Тафгай. Том 10

Глава 21

В пятницу 21-го февраля вместо того, чтобы валяться в кровати после долгого перелёта из города Ленинграда, я и «внук барона Мюнхгаузена» по имени Ростислав ползали под сценой актового зала ДК «Красное Сормово». Изучали то самое место, где какой-то недоумок по недомыслию провёл обряд вызова «пиковой дамы» и вселения злого демона Вендиго. Я светил фонариком, а Ростик с зажжённой церковной свечой десятую минуту ползал на коленях и капал воском на пыльный бетонный пол, где всё ещё была различима большая самопальная пентаграмма.

— Может, надо было сначала святой водичкой окропить? — криво усмехнулся я, видя недоумённое лицо своего странного напарника, по которому легко читалось, что что-то пошло не так.

— Много? — спросил он.

— Что много?

— Я спрашиваю — ты много разной нечистой силы отловил? — недовольно проворчал Ростик. — И кстати, как играть в хоккей, я же тебе советы не даю.

— Понял, умолкаю, — смутился я.

Затем покосился на наручные часы и отметил про себя, что до спектакля рабочего любительского театра осталось всего два с половиной часа. Я же ещё не привёл себя в товарный вид: не переоделся в американский деловой костюм из качественного сукна, не помылся, и не побрился. Не знаю почему, но девушку Карину хотелось сегодня встретить во всеоружии, с цветами и при параде.

— Как-то раз я выслеживал одного сатаниста, — улыбнулся внук барона-фантазёра, присев на попу прямо внутри пентаграммы, — и место и время его следующего злодеяния мне удалось вычислить именно по алтарю. Но тут алтарь молчит, будь он не ладен.

— А должен говорить? — хмыкнул я, оглядев разбросанный повсюду хлам.

— Не веришь, хи-хи, — захихикал он. — Ты что-нибудь про войну за независимость Намибии слышал?

— Там каждый год кто-то воюет, — буркнул я.

— Ну да, — задумчиво пробормотал Ростик. — Так вот, довелось мне несколько лет назад служить при штабе командира повстанцев Сэма Нуйома. Я там отвечал за анализ действий полиции ЮАР, которая пару раз в неделю проводила карательные акции. В отряде дисциплины никакой — пьянство и бля… и блуд. В общем, если бы не денежки нашего правительства, то там давно бы всё заглохло. Но не в этом суть. Свои предсказания я делал так: расстилал карту боевых действий и капал на неё воск церковной свечи, затем долго смотрел на эти капельки воска и ждал когда в голове появиться картинка.

— И появлялась?

— Не веришь, хи-хи, — хохотнул он и с самым серьёзным лицом заявил, — за три месяца я предсказал все акции полицейских. А потом, хи-хи, мои свечи кто-то спёр. Ну и дали нам как следует проакаться. Полицейских пятьдесят человек, а повстанцев почти тысяча. И драпали, сверкая пятками, побросав оружие, угадай кто? Вот тогда до меня дошло, что зря мы в эту Африку влезли. Это дикая страна, где ещё тысячу лет будет первобытный родоплеменной строй. И самое лучшее её вообще не трогать. Пусть живут своим миром, своим укладом. Иначе африканцы массово полезут в Европу и всё там загадят и засрут.

«Да ты прямо Нострадамус какой-то. Жаль, что таких чудиков, как ты, в правительстве никогда слушать не будут», — усмехнулся я про себя и спросил:

— А как ты вычислил меня? То место, где я схватился с монстром?

— Ты же мне открытку подписал, — улыбнулся Ростик. — И я прямо на подпись капнул воск, а дальше дело техники. К сожалению тут всё молчит. Алтарём давно никто не пользовался.

Ростислав встал на ноги и от досады потоптался по пентаграмме, давя её и затирая подошвами своих поношенных ботинок.

— У меня есть хоккейная каска с приделанными к ней рогами, — сказал я. — Мы с Коноваленко эту штуковину отобрали у преступника, когда он ещё не мог обращаться в монстра.

— Что ж ты молчал⁈ — вскрикнул охотник на злых духов. — Твой Вендиго не сегодня так завтра снова пойдёт на дело. Он сейчас зол и голоден, ему пища нужна. Это раньше ему хватало одного человеческого страха. Теперь ему требуется человеческая кровь обогащённая кортизолом, то есть гормонами, что выделятся при стрессе или сильном испуге.

— Тогда поехали обратно, в дом отдыха, — пожал я плечами. — К тому же нам надо проедется к сегодняшнему спектаклю. Костюмчик бы тебе какой-нибудь, а то ходишь как бродяга: свитер драный, брюки мятые и грязные.

— Так у меня работа грязная, хи-хи, — захихикал Ростислав. — Мои клиенты обычно бегают по канализациям и по заброшенным развалинам. Свитер заштопаю и хорош. Чай не в Большой театр идём, товарищ Тафгаев. Хи-хи-хи.

При упоминании любительского рабочего театра мне раньше всегда представлялась сцена из «Берегись автомобиля», где на постановку «Гамлета» собрался переполненный и восторженный зал. И этот зал бурно аплодировал Юрию Деточкину. В реальности посмотреть на то, как играют чеховскую «Чайку» работники завода «Красное Сормово», пришло от силы человек тридцать, большинство из которых были друзьями или родственниками самих актёров-любителей. На этом фоне особняком выглядел я с букетом красных гвоздик, мой напарник Ростислав-Мюнхгаузен-Сафонов, державший в руках горшок с фикусом, и юный нападающий Александр Скворцов, который где-то раздобыл букет печальных жёлтых мимоз. Кстати говоря, со Скворцовым мне предстоял непростой разговор после финальной сцены спектакля, где один из главных героев до кучи должен был совершить акт самоубийства.

Если кто забыл или не знал, то в этой «Чайке» 19-летняя хорошенькая Нина Заречная, мечтающая стать актрисой, была влюблена в успешного 40-летенгео писателя Бориса Тригорина. Тригорин крутил шуры-муры с 40-летней известной актрисой Ириной Аркадиной, по мужу Треплевой. Кроме того он увлекался и молоденькой Ниной. Бессовестно совмещал юную старлетку и уже состоявшуюся актрису. И наконец, 22-летний оболтус, сын известной актрисы Константин Треплев, вместо того чтобы выучится на доктора или инженера, мечтал стать писателем и конечно же был влюблён в молоденькую Нину Заречную. Вот такой в пьесе получался замкнутый круг, который плохо заканчивался только для Кости Треплева. Драма века — один человек свёл счёты с жизнью из-за другого человека.

Я ещё раз покосился на Александра Скворцова, затем бросил взгляд на Нину Заречную, роль которой неплохо исполняла социологиня из Ленинграда Карина Игнатова, и подумал, что если бы было можно вызвать с того света товарища Чехова, то я бы ему уши надрал за эту «Чайку». Да что там уши, за безалаберную пропаганду суицида надо бить прямо в пятак.

«Трагический финал только на сцене выглядит эффектно, эмоционально и красиво, а потом молодёжь, увлечённая литературой и искусством, по-настоящему режет вены, вешается и травится ядом из-за разных временных неудач, — проворчал я про себя, снова покосившись на Скворцова, которому спектакль определённо нравился. — А ведь неудачи — это часть жизни, и опыт их проживания делает человека сильнее. Именно неудачи заставляют двигаться дальше, напрягать мозги, осваивать новые знания и умения. У Чехова же всё просто: она меня бедного гения не любит, беда-беда, ужас-ужас, дайте скорее яду или дайте револьвер. Ёк-макарёк, а если я сейчас Саше Скворцову скажу всё как есть, что Карина его не любит, что она, как Заречная, тянется к более возрастному Тригорину, то есть ко мне? Что тогда будет? Он парень молодой, горячий, может психануть и уйти в загул. Тогда в это воскресенье, послезавтра, когда к нам в гости пожалует московский „Спартак“, придётся играть без нашей юной звёздочки. Твою ж так».

— Браво! — вдруг громче всех закричал «внук барона Мюнхгаузена», и актёры, доиграв последнюю сцену пьесы, все вместе вышли на сцену. — Молодцы!

Ростик пихнул меня локтем в бок, после чего я тоже отчаянно захлопал в ладоши и закричал:

— Мо-ло-дцы! Мо-ло-дцы!

Далее моё скандирование поддержал Саша Скворцов, а через пару секунд слово «молодцы» горланили и другие зрители спектакля и оно эхом прокатывалось по всему полупустому актовому залу.

— Обожаю любительские постановки, — шепнул охотник Ростислав. — Тут актёры играют без всякой техники, по наитию, от сердца, от души, и без разных наигранных поз, которым обучают в театральных ВУЗах.

— А ещё билет на такой спектакль стоит всего 15 копеек, — пробурчал я и пошёл на сцену дарить цветы.

Примерно через час помост, где совсем недавно разыгрывались сцены из жизни мещан и помещиков, превратился в место больше похожее на студенческую вечеринку. На столе возвышалась 10-литровая бутыль крепкого деревенского самогона, который дополняли бутылки с дешёвым красным вином и портвейном. В качестве закуски была выставлена квашеная капуста, солёные огурцы, отварная картошка и пироги с луком и яйцом. В углу на табуретке гремел магнитофон, из которого звучали легендарные «битлы», а актёры, переодевшись в современную одежду, выпивали, закусывали и танцевали. Я, кстати, тоже поучаствовал в создании банкетного стола — купил в местном буфете вино и портвейн.

Однако общее настроение молодых автозаводцев было безрадостным. Заводская комсомольская организация единогласным решением постановила деятельность театра прекратить, а спектакль закрыть. Вместо этого на сцене ДК будет репетировать агитбригада и команда КВН. По этой причине ленинградский режиссёр Герман Петрович, игнорируя закуску, влил в себя пару стаканов самогона и сидел на стуле, согнувшись крючком и клюя носом в столешницу. Рядом со мной сидела с серьёзным лицом Карина, а по другую сторону от Карины с такой же серьёзной и сосредоточенной миной ёрзал на стуле Саша Скворцов. А вот внук барона-фантазёра как раз таки танцевал с неунывающей хохотушкой Лидой.

— Да хватит киснуть, народ! — загудел один из актёров, невысокий, широкоплечий и круглолицый парень. — Подумаешь горе? Будем вместо «Чайки» играть в кавээне.

— Ненавижу этот ваш КВН, — пробормотал Герман Петрович, — ненавижу это тупое и бездарное кривляние.

— Ну и зря, — хохотнул широкоплечий парень, не-то Толик, не-то Жорик. — Мы в прошлом году с агитбригадой всю область объехали. Везде полные залы. Ну а на вашей «Чайке» сами видите — хрен да маленько.

— Что ты сказал? Повтори! — полез на него другой актёр, который был гораздо выше ростом, но значительно уже в плечах, которого кажется звали Костик. И скорее всего, Костик сейчас должен был получить по мордасам и отправиться в глубокий нокаут. Однако тут вмешался я:

— Успокоились, товарищи артисты. Давайте вести себя в культурном заведении культурно.

— Уже и сказать ничего нельзя, — проворчал не-то Жорик, не-то Толик.

— Правильно, не надо падать духом, это контрпродуктивно, — заявила Карина. — Может быть, потанцуем? — вдруг спросила она меня, а Скворцов в эту же секунду выразительно закашлялся, дескать давай Тафгай, действуй, как обещал.

— Сейчас все танцевать пойдём, ибо «Битлз» — это «Битлз», — кивнул я. — Карин, можно тебя на пару слов? Кхе, тет-а-тет.

— Пошли, — удивилась девушка.

В более идиотскую ситуацию я не попадал ещё ни разу в жизни, и это с учетом, что этих жизней было уже две. Что я должен был сказать барышне, которая мне к тому же нравилась, чтобы она потерпела хотя бы три дня и сделала вид, что Саша Скворцов ей хоть чуть-чуть интересен? Помоги нашему горьковскому «Торпедо» не развалиться перед ответственной игрой? Идиотизм. Однако «Спартак» требовалось встретить во всеоружии, поэтому я, скрепя сердце, когда мы зашли в пустую гримёрку, смущённо забубнил:

— Тригорин, Треплев, Нина Заречная…

— Аркадина, — подсказала Карина.

— Да, она. Признайся честно, кто тебе больше нравится: прожжённый циник и почти старик Тригорин или юный и влюблённый Треплев?

— Конечно, юный Треплев, — захихикала девушка. — А что?

— Дело в том, что наш юный форвард Саша Скворцов к тебе неровно дышит, а я уже старый, бывалый, — смущённо пробормотал я. — Коме того послезавтра у нас матч со «Спартаком». Поэтому…

— Ты разве для этого меня сюда позвал? — хихикнула Карина и прижалась ко мне всем своим соблазнительным телом. — Скворцов, «Спартак», Тригорин, глупости какие-то. Поцелуй меня, дурачок.

«Твою ж так, — промычал я про себя и впился губами в уста красивой и очаровательной подруги. — Извини, Александр Скворцов, видать, не судьба нам встретить москвичей во всеоружии. Только бы не загулял».

Тем временем после продолжительного поцелуя девушку, которая была мне ростом до подбородка, я приподнял на руки и усадил на край гримёрного стола. И неизвестно как бы мы далеко зашли, как вдруг дверь отварилась, и в гримёрку вбежал юный нападающий Скворцов.

— Ну, Иван Иваныч, этого я от тебя не ожидал! — выпалил он. — Не честно вы играете за моей спиной! Теперь всё ясно, зачем вы перед Ленинградом летали сюда в Горький!

— Извини, Саша, — буркнул я. — Я тебе давно хотел всё объяснить, но думал это сделать после «Спартака».

— «Спартак», ха-ха-ха, — нервно захохотал он. — Вот в чём всё дело. Играйте с вашим «Спартаком» без меня! — рявкнул он и, выскочив за порог, громко хлопнул дверью.

— Ничего-ничего, — улыбнулась Карина, — пусть побегает, пускай выпустит пар. Как ты сказал? Молодой, перспективный, игрок сборной СССР. Значит, девушки скоро толпой за ним таскаться начнут.

— Из тех, что таскаются толпой, нормальные жёны и подруги жизни не выходят, — хмыкнул я.

На этих словах в гримёрку заглянул Ростислав-Мюнхгаузен-Сафонов и весело затараторил:

— Кариночка, дорогая, можно я переговорю со своим товарищем буквально минуту?

— Я вам, товарищ Сафонов, не дорогая, — усмехнулась девушка и оставила нас с охотником на злых духов одних.

— У вас тут прямо какой-то водевиль, хи-хи, — хохотнул Ростик. — Хотя это не моё дело. У меня, раз пошла такая пьянка, вот какое предложение: я и Лида идём пить чай в общагу, а ты и Карина едете в дом отдыха, кхе, тоже пить чай.

— Интересное предложение, — улыбнулся я. — Только в 11 часов тебя комендант общежития выпроводит на улицу. Куда ты пойдёшь?

— Для человека, который неделю бродил по тайге, питался грибами, ягодами и кореньями и спал под ёлкой, ни медведь, ни комендант проблемами не являются. Хи-хи-хи. Теперь что касается нашего дела, — произнёс он шёпотом. — Следующее нападение на некую женщину твой Вендиго совершит в это воскресенье, примерно около двух часов дня. И угадай, где это произойдёт?

— В доме отдыха, — буркнул я. — Кстати, в два часа у нас начнётся игра против гостей из Москвы. Что характерно — время выбрано таким образом, чтобы я гарантировано не смог вмешаться. Кроме того 23-е февраля — это «День Советской армии» и многие начнут отмечать его чуть ли не с утра. Идеальное время для преступления.

— Может, ты и женщину знаешь? — удивился охотник.

— Знаю. Возраст 30 лет, зовут Наталья, живёт в соседнем спальном корпусе с мужем Николаем. Николай — тренер по конькобежному спорту. И пока Николай в поте лица тренирует, Наталья любит гульнуть налево. Слушай, тебе ведь придётся работать одному. Справишься без меня? — спросил я Ростика, с лица которого мигом слетела его вечная беззаботная улыбка.

— Не в первый раз, хи-хи-хи, — тут же захихикал он. — Правда мне понадобится канистра бензина. Сделаешь?

— Легко, — кивнул я. — Скажи, а как ты вычислил место и время нападения?

— Когда ты сегодня приводил себя в порядок, я накапал воск на шлем и рога, — шепнул охотник. — Однако ничего разглядеть не удалось. А вот прямо сейчас, пока я танцевал с Лидой, картинка неожиданно сама встала перед глазами. Это значит, что злой дух Вендиго где-то здесь. Он прячется в ком-то из ребят. Ну, ничего, — Ростислав похлопал меня по плечу, — в воскресенье я его выловлю и отделю запутавшуюся душу молодого человека от хитрого злого и древнего духа. И всё вернётся на круги своя. А ты не так прост, товарищ Тафгаев.

— Ты тоже, товарищ барон Мюнхгаузен, — усмехнулся я.

Этой ночью ни мне, ни моей гостье Карине не спалось. Короткие отрезки нашего сна быстро сменялись жаркими объятьями, поцелуями и ещё кое-чем иным. Мы с ней в эту ночь напоминали двух путников, которые долгие месяцы бродили по пустыне, а теперь добрались до вожделенного источника чистой родниковой воды, и на протяжении нескольких часов всё никак не могли напиться. Что-то подобное я испытал несколько раз ещё в той первой жизни. Это уже потом, когда схлынет страсть и с глаз упадёт пелена, наступает ясность — была эта встреча ошибкой или нет?

— Ты знаешь, я всё думаю, думаю, и всё никак не могу понять, почему ты появился в моей жизни? — выдохнула моя подруга, когда мы обессиленные лежали на скомканной простыне.

— Всё очень просто, из-за монстра, — буркнул я, решив рассказать всю правду.

— Не поняла? — опешила Карина.

— Монстр, это жуткое чудовище, что ты видела несколько дней назад, появился в Горьком отчасти по моей вине, — ответил я и, встав с кровати, прошёл к столу и прямо из чайника начал жадно пить холодную кипячёную воду. — У меня был хороший друг, который зарабатывал на жизнь шаманизмом. Исцелял животных, заживлял ушибы и болячки людям.

— Почему был?

— Он хотел помочь мне выбраться из ссылки, из глубины уральских руд. Поэтому провёл обряд, который дарует мне удачу и ненароком вызвал из потустороннего мира Вендиго, монстра с рогами на голове. И пока мой друг был без сил, монстр с ним легко расправился. А сейчас это чудовище пришло за мной, ибо за всё в этом мире надо платить, и за удачу в том числе. Далее о чудике, который бегает с рогами на голове и пугает людей, мне рассказала одна лыжница, которая живёт и учится в Сормово.

— Но тот, кто напал на меня — был не человек? — снова удивилась Карина.

— Злой дух внутри человека научился мутировать, чуть ли не мгновенно изменять форму тела, — пожал я плечами. — Лично я другого объяснения не нахожу. Возможно, легенды про оборотней не так уж далеки от истины.

— И что теперь будет?

— Ростик, внук барона Мюнхгаузена, его поймает и отправит обратно в потусторонний мир. По крайней мере, он это обещал, — усмехнулся я и мысленно добавил, что за данную работу он потребовал две с половиной тысячи рублей.

— Дай попить, — Карина привстала и протянула руку. — Подожди, а где ты нашёл этого Ростислава?

— В Москве, — улыбнулся я, отдав девушке чайник. — Он сам вышел на меня. Потому что наша жизнь так устроена, что нужные люди в ней непременно притягиваются. Многие считают, что это судьба. Но лично мне кажется, что это самый настоящий космический закон, по которому судьбы родственных душ обязательно переплетаются.

— Всё что ты сейчас рассказал, это какая-то небывальщина, это какая-то сказка, — пробормотала моя подруга и прямо из носика принялась пить холодную воду. — Хотя со мной в Ленинграде тоже всякие чудеса случались. Но такое со мной впервые.

— Со мной тоже, — прошептал я и, присев на кровать, вновь поцеловал свою очаровательную подругу.

Сказки сказками, чудеса чудесами, но воскресный матч против московского «Спартака» стартовал без какой либо магии и волшебства. Главный судья из Свердловска Сергей Гущин вбросил шайбу, и на льду началась самая настоящая хоккейная битва. Старший тренер гостей Николай Иванович Карпов с первых секунд бросил против меня своих лучших парней: нападающих Шалимова, Шадрина и Якушева, а так же пару защитников Ляпкина и Короткова. Мне же, после недавних событий, пришлось играть с нападающими Ковиным и Доброхотовым на флангах и с парой защитников Фёдоровым и Куликовым за спиной. Саша Скворцов сегодня дебютировал в тройке Александра Федотова вместе с капитаном команды Алексеем Мишиным. Зато в рамке ворот всё оставалось по-прежнему: у нас — Виктор Коноваленко, у них — Виктор Криволапов.

Что касается зрителей на трибунах автозаводского стадиона под открытым небом, то в этот праздничный и тёплый день здесь собралось порядка 9-и тысяч человек. Но громче всех проявляла себя группа хоккейных фанатов, которые под бой барабана на мотив композиции «We Will Rock You» дружно скандировали:

Мы пришли на хоккей,

Чтоб узнать кто сильней,

Гости, чья воля тверда,

Или наша команда-звезда?

Горький «Торпедо», Горький!

Горький «Торпедо», Горький!

В общем, антураж получался что надо: почти полные трибуны, музыка, небольшой снег, сравнительно тёплая погода, всего минус три градуса Цельсия, и моя новая подруга Карина на трибунах. Немного портили общее впечатление наши сумбурные действия ледяной площадке. В моей тройке нападения заметно выпадал из общего игрового ансамбля Витя Доброхотов — то не туда отдаст, то не там откроется. Примерно так же обстояли дела и у Саши Скворцова, который играл с Мишиным и Федотовым. Благо, что гости из Москвы нас пока откровенно опасались, припоминая своё домашнее поражение, полученное почти месяц назад, 25 января.

— Нет, ребята, так дело не пойдёт! — прорычал наш старший тренер Валерий Шилов, когда первый период перевалил за свой экватор, а счёт по-прежнему оставался равным — 0:0. — Скворцов, в следующую смену выходишь в тройке с Тафгаевым. Доброхотов, ты снова возвращаешься к Федотову и Мишину.

— Я согласен, — улыбнулся Виктор.

— Я с Иван Иванычем играть не буду, — прошипел Саша Скворцов. — Если хотите, то можете снимать с игры.

— Детский сад! — рявкнул Шилов. — Мы бьёмся за призовую тройку, а тут буду — не буду, хочу — не хочу.

И в этот самый момент на ледяном поле третья тройка «Спартака», Костылев — Старшинов — Пачкалин, разыграла красивую размашистую комбинацию и уверенно вошла в нашу зону защиты. Стадион притих. А спартаковец Алексей Костылев переиграл кого-то из наших на правом фланге, и вырезал отличную передачу на дальнюю левую штангу. Виктор Коноваленко вовремя рухнул на щитки, стараясь перекрыть весь низ ворот. Однако ветеран Вячеслав Старшинов, сыграв на опыте, чётким ударом в касание буквально пропихнул шайбу в левый нижний угол.

— Гооол! — радостно закричали гости.

— Значит так, — рыкнул Валерий Шилов. — Доброхотов возвращается в тройку Федотова. А с Тафгаевым сыграет…

— Можно попробовать Виталика Краева, — сказал я. — Как-никак чемпион Европы среди юниоров 1969 года. Играл вместе с Мальцевым и Третьяком.

— Хорошо, — кивнул Шилов. — А ты, Скворцов, присядешь в глубокий запас. Детский сад какой-то, буду — не буду, хочу — не хочу.

Конечно же, Сашу Скворцова было жаль. В какой-то мере это он из-за меня загремел в запас. Однако своей вины, что Карина сейчас встречается со мной, я не чувствовал. И потом смешивать личную жизнь и спортивную карьеру, как впрочем и любую другую — это самое последнее дело. Допустим, тебе не везёт в отношениях с противоположным полом, так что из-за этого не играть или играть спустя рукава? И к чему такая позиция приведёт? Естественно к полному краху всего и вся. Так как твоя личная самореализация — это единственное, что тебя продвигает по жизненному пути.

— Край, как считаешь, пора доказать, что тебя не зря привлекали во вторую сборную СССР? — обратился я к Виталию Краеву, когда моя тройка при счёте 0:1 вышла на лёд. — Или всё ещё не пора?

— Посмотрим, — крякнул нападающий и покатился на правый фланг атаки.

«Не плохой ты игрок, Виталий, — подумалось мне. — Умный, техничный, но без спортивной злости на одном таланте можно только в Первой лиге стать звездой. Или как ещё такие люди называются? Вспомнил — первый парень на деревне».

Далее я встал на точку вбрасывания в средней зоне, ближе к нашей синей линии, а фанаты на трибунах завели свою зажигательную песню:

Эй, друг, не грусти!

Гол пропущен, не беда!

Всё равно всех победит

Только наша команда-звезда!

И тут судья из Свердловска вбросил шайбу на лёд. Раздался треск клюшек и в моих ушах зазвучала лихая музыка атаки, ибо вбрасывание у Владимира Шадрина выиграл я. Сначала шайбой завладел наш защитник Саша Куликов, и уже от него пас пошёл на правый фланг Виталию Краеву. Краев ловко увернулся от столкновения со спартаковцем Якушевым, и сам же полетел к синей линии московских гостей.

— Дай! — рявкнул я и, постучав клюшкой по льду, набрал хорошую скорость в центре площадки.

Но Виталий Краев видать решил сделать всю игру сам. Возможно, в его воображении уже виделся кинжальный проход вдоль правого борта и бросок с кистей в дальний угол с последующим торжественным криком: «гол». Но тут, словно бетонная стена, Виталия встретил жёсткий защитник «Спартака» Сергей Коротков. Трибуны охнули. А Краев, отлетев на несколько метров, потерял и свою клюшку, и свою хоккейную каску.

Впрочем, польза от такого славного, но слишком коротко прохода была. Шайба отскочила в мою сторону, а защитник Коротков, которого выделял длинный шрам под левым глазом, потерял стартовую скорость. Поэтому в следующую секунду, когда я подхватил шайбу и свободно вошёл в зону атаки, переполненный стадион закричал: «Давааай!». На меня тут же сместился второй защитник гостей Юрий Ляпкин, и я в отличие от Краева не пожадничал, а отдал точный пас на левый фланг, по которому рвался к воротам Владимир Ковин.

— Делай, Кова! — заголосили со всех сторон.

Правда, Ковина цеплял клюшкой из-за спины Виктор Шалимов, и нормально исполнить завершающий бросок ему было крайне сложно. Зато обратный пас, что напрашивался, Владимир сделал превосходно. Шайба поскользила ровнёхонько на крюк моей клюшки. Защитник Ляпкин растянулся на льду, блокируя предполагаемый бросок. А я всё же бросил. И эта шайба, чиркнув конёк Юрия Ляпкина, взвилась прямо под перекладину и в следующее мгновенье вонзилась в сетку ворот «Спартака».

— Гооол! — закричали болельщики на трибунах, а работники стадиона почти тут же счёт на табло 0:1 переправили на 1:1.

— Нормально, — рыкнул я, получая поздравления от партнёров по команде. — Неплохо сыграно, Край, — загоготал я, похлопав Виталия Краева по каске. — Но в следующий раз шайбу лучше не жмотить. Ясно?

— Посмотрим, — смущённо буркнул он.

Этот выездной матч для «Спартака» и старшего тренера Никлая Ивановича Карпова являлся предпоследним перед длинной паузой в чемпионате Высшей лиги. По задумке чиновников из Спортивного комитета весь март и большую часть апреля сборная СССР должна была готовиться к чемпионату Мира, а потом и защищать честь страны на ледяных полях Мюнхена и Дюссельдорфа. И с одной стороны у Николая Карпова на два месяца из команды забирали Криволапова, Ляпкина, Шалимова, Шадрина и Якушева, а с другой за это время наставник москвичей планировал подтянуть «функционалку», а ещё в спокойно обстановке отработать новые защитные и атакующие взаимодействия.

Теперь же на старом багаже требовалось дотерпеть этот матч, и ещё одну домашнюю игру против разобранного московского «Динамо». И сначала всё у команды Карпова складывалось хорошо — Вячеслав Старшинов открыл счёт. Но после включилась на полную мощность тройка Тафгаева. Именно Иван Тафгаев сравнял счёт хлёстким броском под перекладину. Затем элемент красивого хоккея показали его крайние нападающие Ковин и Краев. Виталий Краев промчался вдоль правого борта, обыграл юного защитника Володю Кучеренко, прокинув тому шайбу между ног, и выдал изумительный пас на пустой угол Владимиру Ковину, которому оставалось только подставить клюшку. И счёт сал 2:1 в пользу хозяев. Кстати, выиграл вбрасывание и начал голевую атаку тоже Иван Тафгаев. Вот и сейчас за минуту до перерыва тройка этого горьковского гренадёра снова зажала команду Николая Карпова в зоне защиты.

— Коротков! Коротков, твою дивизию, вытолкни Тафгая с пятака! — заголосил Николай Иванович, стуча кулаком по краю деревянного борта. — Вытолкни, я тебя умоляю!

Однако физически крепкий Сергей Коротков итак делал всё что можно, навязав Ивану Тафгаеву самую настоящую хоккейную вольную борьбу. И пока игроки «Торпедо» передавали шайбу по периметру зоны защиты, волжский гренадёр даже клюшкой не мог пошевелить. Как вдруг один из защитников горьковчан сделал самый обычный навес от синей линии на вездесущего Тафгаева. И торпедовский центрфорвард, стоя спиной к воротам Криволапова, каким-то чудом изловчился и в противоборстве с Коротковым сунул свою клюшку под эту летящую по воздуху шайбу. После чего она резко клюнула вниз, ударилось об лед, и запрыгнула в сетку ворот «Спартака».

— Гооол! — мгновенно заголосили радостные трибуны автозаводского стадиона. Затем диктор по стадиону объявил, что шайбу забросил Иван Тафгаев номер 30-ый, и счёт в матче стал 3:1 в пользу горьковского «Торпедо».

«Твою ж дивизию, — пробормотал про себя Николай Карпов. — И откуда этот Тафгаев взялся на мою голову? Так медали чемпионата наверняка уплывут. И за что мне это наказание? А ведь в следующем сезоне он будет играть за ЦСКА. Тогда золото ещё до начала первенства можно будет отдать армейской команде».

Поэтому в перерыве после первого периода Николай Иванович решил как следует встряхнуть свою ледовую дружину, и напомнить парням о славных спартаковских традициях и о том, что если они пролетят мимо призов, то никаких поездок за рубеж в следующем сезоне не будет.

— Почему тройка Тафгаева уже организовал три шайбы, а вы, игроки сборной и чемпионы мира, ещё ни одной? — прошипел Карпов на Шалимова, Шадрина и Якушева.

— Вы так говорите, Николай Иванович, как будто Тафгай — это какой-то дровосек с Урала, — обиженно буркнул Александр Якушев. — Иван, между прочим, обладатель Кубка Стэнли.

— Я так говорю, Саша, потому что ты в этом сезоне вообще не тянешь, — проворчал Карпов. — И если так дело и дальше пойдёт, то для тебя это плохо закончится. Тебе сейчас 28 лет, вот и подумай об этом. Кстати, это касается абсолютно всех! Во втором периоде мы просто обязаны перевернуть ход матча на 180 градусов! — буквально прокричал старший тренер команды, размахивая кулаком.

— Выше нуля или ниже нуля? — спросил, скорчив туповатое лицо Юрий Ляпкин.

— Ещё один шутник на мою голову, — погрозил Ляпкину наставник «красно-белых». — Запомните, не будет победы или хотя бы ничьи, то этим летом за границу никто не поедет. Никакого западногерманского Кубка Турн-унд-Таксис вам не светит.

— Кто ж тогда полетит в ФРГ? — чуть ли не хором загомонили хоккеисты, для которых поездка за рубеж являлась большим подспорьем в денежном плане.

— Кто полетит? Да вот «Торпедо» из города Горький и полетит, — рыкнул старший тренер Николай Карпов.

66-летний пенсионер Вениамин Петрович Лапин, который отпахал на заводе «Красное Сормово» от звонка до звонка, путёвку в дом отдыха «Учительский» получил за треть цены через совет ветеранов войны и труда. И многое здесь в этом «Зелёном городе» пенсионеру нравилось: чистые и уютные номера, хорошая и качественная кухня, свежий воздух и неспешные лыжные прогулки.

— Для сердца помогает, — бурчал себе под нос Вениамин Петрович, медленно передвигая лыжи и переставляя лыжные палки среди высоких и заснеженных сосен. — Ещё километр пройду и домой, ёкась-накось. Сегодня у нас праздничный ужин, 23-е февраля, значит и стограммовчка мне законная полагается, ёкась-накось. Ещё бы этих спортсменов куда-нибудь убрать и вообще было бы хорошо. Шум от них один и крики, ёкась-накось.

Пенсионер тяжело задышал и, остановившись посредине лыжной трассы, вытер варежкой пот, который обильно выступил на лбу. В 50-и метрах от него виднелся 4-ый спальный корпус, где как раз наездами проживали шумные и шебутные хоккеисты горьковского «Торпедо». Но сегодня там было необычайно тихо. В эти минуты команда проводила очередной матч чемпионата, и даже пугливые юркие белки спокойно прыгали по крыше того двухэтажного деревянного здания.

— Никакого покоя от них нет, — так же тихо под нос проворчал пенсионер, имея в виду хоккеистов. — Целый день по своим деревянным воротам стучат, ёкась-накось. Стукачи какие-то. Толи дело хоккей с мячом — красота, раздолье. А эта шайба — одно баловство.

Последние слова буквально застряли во рту Вениамина Петровича, так как в следующую секунду он увидел по-настоящему жуткое зрелище. Точнее говоря, он сначала услышал короткие и отрывистые женские выкрики: «Спасите! Помогите!». Затем разглядел женскую фигуру в светло-серой шубе, которая изо всех сил бежала по тропе. А потом на эту тропу, что вела к 4-му спальному корпусу, выскочило какое-то странное чудовище: на голове высокие ветвистые рога, худое тёмно-серое тело, обмотанное какой-то рваниной, но больше всего поражал высоченный рост этого человекоподобного монстра, который двигался быстро и совершенно бесшумно.

«Спасииите!» — снова прокричала девушка и, сделав несколько шагов, оступилась и беспомощно грохнулась в сугроб. Однако Вениамин Петрович не бросился на помощь. От страха он спрятался за толстый ствол ближайшей сосны и, припомнив молитву из далекого детства, зашептал: «Господи милостивый, именем Иисуса Христа и Силою Духа Святого спаси, сохрани и помилуй…».

И тут толи Бог услышал мольбу советского атеиста-пенсионера, толи ещё по какой-то причине, на тропу выпрыгнул невысокий человек в лёгкой болоньевой куртке. И первое, что предпринял этот бесстрашный мужчина: он выпустил из баллончика похожего на «Дихлофос» плотную и длинную огненную струю. Монстр тут же взвыл, издав омерзительное змеиное шипенье: «Шаааа!». Однако незнакомец оказался не из робкого десятка. Он сотворил своим «Дихлофосом» ещё один огненный выстрел и стал что-то громко читать на непонятном для пенсионера языке. Чудовище трусливо присело на все четыре конечности и медленно попятилось назад. А потом за спиной монстра прямо на снегу вспыхнул огненный полукруг, в который его и загонял необычный охотник.

«Ловушка, — догадался Вениамин Петрович. — Во мужик — молодец. Давай! Так его, демона проклятого! — закричал он про себя. — Дави этого лешего, ёкась-накось! Дави, этого врага народа!».

— Дави, — прошептал пенсионер и застыл с приоткрытым ртом, так как неизвестное науке существо, пятясь назад, вдруг из своих грязных тряпок резко вытащило здоровенный кухонный тесак.

— Спасииите! — закричала девушка, которая всё это время смотрела на схватку большими перепуганными глазами.

Охотник же в свою очередь ещё раз плюнул огнём. Однако монстр, громко и протяжно взвыв, отмахнулся тесаком, зажатым в невероятно длинной чудовищной клешне, и чиркнул охотника по руке, что сжимала баллончик со странным горючим «Дихлофосом». Мужчина тихо простонал, выронил баллончик в снег и, припав на одно колено, зажал повреждённую руку у себя подмышкой, но всё так же продолжил читать непонятное и маловразумительное заклинание. И лишь из-за заклинания чудовище не смогло добить этого охотника. Странные нерусские слова всё ещё корёжили монстра, но уже не заставляли пятиться в огненный полукруг. Поэтому через секунду чудовище бросилось наутёк. И побежало оно прямиком на Вениамина Петровича.

— Господи милостивый, именем Иисуса Христа и Силою Духа Святого спаси и сохрани, — забормотал пенсионер, понимая, что от этого рогатого монстра, ему не уйти.

Но на сей раз Бог товарища Лапин не услышал. И буквально через пять секунд жуткая морда чудовища уставилась в перепуганные глаза пенсионер.

— Ничего не видел, ничего не знаю, ничего никому не скажу, — взмолился Вениамин Петрович. — Помилуйте, Христа ради.

Монстр издал некий звук, который можно было соотнести со смехом. Затем развернулся и, сделав четыре больших шага в сторону лесной чащи, вдруг швырнул здоровенный кухонный тесак, метя пенсионеру в голову. Вениамин Петрович резко зажмурился, попрощавшись с жизнью, но к своему облегчению не умер. Инструмент для разделки мяса воткнулся в ствол дерева чуть вше головы, а неизвестное науке чудовище исчезло в неизвестном направлении.

— Вернусь в город, — пробормотал он, — схожу в храм и свечку поставлю. И кстати, сегодня же в город и вернусь. Всё. Наотдыхался, ёкась-накось.