Тафгай. Том 10

Глава 11

— Чё ты шайбу на крюке елозишь? Бросай в касание, — высказал я Саше Скворцову, когда ближе к концу воскресной тренировки он не забил из вернейшего положения, и наша тройка, несолоно хлебавши, покатилась на скамейку запасных.

— Хотел наверняка, — виновато пробурчал он.

— В реальной игре, пока ты выцеливаешь, тебя могут толкнуть, заблокировать, и кипер, приехав из другого угла, перекроет всю рамку ворот, — прошипел я. — Привыкай работать быстро. Прибежал на свою точку, получил пас, шлёпнул по шайбе — гол и проси премию в квартал.

— Да, но с лёту промахнуться проще, — заступился за друга Володя Ковин.

— После каждой тренировки из своего «офиса» сто бросков в касание и будет вам счастье и удача, — усмехнулся я. — А по-другому никак. Талантливых хоккеистов много, но на самый верх пробиваются только талантливые трудяги.

Я присел на лавку и вперился взглядом в Виктора Коноваленко. Он сегодня в первый раз в этом сезоне работал с командой, и получалось у него не хуже, чем у наших штатных голкиперов: Геннадия Шутова и Александра Котомкина. Конечно, Коноваленко тоже пропускал, но во время этой двухсторонки он сделал несколько таких спасений, которыми напомнил себя в лучшие годы. Вот и сейчас тройка Саши Федотова вошла в зону атаки, Лёша Мишин получил пас около левого борта и отдал неплохую передачу на противоположный край Виктору Доброхотову. И хоть Доброхотов немного замешкался, через секунду он бросил из убойной позиции. Однако Виктор Коноваленко плечом отбил шайбу в заградительную сетку.

— А Сергеич сегодня в большом порядке, — хохотнул Саша Скворцов.

— 38 лет для кипера не возраст, — проворчал я и тут же подумал, что как бы наш старший тренер не решил выставить Виктора Сергеевича против «Крыльев», которые недавно Риге отгрузил 11 шайб, и идут по результативности на почётном втором месте. Рано ещё Сергеича бросать в серьёзный бой.

— Тройка Тафгаева на лёд, — вывел меня из задумчивости голос Валерия Шилова.

И я с Ковиным и Скворцовым вновь оказался на ледяном поле автозаводского стадиона. Мы сменили тройку Владимира Орлова, и на вбрасывание в зоне защиты я выехал против Александра Федотова. И в данной ситуации ворота Коноваленко мне нужно был оборонять, а ворота Шутова, наоборот, атаковать. Однако когда ассистент Александр Рогов бросил шайбу на точку, и я без особого труда отбросил её своим партнёрам, играть в обороне мне не пришлось. Ведь через несколько секунд Александр Скворцов вдоль правого борта уже вовсю летел в зону атаки.

Правда, перед чужой синей линией его притормозил защитник Саша Куликов. Но тут я, набрав в средней зоне приличные обороты, требуя пас, постучал клюшкой по льду. И Скворцов моментально наградил меня чёткой передачей прямо в крюк. После чего и я, и мои партнёры по тройке нападения, лихо влетели в зону атаки и расставились, прижав соперника к воротам Гены Шутова.

— С ходу надо было атаковать! С ходу! — недовольно прокричал старший тренер Шилов, когда я со своими парнями стал разыгрывать шайбу в позиционном нападении.

«Не надо суетиться, товарищ старший тренер, — криво усмехнулся я про себя, отдав пас защитнику Володе Гордееву на синюю линию. — Сейчас Гордей мне накинет, и мы сделаем красиво, как в кино».

В этот самый момент Гордеев с кистей направил шайбу в мою сторону. И хоть меня плотно опекал защитник условного соперника Юрий Фёдоров, я всё равно, уверенно шлёпнув по шайбе, скинул её налево Володе Ковину. Ковин же без лишних раздумий одним касанием переправил шайбу на правый борт Скворцову. И Саша Скворцов тоже одним касанием замкнул передачу своего товарища, направив шайбу низом в пустой угол. Поэтому страж ворот, Гена Шутов, распластался в этом правом углу с большим опозданием.

— Твою мать, — выругался капитан команды Лёша Мишин, когда шайба забилась в сетке.

— Как в кино разыграли, — удовлетворённо крякнул старший тренер Валерия Шилов. — На сегодня тренировка окончена. Все в душ. Иван, зайди в тренерскую, есть разговор, — обратился он ко мне.

«Неужели кто-то настучал про драку в ДК Сормово? — подумал я и нехотя покатил за старшим тренером в подтрибунный коридор. — А что я должен был делать? Стоять и смотреть, как Ковину и Скворцову ломают челюсть и рёбра? Мли я должен был бежать за милицией? Да они бы пришли к тому моменту, когда нашим нападающим нужна была уже помощь врачей. Я просто защищался и защищал ребят, которым в будущем предстоит сыграть за сборную СССР на Кубке Канады».

— Я вот что тут подумал, Иван, — сказал Шилов, когда мы вошли в его заваленную бумагами тренерскую коморку. — В общем, ты был прав.

— По поводу чего? — спросил я, почесав свой затылок. — По поводу мировой революции, что она ни к чему бы хорошему не привела?

— Нет, ха-ха. 38 лет для вратаря — это не возраст, — улыбнулся он. — Против «Крыльев» в рамке должен играть Коноваленко. Москвичи нам в последней игре накидали 8 шайб. Шутов поплыл, пропустил парочку совсем уж простых бросков. А у Котомкина опыта и мастерства ещё меньше. Саша Котомкин — это наше будущее.

— Если вас интересует моё мнение, — пробубнил я, — то я считаю, что Сергеича кидать в такую мясорубку рано. Пусть начнёт сезон матчем против «Трактора». Сегодня воскресенье, Челябинск приедет к нам в гости в пятницу. Этих дней вполне хватит, чтобы Виктора Сергеича привести в надлежащую спортивную форму.

— А я считаю, что Коноваленко к матчу готов, — Шилов моментально посуровел. — Он сегодня на льду показал неплохой класс. Пойми, Иван, нам очки нужны прямо сейчас. Мы уже в двух шагах от третьего места.

— Да наберём мы эти очки, — проворчал я. — Но если через два дня Лебедев, Анисин и Бодунов набросают Сергеичу полную авоську, подорвут ему уверенность в своих силах, то он вообще может не заиграть. Нельзя же так, человек год не играл, и сразу взять его и бросить на растерзание сильному сопернику!

— Старший тренер в команде — я, и за результат отвечаю тоже я, — прошипел Валерий Шилов. — Свободны, товарищ Тафгаев.

«Вы вроде грамотный специалист, книжки пишите, спортивные статьи, — прорычал я про себя, выйдя из кабинета, — а таких простых вещей, что ветерана после долгого простоя нужно постепенно подводить к серьёзным играм, не понимаете. Чует моё сердце — устроят нам „Крылья Советов“ самую настоящую хоккейную „Варфоломеевскую ночь“. И тогда прощай призовое место, гуд бай, сборная СССР».

Вечером в доме отдыха «Учитель» около нашего 4-го корпуса было шумно, весело, слышался детский гомон, и аппетитно пахло жареным мясом. Только моё настроение было напрочь испорчено разговором с Виктором Коноваленко. Он каким-то образом прознал, что я был против включения его в стартовый состав на матч против «Крыльев Советов». И с присущей ему прямотой, Сергеич в лицо сказал, что с этого момента я ему не друг.

— Да я же о тебе, дураке, пекусь, — отмахнулся я, когда мы уединились в моей комнате на втором этаже. — Попомни моё слово, что когда ты выгребешь из рамки 8 «банок», то Шилов первым заявит, что ты — уже не тот. Что затея с возвращением в большой спорт изначально попахивала авантюрой. И он об этом всегда говорил.

— Не боись, плакать не буду, — пророкотал Виктор Сергеевич. — Да я тебя с этого дня знать не желаю.

— Как скажешь, — пожал я плечами и снова пожалел, что не поехал доигрывать сезон в челябинский «Трактор».

После этой реплики Коноваленко криво усмехнулся и, выйдя из моей комнаты, со всего маха хлопнул дверью. Я же подумал, что в этом сезоне мог бы помочь «Трактору» забраться в турнирной таблице повыше, а на следующий год сам бы поехал на смотрины в московский «Спартак», которому суждено было стать чемпионом 1975 — 1976 годов. К тому же старший тренер красно-белой ледовой дружины, Николай Карпов, после недавнего матча в коридоре пожал мне руку и признался, что взял бы меня в команду даже больного и хромого, чтобы специально выпускать на вбрасывание.

«Погулял и будет», — прошипел я себе под нос и, стянув свитер и тёплые брюки, с книжкой о графе Монте-Кристо завалился на кровать. Есть шашлык и беззаботно улыбаться, как ни в чём не бывало, в данную секунду мне было просто противно. Существует такое расхожее мнение, что в юности люди обрастают друзьями и хорошими товарищами, а потом с годами они постепенно теряют и товарищей, и друзей. Толи портится характер человека, толи с годами сильно разнятся взгляды на жизнь и накапливаются взаимные обиды. И мир человека сужается до членов семьи и полезных деловых партнёров. Итак, мой друг, шаман Волков, погиб. Бывшие товарищи по сборной за год даже не удосужились черкануть и послать простенькую открытку. И последний лучший друг, Виктор Сергеевич Коноваленко, теперь считает меня предателем.

«А ведь я ещё не стар. Что же дальше-то будет?» — буркнул я про себя и открыл то место в книге, где Эдмон Дантес после нескольких лет пребывания в одиночной камере решает покончить с собой. На этих страницах я обычно засыпал, обозвав Дантеса слюнтяем. Вот и сейчас мои глаза закрылись. Но тут кто-то постучал в дверь и я, отбросив знаменитый роман Дюма, разрешил войти.

— А почему вы, Иван, не веселитесь вместе со всеми? — спросила, появившись в моей комнате, черноволосая и большеглазая Карина Игнатова, социолог из Ленинграда.

Кстати, Карина и её подруга Лида, приехав с Ковиным и Скворцовым на семейный праздник нашей команды, вели себя так, слонов давным-давно всех знали. Возможно, советским социологам по должности полагалось совмещать умения и профессиональных психологов.

— Предпочитаю после тренировки и последующего приёма пищи немного поспать, — соврал я.

— А мне думается, что у вас просто натянутые отношения с партнёрами по команде, — нагло заявила девушка, которая в облегающем лыжном костюме меня откровенно нервировала, а если быть точнее, то заводила. Мне прямо сейчас её захотелось грубо повалить на кровать.

Поэтому когда она грациозно прошлась по комнате и выглянула в большое квадратное окно, я подумал, что без подруги здесь долго не продержусь. И если моя Наталья из маленького уральского городка Александровска в Горький не приедет, то сорвусь и пущусь во все тяжкие либо с какими-нибудь малознакомыми барышнями, либо с девчонками из сборной области по лыжным гонкам. Которые, между прочим, тонкие намёки на более тесное знакомство уже делали.

— Я прибыл в «Торпедо», чтобы забрасывать шайбы и отдавать голевые передачи, — пророкотал я, отогнав прочь эротические ведения. — И на льду я за своих парней любого поломаю. А вот вне хоккейной площадки я ни с кем сближаться не намерен. Не хочу потом в ком-нибудь слишком сильно разочаровываться.

— Сложный вы человек? — хихикнула Карина, посмотрев на заснеженные сосны. — А у вас здесь на природе хорошо. У меня, например, сейчас полное ощущение, что я нахожусь на даче у дедушки в Комарово. У нас там белки по деревьям скачут и зайцы бегают.

— У нас тут тоже белки скачут, — хмыкнул я, ожидая, что девушка наконец-то оставит меня одного и перестанет демонстрировать свои стройные ножки.

— Поговаривают, что у вас жена в Америке? Это правда? — спросила она, присев на подоконник.

— Правда.

— И вы не можете к ней уехать? — Карина задал самый идиотский вопрос из всех возможных.

— Придёт время, уеду, — грустно улыбнулся я. — А лет так через пятнадцать, каждый, у кого будут деньги, сможет свободно поехать когда угодно и куда угодно: хоть в Австралию, хоть в Южную Америку, хоть в Париж, чтобы сделать своей невесте предложение на фоне Эйфелевой башни.

— Вы всё шутите, а вам надо социализироваться, — девушка вновь включила какой-то неприятный учительский тон.

— Учту на будущее, — буркнул я. — У вас ко мне всё? У меня сейчас по расписанию чтение зарубежной литературы. А ещё я должен морально подготовиться к послезавтрашней важнейшей игре.

— А ещё вы — мизантроп и грубиян, — пискнула Карина и наконец-то пошагала на выход. — Всего хорошего.

— Привет, мировой социологии, — прорычал я и снова развалился на кровати с книжкой в руках.

«Вот ведь заноза в одном месте, словно нарочно вывела из себя!» — рыкнул я и книжку Дюма сунул под кровать.

Во вторник 4-го февраля в 7 часов вечера переполненный стадион Автозавода буквально кипел, словно растревоженное жерло маленького вулкана. На большой вулкан 10 тысяч человек, которые предпочли новой серии «Семнадцати мгновений весны» сегодняшний хоккей, пока как-то не тянули. Но и этого было достаточно, чтобы создать нервную и эмоциональную атмосферу предстоящего хоккейного спектакля. «Коноваленко в воротах, Коноваленко сегодня играет, наконец-то нормального воротчика нашли», — громко переговаривались зрители вблизи хоккейных бортов, когда я и мои одноклубники заканчивали предстартовую раскатку.

— Сергеич, давай! — гудел какой-то мужик. — Весь Автозавод за тебя! Покажи им, мать твою, как играть надо! Как мы когда-то играли!

Кроме того над ледовой площадкой разносился хоккейный марш, что в хоккей играют настоящие мужчины, а на той стороне поля заканчивали раскатку игроки московского клуба «Крылья Советов». Когда до наставника гостей Бориса Кулагина долетело известие, что наши ворота сегодня защищает 38-летний ветеран, то вся раздевалка москвичей несколько минут сотрясалась от гогота. Вот и сейчас парни в белых свитерах с двумя большими буквами на груди «КС» откровенно потешались, видя в рамке невысокого широкоплечего Виктора Коноваленко.

— Сергеич, — сказал я, подъехав к своим воротам, — можешь на меня злиться, можешь не разговаривать, но я тебе желаю хорошей игры. Главное выдержи стартовый напор, смело отбивай шайбы в углы, а дальше мы с парнями поможем, чем сможем.

— Ехай дальше, сам разберусь, — прошипел он.

«Хорошо, если разберёшься», — подумал я и покатил на стартовое вбрасывание.

— Иваныч, девочки пришли, — шепнул мне Саша Скворцов.

— Поздравляю тебя и твоих девочек, — хмыкнул я.

— Да нет, ты не понял, Лида и Карина пришли, — затараторил он. — Мне кажется, я Каринке понравился. Красивая она, правда?

— Чего? — опешил я и, окинув взглядом нападающих Ковина, Скворцова, а так же защитников Куликова и Фёдорова, пророкотал, — про девочек забыли и вспомнили, что перед нами прошлогодний чемпион, которому нужно как минимум не проиграть. Собрались, Ален Делоны с клюшками.

Главный судья матча Виктор Домбровский из Челябинска раскатистым шагом прокатился от судейского столика в центральный круг и подозвал на точку меня и центрфорварда «Крыльев» Вячеслава Анисина. Кстати, своего визави я был выше на целую голову. Честно говоря, никогда не понимал, почему в центре играет не более физически мощный Бодунов, а миниатюрный Анисин. Ну, какой из Славы центральный нападающий? Владимир Петров, Бобби Халл, Фил Эспозито: вот эти богатыри — типичные центральные, которых с пятака не сдвинуть. В чём заключалась идея Кулагина отряжать в центр хоккеиста, у которого не было шансов ни перед воротами соперника, ни на точке вбрасывания, которое я тут же под рёв переполненных трибун выиграл, хоккейная наука умалчивала.

— Тафгая на пятак не пускай! Тафгая держи! — занервничал у скамейки запасных гостей Борис Кулагин, когда я со своими парнями быстро и красиво ворвался в зону атаки.

Мы разыграли наигранный вариант, при котором я, разогнавшись в средней зоне, получаю пас и, как бульдозер, вламываюсь за чужую синюю линию. Конечно, можно было бы при входе зону «Крыльев» и бросить. Но в рамке ворот гостей сегодня играл очень приличный голкипер — Александр Сидельников, поэтому я решил с бросками не спешить и отдал пас на правый борт Саше Скворцову. Скворцов, которого принялся активно прессинговать игрок гостей, вернул шайбу на синюю линию своему тёзке Куликову, а Куликов быстро перевёл налево Юрию Фёдорову.

«Давай, Юра, наш вариант!» — мысленно прорычал я и постучал клюшкой по льду, что означало — набрось, я подправлю. И Фёдоров с полувзгляда допетрил, что от него требуется. В ту же секунду игрок нашей обороны метнул шайбу с кистей, выцеливая ближний левый угол ворот, а я, сунув под этот навес крюк клюшки, подбил шайбу чуть-чуть верх. Сидельников упал на колени и выставил щиток, а шайба тем временем влетела в верхнюю левую «девятку», вызвав восторженный крик 10-тысячной арены.

— Гоооол! — запрыгали болельщики на трибунах.

— Да! — рявкнул я, стараясь сдерживать эмоции и отлично осознавая, что это только самое начало поединка и дальше будет гораздо интересней.