Соблазнение в академии

24-е Туманя

Иногда Любава уезжала в небольшое село неподалеку от академии, чтобы навестить семью. В такие дни я оставалась без завтрака, хотя девушка и готовила для меня на пару дней вперед. Но обычно я просто забывала про еду, задумавшись или заработавшись.

Вот и сегодня убежала в мастерскую, благополучно миновав кухню. Вспомнила о еде, когда спешила по коридору, и пустой желудок скрутило голодной судорогой. Но возвращаться было поздно. Поэтому я удивилась и обрадовалась, заметив на столе Демьяна чайник на подогреваемой подставке. Из носика чайника шел пар, а рядом стояли две толстые глиняные чашки.

— Нам нужно поговорить, — Вольский пододвинул мой стул к своему столу, дождался пока я сяду и налил мне горячего, пахнущего медом и облепихой отвара. Носик чайника несколько раз стукнулся о бортик чашки.

Я насторожилась:

— Что случилось?

— Ничего, — ответил он глухо. Отчего-то показалось, что маска здесь не при чем — с графом творилось что-то странное.

— Твои руки дрожат, — осторожно заметила я.

— Пообещай, что выслушаешь, — Вольский плеснул кипятка и во вторую чашку.

— Конечно, выслушаю.

— До самого конца. Несмотря ни на что. Пообещай.

— Хорошо, я обещаю, — его явная нервозность передалась мне. Я отхлебнула напиток, и мои зубы стукнулись о край чашки также как носик чайника до этого.

— Я сейчас сниму маску и…

— У тебя будут из-за этого неприятности? — перебила я Вольского. — Тогда не стоит.

— Неприятности будут, — принужденно хмыкнул Вольский. — Но я не хочу больше скрываться. Это не честно.

Я не понимала, о чем он говорит. Но…

— Обещаю, что выслушаю, — сказала спокойно и убежденно. — Это меньшее, что я могу сделать после того, что ты вчера мне открыл.

Демьян медленно поднял руки и нащупал боковые замки. Начал отстегивать их один за другим. Я следила за его движениями и все больше тревожилась. Все, что раньше делал граф, было точно и выверенно. А сейчас он волновался настолько, что не смог открыть замки с первого раза.

Наконец, Демьян отщелкнул последний зажим и обеими руками отодвинул маску от лица.

Я вскрикнула. И мимоходом порадовалась, что сижу. На меня обрушился водопад эмоций, грозя утопить в своем обилии.

Непрошеный восторг пришел первым. Просто от того, что я вижу его прямо перед собой — застывшего, напряженного, с беспокойным взглядом синих глаз и сжатыми в тонкую линию губами.

Потом пришло запоздалое удивление. И тут же досада на себя. Мы работали вместе почти месяц — несколько десятков часов — и я ни разу не заметила сходства.

Досаду сменило недоумение. Что здесь происходит? И обида. Я бы не стала обижаться на Демьяна, но на Яна… На мужчину, умудрившегося забраться мне под кожу, в мои мысли и мои сны… Обида захлестнула, смешавшись со смутным неясным томлением. Я несколько раз моргнула и медленно отодвинулась от Яна, уперевшись в каменный пол каблуками. Металлические ножки противно заскребли по камню.

— Ты обещала выслушать, — тихо напомнил мужчина. Нащупал кружку и сделал несколько больших глотков, не отрывая от меня глаз.

— Говори, — сдавленно произнесла я.

— Яном меня назвала мама, — мужчина говорил медленно, напряженно отслеживая мою реакцию, — а фамилию Градский я взял, когда ушел из рода. Я не был наследником, лишь старший сын боковой ветки рода Пермских. После смерти мамы отец не нашел ради чего жить и ушел следом. Я в это время уже учился.

Я только сейчас заметила, что сжимаю обеими руками чашку с отваром и сделала щедрый глоток. Кипяток обжег рот, прокатился пламенной волной по пищеводу и остался гореть где-то в желудке.

— После смерти отца Петр Демьянович, мой двоюродный дядя и, как знаешь, глава рода, попытался заставить меня бросить учебу и заняться отцовскими землями. Я отказался. Уже тогда болел артефакторикой и не мыслил жизни без мастерской. Дядя пригрозил лишить меня наследства. А я решил не ждать и первым отказался от дворянства.

Я не задавала вопросов. Ян и так говорил, не останавливаясь.

— Мне хотелось доказать всем, что смогу все сам. И смог. Добился должности дворцового артефактора и графского титула. Вольна — это крупная область на границе владений дяди.

— Как ты оказался в театре? — каркнула я. Глотнула отвара и продолжила почти нормальным голосом. — Зачем?

— Я уже отвечал. И говорил правду. Почти всю. Мне скоро тридцать, государь требует обряда и наследника. Я перебрал кандидатуры, вспомнил про зеркало и решил, что убью двух кроликов одним камнем: получу подходящую жену и нужный артефакт.

Слово «подходящая» обидно хлестнуло по натянутым нервам.

— Это не объясняет зачем ты появился в театре, — произнесла я и порадовалась, что голос звучит спокойно и сухо.

— Хотел понравиться, — просто сказал Ян. И даже не улыбнулся.

— Ты изначально мог потребовать обряда у государя. Зачем было устраивать эти игры?

— Мне будь скучно, — произнес Ян неохотно. Так, словно дал себе обещание говорить правду, а теперь о нем жалеет. — И я думал, что это забавно — влюбить тебя в себя.

— Забавно, — эхом откликнулась я. И вдруг вспомнила про его любовницу. Догадка обожгла. — Ты играл со мной, а что ты обещал Аде? Ты ведь не планировал с ней расставаться, верно?

— Даже помолвочный обряд не оставил бы шанса для связи на стороне, — неохотно и обтекаемо сказал Ян.

— А до этого? Да ты отлично устроился!

Первое ошеломление прошло, понимание яростью застилало глаза.

«И в этого беса я умудрилась влюбиться?!»

— Я давно расстался с Адой, — сказал Ян, но я почти не слушала. В душе корчилось и искрилось незнакомое чувство. Если это и есть любовь, то спасибо, что не знала ее раньше.

Да и теперь не хочу!

— Василиса, Лисса! — Яну несколько раз пришлось позвать меня, прежде чем я смогла сосредоточить на нем свой мечущийся взгляд. И такие же беспокойные мысли. — Помни, что я не стал тебя неволить!

Я замерла:

— Что ты хочешь, Ян?

— Хочу, чтобы ты понимала. Я не буду заставлять тебя. И я сутками сидел в мастерской для того, чтобы никто, включая Черняхова и даже государя, не смог давить на тебя. Ловушки, если не остановят, то отодвинут войну. А там я придумаю что-нибудь еще.

— Действительно не собираешься заставлять, Ян? — я прищурилась. — Даже если выберу не тебя?

Демьян стиснул зубы. Медленно кивнул.

— Я не буду тебя неволить, — произнес он четко и раздельно. — Но прошу не торопиться. Я люблю тебя. Да, вот так просто. И невероятно сложно. Дай мне шанс, я прошу!

— Мне нужно уйти. Отпусти, пожалуйста. Мне не хватает воздуха.

Демьян

Я поступил верно. Знаю это и даже испытываю облегчение, как если бы скинул с души защитный костюм. Тот самый — артефактный, что тяжелее бронного панциря.

Но Василиса ушла, практически сбежала, и это не может не тревожить.

Нужно дать ей время. Она растеряна и удивлена. Но при этом подавленной или уязвленной девушка не выглядела, а это главное. Значит, не побежит к своему белобрысому викингу. Понимаю это, но не могу избавиться от мыслей о них. Они целовались. Это точно. Ласкали друг друга? Бесы! Нельзя об этом думать. Это бессмысленно. И уже неважно. Главное, что сейчас Василиса свободна, а значит, я на верном пути.

Я рассказал все. Открыл душу, как потайной ларец, позволил разглядывать то, что внутри. Может и немного сказал, но другим я не говорил и пятой доли правды о себе. Конечно, Черняхов знал. Это его работа, и делает ее Юрий Михайлович вдумчиво и умело.

Единственное, о чем умолчал, это то, что не просто принадлежу к одному из главных родов державы, а являюсь ее наследником. Не стал рассказывать, потому что не собирался соглашаться с решением дяди. Из рода я уходил с грандиозным скандалом, и никого не волновало, что восемнадцатилетний парень остался без наследства и средств к существовпнию. А два года назад Петр Демьянович вдруг вспомнил обо мне. Когда понял, что другой наследник ему не светит.

Да бесы с ним. Все, что мне сейчас интересно — это куда побежала Василиса — к подругам или все-таки к своему блондину?