Солнечное знамя

Глава 37

Алиона перевела дыхание и приналегла снова на стальную рукоятку, отполированную до блеска ладонями десятков, если не сотен заключенных.

В старом советском учебнике, по чтению, кажется, она видела такую картинку: мальчик, лет двенадцати, в старой даже на вид крестьянской рубахе с натугой вращает огромное колесо, изо всех сил налегая грудью на рукоятку. Иллюстрация к рассказу о бедном мальчике, на которого пришли посмотреть богатые господские дети. Пришли, посмотрели, пожалели — и ушли. А мальчик остался.

Точно такое же колесо сейчас крутила Алиона. Огромное, тяжеленное, массивное, постоянно притормаживающее, так, чтобы нельзя было раскрутить его, а потом воспользоваться инерцией и прохлаждаться. Нет, будь добра крутить постоянно, часами, до тех пор, пока не скажут: «Можно прекратить».

Тяжелая, выматывающая работа. И бессмысленная.

Колесо не имело приводов, его вращение никуда не передавалось. Оно просто крутилось. И всё.

За те несколько недель, что Алиона провела в Зеленой Роще, она поняла, что ее девизом могли бы служить два слова — «Мучительность и бессмысленность».

Она так и не смогла понять ни смысла их нахождения здесь, ни смысла выполняемых ими действий, ни смысла того, что с ними делают.

Нет, иногда в окружающем удушливом абсурде проблескивали искорки смысла. Когда заключенных, например, выгоняли подметать полы, чистить загоны драконов или собачьи вольеры, вывозить трупы, принимать участие в экспериментах. В этом был хоть какой-то прок. В остальном же…

Все заключенные склада семнадцать (при том, что этих складов-бараков было всего-то девять) делились на десятки. Каждое утро господин мелтир назначал десятку «работу». Работу в кавычках, потому что назвать эти действия работой было невозможно.

Вращать колесо. Вращение которого никуда не передается.

Носитьмешки. Сначала справа налево, а потом — слева направо. И так целый день.

Разбивать камни. Кувалдами. В пыль. А пыль потом засыпать в мешки и носить. Справа налево и слева направо.

Даже чистка драконьих загонов могла оказаться абсурдом, если, например, им вдруг забудут дать инструменты и навоз придется выгребать руками. Или лопаты дадут, но не выведут из загонов самих драконов. А драконы здесь злобные и не признают никого, кроме хозяев. При это — задание должно быть выполнено.

Иначе наказание. Или смерть.

Впрочем, смерть здесь могла прийти к любому и в любой момент. В рамках всеобщей бессмысленности.

Бессмысленным было всё: от упомянутой работы до… до всего остального. Даже выражение «Каждое утро…» было сильно преувеличенным: в Зеленой роще не было никакого распорядка для заключенных.

Абсолютно.

Их могли привести на склад после многочасовой работы — и поднять с кроватей через десять минут, еще на пару часов. Отвести обратно — и забыть почти на сутки. Это при том, что под землей смена времени суток была не видна, а светящиеся цветы под потолком не гасли никогда.

Белые одежды с золотистым растительным узором — да еще и светившимся в темноте — не имели смысла.

Кровати, лежаки которых были сбиты из досок… поставленных на ребро, так что лежать на них было так же удобно, как лежать на ступеньках лестницы — не имели смысла.

Еда, растительная каша, то пресная, то горькая, то отчаянно пересоленная — не имела смысла.

Молнии не имели смысла.

Да, кстати, молнии. С потолка склада свисали, выглядывая между нежных цветов-светильников, темные конусы-сталактиты. Иногда с них срывались молнии, пробивая болезненным разрядом очередного заключенного. Не за нарушение порядка, не за драки, не за оскорбления эльфов, не за невыполнение заданий — просто так. Иногда даже спящих.

Кстати, о порядке. Первоначально Алиона ожидала встретить что-то вроде зоновских распорядков: иерархическое деление, «прописки» новичков, драки, возможно даже — изнасилования (благо держали женщин и мужчин вместе)…

Нет.

Заключенные механически выполняли задания, механически ели, механически спали, почти не общаясь друг с другом, кроме, разве что, редких слов тех, кто познакомился еще на воле. И у каждого в глазах стоял стылый страх.

Потому что судьба каждого была одинаковой.

Приходили эльфы и уводили очередной десяток.

Навсегда.

Без всякого порядка, смысла и логики: посреди сна, посреди работы, после работы, перед работой, хороших работников, лентяев, новичков, старожилов…

Кого угодно.

И страх оказаться этим кем угодно, оказаться грузом очередных телег с трупами — пропитывал склад номер семнадцать.

— Одиннадцатый десяток, закончить работу, приступить к приему пищи, — господин мелтир вошел в помещение с десятком огромных вращающихся колес.

— Где? — спросил слепой эльф.

Еще одна бессмысленность: мало того, что приемы пищи были такими же внезапными, как и периоды сна, так еще и могли состояться в любом из десятка пунктов приема пищи. Выбираемых, похоже, чисто рандомным образом, отчего место текущего нахождения десятка могло находиться на другом конце подземелья от места, где состоится обед. А на обед могли выделить и пять минут, а следующий мог состояться и вовсе через сутки, так что приходилось бежать сломя голову. Даже при том, что по коридорам заключенные в принципе могли перемещаться только бегом. Да еще существовал риск, что эльфам что-то стукнет в их ушастые головы и они отменят обед «за нарушение скорости передвижения».

— Пункт номер три.

Недалеко.

Их десяток покинул «место работы» и потрусил в «столовую». Рядом с Алионой мерно бежал Зай. Которого вообще не трогало все, происходящее вокруг, и уже тем более его не напрягала работа. Он монотонно крутил рукоятку, не останавливаясь и не уставая.

Даже не запыхавшись.

Она вздохнула и осторожно погладила его по руке.

Бедный…

В пункте номер три желтоповязочный заключенный(желтые повязки оставались тем, кто вел себя «лояльно». Неясно, что это означало, потому что на смерть отправляли всех, не глядя на повязки) размахивал черпаком, плюхая в круглые стеклянные миски порции каши, пахнущей аппетитно как запаренный комбикорм. Плюс стеклянные же стаканы с травяным отваром. Судя по запаху, сегодня — тот, что горчит.

Десяток быстро рассредоточился по столам и заработал ложками. Тоже стеклянными. Алиона рассматривала идею сделать из них заточки, но отказалась от нее: стекло было очень твердым и точиться не хотело, а при попытке разбить, например, миску — рассыпалась на кучку стеклянных кубиков. Из которых заточку не сделаешь.

Никаких разговоров за столом.

Слепой эльф, держась прямо, как палка, опустился на стул… и тут же качнулся, случайно задетый очередным заключенным, двинувшимся к столу. Неловкий взмах рукой — и стакан скользнул через всю столешницу, готовясь упасть на пол и разлететься с брызгами.

Алиона подхватила его на самом краю и поставила перед эльфом.

Да, он эльф, но…

Он такой же заключенный, как и все.

— Спасибо… — тихо прошептал тот.

— Не за что, — буркнула девушка.

Да, он такой же заключенный, но он эльф.

Смолотив обед, десяток Алионы узнал, что им предстоит работа, которая может сделать обед бессмысленным.

Уборка драконьих загонов.

Это, конечно, не трупы вывозить, но приятного мало.

Драконий навоз — воняет.

Лопаты хоть дадут?

Лопаты им дали. А вот драконов из загонов не вывели.

— Рррраааа!

Дракону идея впустить кого-то в свое владение не очень понравилась. И дело даже не в том, то драконы любят грязь и вонь (это неправда, драконы — большие чистюли). Они не любят чужаков.

— Рррраааа!

Очень не любят.

В итоге теперь в одном углу просторного — и сильно загаженного — загона лежал дракон, а в другом прижались к стене загнанные внутрь заключенные. Из-за толстой решетки за ними с легким любопытством наблюдал господин мелтир.

— Это имперский военный дракон, — тихо произнесли за спиной девушки.

Похоже, слепой эльф до предела соскучился по человеческому общению. Как бы двусмысленно в отношении эльфа это не прозвучало. И того небольшого проявления внимания, какое позволила себе Алиона, ему хватило для того, чтобы записать ее в… ну, не в подружки, конечно. Даже не в приятели, скорее — в категорию тех, кто не пошлет тебя подальше, если ты с ним заговоришь.

— Откуда вы знаете? — так же тихо спросила она.

Из редких разговоров, в том числе и подслушанных краем уха, девушка вынесла, что заключенные считают, что те, кто выделяется из общей массы — умирают первыми.

А разговор выделяет тебя из общей массы.

— Эльфийских драконов здесь держать бы не стали, — не очень понятно, но в принципе логично объяснил слепой.

— А зачем… ммм…

Алиона запнулась, не зная, как сказать правильнее «вам» или «эльфам», но эльф понял ее по-своему:

— Таурион. Мое имя.

— Господин Таурион? — голос девушки стал ядовитым, как поцелуй черной мамбы.

— Я не господин, — спокойно констатировал очевидный факт новый знакомый, — А зачем здесь драконы… Затем же… — голос Тауриона упал до еле слышного шелеста, — зачем и мы все.

— Потом, — кивнула Алиона.

Неважно, откуда эльф знает, в чем смысл этой бессмысленности, но она хочет это узнать.

— Приступайте к работе, — господин мелтир понял, что выводить дракона никто не собирается и свалил.

Заключенные посмотрели на дракона. Тот фыркнул, выпустив две струи желтого дыма. Облегчать задачу надоедливым двуногим он не собирался.

— Имперский боевой… — констатировал кто-то.

— И что это значит? — поинтересовалась Алиона.

В ответ получила молчание. Все уже смирились с тем, что данное задание невыполнимо (если не поставить перед собой цель покормить дракона), а, значит, их всех ждет карцер.

И наказание.

«Нет», — подумала Алиона, — «Нет».

Должен быть выход.

Обязательно должен.

Наверное.

— Хороший мальчик… — девушка медленно двинулась к многотонному мальчику.

Дракон фыркнул, принюхался и оскалил клыки. Чуть желтоватые. Очень острые.

— Хоро…

Клац!

Алиона резко отдернула руку, чуть не зашибив локтем стоявшего позади Зая… Стоп, Зай же слева?

Опять слепой подкрался с тыла.

— Имперские драконы подпускают к себе только людей…

— Тогда отойди.

— …которых считают погонщиками.

— Как мне убедить его, что я — его погонщик?

— Никак. Боевых драконов приучают к тому, что погонщик либо одет в форму, либо держит в руке меч. Формы у нас нет.

— Меч есть.

Меч действительно был. Лежал у двери. Видимо, эльфы пытались приучить дракона выполнять команды эльфы, дракон был категорически против, поэтому меч был в сердцах брошен на землю и забыт.

Интересно…

Боевой меч. Возможно, даже заряженный. Можно ли им воспользоваться для побега?

Алиона вздохнула. Нет, нельзя. Чтобы стрелять из меча — его нужно держать в руке, иначе выстрелить не получится. А данный конкретный боевой меч — длиной в два метра и весит килограмм триста. Для того, чтобы им орудовать — нужен особый лётный доспех, многократно увеличивающий силу владельца. Типа экзоскелета. Без него меч не то, что в руке держать — с пола не поднимешь.

В одиночку.

В одиночку…

Девушка повернулась к товарищам по заключению.

В мозгах дракона, который увидел, как к нему медленно подходит девушка с мечом в руке, шестеренки наконец-то провернулись в правильную сторону, и он послушно отошел в сторону, даже не обращая внимания, что помимо девушки, рядом присутствует еще восемь человек, которые держат меч на плечах.

Эльфа отогнали в угол, чтобы тот своим запахом дракона не нервировал.

Кстати, меч натурально оказался заряжен. Может, не полностью, но на пару-тройку выстрелов, сравнимых по силе с выстрелом из пушки, его бы хватило. Проблема в том, что для стрельбы его рукоять нужно было сжать с той самой силой, которую давал лётный доспех. И которой ни у кого из заключенных не было. Так что проку от него для побега было примерно столько же, как от танковой башни без танка.

Уборка проходила так: семеро держали меч на плечах, направив его на дракона, Алиона держала рукоять, один отгребал навоз. Потом отгребающий становился под меч, за лопату брался следующий.

Скоро вольер был чист. Меч с лязгом упал на пол.

Дракон слегка расправил крылья, насколько позволяло расстояние и лег в угол, печально вытянув морду.

— Бедненький… — Алиона, не думая, шагнула вперед, — Тебе бы летать, а ты под землей. В тесной клетке сидишь…

Только положив руку на гладкую, как будто отполированную, теплую чешую, она поняла, ЧТО делает.

Она подошла к дракону БЕЗ меча.

И он ее подпустил.