Солнечное знамя

Глава 33

Искомый дом находился, как назло, чуть ли не ровно посередине деревни, так что никакой возможности подкрасться к нему незамеченными с задов — не было.

Понятное дело, что Зай и Алиона решили вдруг забрести в деревню, одну из тех, что все время путешествия по Эдхе они обходили кругом, как волк красные флажки, вовсе не потому что им вдруг захотелось в кои то веки раз переночевать в кровати, на мягких простынях, помыться в бане и поесть человеческую еду.

Во-первых, ночевки под открытым небом ни Зая, сына охотника, ни ее, Алиону, совершенно не напрягали. Во-вторых, они уже пару раз искупались в реке, причем последний раз совсем недавно, так что грязной себя девушка не чувствовала, тем более, что последнее время она сильно снизила планку требований к миру. Тебя не бьют «бичом», тебя не жгут огнем, тебя не травят как зайца: значит, все хорошо, а остальное — мелочи.

Ну и в-третьих — трудно ожидать человеческую еду в деревне полуэльфов, верно?

Алиона хмыкнула и еще раз взглянула из-под сложенной козырьком ладони на сахарные кубики деревни.

Как уже было сказано, в деревню они собирались ломануться не из каприза. Здесь, вон в том доме, единственном, у которого была не плоская, а высокая, угловатая крыша, травянисто-зеленого цвета, неприятно напоминающая эльфийские древесные дома. Хотя слоена она была не из листьев, а из муравленой глиняной черепицы. И жил в нем не эльф. И даже не полуэльф.

Гном.

Если контроль на эдхийско-эльфийской границе не был предусмотрен дядькой Гроком и оказался для них неприятным сюрпризом, то про границу с человеческой Империей сразу было известно, что она — на замке. На огромном таком амбарном замке, с дужкой толщиной в кольцо докторской колбасы. И от того, что этот замок был фигуральным — пересечение границы не становилось проще. Обычная парочка, юноша с девушкой, не имела никаких шансов.

Абсолютно.

Ноль.

Зеро.

Но, как говорят эльфы… тьфу ты, придет же в голову эта мерзость и то, что они там говорят… у людей… в смысле — у русских, есть на этот счет своя собственная народная мудрость, совершенно точно описывающая ситуацию, так что заимствовать изречения рыжеволосых нелюдей нет никакого смысла.

«Не имею сто рублей…»

Поняли, да?

У дядьки Грока имелся знакомый, который мог перевести их через границу. К людям.

Какой бы охраняемой не была граница — всегда найдутся люди(или представители других рас), которые за небольшой гешефт пронесут, протащат, проведут через нее хоть беглецов от эльфов, хоть килограмм золота, хоть небольшого слона (а если накинете пару процентов к оплате — то и большого). Наверняка даже в Вестеросе были ушлые ребята, которые таскали через Стену контрабанду: Иным — человеческих младенцев, от Иных… ну, не знаю… ледяные мечи, например.

Вот такой ушлый человек и ждал их в деревне.

Вернее — гном.

— Знаешь, Зай, — Алиона повернулась к своему любимому охотнику, — мне не нравится, что это — гном. Гномы все делают только за деньги. А денег у нас нет.

— Гномы, как и люди, бывают разные.

— А эльфы?

— А эльфы все одинаковые.

С этим Алиона мысленно согласилась на все сто. Все эльфы — бездушные сволочи.

— Может, дождемся ночи?

— Нет, — тут же ответил Зай, — ночи ждать не стоит.

— Почему?

— Во-первых, я слышу собак. Значит, если мы попробуем подкрасться к дому Гемеза ночью, то они нас услышат и поднимут лай. Вместо того, чтобы остаться незамеченными, мы переполошим все село.

Алиона на секунду задумалась над совершенно бессмысленными в данной ситуации вопросом: чем здесь отличается село от деревни? В дореволюционной России село отличалось от деревни наличием церкви. А здесь?

— А во-вторых? — переспросила она, поняв, что Зай не собирается продолжать.

Тот помолчал немного.

— Я не хочу задерживаться на ночь. Я боюсь, — спокойно ответил он.

Вот это вот появившееся в парне спокойствие пугало Алиону. Спокойный, рассудительный, не кричащий и не ругающийся Зай, это как холодный кипяток, безалкогольная водка, теплый мороз — может и хорошо, но неправильно. Неестественно.

— Зай… — девушка обняла его и погладила по капюшону. Теперь молодой охотник старался не снимать его даже при ней, — Чего ты боишься, зайчик?

Вот! Раньше он вспыхнул бы как порох на это ласковое прозвище, тем более оно прозвучало как неосторожное обвинение в трусости. Сейчас же Зай просто ответил:

— Я боюсь, что перестану быть человеком. Я боюсь того, что уже перестаю бояться. Я боюсь… боюсь забыть тебя.

Алиона медленно сняла с него капюшон.

Стальная серость заняла половину лица. Дошла до половины подбородка — за чугунно-серыми губами поблескивала полированная сталь зубов — заняла всю левую щеку, скулу, и, охватив полукругом глаз, пошла на лоб. Синий глаз, оставшийся нетронутым островком в металлическом потоке, смотрел напряженно.

Только волос сталь совершенно не коснулась, и они остались прежней непослушной копной. Остатками прежнего Зая. Растущими прямо из стальной кожи.

— Ты всегда останешься моим Заем, — Алиона погладила по волосам и осторожно провела пальцами по стальной щеке, — Даже если станешь стальным до…

Фантазия, прекрати!

— …до последней клеточки тела. Я останусь с тобой и найду способ вылечить тебя.

— А если — нет? — в спокойном голосе чувствовалась смертельная безнадежность.

— Тогда я обыщу все леса вокруг столицы эльфов, найду этот гребаный подорожник и стану такой же как и ты!

— Не надо… — металлические пальцы коснулись ее щеки. Твердые, холодные… и такие нежные… Любимые.

— Огонек… Обещай мне, что если я… если со мной… Если никто не сможет это исправить — ты вернешься к себе. В свой мир.

— Зай…

— Обещай.

— За…

— Обещай.

— Я…

— Обещай!

— Обещаю! Если ты станешь бесчувственным стальным чурбаном— я вернусь домой!

Хорошо, что Зай не видел, как она скрестила пальцы за спиной.

По улице деревни… хотя, для деревни поселение было все же великовато, несколько десятков домой, пожалуй, даже с полсотни… шли двое. Белые куртки, низко надвинутые на глаза капюшоны, ясно дающие понять, что перед нами — двое сектантов. Они не скрываются, не прячутся за деревьями, не крадутся вдоль заборов, таясь в тени — которой, кстати и нет — они даже не пытаются не привлекать к себе внимания. Скорее, даже, наоборот: они подходят почти к каждым воротам и стучатся, под заливистый лай собак. Иногда их впускают внутрь, иногда— нет, ругаясь через запертую калитку. Пятьдесят на пятьдесят. Те же, кто впустил двух побродяг к себе — узнавал, кто они такие и зачем здесь появились. И самое главное — никому и в голову не приходило, что им на самом деле нужен один конкретный дом.

— Что вам нужно, серебриночки мои золотые? — пропела очередная полуэльфийка, как и все они — пухленькая, вкусно пахнущая яблоками и корицей.

— Хотите поговорить о боге нашем, Ктулху? — прозвучало из-под одного из капюшонов.

— Деточки, со всем бы удовольствием, но дел много, олени не кормлены, куры не доены, муж не поен, нет времени на то, чтобы про вашего…. как его… Катулу послушать, а так, конечно всегда рада, заходите еще…

— Сбор пожертвований на храм, — мрачно произнесли из-под второго капюшона.

— …денежек нету, — не сбилась полуэльфийка, — вот прям совсем, хоть режьте, хоть ешьте, ни единой монеточки, гречка есть, а монеточки — нету…

Она на секунду замолчала и посмотрела на два белых капюшона:

— А знаете что, кровиночки? Садитесь покушать, молочка попейте! А то вон какие худенькие, конечно, по дорогам мотаться, кто хочешь с лица спадет! Садитесь, кушайте, кушайте!

От хлебосольной хозяюшки Зай с Алионой смогли уйти только последовательно отказавшись от густого и пряного овощного супа, гречки с олениной, картошки со сливочным маслом и колбасок на меду. По кружке желтоватого и ароматного оленьего молока они все же выпили, да еще «на дорожку» получили десяток зажаристых пирожков с яблоками.

Они прошли дальше по улице и свернули на соседнюю, отходящую вбок. Следующий же дом на этой боковой улице имел высокую зеленую крышу.

— Что? — совершенно не дружелюбно и вовсе не певуче пророкотали из-за ворот в ответ на стук.

— Привет от Грока.

Лязгнули замки, в приоткрывшейся щели калитки показалась борода, поверх которой сверкнули оптическими прицелами два глаза.

— Заходите.

— Осталось один момент прояснить, — сказала Алиона, когда всё уже было обговорено.

Гном по имени Гемез, хоть и был крайне неразговорчивым, все же честно предложил им поесть — отказались и даже сами угостили его пирожками — выпить фруктового самогона собственного производства — отказались — помыться с дороги в ванне — согласились, но потом — и только затем перешел к делу.

Весточка от дядьки Грока до гнома уже долетела, про их появление он знал и к переходу на Ту сторону все было уже готово.

Гном продавал людям свой знаменитый фруктовый самогон, который и перевозил через границу в огромных бочках. В которых, в двойных стенках и прятались нелегальные эмигранты. В данном случае — именно эмигранты, а не иммигранты, так как нелегально они уезжали, а не въезжали.

Потайные стенки в бочонках были сделаны так ловко, что даже если открыть бочонок и пошуровать внутри него щупом — отыскать тайник было невозможно. К тому же гнома Гемеза на границе уже знали и проверяли не каждый бочонок, а примерно 8 из 10.

Почти никакого риска.

Но одна вещь Алиону все же смущала.

— Что ты хочешь узнать, девочка? — громыхнул гном.

— Вы — гном, — озвучила она очевидное.

— А ты наблюдательная.

— Гномы все делают только за деньги. Денег у нас нет.

Гном, набычась, посмотрел на девушку. Потом начал медленно расстегивать рубашку. Вздрогнувшая на секунду от непонимания происходящего, Алиона внимательно смотрела. Очевидно, гном вовсе не решил устроить внезапный сеанс стриптиза, а хотел что-то показать.

Например, огромный бугристый фиолетовый шрам, пересекавший наискось волосатый живот.

— Грок, — тихо сказал гном, — уже расплатился. Когда нес меня на себе одной дождливой ночью. Не все гномы жадны, не все люди жестоки, не все эльфы бездушны…

— Все! Эльфы — все!

Гном, застегиваясь, хмыкнул в бороду. Как будто он знал забавный секрет, который не хотел раскрывать. Чтобы не испортить шутку.

— Завтра все сами увидите. Мыться и спать!

Завтра со двора почтенного гнома должна была выйти телега с огромными бочками, медленно влекомая меланхоличными волами. Как и всегда в этот день недели, как и всегда — в одно и то же время. Только в этот раз в бочонках будут спрятаны два беглеца.

Но это будет завтра.

Сегодня два беглеца, сытые, отмытые до блеска в ванне, лежали на чистых простынях под легким одеялом.

На чистой простыне. Под одним одеялом. На одной кровати.

Гном Гемез не стал интересоваться их взаимоотношениями. Он только сказал, что спать они будут на чердаке, кровать там только одна и, если их эта ситуация по каким-то причинам не устраивает — вторую кровать они потащат сами. «Устраивает!» — хором сказали Зай с Алионой и не менее синхронно покраснели. Алиона — точно.

— Зай… — прошептала она, — Ты спишь?

— Нет, — прошептала темнота в ответ.

Она протянула руку и дотронулась до плеча юноши. Его невидимые пальцы коснулись ее плеча.

Ткань. Гном выделил им для сна длинные ночные рубашки до колен. Обоим.

Пальцы Алионы скользнули по груди Зая и коснулись ворота рубашки. Скользнули внутрь, мимолетно приласкав кожу груди. Пальцы Зая повторили то же самое.

— Зай…

— Алиона…

Они заговорили оба, сразу, почти одновременно, торопясь и боясь своих слов и того, что может за ними последовать и того, что может НЕ последовать:

— Я…

— Думаю…

— Что…

— Потом…

— У нас…

— Может…

— Не оказаться…

— Возможности…

— Чтобы…

Губы слились в поцелуе.

Рядом с кроватью упало одеяло. На него слетела рубашка. За ней — вторая.

То, что в этом мире есть магия Алиона знала и раньше, но то, что здесь есть волшебство — узнала только сейчас.

Она проснулась рано утром. Резко, как будто сон выключили рубильником.

— Зай… — Алиона потянулась, вспоминая все, что было ночью и чувствуя только настоящее, беспримесное счастье.

Юноша лежал на боку, гладя на нее. Свет из чердачного окошка падал на его лицо.

— Зай?

На Алиону с лица юноши смотрели два глаза. Один — яркий, синий, второй — тусклый, серый. Стальной.

Оба глаза были живыми и оба были одинаково безжизненными.

— ЗАЙ!!!