Тарзанариум Архимеда

14 января 2002 года, Южный Сихотэ-Алинь (Приморский край, Российская Федерация)

Странный матово-серый инистый туман, спускаясь с гольцов, выползал из тайги и укутывал собой свинцово-цветную узкую бухту. Где-то, на выходе из нее, в поволоке пряталась огромная нефтяная платформа, выкупленная «Дальтуром» у норвежцев и переделанная дальневосточными умельцами под стартовую площадку для ракет. К скалистому берегу прилепилось несколько деревянных зданий — импровизированный центр управления полетами, связанный с платформой великим множеством подводных кабелей.

Далеко внизу, под обрывом, у маленькой пристани к тонкому припаю примерзло несколько, таких же маленьких отсюда, посудин, переделанных во вспомогательные суда из списанных по конверсии торпедных катеров. Вверху, за зданиями ЦУПа, была расчищена небольшая горизонтальная площадка, превращенная во временный аэродром, на котором, по-насекомьему настороженно прижавшись к каменистой поверхности, замерло два вертолета. На одном из них вчера вечером Дэн вместе с Олегом прилетели из Владивостока, чтобы…

Чтобы из-за нелетной погоды застрять в этом, Богом забытом уголке.

Чертыхнувшись про себя, Маккольн зябко передернул плечами и накинул на голову капюшон курточки: по щекам снова больно ударили колючие холодные крупинки очередного снежного заряда. Да, погодка еще та!.. А вчера так все хорошо начиналось. Думали, мотнемся по быстрому на дальтуровский космодром, осмотримся, некоторые дела порешаем и вечерком пойдем к Олегу в гости. Нужно, наконец-то, с его девчонкой познакомиться. А то — только разговоры одни о ней. Завидно даже. Но не получилось. Хорошо еще, что до комплекса дотянули.

Дэн полез в карман курточки за телефоном, совсем забыв о том, что все средства мобильной связи у них были забраны еще в Кропевцах, под Владивостоком, вблизи которых находился основной аэродром «Дальтура». Секретность, чтоб ее!.. Вспомнив об этом, Маккольн снова выругался, но, уже не стесняясь, в полный голос. И, поворачиваясь к строениям ЦУПа, окинул еще раз взглядом мглистую панораму, раскинувшуюся перед ним.

Крути не крути, однако при некоторой примитивности исполнения, в изобретательности русским никак не откажешь. Все было сделано дешево и сердито. Действительно, зачем мучиться со строительством стационарного космодрома, если можно воспользоваться подручными плавсредствами? Да и мобильность некоторая возникала. Такой взлетный комплекс не нужно было привязывать к определенной географической точке в экономически нестабильной стране. Его невозможно было запереть в границах, скажем, Японского моря: в случае возникновения непредвиденных обстоятельств ЦУП всегда можно было законсервировать, а платформу перегнать в другое место. Благо, глубины, даже вблизи побережья, всегда позволяли сделать это. Да, интересное решение.

Конечно, у него, Дэна, на Алеутах все исполнено совершенно по иному: солидно, с применением техники горных выработок, доставшейся ему в наследство еще от отца с его сумасбродными бомбоубежищами. Хотя, почему сумасбродными? Очень может быть, что в скором времени подобные сооружения очень даже потребуются этой грешной планете. И тогда окажется, что старая развалина Билл Маккольн был не только первопроходцем да первооткрывателем, но и собирателем первоначального капитала. И обычного, и интеллектуального. Непризнанным, так сказать, гением середины прошлого века. А ему, Дэну Маккольну, как наследнику этого самого гения, на строительстве подземных «билл-билдингов» можно сделать очень даже неплохой дополнительный бизнес. На смену традиционным «макдональдсам» идут нетрадиционные «маккольны»!

Мысль была свежая и неожиданная. Но вполне реальная и весомая. Дэн даже повеселел, поднимаясь к главному зданию дальтуровского ЦУПа по обледенелым деревянным сходням. Все слаживалось не так уж плохо, даже не смотря на то, что они застряли в этой глуши: контакты с «Дальтуром» развиваются довольно успешно, а определение болевых точек организации и взятие ее под свой контроль — дело техники.

Техника эта, конечно, довольно рискованна и еще год назад Дэн ни за что не пошел бы на контакты с Тресиловым. Но активность Безоса[21] заставила Маккольна вспомнить о своем ванкуверовском знакомце. А когда до Алеут, куда, от греха подальше, Дэн перенес свою штаб-квартиру после одиннадцатого сентября, дошла информация о том, что Джефф в тайне от всех собирает команду, которая за тридцать миллионов баксов собирается строить свой «шаттл», то он занервничал. А тут еще и Маск с Рутаном[22]. Что-то засуетились, господа бизнесмены. И хотя все они возятся на земной орбите, но кто его знает, куда их может вывести эта орбитальная кривая. Конкуренция, она и на какой-нибудь Бета Эридана — конкуренция. Так что, может, стоит пока господам русским помочь немножко?

Задумавшись, Дэн поскользнулся, но устоял, успев покрепче ухватиться за перила сходен. В ушах взвыл особо злобный порыв ветра. Нет, не зря он сюда приперся. По теплому славянскому приглашению. Православное Рождество, чтобы, значит, отпраздновать в дружеской компании. Экзотика, понимаешь. Впрочем, как он и ожидал, празднование было сугубо мужским, а окончилось тем, что после серии переговоров Тресилов пригласил Дэна на экскурсию к новому стартовому комплексу. Без одобрения руководства, естественно, такие приглашения не делаются. Хотя… Что-то подсказывало Дэну, что поездкой на космодром Тресилов решает какие-то свои личные проблемы. Посвящать в них напарника, в которого постепенно превращался Маккольн, он пока не собирался. Ну и пусть! Тут бы со своими проблемами разобраться… А для этого необходимо быть, как минимум, во Владике, как называли свой город русские. А он тут застрял!..

Маккольн даже закряхтел, вваливаясь в помещение ЦУПа, еще пустынное в этот ранний час. Но, кое-кому не спалось. Как и самому Дэну. В глубине своего кабинета Василий Васильевич (фамилию его Дэну так и не назвали), вахтенный руководитель ЦУПа, хмуро вертел в руках кружку с дымящимся чаем. Дверь в его кабинет никогда не закрывалась, давая возможность вахтенному начальнику руководить движением по узкому коридорчику, ведущему к актовому залу, переделанному под аппаратную. В дверь было видно, как Василий Васильевич недовольным взглядом уставился на зеленую армейскую рацию, занимающую добрую часть его рабочего стола. Другую часть занимал компьютер, и места для неизменного чайника оставалось всего ничего.

— Доброе утро, Василий Васильевич, — тщательно выговаривая слова, помахал ему рукой из коридора Дэн. — Как наши дела? Что с погодой?

— Привет, привет, господин Маккольн. Дела наши такие же, как и обычно: чем хреновей, тем лучшей. Вам, впрочем, этого не понять. — Небритое лицо вахтенного начальника приняло еще более унылый вид. — А погода… Что, погода?.. До вечера ничего хорошего не обещают. Да ты заходи, заходи, — внезапно замахал он кружкой, вставая из-за стола и ногой пододвигая к нему второй стул. — Чаю хочешь?

— Если честно, то не очень, — ответил Маккольн, умащиваясь напротив Василия Васильевича. — Вот, если бы кофе…

Начальник только руками развел:

— С этим — к следующей смене. Это они у нас европейцы — не доведи Господь. Без кофе и в отхожее место не ходят. А мы уж по старинке. С чефирком.

Дэн улыбнулся:

— И когда же ожидаются ваши кофеманы?

Василий Васильевич снова развел руками:

— В свете последних событий сие вообще неизвестно.

— Что так? Погода?

— Погода-погода! — внезапно взорвался руководитель ЦУПа. — Что тебе… вам… что вам погода эта далась? Сидите себе и сидите. Отдыхайте. А у нас похуже дела будут. Возможно, скоро вообще нашу лавочку сворачивать придется, — и он громко отхлебнул горячего чая. Даже дуть на него не стал.

— Что так? — зациклило Маккольна.

— Да корешок один только что со мной связался, — покосился собеседник на рацию. — Из Фонда дикой природы. Есть такая всемирная организация. У нас, во Владике, представительство ее. Так вот, сообщил он мне прерадостное сообщение. Мол, ЮНЕСКО — знаете, небось, такую шарагу? — включила Сихотэ-Алинь в список природных объектов, имеющих, господин Маккольн, глобальное, — Василий Васильевич многозначительно вздернул указательный палец к потолку, — значение.

— Ну и что? — не понял Дэн.

— А то, господин представитель мировой державы, что на этом этапе объектами всемирного наследия, — последние три слова начальник выговорил подчеркнуто тщательно, — уже объявлен наш биосферный заповедник, а также заказник «Горалий». Есть такой рядышком.

— То есть… — начал соображать Маккольн.

— То есть, то есть, — согласно закивал головой Василий Васильевич, — такое, дружище, «то есть», что слава начальству, которое додумалось к стационарной площадке не привязываться. Поскольку попрут нас отсюда. Обязательно попрут. Потому как, сами понимаете, господин Маккольн, что если на коммерческие космические старты в заброшенной местности государство еще может посмотреть сквозь пальцы, то на такую самодеятельность в заповедной зоне… — Начальник горестно махнул рукой. — Зеленые с экологами, опять же…

— А мы этих зеленых да зелененькими, зелененькими! — радостно раздалось сзади и это настолько не соответствовало унылому голосу небритого вахтенного руководителя ЦУПа, что Дэн непроизвольно вздрогнул.

А Олег Тресилов, ввалившийся в кабинет, был и весел, и странно беспечен. В этом состоянии он находился еще со вчерашнего дня после каких-то таинственных переговоров с представителем — как он сообщил Маккольну — «Роскосмоса», прибывшего сюда на втором вертолете из тех, что стояли сейчас на миниатюрном аэродромчике. Сам представитель был желчным, напряженным, нервным и старался, как можно меньше, попадаться на глаза обслуживающему персоналу. И, таким образом, являлся полной противоположностью общительному заместителю гендиректора туристической фирмы «Дальтур».

— Сею, вею, посыпаю, — внезапно заорал замдиректора, резко вынимая руку из кармана летной курточки, — с Новым годом поздравляю!

Первой реакцией Маккольна было инстинктивное желание — как недавно, на берегу бухты — натянуть на голову свой меховой капюшон. Потому, что по щекам снова хлестнуло что-то мелкое и колючее. Правда, было это «что-то», в отличие от мерзлых крупинок снежного заряда теплым, рассыпчатым и тихо шелестящим. Живым.

Сердито отмахнувшись рукой от веселящегося Тресилова, Дэн скосил глаза на пол, на котором раскатывались во все стороны маленькие янтарные ядрышки. Зерно, в конце концов, определил он. Кажется, пшеничное.

— На счастье, на здоровье, а не на беду, — веселился Тресилов, щепотками разбрасывая пшеницу по тесному кабинету, — чтоб росло лучше, чем в прошлом году!

— Да прекрати ты! — не выдержав, заорал в ответ начальник ЦУПа. — Крыша поехала, что ли? Аппаратуру же угробишь!

И склонился над столом, прикрывая свои крупным телом, засунутым в тяжелый свитер… Нет, не клавиатуру компьютера, а чашку с чаем. Чтобы, значит, не насыпало.

— Эх, ты! — по-прежнему жизнерадостно, но с презрительными нотками в голосе, бросил Тресилов, умащиваясь на краешек стола. — Славянин! — фыркнул. — Ну, ладно — Дэн… Ему простительно. Америкэн бойз, все-таки. А ты… Не знаешь наших древних народных обычаев.

— Каких еще к черту обычаев? — прокряхтел вахтовик, ероша волосы и сбрасывая, застрявшие в них, зернинки на пол.

— Я же сказал — древних. Многотысячелетних, — серьезно пояснил Олег. — Сегодня, дружище, «старый» новый год. В Украине, например, знаешь, как его отмечают?.. Вчера, например, был щедрый вечер. Семьи за праздничными столами собирались и ждали щедровальников, которые к ним с песнями да забавами приходили. Это мне Руслана Барбикен рассказывала. Знаешь, небось? С маркетингового отдела.

— Так это вчера мы должны были идти на такой щедрый вечер? — догадался внезапно Маккольн.

— Ага, — мотнул головой Тресилов. — Очень уж у меня Руська фольклор всякий любит. Иногда даже во мне что-то такое просыпается, — он на мгновение замолк, словно с удивлением в зеркало заглянул, а потом продолжил: — Так вот. А утром хозяева посыпальщиков встречают. Потому как они в хату счастье да достаток приносят. Прямо как я сейчас.

— Мусор ты мне принес, а не достаток, — пробурчал вахтенный и хотел что-то добавить, но Тресилов уже уткнул ему в грудь указательный палец.

— А ты молчи. С тебя вообще причитается. — Он оглянулся на Маккольна. — Дэн, ты знаешь какой еще сегодня праздник?

Тот только плечами пожал:

— Да ну тебя, Олег! Вас, русских, вообще не поймешь. И когда работать успеваете? Сплошные праздники. Надо же додуматься: новый год за один месяц два раза встречать!

— Это у нас не праздники, это у нас состояние души такое праздничное. И вам, западным сухарям, этого не понять. Потому как живете, словно компьютеры, по программам, от сих до сих. Внутри своих правильных электронных схем. А мы… Мы — снаружи. Мы по клавиатуре пальцем тычем.

— Обезьяны тоже по клавиатуре стучать умеют.

— А, — не обратил внимания на его тон Тресилов, — ерунда!.. Хотя, кстати, кто-то рассчитал, что если обезьяна энное количество времени будет играться с клавишами, то вполне может настучать полное собрание сочинений Шекспира. Таким вот образом. А с тебя причитается, — снова упрямо произнес он, поворачиваясь к сменному начальнику. — Сегодня ведь не только новый год по старому стилю. И даже совсем не Новый год. А день Святого Василия. А ты у нас кто? Ты у нас двойной Василий.

Василий Васильевич внимательно посмотрел на него:

— Слушай, Олег Анатольевич! Да ты пьян! Где с утра настаканиться в нашей дыре успел-то?

— А, — отмахнулся Тресилов, — ты мне зубы не заговаривай! Давай, давай, выставляйся! Да и ты тоже, — обернулся он к Маккольну. И заметив его, несколько удивленный, взгляд, пояснил: — Василий ведь откуда взялся? Был у предков славян — ариев, кажется — бог такой, Уациль. Вот этот самый Уациль со временем в Василя и превратился-то. Но главное в том, что был он богом Месяца. Луны, блин. И рожденье-то его и означало начало нового года. Сопоставляешь?.. Так что, Месяц Месяцович, — снова повернулся Тресилов к начальнику вахты, — выставляйся!..

— Я выставлюсь. Я тебе сейчас очень крупно выставлюсь, — начал закипать тот. — Ты, конечно, замдиректора, однако не мой непосредственный начальник. И потому плевать мне на тебя с крутого берега пролива Лаперуза. И пьянок в ЦУПе во время моей вахты я не потерплю!..

— Каких таких пьянок? — обескуражено развел руками Тресилов. — С вертолетчиками немного… Застоялись хлопцы…

— Ни с вертолетчиками, ни с лунатиками, ни с туристами иностранными, — Василий Васильевич бросил разъяренный взгляд на Маккольна, — ни с кем другим во время работы я пить не позволю! И потому…

— Василий Васильевич, — перебил его молоденький парнишка в цигейковом жилете, просунувший голову в кабинет, — я, конечно, извиняюсь, но там Олега Анатольевича Владивосток вызывает.

— Так переключи сюда! — рявкнул вахтенный начальник, скользнув взглядом по селектору.

— Да, нет, — пожал плечами парень, — сам директор звонит. Хочет с Олегом Анатольевичем конфиденциально переговорить.

Тресилов несколько раз мотнул головой из стороны в сторону и несколько удивленный Маккольн наблюдал за тем, как он начал моментально трезветь: словно капли алкоголя из мозга выплеснулись. Да, дисциплина у русских все-таки присутствовала. И это вселяло некоторые надежды. Под подошвами тяжелых унт Тресилова захрустело рассыпанное зерно.

А еще через полчаса про недавнюю жизнерадостность Олега напоминало только несколько пшеничных зернышек, застрявших в его густой шевелюре. Лицо же Тресилова, когда он нашел Дэна в аппаратной, понемногу заполняющейся монтажниками оборудования, было мрачнее тучи. По сравнению с ним недавнее уныние Василия Васильевича казалось настроением веселящегося карапуза.

— А ты, оказывается, у нас известная личность, — буркнул Олег, усаживаясь рядом с Дэном, который бесцельно перебирал стопку российских журналов, временами рассеяно наблюдая за молодым работником с дымящимся паяльником в руках, влезшим по пояс в какой-то металлический шкаф.

Аппаратная еще не работала. Так же, как и весь комплекс. На нем шел монтаж оборудования. Хотя, согласно недавним рассуждениям начальника ЦУПа, скоро вся эта суматоха могла быть груба прервана. Но сейчас это Дэна совершенно не волновало. Он изучающе посмотрел на Тресилова, вежливо кашлянул и, не дождавшись никаких комментариев к брошенной фразе, осторожно спросил:

— В каком смысле «известная»?

— В прямом. Знаешь, агентов ЦРУ у нас до сих пор не любят. Не смотря на все демократические веяния последнего десятилетия.

— Не понял. При чем тут ЦРУ? — напрягся Маккольн.

— Брось, Дэн, — махнул рукой Олег. — Мне, собственно, плевать на кого ты работаешь. С крутого, как недавно заметил Уациль Уацильевич, берега близлежащего пролива. Но мне совсем не наплевать, когда твоя политика начинает влиять на мою коммерцию. Причем, влиять не в лучшую сторону.

Слов «твоя» и «моя» Тресилов подчеркнул особо.

— Да при чем тут ЦРУ? — повторил Маккольн, повышая голос и начиная нагнетать обстановку: в мутной воде эмоций рыбка информации всегда ловится гораздо легче. — При чем тут ЦРУ? Ты ведь меня уже, как облупленного, знаешь. Знаешь, что я в проекте «Лунной Республики». Торгую потихоньку участками. Свою долю имею. Знаешь, что сейчас подсел на космический туризм: дело уж очень перспективное. Знаешь, что за мною приличные капиталы стоят. Что тебе еще надо?..

— Да ничего, — пожал плечами Тресилов. — Разве, чтобы ты разговаривал потише. — И он бросил быстрый взгляд на группу монтажников, склонившихся над какими-то чертежами. — Деньги у тебя, конечно, присутствуют, — продолжил после короткой паузы, — но откуда?.. И вообще… Тебе ничего не говорят имена Барсукофф, Манфельд, Салех?..

Он помолчал, а потом наклонился, вплотную приблизив свое лицо к лицу Дэна, и тихо произнес:

— Есть у нас один старый фильм с таким, приблизительно, названием: «Кто вы, мистер Маккольн?»

Тот выдержал его прямой взгляд.

— Я твое богатое будущее, — ответил через минуту. — Богатое, конечно, если ты не будешь увлекаться всяким бредом. Надо же! Барсукофф, Салех, ЦРУ… Прямо Джеймс Бонд какой-то, а не Дэн Маккольн. И кто же тебе такое… Такую лапшу на уши навешал? — вспомнил Дэн, понравившееся ему, русское выражение.

— Начальство, — хмуро ответил Тресилов, отводя глаза в сторону.

— А начальству?

— Журналюги…

— Всего-то?

— Ты не догоняешь. Не знаю, как у вас, а у нас многие из них под колпаком у одной очень интересной организации. Так что я думаю, что и суток не пройдет, как эта самая организация ворошиться начнет. Если уже не…

Тресилов внезапно замолчал, как-то странно глянув на Маккольна.

— Что «не»? — занервничал тот. — Что ты от меня скрываешь, Олег? И, вообще, с какой это радости приморские журналисты заинтересовались моей скромной персоной? Вон сколько по твоему Владивостоку иностранцев шастает и ничего… А тут…

— Ну, «тут» ты, конечно, прав, — слегка иронично заметил Тресилов, думая, впрочем, о чем-то своем. — Наводку им дали. Только, опять же, дала ее ваша сторона.

— Ну, ну?..

— А что — «ну»? — пожал плечами Олег. — Директор наш только что мне сказал, что через день после твоего приезда появился в городе какой-то нег… Извините, афроамериканец. Вроде как, корреспондент из «Оттава Метро». Вроде как, материалы он собирает о развитии туризма в России. По редакциям бродил, про наши туристические фирмы расспрашивал. Про «Дальтур» тот же. На одном журналистском междусобойчике зашел разговор о космическом туризме. Твое имя всплыло. И началось.

— Имя этого корреспондента тебе директор не сообщил?

— Джоном Мастоном назвался.

— Он еще во Владике?

— Да вроде…

— Интересно было бы с ним познакомиться. В неофициальной обстановке. Жаль, погода нелетная. Может он нас не дождаться. Жаль, — повторил Маккольн, — а то быстро бы со всем разобрались.

Тресилов наморщил лоб и почесал затылок:

— Так, может, и разберемся… Тут ведь какое дело, Дэн. Через час и духу нашего на комплексе не должно быть.

Маккольн, словно ища кого-то, обвел взглядом зал, уже битком набитый работающими людьми, и недоуменно уставился на Тресилова:

— А метеоусловия как же?

— А что метеоусловия? У нас, Дэн, условия гораздо хуже складываются. Летуны, они создания нежные. Мореманы посуровей будут. И где-то через час, — бросил Олег взгляд на часы, — пограничный сторожевик должен к нам в бухту пожаловать.

— Откуда знаешь?

— Директору нашему от погранцов позвонили. Шепнули по дружбе. И еще шепнули, что нам с тобой с этими ребятами совсем ни к чему встречаться.

— А я за собой никакой вины не чувствую, — набычился Маккольн. — У меня и документы, и все остальное в полном порядке.

— Ты что, не понял? Нам с тобой настоятельно рекомендовано брать вертолет и с боем прорываться во Владик. Только вот беда, — Тресилов задумчиво почесал нос, — пилоты наши пьяные, как ежики. Всю ночь гудели… Кто же знал?.. Хорошо, что еще Уациль Уацильевич про это не пронюхал.

Маккольн еще раз невнимательным взглядом обвел, наполненное движением, помещение.

— Что-то ты не договариваешь, Олег. Не мог твой директорат так разволноваться из-за меня. Да и целый корабль посылать, пусть даже и за иностранным шпионом, довольно накладно. Может, объяснишься, все-таки?

— Ну, Дэн, — развел руками Тресилов, — я и так тебе все по полочкам разложил. Впрочем, хочешь оставаться — оставайся. Ты птица вольная. А у меня, сам понимаешь, начальство, приказы, карьера опять же… Короче, пошел я, поскольку времени и так мало.

И Тресилов неуклюже встал, покачнувшись и зацепив рукой стопку, небрежно сложенных Дэном, журналов.

— И кто же вертолет поведет? — спросил Маккольн, наблюдая за тем, как шелестящие страницы разноцветными бабочками слетают на пол. Задержать их полет он даже не попытался.

— Кто, кто! — снова пьяно покачнулся Тресилов. — Сам поведу. Я в этой жизни все умею: и летать, и падать.

— Судя по твоему состоянию, второе у тебя сегодня получится гораздо лучше, — хмуро бросил Маккольн, вставая и задвигая ногой журналы под стол. — Ладно, пошли. Я стариной тряхну. У меня и пилотское удостоверение есть, и около тысячи часов налета. Пошли, пошли… — похлопал он по спине, остановившегося было, Олега. — Времени, действительно, мало. Если уж чего решать, то — сразу, а не тянуть кота за разные конечности.

— Ну, ты — молоток, Дэн! — бросил повеселевший Тресилов. — Ох, чувствую, мы еще с тобой наворотим! Короче, ты иди вещи наши забери и топай к машине, а я сейчас к Ваське Уацильевичу заскочу, объясню ему все, как положено.

— Давай, давай, только про обряды народные больше не вспоминай. Оно ведь холодно тебя на улице ждать.

Тресилов, не оборачиваясь, молча помахал рукой и, пытаясь держаться ровно, побрел к кабинету начальника. Дэн свернул к лестнице, ведущей на второй этаж. Но, мгновение подумав, подыматься, в выделенную им с Олегом комнату, не стал, а начал опускаться в полуподвал, где, как он уже успел разобраться, находилась электрощитовая этого богоугодного заведения. Молодым лунным богам угодного.

В полуподвал стекал запах свежей хвои и паяльной канифоли. В конце коридора, весь облитый смолистым светом тусклого фонаря, над дверью щитовой колдовал дежурный электрик. То ли открывал ее, то ли наоборот. Впрочем, в данный момент Маккольна это совершенно не заботило. Его в данный момент заботило совершенно иное: чтобы электрик случайно не обернулся и не узнал его в то время, как тело Дэна быстрым бесшумным шагом зазмеилось к синему комбинезону технаря.

В последний момент тот, очевидно, что-то почувствовал, поскольку начал выпрямляться, разворачивая свой корпус в сторону американца. Но очень медленно. Маккольн до предела ускорил все свои движения и поэтому удар ребром ладони по шее электрика напоминал короткий электрический разряд. Что ж, антураж для этого был вполне подходящий.

Подхватив оглушенного рабочего под руки — тот явно так ничего и не понял — Маккольн усадил его прямо на пол, прислонив к дощатой стене, а сам проскользнул в щитовую. На секунду замер, подняв обе руки и быстро разминая пальцы. Словно хирург перед операцией. А потом, развернув их ладонями к себе, приложил ногти прямо к оголенным клеммам.

Его затрясло. Мелко-мелко. И голубоватые, быстро затухающие искры пробежали по напряженным запястьям. Ощущение было не из приятных. Дэн так и не смог к нему привыкнуть, обнаружив однажды, исследуя свое тело после памятного ванкуверовского покушения, что стал обладать способностью, с пользой для себя, подсоединяться к высоковольтным электрическим сетям. А польза эта состояла в следующем.

Быстро пробежав каждым нейроном мозга орущий, воющий и визжащий радиодиапазон, Дэн настроился на гиперсвязь и, сжав зубы, нырнул в это пространство, как с высокого моста в бурную реку. По телу пробежала рябь мятного холода и голос Дэна, тысячекратно отраженный от чего-то, так и не понятого им, обрушился в свои же собственные уши.

— Лунный Президент вызывает Дворец. Лунный Президент вызывает Дворец. Раджив, отзовись.

Тусклое освещение тесного помещения сначала замигало, а потом стало еще тусклее: энергии гиперсвязь забирала немерянное количество.

— Президент, здесь Дворец. Что случилось, Дэн? Почему в гипере работаешь?

— Ситуация, напоминающая нештатную. Нахожусь на космодроме «Дальтура». Мобильник изъят. Обычная радиосвязь нежелательна из-за возможности ее пеленгации. Необходима помощь, Раджив.

— Слушаю, Дэн.

— Первое. Пусть Ларсен поднимает аппарат и гонит во Владивосток. Сядет где-нибудь на Де-Фризе. Я потом с ним свяжусь. Если какие-то проколы будут — я остановился в гостинице «Влад Мотор». И второе. Пока он передвигается — это с подготовкой часа два займет — ты собери все данные по некоему Джону Мастону, корреспонденту «Оттава Метро». Передашь их Ларсену.

— Дэн, может, лучше давай я полечу? Все-таки я город знаю. В девяносто восьмом неплохо там поработал.

Маккольн на мгновение задумался. Действительно, в девяносто восьмом, когда какие-то непонятные силы очень сильно заинтересовались полетами их аппаратов, и пришлось принимать радикальные меры, Раджив сработал во Владивостоке очень даже неплохо. Но… Но сейчас он нужен на базе.

— Нет. Пусть Ларсен.

— Есть… Подожди, Дэн, не отключайся. Звонили из Пентагона. Благодарили. Они на афгано-пакистанской границе по пещерам горы Танджи влупили. Помнишь, просили через «косточки» дать им приблизительные планы этого якобы гнезда якобы Аль-Каиды? И твои соображения. Вроде все неплохо получилось.

— Ладно, ладно, потом благодарности принимать будем. Вместе с банковскими чеками. Все, конец связи. И так скоро русские без электричества останутся.

— Понял, Дэн. До связи.

Насчет электричества Маккольн был совершенно прав. Потому что, когда Тресилов, пыхтя и отдуваясь, забрался в кабину вертолета, лицо его было мрачнее тучи.

— Какие, однако, люди тупые бывают, — пожаловался он Дэну, бережно пристраивая в ногах небольшой металлический чемоданчик, — пока объяснишь, что к чему… Пока докажешь… А тут еще перебои с энергопитанием. Электрики что-то нахимичили. Химик один их в щитовую полез, коротнул, видно, где-то. Сейчас сидит, двух слов связать не может — так долбануло.

Дэн, запуская двигатель вертолета, только улыбнулся в ответ.

Летели молча. Напряженный Маккольн, превратившийся в придаток машины, изо всех своих лошадиных сил борющейся с порывами ветра, и не менее напряженный Тресилов, все время нервно поправляющий свой металлический чемоданчик.

Разъяренный обжигающе-морозный туман метели буйствовал за, обледеневшим по краям, лобовым стеклом. В полумраке кабины фосфоресцирующие стрелки приборов и мерцающие огоньки индикаторов жили своей механической жизнью, никоим образом не соприкасающейся с жизнью этой заснеженной планеты. Несмотря на болтанку, Олегу с трудом верилось в то, что вертолет не завис в этой, взбесившейся внезапным снежным зарядом, мгле, а прорывается сквозь нее со скоростью, составляющей пару сотен километров в час.

Он взглянул на Дэна, замершего в соседнем кресле. Лицо американца, подсвеченное зеленоватым потусторонним светом, было бесстрастно до безжизненности и напоминало этой безжизненностью лицо покойника. Словно они не в вертолете, а в гробу летели.

От этого сравнения Тресилову стало жутковато. Настолько жутковато, что внезапно у него слегка закружилась голова. А потом в ней что-то упруго, до ломоты в висках, запульсировало и Олег явственно ощутил, что кабина вертолета начала стремительно крениться влево.

Испуганно вскрикнув, Тресилов пробежался глазами по индикаторам приборов. Все они показывали полную норму. Но этого не могло быть!.. Крен достигал уже не менее тридцати градусов и продолжал увеличиваться. Кроме того, аппарат явно начал снижаться. Весь мир смещался по какой-то головокружительной спирали.

— Д-дэн! — только и смог выдавить Тресилов внезапно окаменевшим горлом, до хруста в костях вдавливая свое тело в кресло и понимая, что американец никак не может услышать этого сиплого шепота за гулом двигателя, перемешанного с подвыванием ветра за тонкой обшивкой.

Так оно и было. Скосив глаза, Олег увидел по-прежнему мертвенно бесстрастное лицо Маккольна и его сильные руки, спокойно лежащие на черном штурвале. Черт!.. Да неужели он ничего не чувствует!? И приборы…

Все это было настолько странно, что странность эта таки вывернула горло Тресилова паническим криком:

— Дэ-э-эн!.. Падаем!!!

Одновременно с этим криком Олег, вырывая ремни безопасности из своих креплений, потянулся к штурвалу, хватая его и пытаясь выправить положение летательного — «геликоптера», почему-то вспомнилось, как на украинский манер называла его Руслана — аппарата. Стрелки приборов протестующе шевельнулись, свет индикаторов забегал встревоженной рябью, а Маккольн, хищно сузив глаза, сначала оттолкнул Тресилова за плечи, а потом наотмашь ударил его по искаженному лицу. Все произошло стремительно. Но для того, чтобы достичь этой стремительности, Дэну пришлось на мгновение отпустить штурвал, до которого уже дотянулись трясущиеся руки заместителя директора туристической фирмы «Дальтур».

Это было ошибкой американца. Вертолет швырнуло в сторону, бросило вверх, потом — вниз, двигатель взревел как-то по-особому натужно и вдруг захлебнулся своим ревом. Внезапно наступившая тишина больно хлестнула пилотов по барабанным перепонкам, а сам аппарат начал ощутимо валиться в белесую, цвета бельма на глазу, мглу. И теперь — в полном соответствии со всеми показаниями приборов.

— Ты что, с ума сошел?! — не менее яростно, чем Тресилов перед этим, заорал Маккольн, пытаясь восстановить контроль над аппаратом.

Двигатель пару раз чихнул и снова начал угрюмо набирать обороты, с натугой приостанавливая замедленное движение вертолета вокруг своей оси. Но уже было поздно.

Из мутного заснеженного пространства внезапно вынырнул ослепительно-белый косогор, покрытый черным редколесьем. Но его, этого редколесья, хватило для того, чтобы аппарат чиркнул корпусом верхушку огромного старого дуба, царапнул лопастями пару кленов и, ломая своей массой то ли березы, то ли ясени, зарылся носом в многометровый сугроб, превращая его в не менее многокилограммовое облако. Единственное, что мог сделать Маккольн, болтаясь на ремнях безопасности, это благодарить Бога за то, что они не грохнулись в самую чащу. Тогда последствия были бы гораздо плачевнее. А так отделались они довольно легко. Погнув, правда, все, что только можно было погнуть, и потеряв всякую надежду на возможность самостоятельного взлета.

Дэн, непонятно как, но явно вывихнул руку. Вставил, правда, сустав на место он вставил безо всяких осложнений. Олег же, с разбитым в кровь лицом, потерял сознанье. А потом, придя в себя, тупо хлопал глазами на покрытое снегом лобовое стекло. В конце концов, застонав, стащил с шеи шарф и начал прикладывать его взлохмаченный конец к своим ранам, используя его в качестве тампона. Маккольн завис на ремнях безопасности и, так же молча, пытался сообразить, что делать дальше. Редко, но такое с ним бывало.

Еще раз застонав, Тресилов повернул голову и вздрогнул, наткнувшись на взгляд Маккольна. Глаза того были свинцово-ртутного цвета.

— А чего… А чего ты, — залепетал Олег, приложив дрожащей рукой шарф к разбитой губе, отчего его голос раздавался, словно из подземелья. Подземелья паники. — Не видел, что ли, что валиться начинаем?

— Deuce takes it! — выругался Маккольн. — Это у тебя мозги набекрень валиться начали, реал чертов!

— Чего?.. — в конец растерялся Тресилов.

— Реал ты недоделанный, говорю! Поскольку на виртуала никак не тянешь. Жидковат будешь, — бросил Дэн, осторожно расстегивая ремни и выбирая точку опоры для того, чтобы, наконец, выбраться из перекошенной кабины вертолета.

Олег оставался неподвижным. Только головой вертел, проверяя целостность шеи.

— А будущее, — продолжил между тем Маккольн, — как раз за виртуалами.

— Что это за звери такие? — успокаиваясь — бить его пока не собирались — и энергично работая шеей, спросил Тресилов.

Дэн уперся плечом в дверь кабины, нависшей над ним под углом градусов в сорок пять, и бросил на Тресилова короткий взгляд.

— Это, дурень, две расы людей, на которые мы, в конце концов, беспощадно разделимся. — Закряхтел, нажимая плечом на дверцу: держалась она крепко. — Реалы это те, которые, как ты, будут полагаться только на свои собственные ощущения. Вот ведь как тебя ГР тряханул.

— А это что за…

— ГР — эффект «гигантской руки». Впервые описан американским летчиком и врачом Кингом. А состоит в том, что пилот перестает доверять приборам и попадает в плен собственных зрительно-вестибулярных иллюзий. Как один мой знакомый с десяток минут назад. И в наказание за это все потомки этого моего знакомого будут заниматься в будущем только не престижными работами, трудно поддающимися автоматизации. Сельским хозяйством, например.

Олег неуверенно хмыкнул в полутьме и, пытаясь выловить из узкой щели между креслом и стенкой кабины свой чемоданчик, спросил:

— А виртуалы?

— О, виртуалы, — воскликнул, чуть задыхаясь, Маккольн: дверь никак не хотела поддаваться его плечу, — эта аристократия киберпространства! Благодаря своему исключительному доверию к технике и каждодневному опыту взаимодействия с ней, они обретут невероятные возможности: смогут мгновенно связываться с любой точкой земного шара — и не только земного! — смогут качать любую информацию из электронных сетей — и не только электронных! — смогут…

Внезапно Дэн осекся, уставившись на Тресилова, держащего в руках, выуженный, наконец, из щели, чемоданчик. От резкого рывка тот вдруг раскрылся, открывая напряженному взгляду Маккольна свое содержимое — прозрачные пластиковые коробочки-контейнеры с какими-то темными камнями.

— Эт-то что?.. — выдохнул Дэн, непроизвольно протягивая к ним руки.

— Ничего, ничего. Образцы всякие. Геологические, — зачастил Тресилов, пытаясь захлопнуть неподдающуюся, как и дверца вертолета, крышку кейса.

Но Маккольн уже дотянулся до него и хищным движением вырвал чемоданчик из рук замдиректора «Дальтура».

Тресилов дернулся, пытаясь перехватить инициативу, но был остановлен сильным и хлестким ударом. Даже пятна какие-то красные у него в глазах запрыгали.

А Дэн, не обращая внимания на полуоглушенного Олега, уже внимательно рассматривал миниатюрные пластиковые контейнеры.

— Та-а-ак, — протянул, в конце концов, — вот почему ты хотел с комплекса смыться… Но рисковал-то какого черта!.. И меня под монастырь подвел! Взял бы их, — Маккольн приподнял одну из коробочек, — да и в тайгу сорвался. Ведь не нашли бы!

— Нашли бы, нашли, — всхлипывая и сморкаясь, выдавил Тресилов. — Тем более, что вертолет наш на площадке оставался бы. — Он тяжело сглотнул плотный ком, собравшийся в горле. — А ты чего дерешься? Больно же!

— Сейчас тебе еще не так больно будет! Ты что же думаешь, парень? Меня просто так подставлять можно? Здесь же камней лимонов, как минимум, на двести!

У Тресилова, не смотря на весь его перепуг, усугубленный телесными страданиями, прорезалась сообразиловка и широко распахнулись глаза:

— На двести?! А мы рассчитывали на двадцать-двадцать пять.

Маккольн вспомнил, как в девяносто третьем присутствовал на нью-йоркском аукционе «Сотби». Тогда на его глазах кусочек лунной породы весом меньше одного карата был продан более, чем за четыреста тысяч долларов. То, что находилось в чемоданчике Тресилова «весило» не менее полумиллиарда. Но, если народ не знает рынка, то, пожалуй, не стоит его и просвещать. И, кроме того, есть еще один интересный вопрос…

— Откуда? — коротко спросил Маккольн, продолжая рассматривать пластиковый контейнер.

Тресилов засопел и отвел глаза в сторону. Дэн пожал плечами:

— По крайней мере, теперь мне совершенно ясно, какой это представитель «Роскосмоса» совершенно случайно оказался на космодроме одновременно с нами. Однако, я-то причем?.. И еще… Судя по размерам камней, российскими они быть не могут. Ваши аппараты на такое способны не были. А вот наши астронавты…

Маккольн осторожно положил коробочку обратно в кейс.

— Значит так, — произнес он после короткой паузы, — все это добро я конфискую. В пользу Лунной Республики.

От такой наглости у Тресилова даже не нашлось сил на возмущение. Только челюсть до самой груди отвалилась. И Маккольн, внимательно наблюдавший за ним, был доволен этой реакцией: он был уверен в отсутствии оружия у своего визави, но… Чем черт не шутит.

— Хватит глазами хлопать! — жестко бросил Дэн. — Включай рацию. На помощь звать будем. Не зимовать же нам среди этой… Природы нетронутой. Даже с благословения ЮНЕСКО.

И Маккольн бросил быстрый взгляд на заснеженное стекло кабины, за которым пологий косогор стекал к чему-то, напоминающему речную долину. По долине бродили белесые призраки вихрей и ползали матовые змеи поземки.

— Да, да, — растерянно пробормотал Олег. И вдруг заорал: — Да, сейчас я включу! Сейчас я вызову! Я охрану дальтуровскую вызову, понял? Ишь, ты, орел сизокрылый: конфискует он!..

А сам потихонечку вжимался в кресло, готовясь к решающему броску.

— Дурак ты! — бросил Маккольн, совершенно равнодушно наблюдающий за его приготовлениями. — Да на кой черт тебе эти лунные булыжники? Ты что, со своим начальством солить их будешь? Сам подумай. Продать толком их вы не сумеете. Ведь даже с ценами на них не разобрались, про что уж еще говорить! А я вам… Тебе… Я предлагаю партнерство. На взаимовыгодных, брат, условиях. Вот, к примеру, куда вы деньги хотели направить?

Тресилов немного помялся, но, в конце концов, немного расслабился и ответил:

— Ну… Разные варианты есть. Про аппараты пока не говорим: более важно сейчас чиновников наших подмазать. Хотя бы в связи с выносом космодрома из заповедной зоны. Сам же слышал. А стоит у нас это очень недешево. Наверное, еще не один аппарат приобрести можно было бы.

— Вот-вот, — удовлетворенно мотнул головой Маккольн, — это дерьмо во всем мире дорого стоит. Но я сейчас не об этом. Я о другом. Предлагаю вашей фирме сотрудничество. Чего вам на орбите толкаться? Заключаем договор, я продаю камешки и на вырученные деньги поставляю вам парочку лунных модулей. Горяченьких. Прямо из… — «музея НАСА» чуть не ляпнул Дэн, но вовремя спохватился, пропуская первое слово, — из НАСА, а с ними — прямо на Луну. Минуя промежуточный этап. Ну, как? Всех конкурентов одним махом отобьем.

— А тебе что за интерес в этом? — все еще недоверчиво спросил Олег.

— Интерес?.. Интерес такой. Во-первых, ты же, надеюсь, не думаешь, что я не стану брать комиссионных за продажу камней? Правда? А во-вторых, — Дэн нагнулся к Тресилову, — у нас еще некоторые не понимают, что настало время от продажи лунных участков переходить к колонизации спутника. И если возглавить этот процесс, представляешь, какие деньжищи отгрести можно? И именно тут я предлагаю тебе персональное сотрудничество. Заключаться оно будет в следующем. Я воспользуюсь своими связями в НАСА и Пентагоне. Под прикрытием Лунной Республики. А ты — своими в Министерстве обороны и «Роскосмосе». Под прикрытием «Дальтура». Соображаешь? В результате этих усилий может появиться огромнейший шанс для колонизации Луны на частной основе. Пусть даже под государственным прикрытием. Последнее, впрочем, можно обсуждать. Ну, как?

Видно было, с каким трудом Тресилов переваривает сказанное. Как говорится, его лицо обезобразил проблеск мысли. Но, когда до него дошло…

— Дэ-э-эн!.. Ну, ты голова!

Если бы на Тресилове была надета рубашка, он обязательно рванул бы ее ворот.

— Ох, голова! — засуетился Олег. — Так, сейчас я «Дальтур» вызову, они нас отсюда вытащат и мы начнем первый этап переговоров. И я, дружище, буду на твоей стороне…

— Нет, — мягко возразил Маккольн. — Я предлагаю действовать несколько иными методами. Ты, вообще, представляешь, где мы грохнулись?

Олег задумчиво всмотрелся в белесое пространство:

— Где-то между Лазо и Партизанском. Это, — ткнул он пальцем в заснеженное стекло, за которым угадывалась речная долина, — по идее, река Партизанская. Мы на ее левом берегу.

— Вот и ладненько. Включай рацию. И про маячок не забудь. Время радиомолчания истекло. Сейчас я быстренько свяжусь со своими ребятами и, думаю, через полчаса, — Дэн взглянул на часы, соображая, где уже может находиться Ларсен, — нас заберут отсюда. У нас, брат, техника — на грани фантастики. А «Дальтур» твой пусть немного поволнуется. Побеспокоится пусть. А мы это беспокойное время с пользой для себя используем.

— И каким же образом нас забирать будут? — в голосе Олега снова прорезались недоверчивые нотки. — Отсюда до ближайшего поселка с полсотни километров. Не меньше.

— Я же сказал: техника — на грани фантастики. Или, если хочешь, фантастика на грани техники. Это без разницы. Но, когда ты ее увидишь, то поймешь, что с нею лунный туризм на нашей, — Дэн особо подчеркнул это слово, — на нашей территории будет развиваться очень стремительно. И, я думаю, не менее очень успешно.

За стеклом кабины снежный вихрь, словно испугавшись чего-то, бросился от вертолета в выбеленный снегом безлюдный распадок.