Теневик. Конец войны

Глава 10

— Ольга, От чего вы такая суровая? — спросил я у девушки в своей группе, когда нам дали два часа на отдых, обед и написать письма родным.

— Потому что… Иди в жопу! — вызверилась красотка.

— Интересная причина, — усмехнулся я, заглядываясь на ягодичные мышцы девицы.

— Я лицо тебе расцарапаю, — прошипела девица.

Вот теперь она казалась уже не холодной, скорее слишком горячей, огненной. Но говорила Ольга настолько серьезно и в ее тоне было что-то… Тайна, которую она скрывает. Не буду лезть. Одно дело — флирт, иное, когда я становлюсь назойливым и грубым, а ответить на это девушка может только тем, чем и все другие девицы, ну не действуют на меня ее чары. Точнее, я умею им сопротивляться.

Вместе с тем, я был единственным, кто вообще осмелился заговорить с девушкой. Капитан смотрел на нее настороженно, Якут и вовсе не смотрит, будто Ольга — медуза Горгона и способна превращать в камень всякого, кто на нее направит взгляд. Старшине, Деду, Ольга просто не интересна, он живет местью, ему на весь мир плевать, кроме цели: убивать врага.

— Ну как вы тут? — послышался голос у меня за спиной.

Я резко обернулся, будучи уже готовым действовать, но… До чего же знакомое лицо!

— Узнали? Да? Для артиста очень важно быть узнаваемым, но это большая отвественность и работа, — сказал Вольф Мессинг.

Я читал про этого человека, а моя мама когда-то ходила на концерт Мессинга. Никогда не считал, что он маг-предсказатель, как думали в Советском Союзе. Но, вот он… И я не чувствую присутствия этого человека.

— Вы думаете, почему не почувствовали меня? — спросил с улыбкой Вольф Григорьевич.

Да я вспомнил и его отчество, по крайней, в сериале про этого человека так звали. И сразу же всплыло в памяти немало фактов, которые связывали с Мессингом.

— Вы так же… с Силой? — спросил я.

Ведь все логично. Он актер оригинального жанра, Мессинг читает мысли, он предсказывает будущее, причем, если все иные предсказания можно было как-то «подогнать», объяснить логикой и про окончание войны и про уничтожение фашизма, то что делать с предсказанием Мессинга об авиакатастрофе, в которой погибла целая хоккейно-футбольная команда ЦДКА? Правда этого еще не произошло.

— Да. Мне позволили с вами поговорить и помочь, умеренно, уж простите, но я человек, которые не всегда располагает собой. Более того, Туман… Так же к вам следует обращаться? Я буду вместе с вами в Гомеле, где вы пройдете хоть какое обучение. Так что… что знаю и что можно рассказать, то расскажу, без утайки. А пока вот, — Вольф Григорьевич снял с безымянного пальца левой руки перстень с белым большим камнем и передал мне.

Как только я взял в руки ЭТО, то сразу же стал чувствовать Мессинга, а сам испытал прилив сил, будто выпил сильнодействующий энергетический коктейль.

— Я могу помочь вам только этим. Мне… Нельзя с вами, товарищи, — с видимым сожалением, сказал Мессинг.

— Товарищ Мессинг, вам пора, — сказал один из офицеров госбезопасности, который стоял в стороне и ранее безучастно наблюдал за тем, как мы одевались и снаряжались. Хотя, то и дело, хулиган такой, но бросал похабные взгляды на Ольгу. Ну да кто на нее не будет смотреть? Если смотреть есть на что!

— Будьте сильными, — сказал Мессинг и даже показалось, что смахнул слезу.

Мне Вольф Григорьевич показался как-то даже излишне сентиментальным человеком. Разве человек, обладающий Силой, энергией Альфа, может быть чувственным?

— И да пребудет с тобой Сила! — не сдержался я и сказал девиз джедаев.

— А? Да, да! Пребудет Сила! — сказал Мессинг и вышел из комнаты.

Что происходит со мной? Внутри такие эмоции, что сдерживаться порой очень не просто. Даже с моим опытом это сложно делать. Тут и гормоны молодого тела, влияющие и на сознание, и то, что я назвал Силой. Все это стремится перестроить мою психику, изменить психологические и нравственные настройки. Но я держусь, по большей степени.

У каждого из нас были свои стулья, на которых была экипировка. Логика определенная в то, что мы надевали на себя, прослеживалась, если только видеть, во что именно предлагалось облачаться, и цеплять на себя. Если у меня была форма сержанта госбезопасности, где только одна небольшая иконка в нагрудном кармане излучала Силу, то у остальных таких вот предметов, артефактов, было больше.

Задание, которое нам предстояло выполнить, вроде бы как сложное, опасное, а перед таким часто бойцы пишут письма своим родным. Я в этом не был уверен, но так мне сказал капитан. И кому мне писать? Нет, я мог бы подойти к майору, узнать адрес моей, то есть семьи Туйманова, в тело которого я таким вероломным образом проник, но мало того что почерк должен явно измениться, так ещё и писать-то мне нечего.

Вообще, как бы бесчувственно не звучало, но было бы неплохо, если бы я вроде бы как и умер для родственников красноармейца Туйманова. Да это конечно же ужасно, но с другой стороны… Их сын, действительно, умер. Я уже не он.

А с другой стороны… Как же мне в прошлой жизни хотелось семьи! На сколько же я был, по сути, одиноким человеком на склоне своих лет перед самой пенсией! И насколько бы я мог стать ещё более одиноким человеком, когда на пенсию бы ушёл! И тут есть возможность закрыть этот гештальт, стать частью, как я понял, весьма неплохой семьи, где и родители ученые и петербуржцы… ленинградцы. Люблю я этот город на Неве, думал даже когда-то там пожить, но служба…

Через пятнадцать минут пришел майор Сенцов и сходу начал в очередной раз объяснять задачу.

— Ваша задача — проникнуть за барьер. Измененные выставили ментальную стену. Когда к ней приближаются люди, они умирают, или сходят с ума. Даже самолеты, если летают над Башней Дона, падают, потому что летуны умирают в небе, — давал последние вводные майор. — Снаряды, пущенные по Башне Дона, будто замедляются, почти что все не взрываются, если детонация и случается, то это оставляет только варонку рядом с барьером, но не внутри его.

Задача стояла только проникнуть за барьер, взорвать его изнутри. Как утверждал профессор Никодимов, это возможно. Ну и не дать закрыть этот разрыв. Мы со своей Силой, если станем в разлом, не должны позволить вновь сомкнуться барьеру. Продержать подобным образом разрыв, нам нужно буквально пять минут, может семь. А за это время из минометов, артиллерии, и даже из Катюш, будут накрывать Башню, превращая ее в кирпичную крошку. Отбирались лучшие расчеты, которые не должны были промахиваться и бить по нам. Хотя всякое может случиться. Так что опасно, конечно.

— Держитесь рядом с Туманом. Он должен пройти барьер первым, чем поможет, так как расширит собой проход. Артефактов у вас должно хватать, чтобы не попасть под власть тех тварей, что могут быть внутри… — продолжал накидывать ужасов Сенцов.

Все посмотрели на меня, а Ольга фыркнула, но воздержалась от комментариев. Она тяготилась моим лидерством. И вообще… У нас какая-то химия? Или опять Альфа мешает разделить зерна от плевел и понять, где человеческие чувства, а где что-то иное.

— Вольф Григорьевич дал? — удивился Сенцов, увидев на моем безымянном черный широкий перстень с белым большим бриллиантом. — Не смейте потерять… Нам всем тогда… Товарищ Сталин лично следит за судьбой товарища Мессинга.

— Потерять кольцо можно только с потерей меня самого, — сказал я, пробуя снять перстень.

Странное дело, хотя в моем случае говорить о странностях не совсем и уместно, но все же, перстень я надел на палец легко, а вот снять его сейчас могло бы стать явной проблемой.

Фигура Вольфа Мессинга в Советском Союзе была наполнена каким-то флером, мистицизмом. Вроде бы он делал предсказание о конце войны, предсказывал авиакатастрофы, умел читать мысли, что-то там еще. Никогда подробно не интересовался личностью этого человека, а тут вот оно как… Он сильный, как говорит Сенцов, «иной». И я, вроде бы как не слабый. Но я иду на опасное задание, а Мессинг только слезу смахивает со щеки.

Через двадцать минут нам приказали выходить во двор дома. Туда подъехал тентованый грузовик, в который мы погрузились и отправились на свое задание.

Башня Дона, названная в честь какого-то немецкого генерала, располагалась на берегу Верхнего озера. По сути, это был большой кругляш, напоминающий пресловутый Форт Боярд во Франции, но только в размерах сильно уступала Башня той фортеции. Примерно половина всей крепости омывалась тем самым озером, с другой стороны к Башне премыкало небольшое пространство, огороженное высоким каменным забором с бойницами. Внутри периметра стен располагались ДОТы, там же были и пулеметы, три зенитки. Сама башня имела многочисленные небольшие бойницы, с каждой из которой торчали стволы разных калибров.

Но не это удивляло, а то, что на территории башни и прилегающей к ней прилегающей территории не было видно ни одного живого существа в поле зрения.

— И что, Туман, ты рассмотрел? — с нескрываемой иронией спросил Игнат.

— То, что нужно, то и увидел, — не обращая на тон капитана Игнатова, задумчиво отвечал я.

Метрах в трехстах от Башни Дона начинались посадки и, прежде чем идти к тому барьеру, который простым человеческим глазом не виден, я решил залезть на дерево и посмотреть на объект, к которому подойти.

— Товарищ майор госбезопасности, — обратился я к Сенцову. — Что именно оттуда стреляет? Стволов много, но не видно ни одного расчета.

— Пули будто возникают из ниоткуда, появляются из-за барьера. Но стреляют редко. При последних попытках подойти стрельбы и вовсе не было, — сказал майор, которому явно не понравилось то, как я скептически хмыкнул.

Они просто сами не знают, что находится внутри за барьером. У меня складывалось четкое убеждение, что те, кто барьер создал, показывают нам лишь картинку, будто бы в какой-то момент видеокамера перестала вести запись и прокручивает ранее отснятые кадры. Ведь отчетливо видно, что трава, внутри периметра башни, удивительно высокая для начала апреля, колышется от ветра, ручей, протекающий вдоль стены внутри периметра, также движется. Заметил я и другое: птицы, подлетая ближе к баше, резко отворачивают в сторону.

— Майор, скажи, с чем мы можем встретиться внутри, — с нажимом потребовал я.

— Не забывайся, Туман. Если бы я знал, что точно там будет, то сказал бы тебе. Вам нужно только проползти к барьеру, залечь в траву, доставить внутрь барьера взрывчатку. И, если не получается пять минут продержать барьер открытым в этой точке, если встретитесь там внутри с большим количеством измененных, просто оставите взрывчатку, сами уйдете обратно. Измененные еще ни разу не выходили после того, как установили барьер. Есть все основания предполагать, что они это сделать не могут. А еще, что им самим нельзя приближаться к барьеру. Так что будете стоять у этой невидимой преграды, ничто не должно вас достать, — жестко, чеканя каждое слово, говорил майор, глядя на меня глазами, светящимися ярко-зеленым цветом.

Одна из способностей майора мне стала понятной. От него исходила аура силы, если не противодействовать которой, то невольно подчиняешься. Это не гипноз, это словно властный человек давит на тебя всеми своими возможностями, силой, как моральной, так и физической. Словно маленький мальчик после замечания взрослого здорового мужика сразу же прячет голову в плечи. Такое воздействие должно быть от использовании Силы майором. Вот только я не маленький мальчик, а майор — не тот самый здоровый мужик.

— Выходим! — скомандовал я.

— А чего ты раскомандовался? — возмутилась Ольга.

— Потому что от меня зависит ваша жизнь. Потому что я сильнее. Потому как меня поставили командовать! — сказал я и решительно сделал шаг в сторону башни Дона.

Якут моментально прижался ко мне, даже стал несколько мешать идти. Но я не делал ему замечания, вводные были таковыми, что все члены нашего небольшого отряда должны были держаться рядом со мной. По словам майора, все наши силы должны были в какой-то мере объединиться, и таким образом противостоять воздействию барьера.

До места оставалось ещё сто пятьдесят метров, а капитана начало уже потряхивать.

— Игнат, ближе! Прижмись ко мне! — сказал я.

Капитан подошёл, стал с левой стороны, и ему сразу стало легче. После такой демонстрации возможностей, подошла и Ольга. И вот такой кучкой, мы и передвигались.

А вообще, получается не отряд, а сборище самоубийц. Дисциплины никакой. Ольга продолжает свои непонятные капризы, старшина, вроде бы идёт рядом, как будто его вся эта ситуация вовсе не касается. Взгляд Деда направлен вперёд, по принципу " Вижу цель не вижу препятствий '.

И ещё пятьдесят метров. Я посмотрел на старшину и Якута, которые тянули с собой каждый по две противотанковых мины, оценивая состояние их, и других членов команды.

— Пора залегать, — сказал капитан, и первый лёг в траву.

На самом деле, вопрос с тем, как именно подходить к барьеру, заключался не в том, чтобы оставаться незамеченными. Наше руководство оценило ситуацию, и сделало вывод, что проще всего проникнуть через барьер именно лёжа, так меньше с ним соприкасаешься.

Оставалось почти метров пятьдесят метров, уже всех членов группы начинало потряхивать.

— Что чувствуете? — спросил я.

— Начинает шуметь голова. Терпимо, но болезненно, — Ольга ответила первая, к моему удивлению.

— Дед? — обратился я к старшине.

— Слышу голос жены, как будто издали, — холодным голосом сообщил мужик.

Насторожило, но, наверное, это проявление Альфы в этом человеке. У Деда все завязано на мести за жену и детей.

— Якут?

— Нормальна! — бодро отвечал азиат.

Капитана я не стал спрашивать, и так видел, что ему приходится нелегко. И в этой связи у меня закрадывались мысли: а нужен ли он здесь и сейчас? Но командованию, видимо, виднее. Да и подрывник он хороший, судя по всему.

И вот он — барьер. Я уже не только его ощущал, я видел. Это была скверна, та самая, которая вела меня в подвал. Только здесь она казалась более сконцентрированной, тонкой, Но от этого нисколько не слабее. Напротив, я отдавал себе отчёт, что не чувствую никаких негативных эмоций только лишь по тому, что на моём пальце пресловутый перстень Мессинга. Может быть и потому, что в нагрудном кармане икона.

Как и было нам доведено, я первый стал просовывать голову внутрь периметра.

— Ш-ш-ш! — прошипел я.

Ощущение были не их приятных. Казалось, что голову сдавливают тиски, в какой-то момент мне даже понадобилась сила воли, чтобы бороться с желанием срочно убежать отсюда. Странным образом это желание не противоречило другому — жажде попасть вовнутрь и убить всё то, что причастно к этой злой, неземной энергии.

Как только голова пролезла через барьер, картинка изменилась. Сразу для себя я отметил, что трава уже не такая зелёная, а запах… Если бы меня когда-нибудь спросили как именно должна пахнуть могила, я бы вспомнил именно этот запах.

Мне было больно, но другим членом команды больнее в разы. Я услышал и крик капитана, и стон Ольги и болезненное кряхтение, упоминание каких-то богов дрожащим голосом от Якута. Все они старались не кричать, произносить свои звуки как можно тише, но я уверен, что те, кто здесь, внутри барьера, находится, знают о нашем присутствии.

Сантиметр за сантиметром, я просачивался вовнутрь. Тело стало обжигать, будто я лезу под сконцентрированным огнём, или лазером. Частично получалось отключать эмоции, и чувства. Но боль была настойчивой.

— А! — выкрикнул якут.

На него никто не обращал внимания, каждый боролся со своими болевыми ощущениями. И сейчас, понимая что из нас, наверное хуже всего должно быть Игнату, я зауважал капитана. Шипит, тихо стонет, но ползёт.

И вот я уже внутри, барьер обжигает низ спины, а я ползу дальше. Нет, барьер не разрушается, не случился прорыв этой преграды. Он восстанавливается сразу же за нами.

И вот я уже приподымаюсь на колени, встаю, вижу…

Громкий, казалось что разрывающий барабанные перепонки войск сирены оглушает. Капитан падает без чувств, старшина припадает на одно колено и закрывает уши, якут что-то бормочет, перебирая чётки. Ольга уцепилась ногтями в моё запястье и оттуда уже начинает сочиться кровь. Но девушка стоит, только лишь глаза закрыла и запрокинула в бок голову.

Однако я могу рассмотреть всё то, что пристало моему взору. Сирена, всё так же звучит, но я, словно, вырабатываю к ней иммунитет. На пальце начинает нагреваться кольцо Мессинга. Возможно, частично и оно даёт мне силы уже не обращать внимания ни на сирену, не на боли в голове, которые всё ещё остаются, так как мы продвинулись от барьера внутрь периметра лишь на пару метров.

Всё пространство вокруг было словно выгоревшее, как могло бы быть глубокой осенью, Если вы эта осень наступила внезапно, за одну минуту, моментально выжигая всю весеннюю зелень. Там, за пределами барьера трава, молодые листья на деревьях, здесь же всё пожухлое.

Я не сразу почувствовал присутствие существ. Может меня отвлекали другие переживания и ощущения, или же эти существа приближаются, и от того их скверна начинает становиться различимой. Но к нам приближается нечто…