Теневик. Конец войны

Глава 17

Погода стояла замечательная. Светило солнце, грело, но жары не было. Лёгкий ветерок заставал волноваться женские платья. Казалось бы, стоит радоваться жизни. И подобное ощущение добра и радости у меня возникало ровно в тот момент, когда я смотрел на свою спутницу, но положительные эмоции быстро сходили на нет, как только я осматривал город и тех людей, которые, порой словно приведения, ходили по улицам.

Гомель был расчищенным от завалов, чистым, ни кирпичика не валялось, ни бумажки. Только нужно было бы добавить, что расчищен он был ещё и от домов и разного рода зданий, которые в обязательном порядке должны встречаться в центре областного города. Не сказать, что люди ходили в рубище, но большинство людей о моде, даже об опрятности явно не думали. Хотя и встречались барышни в достаточно лёгких, по погоде, платьях, несколько мужчин выглядели вполне респектабельно, как по нынешним меркам. Но большинство встреченных нами мужиков были либо в солдатских одеждах, по крайней мере частично.

Несмотря на то, что уже кое-где начинали отстраиваться дома, ощущение войны присутствовало и здесь. В своей прошлой жизни я после полутора лет участия в боевых действиях, уже в рамках программы «Время героев», посетил немало городов Российской Федерации, которые были и чуть ближе к фронту, и вдали от него. И нигде я не видел признаков, что страна воюет. Лишь только часть баннеров говорила о том, что что-то где-то происходит, ну и полицейские участки обложены. Здесь же ситуация иная. Хотя… кое-какие явления всё-таки заставляли думать, что война для Гомеля уже закончилась.

Мы прогуливались от вокзала в сторону главной достопримечательности города, парка с большим дворцом Румянцевых-Паскевичей.

— Ой, гляди, мороженое продают! — словно маленький ребёнок выкрикнула Ольга, дёргая меня за руку.

В этот момент я почувствовал себя отцом, вышедшим погулять с дочерью. И это чувство мне не понравилось. Не отцовское отношение у меня к барышне, это явно иное.

— Иди и купи себе мороженое! — сказал я.

— Я? Сама? — удивилась Оля.

Я не стал уточнять, чему именно она возмутилась. Но пошёл и купил лакомство. В конце-концов, нам нужно поддерживать легенду любящей семейной пары. А то ещё те два отвратительно работающих топтуна, что топорно за нами следят, запишут в своих отчётах неправильное. Мол, Туман, плохо отыгрывал роль любящего мужа.

Насколько же в Советском Союзе много доверия! Продавщица взяла вафельную пластинку, совочек, мазанула мороженым на вафлю, прихлопнула её другой вафлей, и вот такой вот сладкий бутерброд передала Ольге. Я же, в свою очередь, дал продавщице аж сто пять рублей. И кто его знает, сколько именно должно быть мороженого, какого размера обязана быть вафля? Но цена неизменна, а весов, чтобы взвесить, сколько именно нам дали мороженого, здесь не было. Но никто не станет возмущаться, все же в норме.

— А ты почему себе не купил мороженное? — жадно поедая лакомство, спросила Ольга.

— Потому что — это четыре буханки хлеба по карточкам или почти целая буханка артельного хлеба, — ответил я.

— Вот прям и есть расхотелось, — сказала Ольга, глядя на мороженое уже не с восхищением, а чуть ли не с ненавистью.

— Я больше мяса хочу, а сладкое не люблю, — сказал я.

Если мороженое продаётся, значит, это кому-то нужно. Значит, есть те люди, которые его покупают, иначе не было бы никакого смысла в торговле. Весьма возможно, что ближе к вечеру людей становится больше, и даже выстраивается очередь за мороженным.

— А в Ленинграде… — было хотела сказать Оля, но передумала.

Настроение немного испортилось, и мы мирно, отсчитывая шаги, шли в сторону Гомельского парка. Хотелось немного иной картинки, где не было бы полуразрушенных зданий, а деревья утопали бы в зелени. Краем зрения я заметил, как один из топтунов подошел к продавщице мороженого, показал удостоверение и стал у неё что-то выпытывать.

От вокзала до парка было не больше двух километров, которые мы прошли, даже не заметив. На входе в парк стояла бочка с пивом, — ещё одно свидетельство мирной жизни. Я не ценитель этого напитка, более того, мой организм явно протестует против любых напитков, не несущих в себе пользу. Зачем же тогда рисковать, вдруг крепкий алкоголь, или даже пиво повлияют на мою сил?

— А здесь скоро станет красиво! — сказала Оля, когда мы гуляли по парку.

— Обязательно! — сказал я, также отмечая, что парк был неухоженный, будто бы недавно выровненное кладбище.

Лежащие в сторонке деревянные березовые кресты ответили на все мои вопросы. Логично, что в парке не хоронили советских солдат, а вот немцы могли это сделать. Да и кресты… Красноармейцам не ставили кресты. Более того, я почувствовал эманации Альфы. Нет, не скверны, хотя Сила, что тут была наполнена болью и ненавистью. Наверное, на кладбище всегда так. Нужно будет как-нибудь провести эксперимент с посещением… Может я некромант какой? Боже упаси!

— Ты тоже это чувствуешь? — спросила Ольга.

— Пошли отсюда! — сказал я, увлекая Олю за собой. — Тяжело тут, а я хочу легкости рядом с тобой.

Вот захотят парень и девушка, питающих друг к другу симпатии насладиться общением, но чтобы так… забыться о войне, о сложной экономической обстановке, тяжелом быте, так и не найдётся ни одного романтического места в городе. Думаю, что это не правильно. Но… как есть.

Гулять резко перехотелось, так что мы направились в сторону базара, до того спросив у пробегавшего мимо мальчишки, где находится главная торговая площадка города. Базар был недалеко, рядом с вокзалом.

Тут кипела жизнь. Люди продавали, казалось, все. Книги, сапоги крепкие и даже дырявые, валенки, хотя на дворе солнечно и тепло… картины, чемоданы и сумки, отрезы ткани и многое другое, что было в домах у людей. Но отдельно стояли под навесом «мясники», вокруг которых крутились коты, дети, стояли и принюхивались взрослые.

Когда мы шли по мясным рядам базара, у меня чуть не вырвалась фраза: «Сталина на вас нет!» Вот только, Сталин как раз-таки и был, а совесть не у каждого человека, как и во все времена. Некоторые продавцы мяса вели себя так высокомерно, будто они графья, а вокруг холопы. Правда тон резко менялся, как только ушлые торгаши замечали человека, способного купить по таким конским ценам мясо. Тут графья сами становились челядью, лишь бы кто купил их скоропортящийся товар.

Мясо, куры, яйца, рыба, картошка, хлеб — всего здесь было вдоволь. Однако, некоторая специфика прослеживалась. К примеру, свинины и говядины практически не было, а там, где она была, то стоила аж пятьсот рублей за разруб с костью — скорее это было суповым набором, чем куском мяса. В большей степени же мясная продукция была представлена бараниной, а колбаса в основном продавалась конская. Здесь же торговали тушёнкой, в основном американского производства, рыбными консервами. Словно имелись прямые поставки с армейских складом. Или так оно и было?

Почти сразу мозг выдал объяснение отсутствия привычного для белорусской земли мяса при изобилии баранины и конины, которых в этих местах отродясь не было. Воровство! И не всех, или не тех, пересажали и расстреляли.

Из послезнания мне было известно, что в самом конце войны, как и первые годы после нее, союзные республики Советского Союза, прежде всего, среднеазиатские, поставляли в потерпевшие от войны регионы страны существенную помощь. А что могут везти в Белоруссию из средней Азии, где и так, наверняка, немалые продовольственные, и не только, проблемы? Разве что овец, да баранов. А ещё, только в белорусскую СССР из Монголии было доставлено более шести миллионов коней, большая часть из которых пошла на мясо. И это всё должно было продаваться по низким ценам, но по карточкам. Но, как видно, коммерческая торговля имела доступ к гуманитарной помощи, другим объяснить подобное явление я не мог.

— Баранину готовить умеешь? — спросил я когда понял, что найти нормальную говядину, или свинину не удалось, а конину как-то я не готов пока был есть.

— Нет, не готовила никогда, — ответила Ольга.

— А придётся, — сказал я.

Я присматривал хороший кусок бараньей мякоти, когда появилось чувство тревоги. Я почувствовал на себе взгляд того, или той, но носителя Силы.

— Почувствовала что-нибудь? — делая вид, будто внимательно выбираю мясо, стараясь казаться непринуждённым, спросил я у Ольги

— Нет, — насторожилась моя спутница. — А должна?

— Работай, Яга! — прошипел я.

И не последовало: «Не называй меня так!» Что очень даже хорошо. Значит, что Ольга умеет разделять работу и… Тоже работу, но несколько иную, когда мы играем в семью. Хотя… нет, растерялась Оля, начала делать много лишних дерганных движений.

Внешне стараясь не показывать никаких эмоций, я стал, так сказать, «сканировать» людей и пространство. Уже скоро я смог вычислить того, а, скорее, ту, которая всеми силами старалась продемонстрировать, что смотрит в другую сторону и что я ей не интересен. Между прочим, это стремление показать свою незаинтересованность тем местом, где я стоял, сильно выдавало девушку и без использования Силы.

Я уловил её страхи, волнение. Она боялась не меня, пусть в какой-то момент девушка и смотрела в мою сторону, но сейчас она то и дело порывалась оглянуться, посмотреть, что у неё происходит за спиной.

Нужно не только доверять своим новым способностям, но и обращаться к опыту прошлой жизни. Если бы я искал того, кто пугает девушку, то я бы не смог обнаружить стоявшего за ней в метрах пяти особо ничем не примечательного мужчину.

Вот только повадки этого мужика выдавали в нём агентам куда как более профессионального, чем те топтуны, вились хвостом за нами с Ольгой. Когда-то меня учили таким же уловкам, также, условно, отводить глаза, одеваться непримечательно, в чуть более свободную одежду или даже вовсе безразмерную. По этим признакам, незаметные обывателю, я и определил человека, который, пусть и стоял полубоком к девушке, но не терял с ней визуального контакта.

— Что происходит? — спросила Ольга, взяв меня за руку. — Я чувствую тревогу, но не могу понять почему и откуда.

Как бы не получилось так, что я испортил перспективного сотрудника в лице своей спутницы. Если раньше она вела себя холодно, нарочито сдержанно, то теперь всё больше похожа на девчонку, может, даже перепуганную. Возможно, у Ольги проснулась надежда на нормальную жизнь? Всё же я её поцеловал, при этом не умер. Нужно всё-таки наш эксперимент довести до логического конца. Если даже я умру, то, что может быть лучше смерти от оргазма?

«Они меня всё равно убьют. Они убили бабку, убьют и меня», — услышал я у себя в голове.

Вот тут сдержаться и не показать того, что я обнаружил девушку, более того, что я ее слышу, не смог. От неожиданности вздрогнул и непроизвольно посмотрел сначала в сторону девушки, после на её соглядатая.

«Ну всё, он меня увидел, теперь я им не нужна, они меня убьют», –услышал я чужие мысли у себя в голове.

Не ради успокоения девушки, а дабы ещё раз проверить свои телепатические возможности, я попробовал мысленно достучаться до ведьмочки. Не получилось. Хотя, оказалось, что вот-вот и мне это удастся.

— Оставайся здесь и расплатись вот за этот кусок мяса, — указал я пальцем на баранину, а сам двинулся в сторону сотрудника, контролирующего девушку-телепата.

Подойдя вплотную к мужчине, я сказал:

— Она нам пригодится. Не вздумайте ликвидировать!

Мужчина проявил себя профессионально. Он не вздрогнул, ничем не выдал себя.

— Вы услышаны, — сухо сказал он, делая знак другим сотрудникам.

Да, была здесь и группа прикрытия. Причём, я не сразу их вычислил. Умеют работать, а мне нужно быть внимательнее.

— Кто это такая была? — спросила Ольга, когда я смотрел, как девушку-телепата, взяв чуть под руку, уводили с базара.

И я не понял, чего больше было в вопросе Оли: ревности, или иного интереса.

— Это нас с тобой проверяли. Считай, что ты не прошла проверку. Ты её не почувствовала, — сказал я.

Мы возвращались в своё временное жилище молча. Ольга, будто опомнившись, включила Снежную королеву и, то ли обиделась на меня, то ли злилась больше на себя, оставалась смурной. Я мало обращал на это внимания. Мы не в тех отношениях, чтобы я сильно переживал за пока что свою коллегу. Ну, может, немного больше, чем коллегой была для меня Ольга, боевой товарищ. Какое-то я придумал не очень правильное сравнение. Всё-таки я её хочу. А хотеть товарища — это не по-нашему, не по-советски!

Уже в комнате Ольга слегка растаяла. И мы решили устроить «праздник живота». Приготовить баранину, чтобы в ней не было специфического аромата, сложно, а из овощей у нас была картошка и четыре луковицы. Тут бы помидоров, сладкого перца, специй…

Не самое удавшееся блюдо со специфическим ароматом, компенсировалась зверским аппетитом. Получилось приготовить что-то вроде шурпы, только не с говядиной, а с бараниной, без приправ и специй, без моркови… В целом… Нет, это даже не шурпа. Но мы если

Даже зная, что Ольга обладает Альфой и, что все подобные ей, как и я, много едят, удивила. Она умяла три миски жирнющего густого супа. Сам я сподобился съесть пять мисок. Чтобы нас прокормить, нужно вводить в Особом Отделе особую статью расходов. И это мы еще почти не используем свои способности.

А еще наша семья не умеет распределять деньги. У нас было на двоих десять тысяч рублей, это много, в раз так десять больше, чем неплохая зарплата. И потратили мы почти две с половиной тысячи. Правда, прикупили ещё мне две рубашки, цветастый платок для Оли, и для неё же чулки… платье. Сложно мне пришлось бы, если Оля была моей женой, а при этом деньги нужно было бы зарабатывать, а не получать расходниками с Конторы.

— Будем спать? Валетом? — чуть подрагивающими губами спросила Ольга.

Уже от той интонации, с которой это были произнесены слова, становилось понятным, что она на что-то решается. Некоторые намёки в течение всего дня, то, что девушка украдкой бросала на меня взгляды с глубоко задумчивым выражением лица — всё это говорило о том, что Оля хотела бы продолжить эксперименты.

— Оля, ты хочешь быть со мной или хочешь проверить, можешь ли ты быть хоть с каким-нибудь мужчиной без последствий для него? — начал я откровенный и даже сложный для девушки разговор.

— Мужчине не понять, что может чувствовать женщина, которая понимает, что ей не быть никогда матерью. Тебе не понять, каково это, когда мужчина может нравиться, а ты не можешь к нему прикоснуться, обречена быть грубой и всех унижать, хотя, на самом деле, другая, желающая добра. Если получится с тобой, то может получиться и создать семью, — сказала девушка, потупив глаза, чуть ли не плача. — Я хочу забыть то, что было со мной. Я хочу почувствовать… А ещё мне приказали… С тобой…

И пусть было несколько неприятно, что меня сейчас просто хотят использовать в качестве участника эксперимента. Но осознание того, что наше командование хочет изучить феномен Ольги, не останавливало меня в стремлении реализовать свои желаний. Если буду играть в благородство, показывать себя высокоморальным, так Ольге прикажут лечь с кем-нибудь другим, может, с тем же Якутом или Игнатом. А я останусь и без секса с необычайно красивой женщиной, и покажу себя, как не исполнительный сотрудник. Да и не хочу, чтобы она с кем-то другим ложилась!

Ольга сидела на краю кровати, я подошёл к девушке, начал гладить её голову, пропуская чернявые волосы сквозь свои пальцы. Девушка подняла на меня глаза, но я не хотел смотреть и изучать её взгляд. Я и без того чувствовал страх Оли, а во мне просыпалась совесть, но я отбивался от нее.

Не говоря лишних слов, я приподнял за плечи окончательно растаявшую снежную королеву, начал расстёгивать пуговицы на её платье. Оля стояла, будто парализованная, словно каждая мышца её тела охватила судорога. Платье упало на пол, а после, не теряя времени, я снял с девушки и нижнее бельё. Заминка вышла лишь с тем, чтобы самому раздеться.

Сила начала расходиться по комнате, уже подергивались тяжелые шерстяные шторы, раскачивался стул. Я боролся с чередой тех ментальных ударов, которые последовали один на одним, словно на каждом томном вздохе девушки. При этом, старался своим видом не показать, что мне сложно и болезненно справляться с атаками прекрасной, такой желанной женщины.

Я положил Ольгу на кровать, любуясь её идеальным телом. Внутри уже всё горело, под солнечным сплетением жгло, будто бы туда поместили раскалённый уголь. На моём лице оставалась улыбка, но зубы уже скрежетали от боли. Я хотел её, Ольга применяла свою Силу, которая заставляла меня желать ещё большего. Быть с ней, но умереть — вот чего могут желать мужчины рядом с Ольгой. Они будут терпеть боль, умирая, но не оступятся. Я мог отступиться, но я могу и бороться.

Кровать предательски заскрипела, когда наши тела стали соединяться, дыхание девушки сменялось стоном. Она прикусила губу, и я уже видел небольшую капельку крови, которая стекала по подбородку, но не останавливался. Я отпустил свои эмоции, и теперь не могу, да и не хочу останавливаться. Ольга застонала чаще, потом её тело неестественно так выгнулось и… Мощный ментальный удар поднял меня над полом и ударил о стену.

От автора:

Бизнесмен, циник, везунчик. Таким я был, пока меня не настигла пуля киллера. Но не убила, а отбросила назад, в девяностые. Время, когда я был нищим студентом, получавшим от гопников направо и налево. Но кто сказал, что я собираюсь повторить свою жизнь? Нет, я планирую круто ее изменить! И помогут мне в этом… видеоигры. Серия про 90-е от Савинова и Емельянова — https://author.today/work/370409