Соблазнение в академии

21-е Снеговея

— Ты не сможешь разглядеть его отсюда.

Я быстро отвернулась от окна. Словно ребенок, пойманный на подсматривании. Марийка грустно покачала головой, один из встречающих нас солдат вопросительно вскинул подбородок.

— Не обращайте внимания, — пробормотала я.

За окном экипажа еще было темно. Но Марийка права, мы только въезжали на территорию дворца, даже днем я никого бы не увидела.

— Минут пять всего осталось, — зачем-то сказал водитель.

— Спасибо, — поблагодарила сестра и зевнула.

Я спать не хотела. Не спала даже в поезде. Слишком будоражащими были мысли о предстоящей встрече и обряде.

Последнюю минуту пути я провела, едва не прижимаясь к стеклу. Не важно, что подумает сестра и сопровождающие нас мужчины. Мне жизненно необходимо увидеть Яна, прижаться, обнять, вдохнуть родной запах…

Но крыльцо было пустым. Яркие артефакты освещали широкие каменные ступени, успевшие за ночь покрыться ровным снежным налетом. Чистым и нетронутым.

Из экипажа мы выбирались в тишине. Марийка смотрела с сочувствием, и на миг меня охватила жгучая досада:

«Когда это я успела поменяться с сестрой местами?»

Я словно превратилась в глупую девицу из любовного романа, а Марийка в умудренную жизнью дуэнью. Пришлось сделать усилие, чтобы собрать остатки гордости и изобразить равнодушие.

Расписные высокие двери на миг растворились, выпуская четверых мужчин. Двое шустро расстелили широкую ковровую дорожку прямо по снежному насту, остальные закрыли створки и взялись за ручки, готовые распахнуть двери сразу, как мы подойдем.

В прихожей нас ждали. Уже знакомая мне Богдана и молодая девушка, предназначенная в служанки Марийке. Граф Черняхов на этот раз не удостоил меня вниманием, оставив охрану на совести дворцовой стражи. Не то, чтобы это меня беспокоило, но невозможность задать вопрос о Яне огорчала.

В комнатах я впервую очередь достала доску, предоставив сестре распоряжаться служанками.

«Я во дворце. Как ты?»

Выждала пару минут и написала новое сообщение:

«Ответь, я волнуюсь».

— Скоро вернусь, — я так резко подскочила с постели, что пришлось постоять несколько секунд, пережидая головокружение.

— Барыня, завтрак несут, — всполошилась Богдана.

— Ты куда? — одновременно с ней спросила сестра.

— Мне нужно увидеть Юрия Михайловича.

— Пожалей графа, он, наверное, спит.

— Ладно, — я без сил опустилась на кровать. Взяла доску и написала одно слово:

«Пожалуйста!»

— Напиши ему, — посоветовала Марийка.

— Уже три раза, — с легким раздражением отозвалась я.

— Я имею ввиду Графа Черняхова.

— О!

«Юрий Михайлович, прошу уделить мне внимание при первой возможности».

Ответ не заставил себя ждать.

«Вас проводят».

— Шубу оставь! — крикнула Марийка, когда я уже была на пороге. Одежда полетела на пол, а я — в рабочее крыло.

— Вы не видели графа Вольского? — выпалила, забыв о приличиях.

— Сегодня? — сухо уточнил граф.

— В последнее время.

— Видел. Два дня назад, — коротко ответил Черняхов и тут же выразительно посмотрел на часы. Потом — выжидающе — на меня.

«Интересно, он когда-нибудь спит?»

Или не интересно?

— Юрий Михайлович, — решилась я, — Демьян предложил мне пройти обряд, и я дала согласие. Он должен был получить разрешение, взять бумаги и договориться об обряде.

«И встречать меня на пороге».

Черняхов вдруг обрадовался. Даже изобразил скупую улыбку. И голос прозвучал необычно бодро:

— Не переживайте, Василиса Саввовна. Демьян действительно получил разрешение. Счастлив, что все так вышло, а то я…

Он оборвал себя на полуслове и продолжил уже нормальным тоном:

— Рад, что вы прислушались к голосу разума. Когда планируете обряд?

— Сегодня, — у меня словно груз с плечей сняли. Не знаю, что задержало Яна, но от своих слов он не отказался.

— А свадебный?

— Весной.

— Торопитесь, — Черняхов беззлобно усмехнулся. — Пусть у вас все сложится.

После завтрака и небольшого отдыха, во время которого я умудрилась задремать в обнимку с доской, к нам пожаловали гости.

— Марийка! Лисса! — Павка обнял Машу, протиснулся мимо нее и прижался ко мне. Потом сделал шаг назад, за мгновение превратившись из восторженного ребенка в воспитанного юношу.

Митя перебросился парой слов с сестрой и подошел к мне. Изабелла цеплялась за его предплечье и смотрела на меня все с той же странной смесью признательности и неприязни.

Богдана с помощницей накрыли стол для полдника.

— Вряд ли удастся поесть до вечера, — с набитым ртом заявил Павка.

— Павел, — строго одернул его Митя.

— Молчу, — согласился тот весело.

— Ой, — спохватилась я, — мы привезли подарки! Маш?

Сестра сделала знак служанке, и понятливая девушка принесла три нарядных свертка.

— На французском! — первой воскликнула Изабелла, с явным удовольствием разглядывая сборник приключенческих историй. — Спасибо!

— Спасибо, Василиса, Мария, — чинно поблагодарил Митя и отложил подарок в сторону.

— Это артефакт, — подсказала я, и брат вновь взял ручку в руки.

— Что она умеет?

— Стирать написанное, — я широко улыбнулась, — твоя каллиграфия станет идеальной.

— А это что? — Павка держал в руках небольшую коробочку.

— Иллюзия, — призналась я.

Изабелла с Митей встревоженно переглянулись, и я постаралась их успокоить:

— Ее записывали в присутствии солдат Черняхова. И болванку прислал он. Делала не я, мой хороший знакомый.

— Спасибо! — обрадовался мальчик. — Жаль, что не твоя, но это все равно здорово! О чем она?

— Увидишь, — я не удержалась и потрепала брата по коротким волосам.

Легонько куснуло чувство вины. В этих подарках не было моей заслуги. Книгу для Изабеллы выбрала Марийка, ручку принес Ян, а небольшую иллюзию сделал Тихон.

Митя, Павка и Изабелла ушли готовиться к празднику, а Богдана и Дарина набросились на меня с сестрой с такой поспешностью, словно должны были уложиться в час.

Мое платье было синим. На праздник зимнего солнцестояния всегда подбиралась одежда холодных тонов, так же как для летнего — теплых.

— Роскошно, — восхищенно выдохнула Дарина. Девушка была слишком бесхитростна, чтобы скрывать эмоции.

— Вот именно, что роскошно, — вздохнула я, на себе ощущая эту самую роскошь — несколько килограммов крошечных, остро ограненных камешков христолита.

— Они так сверкают! — не унималась Дарина. — Как льдинки!

Потом девушка несколько виновато добавила, обращаясь к Марийке:

— Ваше платье тоже прекрасно, барыня.

Платье сестры шили в спешке, в то время как мое было заказано почти сразу после летнего праздника. Но мне нравился Машин наряд — серебристо-белый и легкий даже на вид.

— Благодарю, — сестра покружилась перед зеркалом. — Богдана, Дарина, вы свободны, можете отдыхать.

Я приподняла подол и осторожно забралась на специальный высокий стул без спинки, расправила платье и вопросительно уставилась на Марийку.

— Что? — нахмурилась она.

— Я думала, ты хочешь поговорить и потому избавилась от прислуги.

— Нет, — сестра поморщилась, — просто их как-то слишком много.

В этом мы были похожи. Я знала людей, которые даже в академии держали целый штат слуг. У той же Анфисы был дворецкий, повар и две горничные: одна для уборки и вторая — личная. Анфиса любила упоминать об этом, а я каждый раз испытывала недоумение. Лишние расходы и отсутствие уединенности в собственном доме. Зачем? Мне Любавы хватало за глаза.

— А где обрядное платье? Его не было в вещах, — вдруг вспомнила Марийка.

— Оно у Демьяна. Я выбрала платье в Белозерске, но оставила подогнать по фигуре. Ян должен был забрать перед отъездом.

— Волнуешься?

— Переживаю, — призналась я.

Мы помолчали. За две седьмицы, что Марийка жила со мной, мы почти не разговаривали. Моя настороженность притупилась примерным поведением сестры и моими собственными переживаниями. Общались мы в основном в присутствии Веры и Есении, но и тогда Маша почти не разговаривала. Лишь изредка вставляла что-то в поддержку Вериной осторожности.

— Почему тебе не нравится Демьян? — спросила я. Не знаю зачем.

— Мне не нравится другое, — Маша смотрела прямо и говорила уверенно, словно готовилась к вопросу. — То, как ты себя ведешь. Я тебя не узнаю. И… это пугает.

— Я так сильно изменилась? — недоверчиво хмыкнула.

— Сильно, — серьезно сказала Маша. — Стала рассеянной и одновременно задумчивой. Я думала… ты не способна на такие чувства. Вижу, что ошибалась, но не рада этому.

— Почему?

— Я знаю, что ты говорила про меня маме. Подслушивала. О, не смотри так удивленно. Ты всегда держала меня за ребенка. Как и мама. А мне хотелось узнать больше.

— И что я говорила? — сдержанно спросила я.

— Что я не гибкая. Что сломаюсь, если что-то меня ранит. А я не сломалась, как видишь. Так вот. Теперь я тоже самое думаю про тебя. Что ты сейчас на крыльях — где-то в небе. А что если твой Демьян окажется таким же как Петр? Что если крылья не настоящие? Ты сможешь вернуться на землю и не разбиться?

— Я не… — я беспомощно замолчала. Набрала воздух и на выдохе произнесла. — Такого не будет. Я верю Яну.

— Пообещай мне, — Марийка сделала ко мне быстрый шаг, оказавшись вровень с сидящей на стуле мной, — пообещай, что не сломаешься. Что бы не случилось. Пообещай!

— Ты что-то знаешь? — я нахмурилась. Сердце застучало быстро-быстро.

— Нет. Но меня тоже тревожит молчание твоего графа.

— Юрий Михайлович сказал, что Ян получил разрешение, — я чуть успокоилась, — не знаю, что могло его задержать, но Ян не отказался от меня.

— Может готовит сюрприз? — неуверенно предположила сестра. Несмело улыбнулась и вдруг качнулась ко мне.

Я с готовностью обняла ее. Тревога, рожденная отсутствием Демьяна чуть притупилась, и я вдруг осознала, что впервые за долгое время чувствую в Марийке по-настоящему родного человека.

— И все-таки пообещай, что будешь жить, что бы не случилось, — прошептала упрямая Марийка.

— Обещаю, — легко произнесла я. — Наверное, можно уже идти?

Члены государевой семьи всегда приезжали на праздник заранее, чтобы вместе с государем встречать гостей. Нам тоже следовало поспешить.

Солдаты проводили нас в бальный зал, занимающий два этажа центральной части дворца.

— Сюда, пожалуй, влезет все наше поместье, — заметила Марийка, озираясь с почти детским любопытством.

— Пожалуй, — рассеянно отозвалась я.

Тревога возвращалась. Я хотела просить государя о том, чтобы стоять рядом с Демьяном во время приветствия, а как быть теперь?

Государь с супругой уже заняли свои места. Большая часть родни тоже. Я издалека улыбнулась братьям и Изабелле, кивнула сопровождающей девочку маркизе. Чуть поодаль стаял дядя Григорий с женой Натальей. Именно для их дочери Катерины я создавала иллюзию. Девушка тоже присутствовала на празднике. И по тому, с какой теплотой она смотрела на стоящего рядом с ней мужчину, можно было надеяться, что свою работу я сделала хорошо.

Жених Катерины действительно был похож на Яна. Высокий, темноволосый, красивый. Но мне он казался бледной копией любимого.

Противно заныло в груди, но я запретила себе сомнения. Нацепила широкую улыбку и повела сестру приветствовать государя с супругой.