Теневик. Конец войны

Глава 14

— Туман, я рад, что ты выжил и благодарен за то что ты нас спас, — сказал Игнат, подошёл ко мне, протянул руку для рукопожатия, после ухмыльнулся и обнял. — Пока тебя не представили нашим командиром, можно и обниматься.

— Я Тенгре молиться, с духом разговаривать, чтобы ты выздоравливать, — сказал Якут, также подходя.

Ещё большим откровением для меня стала реакция старшины. Дед не просто кивнул мне знак благодарности, он даже… улыбнулся, что с образом сурового и постоянно грустного мстителя, никак не вязалось.

После мужских объятий с капитаном, я стал посматривать в сторону Ольги. Она также присутствовала в этой комнате, исподлобья посматривала на меня, но не спешила ни благодарить, ни каким-то образом оказывать внимание, реагировать по поводу того, что я пришёл.

— Спасибо, — будто бы выдавила из себя девушка.

— Всегда пожалуйста, красивая, — сказал я, на, что женская часть нашего отряда многозначительно хмыкнула.

Манерная она всё-таки, А ещё колючая. Вроде бы обладает способностью влюблять в себя, а сама, на самом деле, то ли не способна хоть какие-то отношения, то ли боится их. Но, чертовка, нравиться. И потому, что красивая, и, наверное, из-за того, что холодная. Просыпается, что-то вроде охотничьего азарта, когда хочется растопить лед.

— Ты же знаешь, что это я из-за тебя сознание потерял. Если бы не вступился и собой не пожертвовал… — применял я гразные приемы в отношении Ольги.

А пусть считает себя должной, а еще посматривает на меня, как на рыцаря, что спас от дракона принцессу. Как же я соскучился по таким вот играм с женщинами! В прошлой жизни… Ого-го был. И это пьянящее ощущение, когда скидываешь лет пятьдесят, или около того! Вряд ли кто-то поймет каково оно, да еще в купе со сверхспособностями!

Полностью очнулся я только на четвёртый день. Так сказал врач. Хотя, был момент, когда я пошевелиться на мог, но все слышал… Например, как майор Сенцов… со своей женой… Сенцов наверняка был уверен, что его не слышат, выдал такие откровения, что хоть шантажируй. А в его жену я заочно чуть ли не влюбился.

И вовсе странности со мной происходили. Врач говорил про то, что у меня был истощён организм, что кровь почти что перестала циркулировать. На самом деле, я и сам понял, что именно со мной происходило. Мой организм перестраивался. Да, имело место истощение, так как своей энергии я потратил столь много, что уже не мог бы и шагу ступить. А сейчас я стал еще чуть сильнее. У меня появилась даже теория, как именно можно было бы развивать способности и даже приобретать новые.

Суть теории проста: нужно убивать человека, но при этом важно не убить его. То есть, если поставить человека на грань выживания, возле черты, где граничит жизнь и смерть, то человек, наделённый Силой, может перейти на новый уровень своего развития.

Складывалось ощущение, что те ёмкости, сосуды, которые внутри меня находятся, и в которых сконцентрировано собирается Сила, они стали глубже и шире.

Для понимания можно было бы привезти следующую аллегорию: если вдруг, резко осушить какой-то участок реки и, допустим, поставить дамбу, чтобы русло реки не сразу заполнялось водой, а потом разрушить дамбу, то случится эффект, когда вода, вырвавшаяся на свободу, не только заполнит своё старое русло, но и образует дополнительные и ручейки и озера с болотами. Может быть лишь временно, но воды, Силы, будет намного больше.

Я, словно, перешёл на новый уровень.

Ещё находясь в больнице, когда я уже пришёл в себя, смог открыть глаза, то, развлечение ради, попробовал придвинуть стул. Причём сделать это я намеревался не руками, а силой мысли. Нет, стол не придвинулся. Но он пошатнулся! Далее, как я не старался, насколько сильно не желал того, чтобы сдвинуть предметы без физического воздействия на них, из этого ничего не получилось. Сейчас же стул немного, но качнулся!

Это пьянило.

— А ты сообразительный, — сказал Игнат, когда мы стали восстанавливать посекундно то, что произошло за барьером.

— А я удивлён, что никто не показал из нас трусость, все действовали Без паники и суеты, — констатировал я.

— Вот откуда тебе об этом судить? Ты был командиром? С чего столько… хвастовства? — съязвила Ольга. — Может мы чего-то не знаем, но ты, Туман, командиром никогда не был, нам показывали твое дело. Откуда такая уверенность, как правильно себя вести? Да ещё и молодой ты, служишь меньше чем полгода!

Ольга говорила, а я улыбался. Люблю, знаете ли, когда я женщинам не безразличен. И пусть она сейчас даже искренне считает, что меня ненавидит, что я её раздражаю, но это, если есть желание конечно выстроить с женщиной отношения, лучше, чем когда тебя просто не замечают. Важно лишь найти возможность, уличить момент, и постараться из негативных эмоций преобразовать позитивные.

— А вот то, что я командир группы, вам придётся смириться. Решение не моё, но я понимаю всю степень ответственности, — я посмотрел на товарищей, они перестали улыбаться, были предельно серьёзными.

— В каком ты звании сейчас? — спросил капитан.

Да, именно с ним могли бы случиться некоторые проблемы субординации. Всё же из нас он был в самом высоком звании, и по логике, должен был бы возглавить группу. Но этого не случилось.

— Всем звания присвоят по итогам прохождения краткосрочных курсов подготовки. Мы отправляемся на Юго-Восток Белоруссии в город Гомель, — сказал я, смотря прямо в глаза капитану.

— Игнат, ты мой заместитель, — спокойным тоном, после продолжительной паузы, сказал я.

— Когда приказ о твоём назначении придёт, вот тогда, Туман, можешь с меня что-то требовать, — сказал капитан, будто обидевшийся ребёнок.

Начинать конфликт, я был не намерен. Прекрасно понимая эмоции Игната, решил пока не усложнять. Я примерно знал, сколько у него Силы, я понимал, что я намного сильнее. Осознавал я и другое: опыт управления малыми тактическими группами у меня имелся, причём немалый, может даже в какой-то степени в современных условиях, передовой. Всё же я проходил подготовку, когда уже был обобщён и опыт Второй мировой войны, и опыт различных локальных конфликтов. Кроме того, я принимал участие также в ряде тех самых конфликтов, которые были одним из явлений в рамках Холодной войны между Советским Союзом и странами Запада.

Желая сменить тему, а так же еще раз насладиться пикировкой с Ольгой, я сказал:

— Ольга, тебя отдельно поздравляю присвоением позывного. Теперь ты будешь называться Яга, Баба Яга! Можешь не благодарить. Кроме того, по тем водным, что мне уже предоставили, кроме боевой подготовки мы будем учиться жить среди людей и не проявлять себя. У каждого будет своя легенда. Ольга, то есть… Яга — ты моя жена. Подробности узнаешь у старшего лейтенанта Воронова. Только смотри мне! Я ревнивец.

— Ты дурак! — пробурчала Ольга.

Нет, я специально не просил, чтобы при составлении легенд, решили меня и Ольгу поженить. Более того, организационные вопросы по нашему перемещению в Гомель и проживанию там, среди простых обывателей, решились ещё до того, как я очнулся. Но идея мне более чем понравилась.

Из всей группы я Ольге подходил в качестве мужа более остальных. Старшина для неё явно староват, еще он постоянно хмурый, безэмоциональный. Ольга с Дедом слишком подозрительно смотрелись бы рядом друг с другом. Якут… Ну как-то тоже не очень подходит. Несмотря на то, что межрасовые браки в Советском Союзе вполне обыденное явление. Капитан Игнатов для неё староват будет. Так что именно я.

Тем же вечером на четырёх автомобилях, в сопровождении взвода бойцов НКВД, которые передвигались на двух грузовиках и четырёх мотоциклах с коляской, мы отправились в сторону Вильнюса, оттуда ехали на Минск.

Почему мы сразу не перелетели в Гомель на самолёте, я так и не понял. Весьма вероятно, что тому же самому старшему лейтенанту Вороному было просто очень сильно жаль оставлять в Кёнигсберге прекрасные автомобили, которые использовались Отделом после захвата немецкого города.

Утром мы были в Минске. Я читал в прошлой жизни, что Минск был практически полностью разрушен, что даже думали переносить столицу Белорусской Советской Социалистической Республики в какой-нибудь другое место, то ли в Могилёв, то ли в Гомель. Но одно дело слышать, читать, другое — увидеть.

Руины… Было видно, что до войны столица БССР была вполне процветающим городом, Здесь жило немалое количество людей, были широкие красивые проспекты, аллеи и парки. Сейчас же — руины. Или же деревья в них срублены. Но дома… Такое складывалось ощущение, что сейчас из трёх разрушенных домов стараются сделать хотя бы один, в котором можно было бы жить, как в трущобах, обложившись от ветра и дождя барахлом. Так люди и жили.

К слову, Кёнигсберг имел намного меньше разрушений, сравнительно с Минском. А ведь со дня освобождения Минска прошло уже девять, или и того больше месяцев. Дороги от мусора убраны, да и только.

А вот люди, которых удалось увидеть и встретить, были улыбчивыми. Страдания и боль познаются лишь в сравнении. Однозначно можно сказать, если они сейчас радуются, значит жизнь, которая была у них ранее, намного хуже, чем нынешняя.

Пообедав, получив последние инструктажи, сдав своеобразный зачёт по легендам, мы отправились в Гомель. На въезде в город нас высадили из машин, предоставили скудные пожитки, и отправили по адресам. Три дня мы должны были обживаться, общаться с людьми, распознать среди вероятного круга общения тех, кто приставлен за нами следить. Ну и дальше немало попутных незначительных заданий, связанных с социализацией в обществе.

Своего рода это был эксперимент, в ходе которого мы должны были показать, что можем жить среди нормальных людей и той жизнью, как живет большинство советского народа. Думаю, что в противном случае, нам уготован «пансионат с решетками и за колючей проволокой». Впрочем, и оттуда сбежать можно, было бы куда и зачем.

Комиссар государственной безопасности Олег Кондратьевич Сенцов на подкашивающихся ногах, стоял по стойке «смирно» у кабинета товарища Сталина. Ещё никогда Сенцов не видел вождя советского государства. Откровенно говоря, комиссар сильно мандражировал.

«Нужно будет попробовать как-то вставить поздравления с присвоением товарищу Сталину звания 'маршал Советского Союза», — напоминал себе Сенцов.

Действительно, Сталину буквально на днях присвоили звание Маршала Советского Союза. И Сенцов решил, что просто обязан поздравить, но как это сделать, не понимал. Тут бы хотя бы уверенным голосом, а не дрожащим, прочитать доклад и ответить на вопросы.

— Не беспокойтесь вы так, товарищ Сенцов, присядьте и обождите вызова. Иначе, когда вы войдете в кабинет могут и ноги подкоситься. Всякое бывало, — наставлял посетителя в приемной неизменный личный помощник товарища Сталина, товарищ Поскрёбышев.

И тут из кабинета начали выходить люди. Сегодня, на одиннадцать часов вечера Сталин принимал у себя представителей машиностроительной отрасли. Война подходит к концу. Поэтому, как действительно опытный управленец, смотрящий в будущее, товарищ Сталин поставил вопрос перед машиностроителями о переходе в скором времени на мирные рельсы. Была поставлена задача, чтобы не менее чем через полгода после окончания войны большая часть оборонных заводов начала выпускать сельскохозяйственную технику.

Сенцов смотрел на Поскрёбыва, ожидая, что тот позволит комиссару госбезопасности войти в кабинет Сталина. Там уже должен был быть и народный Комиссар внутренних дел Лаврентий Павлович Берия. Сенцов полагал, что доклад будет считать только для этих двоих.

Однако, только после того, как кабинет Сталина вошли заместитель Берии Круглов и народный Комиссар Государственной Безопасности СССР Меркулов, пригласили и Сенцова.

Товарищ Сталин с безразличием, даже не поднимая глаз на вошедшего, выслушал приветствие комиссара госбезопасности Сенцова. Установилась тишина. Естественно, Олег Кондратьевич, как он считал, не мог проявлять инициативу и сразу же начинать доклад, пока ему не прикажут.

— Может нам пора создать свою инквизицию? Сжигать на кострах всех этих колдунов, — нарушил тишину товарищ Сталин. — Повальная мистика вокруг. Столько предсказателей, магов и колдунов… Чертовщина одним словом.

— Так и есть, товарищ Сталин, у меня имеется аналитическая записка собранная видными психиатрами. Там этот феномен объясняется страхами войны, и последствиями военных действий, — Берия поспешил показать «хозяину», что «держит руку на пульсе» и владеет ситуацией, а также работает и проявляет сдержанную инициативу.

— Товарищ Сенцов, — будто бы и не заметив старания Лаврентия Павловича, Сталин поднял глаза и обратился к комиссару. — Это истерия? Одурманивание народа? Или всё же больше, с чем раньше мы не сталкивались, или на что не обращали внимания? Какое ваше мнение?

— Это больше, чем истерия! — уверенным голосом, несмотря на то, что предательски подрагивали колени, отвечал Сенцов.

— Вот видишь, товарищ Берия, — больше! — сказал Сталин и наставительно поднял указательный палец кверху. — Докладывайте, по существу, товарищ Сенцов!

Комиссар госбезопасности начал по памяти зачитывать свой доклад. Он не менее двадцати раз его переписывал, изменял формулировки, а после не менее ста раз повторил заученный текст. Теперь же оставалось лишь только воспроизвести.

— Как по писанному! Завидная память. Или способность ваша? — сказал Иосиф Виссарионович, нахмурил брови и наделил Сенцова своим знаменитым " тигриным взглядом '.

Ходили слухи, что этот взгляд был наполнен чуть ли не колдовством, но это было не так. Комиссар госбезопасности не почувствовал никакого применения энергии Альфа. Однако, взгляд всё равно был тяжёлым, и Сенцов посчитал за нужное проявить некоторые смущение. Иначе могло возникнуть слишком много вопросов у главы государства. Не оставалось никаких сомнений, что Сталин знает о том, какими способностями обладает Комиссар.

— Это человеческая, доступная всем способность — развитая память, товарищ Сталин, — отвечал Сенцов.

— Память, это хорошо! Но выходит так, что у нас в этом оккультном направлении работа считай и не налажена? Действия врага есть, а как противодействовать мы не знаем? — спрашивал товарищ Сталин, а присутствующие явно стушевались. — На что вы, товарищ Сенцов, рассчитываете в противостоянии с этой чертовщиной? На собственных чертей, магов и колдунов? Не все ли они одинаково опасны для нас? И не слишком ли они вольны в своих поступках?

Подобных вопросов Сенцов опасался более всего. Всё же люди, которые обладают Силой, отличается особым чувством воли и свободолюбием. На них сложно воздействовать привычными методами запугивания. Такова специфика иных — они понимают, что сильнее любого обычного человека, и могут подчиниться лишь тому, у кого энергии и способностей будет больше. Просто взять, закрыть в подвале и выбить зубы, или применить различные виды пыток, чтобы привести к покорности и порядку, — это могло бы иметь воздействие, но любой иной будет искать после этого возможности исчезнуть.

— Нами были созданы три группы, одна из таких групп решила поставленные задачи в ходе операции в Кёнигсберге. Все члены этих групп советские люди, лично преданные вам, товарищ Сталин и нашей Великой Родине, — не найдя нужных слов, Сенцов решил прикрыться пафосными и бравурными речами.

— Будете отвечать головами, за то, чтобы эти все доморощенные колдуны проявляли не меньше лояльности к нашей родине, чем это делает товарищ Мессинг, покупающий уже не самолет, а танк за свои деньги, — строго сказал Сталин.

И вот тут Сенцов почувствовал, что глава Советского Союза всё же имеет какие-то частички Альфы. Товарищ Сталин продемонстрировал что-то вроде похожее на ту способность, что и имеется у Сенцова. По кабинету еле заметной волной раскатилась сила.

Комиссар госбезопасности Олег Кондратьевич Сенцов ужаснулся своей догадке. Сталин явно говорит с пренебрежением о всех тех людях, которые наделены Альфой, при этом и сам «иной». Информация опасная, и нужно держать её в полном секрете. Пусть кто-нибудь другой обнаружит способности Сталина.

— Звание героя Советского Союза я отклонил. Одной такой операции будет мало для того чтобы боец Туйманов получил Звезду Героя. Подписал письмо от своего имени в его адрес с благодарностью. Изучите подробно реакцию на подобное. Важно ли для него письмо от меня, или же будет расстроен? Это важно для определения лояльности. Штат Отдела Альфа будет расширен, финансирование увеличено по мере того, сколько и чего вам будет требоваться, — сказал товарищ Сталин и достал трубку, а также папиросы.

Сенцов продолжал стоять рядом с большим столом, пока Берия, по каким-то знакам товарища Сталина не понял, что больше разговора с комиссаром не будет.

— Все, остальное, в моем кабинете, — сказал Берия выпроваживая Сенцова.

— Справится? — спросил товарищ Сталин, когда за Сенцовым захлопнулась дверь.

— Нам некого больше ставить. Комиссар Сенцов за всеми действиями Сенцова следят и докладывают параллельно, — сообщил Берия.

— По ведомству товарища Меркулова, — Сталин направил трубку в сторону Народного Комиссара Государственной Безопасности. — пришла информация, что и японцы и англичане и американцы… Все занялись изучением феномена. Если бы они не начали так серьёзно обращать внимание на всю эту чертовщину, то я бы разогнал всё к чертовой матери! Устроили здесь! Так что работайте и сообщайте мне о всех изменениях немедленно! Секретность никто не отменял.

Товарищ Сталин, встал из-за стола, подошёл к окну поворачиваясь ко всем присутствующим спиной.

Это означало то, что больше Сталин разговаривает на эту тему не желает. Он и вовсе не хотел поднимать этот вопрос, но, действительно приходят через разные каналы очень неутешительные сведения. Будто бы открылся условно Ящик Пандоры, и оттуда начали вылазить все эти черти, колдуны и маги. Что-то всё-таки нацистам удалось сделать, недаром они сколько десятилетий искали сверхъестественное.

— Тему пока закрыли, докладывайте по иным направлениям! — сказал Сталин.