Сумерки войны

Глава 26

— Месье, маршал Петен во избежание неприятных последствий, с которыми Франция может столкнуться в самом скором времени, решил передать военно-морской флот Германскому рейху — надеюсь, что это известие вы воспримите с надлежащим спокойствием и выполните в точности все указания вашего главнокомандующего.

Командующий панцерваффе генерал-полковник Гейнц Гудериан обвел насмешливым взглядом трех французских адмиралов, что с выражением крайнего изумления смотрели на него. Мало приятного, когда тебя ночью бесцеремонно выдергивают с постели, а кое-кого прямо с любовницы, а свой штаб ты обнаруживаешь уже занятыми германскими солдатами, причем везде можешь видеть танки. Да-да, именно те самые танки, что вроде стояли на погрузке, а сейчас находятся везде в городе, причем у всех наиболее значимых объектов, таких как арсенал, береговые батареи, аэродромы, радиостанции, казармы, верфи. В городе неожиданно перестали работать телефоны и телеграф, на всех улицах появились германские патрули — панцер-гренадеры держались настороженно, готовые в любую минуту применить оружие. И везде танки с крестами на башнях, рядом с бронетранспортерами и выставленными прямо на проезжей части полевыми пушками.

Какое сопротивление — даже самые отчаянные головушки неожиданно осознали, что если хоть один корабль вздумает открыть огонь, как окажется в очень неприятном положении — немцы заметят суматоху на палубе, и тогда танковые и полевые орудия понаделают на любом корабле множество пробоин. К тому же пулеметы моментально прекратят метания матросов по тревоге — находиться на верхней палубе станет смертельно опасно. И что хуже всего — имя командующего панцерваффе французы хорошо знали, как и то, что он не остановится перед применением самых крайних мер, если потребуется. О репрессиях в случае оказания вермахту вооруженного сопротивления, уже предупреждали через громкоговорители, везде расклеивали листовки. Да и сам вид «проклятых бошей» на улицах говорил сам за себя, они как бы предупреждали, только дернитесь, и будет вам новое «Ватерлоо».

Не дернулись — первая мировая война оставила страшные рубцы на французском народе. Наиболее элитарная и патриотически настроенная его часть погибла в окопах под Верденом, в яростных атаках на Марне, легла на отравленную ядовитыми газами землю в Шампани. А на смену им пришли те, для кого собственное благополучие дороже всего, а жизнь является высшей ценностью — в «свободную Францию» генерала де Голля пошли немногие, все остальные предпочли смириться с поражением, нашлось немало тех, кто подался на службу «третьему рейху», истова ненавидя коммунистов. А сопротивление для евреев и испанских республиканцев, пусть попробуют партизанить, «настоящие» французы о том немедленно сообщат в жандармерию или гестапо, в зависимости от зоны, находящейся или под контролем правительства Виши, либо под германской оккупацией.

Разве можно назвать «сопротивлением» желание француженки «наградить» триппером солдата или офицера «завоевателей», с которыми вообще-то ложились в кровать по «согласию», без всякого недовольства. Вроде приза для победителя, переходящего кубка, и к тому же исправно получать за «предоставленные услуги» самую значимую валюту объединенной «третьим рейхом» Европы — рейхсмарки.

Гудериан насмотрелся на «мидиеток» — двадцать пять лет назад они были действительно гордые за свою страну, но сейчас покорные и услужливые, совсем как многие месье, что покорились душой и телом Гитлеру. Вот она участь нации, что потеряла внутренний огонь, заменив его пересчет денег. И вместо доблести пришло ростовщичество, храбрость солдата подменили хищничеством алчного дельца, а искреннее желание помочь собственной стране циничным стремлением к выгоде.

Много ли стоит такая страна, живущая по тем же правилам, что проститутка в дешевом борделе, где желание клиента закон?

Возможно, окажи первым кто-то сопротивление, то в Тулоне уже шли бы уличные бои. Понятно, что медлить никак нельзя, и Гудериан решил выполнить возложенную на него задачу по всем правилам военного искусства, пусть и не имеющих никакого отношения к строгим нормам морали. Ведь введение врага в заблуждение и обман есть для любого военного приоритетная задача, а он просто использовал древний прием, о котором Гомер писал еще в «Илиаде». Только вместо «троянского коня» в Тулоне была полнокровная 25-я панцер-дивизия, которая должна была отправиться в Африку другим маршрутом. Бдительность французов «усыпили» погрузкой и переброской небольших частей и подразделений, но это и было «прикрытием» главной задачи — овладеть французскими кораблями без боя, и желательно настолько внезапно и быстро, чтобы команды не успели их потопить или подорвать. И Гудериану, как ни странно помог командующий подводными лодками Карл Дениц, посоветовавший включит в состав панцер-гренадерских рот германских моряков, которые помогут предотвратить диверсии и овладеть кораблями. И не только посоветовал, отдал своих сорви-голов, непонятно откуда их собрав, причем за очень короткий срок, а переодеть их в «фельдграу» уже не было проблемой — многие получили черную униформу танкистов. Все наиболее значимые французские корабли распределили между ротами — на каждый из них должен был высадиться десант от взвода и более, с немецкими моряками. Причем ночью, ему посоветовали выбрать «собачью вахту», перед рассветом, когда больше всего спать хочется. Взобраться с причала на корабль проблемы не составило, а вот там где они стояли на якоре, пригодились штурмботы, на которых на «абордаж» пошли саперы, благо за годы службы научились быстро их применять.

Сам Гудериан приказал отобрать в ротах наиболее стойких к спиртному солдат, чтобы угощали французов вином в честь капитуляции Тобрука. И что удивительно, французские моряки охотно пили за унижение англичан, всячески над ними злорадствуя, а ведь те две войны были их союзниками. Ладно, постреляли друг друга, но это не причина, чтобы выпивать на деньги «бошей», празднуя унижение своих когда-то боевых товарищей.

Так что в ход пошли все хитрости, и ведь помогло — флагманский линкор «Страсбург» был захвачен первым, там даже не сообразили, что произошло. Стоявший в доке на долгом ремонте второй линкор «Дюнкерк» не имел боеприпасов, там все прошло как по «маслу», как и на трех из четверки тяжелых крейсеров. На «Фоше» началась перестрелка, но сопротивление быстро подавили. Правда, один крейсер и несколько миноносцев французы попытались поджечь или потопить, но германские моряки предотвратили диверсии, хотя три корабля спасти не удалось, но специалисты гарантировали, что подъем будет произведен быстро. Да и саботаж прекратился, когда Гудериан пригрозил, что проведет децимацию при необходимости.

— Месье, сегодня вечером прибудет ваш премьер Лаваль, он объяснит вам все произошедшее. От себя скажу, что корабли взяты на время, и те французские моряки, что будут воевать вместе с нами с англичанами, не будут рассматриваться военнопленными, а союзниками. Сами подумайте, стоит ли придерживаться сейчас английской ориентации, если германские танки выкатываются к Суэцкому каналу…

В ноябре 1942 года французский флот покончил свое существование «самоубийством» на глазах у немцев, хотя многие корабли могли бы начать воевать с нацистами, для этого имелась масса возможностей за два года после капитуляции. Но Франция сделала свой выбор, и предпочла выжидать, чтобы присоединится потом к победителям. Недаром фельдмаршал Кейтель, глядя на французскую делегацию в мае 1945 года, воскликнул — «эти нас тоже победили?»