Ст. лейтенант (Часть 3) Назад в СССР. Книга 12

Глава 7 План побега

Шаги в коридоре приближались. Это точно Вильямс, больше некому.

У меня секунд пять от силы. Мозг бешено анализировал обстановку вокруг. Вариантов немного, часть из них сразу же была отброшена.

Спрятаться? Это глупо! Он войдёт и сразу увидит тело. Да если прикинуть, тут и прятаться-то особо негде, кабинет хотя и просторный, однако места тут не так уж и много. Мебели минимум. Оружия нет. Только какие-то ящики.

Попытаться взять Джона в заложники? Нет, слишком рискованно! Он там наверняка не один, за дверью есть охрана. Когда меня сюда вели, я видел одного охрранника все в той же серой форме, который прогуливался по коридору второго этажа по одному и тому же маршруту. Один крик американца — и всё будет кончено. Сюда сбежится весь лагерь, а у меня даже при самом удачном раскладе не хватит патронов.

Бежать через окно? Там стальная решётка. На её распил уйдут минуты, которых нет. А выбить ее — очень сомнительный вариант.

Оставался один путь — вперёд. Через него. Впрочем, тут тоже можно импровизировать.

Я метнулся к двери, прижавшись к стене рядом с косяком. Дверь рывком распахнулась, и в кабинет шагнул Джон Вильямс, его взгляд был устремлён на пустой стол.

— Урду, что за… — он начал, но не закончил.

Используя элемент неожиданности, я высунулся из-за угла и резко ухватив его за воротник, дернул на себя. Ногой толкнул дверь, чтоб та захлопнулась. Одновременно нанес ему удар коленом в пах, а затем второй, молниеносный удар точно в сонную артерию на его шее. Даже не удар, а тычок совмещенными пальцами правой руки. Парой секунд спустя вырвал у него из рук рацию.

Выпучив глаза от шока и нехватки кислорода, он захрипел, раскрыл рот, словно рыба. Зашатался. Выкинул руку вперед, но не рассчитал сил. Потерял равновесие. Я не дал ему опомниться — короткий, жёсткий удар точно в солнечное сплетение заставил его сложиться пополам. Ещё один удар — точно в шею, на стыке затылочной части головы. Его тело обмякло, и он беззвучно рухнул на пол, потеряв сознание.

Повисла густая тишина.

Я слышал только тяжёлое, свое собственное дыхание и стук сердца. Оно колотилось так, словно пытаясь вырваться из груди. Вроде, угроза нейтрализована. Но это только первая часть плана, наиболее локальная. Я был уверен, что смогу отработать обоих. Усыпить внимание не сложно, именно на это и был рассчет. А Вильямс, кстати, очень удачно вышел из кабинета, оставив меня на попечение Урду. Тот меня почти раскусил, но очень уже удачно подвернулась та бутылка с виски.

А что дальше?

Убить обоих и попытаться выйти самостоятельно?

Отпадает. Без маскировки, без знаний территории лагеря, меня вычислят в первую же минуту. Моя рваная форма — это гарантированный маркер, ни один охранник мимо не пройдет. К тому же, Кикоть остаётся в заложниках где-то совсем рядом. Бросать его — не в моих планах. Мне совесть не позволила бы бросить майора и уйти одному.

Да, так может и проще — одному-то незаметнее. Но если уходить из этого лагеря смерти, то только с Виктором. А по-хорошему, остальных ребят тоже нужно забирать. Сколько здесь советских военнопленных, я незнал. Никого из нас в эту информацию не посвящали.

Возможно, стоит попытаться связаться с нашими.

Однако, тут масса сложностей. Где у них тут радиостанция расположена, я не знал. Так же у меня почти не было знаний о частотах, да и времени тоже. Сигнал через горы не пройдет, а даже если и так, кто отреагирует? Никто из советских генералов не даст команду вызволять советских бойцов с территории Пакистана. Отношения между странами и так не очень. Пакистанцы полагали, что Союз намерен отомстить за помощь афганской оппозиции, и соответственно опасались этого. А наши понимали, что начинать еще один военный конфликт на Ближнем Востоке и Центральной Азии экономически тяжело. Да и на кой-черт СССР сдалась эта республика, девяносто процентов которой составляли горы?

А если спрятать тела и занять позицию для обороны⁈ Бесполезно! Отсутствие Вильямса и Урду рано или поздно заметят, а я окажусь в плотной ловушке. Оружия тут нет — только два пистолета. Один прапорщика Иванова, второй — американца. Возможно, в ящиках что-то и обнаружится, но это маловероятно.

А что если использовать Вильямса? Тащить на себе бесчувственное тело через весь лагерь — самоубийство. Нужно привести его в чувство — тогда, как вариант. Обыскал его — у него был пистолет в кобуре, а в небольшой нагрудкой разгрузке имелось два запасных магазина и компактный глушитель. Вот это полезная вещь.

Я тут же его снарядил. С таким оружием можно тихо ликвидировать сильно мешающих противников.

Мой взгляд сам собой упал на неподвижное тело Урду, что по-прежнему лежало у письменного стола. Его военная форма, хотя и была частично мокрой от разлившегося виски и капель крови, тем не менее вполне могла сойти для маскировки. А еще я приметил тёмные очки Вильямса, лежащие на деревянном столе. Погода, правда, для солнцезащитных очков совсем не подходящая… Да еще и время близилось к вечеру. Нужно выждать до сумерок и тогда, на закате, выдвигаться. Как раз, может быть, Джон очнется. Все это можно использовать для того, чтобы скрыть свою внешность. Пусть и на время. Но, главный момент пока еще не был определен.

Медленно, но верно, словно картонный пазл, в голове постепенно складывался единственный возможный, само собой безумный, но имеющий реальный шанс план. Впрочем, как всегда. У меня во время импровизации других не бывает — один безумнее другого. А потому они и рабочие.

Решился. Я принялся стаскивать форму с Иванова — тот вроде бы был жив, но пульс прощупывался с трудом. Хорошо же я ему голову разбил бутылкой — вон сколько крови натекло.

Справился, но пришлось повозиться. Она была чуть великовата, но сойдёт. Свои грязные и влажные обноски я выбросил. Облачился достаточно быстро — минут за пять. К счастью, вокруг здания было тихо и спокойно. Ботинки Урду мне были чуточку малы — но я все равно натянул их на ноги. Зашнуровал потуже. Этот предатель уже переобулся в нормальную обувь, явно не советского производства. То же касалось и военной формы. Вероятно, это какой-то пакистанский камуфляж, так сказать, не для всех. Быстро же он все родное отпустил, переодевшись в забугорное.

Взял со стола очки, надевать их пока не стал. Сейчас в этом не было необходимости. На стойке для одежды в углу заметил китель. Этот был типично американского стиля и расцветки — вероятно, принадлежал самому Джону. Там же висела клетчатая черно-белая арафатка и пустой жилет-разгрузка. На кривой тумбочке обнаружилась темно-зеленая кепка — ее туда бросил Урду, когда меня ввели внутрь кабинета.

В итоге, теперь на мне была форма и обувь предателя Иванова, его же кепка. Арафатку я повязал вокруг шеи, а очки нацепил на нос. Не совсем то, что нужно — но в целом, подходит. Один я смогу пройтись по лагерю — подумают, что это Урду. Если ни с кем не разговаривать, то меня не раскроют. Однако помимр меня был еще и Кикоть — его точное местоположение я пока не знал. Еще нужно было помнить про других парней, которые сидели в камерах.

Я направился к стоящим в углу ящикам. Монтировки поблизости не бнашлось, зато имелся нож, который я так же забрал у Вильямса.

Снова посмотрел на Урду. Хм, а может он и не прапорщик вовсе?

Может, перед тем, как его закинули в специальный учебный центр ГРУ, он уже был в звании офицера? Прапорщик это так, легенда. Впрочем, нет. Очень маловероятно проворачивать такие действия, когда группа «Зет» себя еще никак не проявила и репутации толком не набрала. Да и сам Игнатьев сразу бы дал мне понять, что Урду впихнули в группу насильно, без его одобрения.

Стало быть, он испортился и продался уже потом, когда мы хорошо себя проявили на нескольких удачно проведенных операциях. А наперекосяк все пошло как раз перед тем самым заданием, связанным с бункером в Афгане, где производились БОВ. Не зря же меня отправили одного, с минимальной поддержкой в лице Герца. Да и помнится, я сам уже был курсантом в тот момент, отделен от всем группы — возможно в тот период Иванова и переманил генерал-майор Калугин. Контроля-то тогда почти не было, бардак творился.

В одном из ящиков оказались коробки с сухими пайками. Они, были американского производства, но сильно отличались от современных. Уж на них-то я вдоволь насмотрелся за годы службы в Сирии и Ливии. В другом ящике были гранаты. Типичные американские кругляши М-67, которые я также встречал не единожды. Достав несколько штук, я быстро обвязал их найденным здесь же куском гибкой проволоки, превратив в подобие ожерелья. Все это дело надел на шею Вильямсу и зафиксировал под одеждой. Почти незаметно, если не снимать плотный платок, повязанный вокруг шеи.

Вдруг за спиной послышался хриплый стон. Я резко обернулся. Урду, с окровавленным виском и потеками крови, с затуманенным взглядом, медленно поднимался на локте. Его рука уже почти дотянулась к открытому ящику тумбочки, где я ранее видел нож. Лицо Иванова перекошено от злости, боли и ненависти. В его глазах читалась животная, слепая ярость.

— Сука… — просипел он, выхватывая нож.

Он поднялся, неуклюже рванулся ко мне — вероятно подвела плохая координация из-за удара по голове. Я приложил минимум усилий, почти не уворачивался. Подпустив его ближе, я развернулся на каблуках, поймал его вооружённую ножом руку в замок. Затем, используя инерцию его же броска, и с силой швырнул его через бедро. Он тяжело рухнул на пол, с грохотом врезавшись в один из ящиков. Воздух с шумом вырвался из его лёгких, он закашлялся. Нож почти незаметно отлетел куда-то в угол.

Он развернулся, начал подниматься. Времени на раздумья у меня уже и не было. Я выхватил из-за пояса пистолет Вильямса с уже прикрученным глушителем. Почти не целясь, я нажал без раздумий нажал на спуск.

Выстрел в замкнутом пространстве прозвучал как глухой хлопок. Пуля вошла предателю точно в лоб. Его тело вздрогнуло, откинулось на спину и замерло. Окончательно. Предателям — собачья смерть. Обычно, такие люди долго не живут, редко кому удается.

Я тихо выдохнул. Итак, в помещении осталось двое. Один живой, но без сознания, свидетель. Высокопоставленный офицер ЦРУ. Но он мне нужен был только для того, чтобы свалить из лагеря. Доставлять его к нашим я не собирался — этого урода уже один раз отпустили, второго раза не будет. Как только угроза минует, а мы будем далеко отсюда, я без колебаний продырявлю башку и ему. Достал уже, гнида. Который раз попадается мне на пути.

Нужно обыскать стол Вильямса. Чуйка подсказывала мне, что там может быть что-то полезное.

И верно. Во втором ящике стола, в плоской жестяной коробке я вдруг обнаружил небольшой пузырек с бесцветной жидкостью и два небольших шприца. Это показалось мне странным — это точно не наркотик. На кой черт его хранить здесь?

Не поленился, отколупал резиновую пробку, осторожно понюхал. Надпись на этикетке не была знакомой, зато резкий запах был определенно мне знаком. Да, точно знаком. Черт возьми, да это же такая же дрянь, какую мне вколол тот ефрейтор, когда люди Калугина перебрасывали меня на дачу генерала в Таджикскую ССР. Это точно оно. На запахи у меня память хорошая.

Вот и решение. Тут главное не переборщить.

Я набрал в шприц малую дозу. Сделал быстрый укол в предплечье Вильямсу. Должно подействовать быстро.

Время истекало. Я нахлобучил на голову упавшую во время короткой схватки кепку, затем очки. В отражении оконного стекла, в сумерках, я видел не себя, а своего в этой обстановке бойца — помесь местного и иностранного советника. Очки Вильямса скрывали глаза и верхнюю часть лица. Если медлить, то довольно быстро этот аксессуар на лице станет бесполезным — закат в самом разгаре.

Тело Иванова я спрятал за ящиками, накрыв какими-то тряпками. Джон не должен его видеть. Его безусловно найдут, но это будет уже потом. Когда меня тут не будет.

Теперь мне предстояло самое сложное.

Я энергично встряхнул Вильямса за плечо.

Пару раз хлопнул по щекам. Взял со стола фляжку с холодной водой, плеснул ему в лицо.

Он застонал, кое-как придя в себя. Приоткрыл глаза. Его взгляд был мутным, полным боли и непонимания.

— Что… Урду?.. — пробормотал он, с трудом фокусируясь на моем лице, частично скрытом тенью. Кажется, его уже повело.

Я прямо на ходу придумал новый план, согласно которому, я не Громов. Я — Урду.

— Вставай! — я приподнял его, действуя резко и уверенно, не оставляя времени на вопросы. — Уходим отсюда, Громов сбежал. Нам нужно к одноэтажному зданию. Скорее всего, он сейчас там. Пытается освободить майора. Быстро!

— А? Что?

— За мной!

Само собой, учитывая на редкость поганое самочувствие, тормозящее действие укола и бардак в голове, он подчинился. Вероятно и впрямь посчитал, что я и есть его помощник Иванов. Хрен его знает, какие там у него в голове галлюцинации сейчас. Я тогда тоже «мультики» видел, правда совсем недолго.

Опираясь на меня, пошатываясь, он с трудом поднялся на ноги. Я поддерживал его под руку, старательно изображая его же помощника, и одновременно анализировал все происходящее. Попутно, направлял и подталкивал ЦРУ-шника к выходу.

Мы вышли в коридор. Пусто. Выстрел, похоже, не услышали, либо охранник ушел на первый этаж, по каким-то своим делам.

Мы медленно двинулись по коридору. Каждый шаг отдавался в висках гулким эхом. Я шёл, опустив голову, но глаза за тёмными стёклами сканировали всё вокруг. Охранник у выхода кивнул Вильямсу, на меня бросил беглый, безразличный взгляд. Кажется, сработало.

Мы вышли на улицу. Быстро вечерело. Небо уже было рыжим, а солцне клонилось к закату. Воздух был прохладным и пыльным. Я почти потащил Вильямса через плац к тому самому одноэтажному зданию, куда увели Кикотя. Американец с трудом перебирал ногами — видно было, что ему очень хреново. Но это временный эффект, долго так продолжаться не может. Нужно торопиться.

Сам Вильямс еще не понял, что у него на шее висит ожерелье смерти. Активировать его проще простого, вот только это на самый крайний случай. В кармане у меня лежал пистолет Урду, а ствол самого Джона, в кобуре. Глушитель пришлось снова снять.

У входа в здание стояли двое охранников. Увидев Вильямса в моём сопровождении, они выпрямились.

— Капитан приказал, — я бросил фразу коротко и не допускающим возражений тоном, — Срочно передать пленного семьдесят семь ноль один.

— А что с мистером Вильямсом?

— Виски перебрал. Слишком много в себя принял.

Говорил я на английском, так как пакистанского не знал вообще. Это было нормально, поскольку я неоднократно слышал, что они сами говорили на английском же языке. Наемников так учили. А их тут полно.

Охранники чуть усмехнулись. Конечно, процедура была нарушена. Но ведь перед ними был сам Вильямс, хоть и выглядевший неважно. Да еще и его «правая рука». Авторитет ЦРУ перевесил.

Один из них кивнул, зашел внутрь и через минуту вывел наружу Кикотя. Майор был без наручников, но выглядел измождённым, бледным и настороженным. Его глаза сузились, когда он увидел меня и полубессознательного Вильямса.

— Что это значит? — тихо, но жёстко на русском языке спросил он.

— Молчи и иди, — сквозь зубы прошипел я ему по-русски, не меняя позы и продолжая держать Вильямса ровно. — Это наш билет. Доверься.

В его глазах вспыхнуло недоверие, даже презрение. Он, наверное, решил, что я и впрямь переметнулся на сторону врага. Не удивительно, после того, что я устроил в ущелье, от природы подозрительный чекист наверное окончательно убедился в том, что Максим Громов предатель и перебежчик. Но выбора у него сейчас не было. Вообще. Либо подчиниться, либо гнить тут дальше.

Мы тронулись, странная процессия: я, почти несущий едва перебирающего ногами Вильямса, и Кикоть под конвоем самого себя. Моей целью был их черный пикап, стоявший в тени у самого административного здания. Ключи, с большой долей вероятности, могли быть в кармане у Вильямса или же в самой машине.

Мы уже почти дошли до автомобиля, когда сбоку, из-за угла, раздался громкий, узнаваемый голос.

— Мистер Вильямс!

Это был пакистанский командир, смуглый мужчина с усами и пронзительным взглядом, с которым я видел американца утром. Кажется, его звали Хаким. Он шёл прямо к нам, улыбаясь, а в его глазах читалось деловое любопытство.

— Я как раз вас искал! — продолжал он на ломаном английском. — Мне поступило новое распоряжение из Исламабада касательно поставок. Новые пленные. Нужно срочно подписать бумаги и…

Он подошёл ближе. Его взгляд скользнул по моей фигуре, задержался на не совсем подходящей форме, на арафатке и очках в сумерках, на том, как я держу Вильямса, который лишь бессмысленно хмурился.

Что-то не сходилось.

— Джон? Что случилось? — в его голосе прозвучала тревога.

— У нас побег! Где «кукла» номер семьдесят семь двенадцать? — решительно вмешался я, переключив внимание на себя.

Вильямс, услышав его голос, попытался что-то сказать, но издал лишь невнятный хрип. Я рукой чувствовал, что тот какой-то слишком расслабленный. Он еле держался на ногах.

Мозг лихорадочно проигрывал варианты.

Бежать сейчас? Не добравшись до машины⁈ С Вильямсом и Кикотем — это просто нереально!

Убить пакистанского командира? Выстрел поднимет на уши весь лагерь!

Попытаться блефовать? Была не была!

— Откуда же мне знать, где «кукла»… — ответил он растерянным голосом. — Я же только прибыл из внешнего патруля.

— Джон! — вновь послышался еще один голос со стороны. Его я сразу же узнал. К нам приближался капитан. Инструктор. Человек Вильямса. И черт возьми, он очень быстро поймет, что здесь что-то не так…