Солнечное знамя

Глава 23

Вал восьминогих ткачей, разбежавшихся по городу, навел шороху. Пауки пробегали по улицам, свисали с ветвей деревьев-особняков, проникали в дома. Трудно оставаться невозмутимым, когда на плечи тебе прыгает такое создание, как ткацкий паук. Пусть существами они были мирными и никого не кусали и не вредили иным способом, разве что иногда им в головогрудь вступала какая-то мысль и они начинали распускать попавшуюся им в лапы одежду на нити. По городу уже бегало несколько полуобнаженных девушек и несколько довольных пауков с разноцветными клубками.

Пострадавшие от пауков тем или иным образом, в основном, были людьми. Эльфы не разбегались с криками и визгами при виде монструозных пауков, они просто ухитрялись как-то ловко исчезать, стоило только возникнуть подозрению, что поблизости находится паук.

Ткацкая фабрика гудела, пожираемая огнем, вокруг, держась за ушастую голову, бегал, растеряв всю эльфийскую невозмутимость, владелец, уважаемый господин Лотарион. Стоило помещение дорого, не говоря уж о тканях и пауках, а пожарные не торопились гасить пламя.

Пожарные, может, и торопились бы, но, как выяснилось, пауков смертельно боятся не только эльфы и слабонервные девушки. Пожарные водяные слоны отчаянно ревели, задрав толстые хоботы и колыхая опавшими боками: всю ранее всосанную воду они истратили, сбивая струями мечущихся по пожарной части пауков. Один из слонов от испуга проломил забор, застрял и теперь истошно вопил, крутя хоботом, как грузовой вертолет.

В общем, паника в доселе мирном городке вышла знатная. В суматохе никто не обратил внимания на парочку молодых людей, целенаправленно продвигающуюся в сторону леса.

Вымазанный в саже, но довольный, как грешник, успешно сбежавший из ада, Зай только что не пританцовывал. Алиона во время побега с ткацкой фабрики споткнулась, и толпа пауков пробежала по ней к выходу. Сильно они ее, конечно, не затоптали — все-таки пауки, не кони — но зато располосовали куртку, которая теперь выглядела так, будто была сделана из маскировочной сетки: с одной стороны маскировочная, с другой — все-таки сетка. Плюс кто-то из восьмилапых оторвал и унес с собой капюшон, в итоге рыжее пламя волос Алионы можно было рассмотреть с другого конца городка.

— А если меня кто-то узнает? — игриво спросила она у охотника. Бурлящий адреналин — а вы попробуйте оказаться в горящем помещении, полном пауков, посмотрите, сколько его выделится у вас — толкал на какие-то шальные поступки.

Зай, судя по всему, страдавший, в смысле, наслаждавшийся, от того же переизбытка гормона, остановился, достал из рюкзака холщовый мешочек и напялил на голову девушки. Проблема волос была решена. Теперь Алиону могли признать за сбежавшую из психушки, но только не за бывшую «игрушку».

Она посмотрела на Зая. Тот посмотрел на девушку и неожиданно расхохотался. Алиона, осознавая, как глупо она выглядит, рассмеялась в ответ.

Посреди заполненного пауками города стояли два юных человека. Они смеялись и чувствовали себя абсолютно счастливыми.

Уже давно стемнело, когда извилистая лесная тропинка наконец закончилась, упершись в низкую округлую дверь в стволе охотничьего домика.

— А кто здесь живет? — зевнула Алиона. Мандраж давно закончился и навалилась усталость, тянуло ко сну.

— Летучие мыши, — буркнул Зай. Он тоже вернулся к своему обычному злобно-раздраженному состоянию. Хорошему настроению охотника не способствовало то, что по дороге он поскользнулся на узком бревне, переброшенном через сонный ручей, упал в воду, промок и весь вывозился в липком иле.

— Что они здесь делают?

— Живут.

— Серьезно?

— Нет, с песнями и карнавалами.

Алиона надулась и постучала в дверь. Никто не ответил.

— Громче стучи, — Зай сел на крылечко и снял чавкающие сапоги. Перевернул и потряс. Ничего не вылилось.

Алиона послушно постучала громче. Потом еще громче. Потом до нее дошло:

— Там никого нет?

— Нет, — Зай пошевелил длинными пальцами босых ног.

— Тогда зачем ты сказал мне стучать громче?

— Ну а вдруг кто-то все-таки есть?

— А куда делись хозяева?

— Уехали.

— Куда?

— В человеческую Империю.

Дверь бесшумно отворилась, показывая обстановку внутри. Полное впечатление, что люди не уехали навсегда, а просто вышли ненадолго: заправленная кровать, посуда на полках, чайник, висящий над очагом.

— Почему они все бросили?

— Потому что лучше быть нищим, но живым, чем богатым, но мертвым.

Больше вопросов девушка не задавала.

В очаге прогорал огонь, на веревках сохла одежда Зая и длинные ленты бинтов, которыми он обматывал руку. Сам Зай сидел в глубоком кресле, закутанный в колючее шерстяное одеяло и делал вид, что совсем не стесняется устроившейся на кровати Алионы. Та, чтобы не смущать его, старалась не смотреть в ту сторону. Тем более, что ее глаза все равно упорно возвращались к кружке с ароматным травяным чаем и глиняной плошке с янтарным вареньем из неизвестных плодов, вкусным, как… как что-то очень вкусное. Алиона задумчиво облизала ложечку и пришла к выводу, что сейчас она хочет спать, а не заниматься сравнительным анализом вкусовых качеств продуктов. Девушка зевнула и прилегла на подушку. Совсем ненадолго.

Проснулась Алиона уже глубокой ночью, резко и внезапно, как иногда бывает, когда приснится что-то страшное, не оставившее воспоминаний. Только сердце билось часто, как заводная игрушка.

Судя по всему, сегодня было полнолуние: яркий толстый луч падал из окошка, упираясь в спящего на кресла Зая. Одеяло сползло до пояса, обнажая тощее тело юноши: торчащие ребра, вязь ожогов, оставшаяся после эльфийских пыток, впалый живот с темным пятном пупка, тонкая рука, свисающая до пола… Рука?

В животе Алионы вместо бабочек, которые чуть было не запорхали, каркнула ворона. Девушка вполне отчетливо, насколько это возможно в лунном свете, видела ту самую руку, которую Зай так упорно прятал от чужих глаз.

В голове девушки сложились два понятия «рука» и «лунный свет», дав в сумме страшное словосочетание «лунная белизна».

Так Зай не шутил? Он и вправду смертельно болен?

Алиона осторожно сползла с кровати и, бесшумно ступая босыми ногами, подошла к креслу. Наверное, она была первой девушкой в мире, которая подкрадывалась к спящему мальчику, чтобы рассмотреть его руку.

Она тихонько протянула пальцы вперед…

«Лунная белизна, — прозвучало в ее голове воспоминание, — Лунная, потому что заразиться ею можно только если дотронуться до меня при лунном свете…»

Девушка отдернула руку и тут же мысленно выругала себя за легкий укол брезгливости. А потом выругала себя второй раз, когда представила, что бы сказал ей Зай, если бы узнал, что она заразилась его болезнью по собственной глупости. После чего наступило время третьего раунда самокритики, когда Алиона вспомнила слова Кода об этой болезни полностью: «…да еще потому, что в лунных лучах она светится».

Рука юноши не светилась.

Да и белой она не была: вполне обычная, чуть загорелая человеческая рука. Никакой чешуи, ран, язв… Ничего.

Прятать под бинтами было нечего.

Тогда зачем? Зачем эти постоянные бинты, нежелание показывать руку, зачем?

Было в этом что-то странное, какая-то тайна, связанная с тем непонятным подорожником, из-за которого их предал аптекарь, и эльфы гоняли по городу, как зайцев, а потом пытали раскаленным железом…

Алиона дотронулась кончиками пальцев до таинственной руки, провела вверх до самого плеча, ощущая холодную кожу — замерз, бедняга… — поправила упавшие на лицо пряди черных волос и, поддавшись нахлынувшей волне чувств, в которой смешались и жалость, и благодарность, и симпатия, и многое, многое другое, поддавшись внезапному порыву, девушка обняла Зая за шею и осторожно поцеловала в губы.

На секунду ей показалось, что сейчас грянет гром и прозвучат фанфары, но, видимо, такое случалось только в сказке: ничего не произошло. Разве что губы юноши чуть дрогнули, как будто отвечая на поцелуй. Но нет, он продолжал крепко спать.

Алиона дотронулась ладонями до собственных щек: те горели, как угли, и вовсе не от простуды, которой, кстати, и не было.

«Что ты делаешь? Это же неправильно… Так нельзя…».

Она поцеловала юношу еще раз. И еще.

Зай пошевелился.

Одним прыжком девушка оказалась на кровати, в мгновение завернувшись в одеяло и отвернувшись к стене. Сердце колотилось, чуть не проламывая ребра изнутри.

— Не отдам… — прошептал во сне юноша, — Никому не отдам…

Девушка чувствовала, что когда-нибудь Зай расскажет ей о том, что не так с его рукой, но, несмотря на извечное девичье любопытство, она не спросит первой и никогда ни за что не расскажет, ЧТО произошло этой ночью в брошенном охотничьем домике посреди бескрайних лесов эльфийского королевства.

Никогда.