоких веток, не очень-то жаловали праздные прогулки по ночам. Слишком уж опасались случайного падения. И только в развлекательном графстве всю ночь до упаду веселились прожигатели жизни.

Артур шел, куда глаза глядят, а перед ним, подобно гигантскому полю простиралась ветка Великосветского графства со своими многочисленными гнездоподобными постройками. Смертельная усталость одолевала юношу, однако он ничуть не жалел, что ушел из гнездима родителей Тина. Интуиция ему подсказывала, что это было правильное решение.