Соблазнение в академии

20-е Туманя

Демьян

О том, что Василиса уже несколько часов не приходит в себя, я узнал от Черняхова, когда приехал за девушкой.

— Как вы могли это допустить? — накинулся на графа, но тот и без меня выглядел мрачным и злым.

— Сударыня Уварова меня в подробности не посвящала, — зло блеснув глазами, рыкнул Черняхов. — Обещала лишь все исправить.

Что именно пришлось исправлять, мне было не интересно. Я мог бы узнать — забавный зеленый жук на лацкане давал мне это право, но я потребовал другое:

— Я хочу ее увидеть.

— Зачем? — скривился граф. — Вряд ли она придет в себя от вашего присутствия.

— Я использую символ рода, — стараясь выглядеть спокойно, сказал я. Вытащил артефакт из петли и положил на стол перед Черняховым.

Тот смотрел не на скарабея. Сухие губы искривились в усмешке:

— Все-таки решили принять предложение дяди?

Я неопределенно мотнул головой.

— Предложения вы не приняли, — правильно расценил мой жест граф, — но артефактом мне угрожаете. Неужели для вас это так важно — увидеть княгиню?

— Да.

Через двадцать минут я смотрел на Василису и отчаянно жалел о том, что никак не могу влиять на ее решения. Не запретить, я уже понял, что прямое давление девушка отторгает сразу. Но уговорить, найти выход. Что за странная тяга к жертвенности? То рискует собой, собираясь в одиночку встретиться с похитителем сестры, то влезает в чужое видение. Об этом вкратце Черняхов рассказать успел.

Естественно, я был без маски. Сейчас она казалась глупостью, игрой.

— Василиса, — позвал тихо.

— Она вас не слышит, сударь, — пожилая служанка поднялась с кресла и подошла к кровати. Поменяла влажную повязку на лбу девушки. Одинокая капля скатилась с ткани по щеке. Как слеза.

— Василиса, прошу тебя. Вернись.

Бесполезно. Девушка лишь чуть нахмурилась, терзаемая воображаемым недугом. Я осторожно стер каплю с бледной щечки.

— Зачем ей влажная повязка? — повернулся к служанке. — Ей и так холодно!

— Так лекарь велел, — женщина уже отжимала следующий отрез ткани.

— Но она мерзнет! — я встал на пути служанки, не давая ей приблизиться. — Позовите лекаря снова. Я хочу услышать все от него.

— Сударь, — служанка старалась быть почтительной, но не могла скрыть недовольства, — прошу прощения, а вы кто? Насколько мне известно, у княгини Уваровой нет родственников мужского пола.

Я осекся. И правда, кто я такой?

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — процедил сквозь зубы и вышел. Только присутствие солдат за дверьми удержало меня от пинка по деревянным створкам.

Черняхов успел вернуться в свой кабинет. Там я его и нашел. Упал в кресло напротив, и граф, видя мое состояние, даже не стал делать замечание.

— Я не буду шантажировать княгиню Уварову.

— Шантажировать? — Черняхов откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. — Какие громкие слова.

— Ищите другие пути. Княгиня — не разменная монета.

— Мы все тут разменные монеты, сударь Вольский. Речь идет о целостности державы. О тысячах людей, что погибнут, стоит начаться военным действиям. И Василиса, в отличие от вас, это понимает.

— Поэтому лежит в беспамятстве?

Граф несколько минут молча разглядывал меня, потом спросил:

— Вы не успеете создать порталы вовремя, так?

— Не знаю, — я постарался не отвести глаз, но Черняхов не зря сидел в этом кабинете.

— Не успеете, — покачал он головой. — Да вы и не особенно торопились, верно?

— Вы знаете причину.

— Да, ваши новые ловушки. Делаете ставку на них. Не прогадаете?

— Нет абсолютной гарантии, что зеркало поможет с порталами. Ловушки надежнее. Мы продемонстрируем их действие на границе, и…

— То есть вы отказываетесь от притязаний на руку княгини?

Я не торопился с ответом. Соглашусь, и Василису тут же выставят на ярмарку невест.

— Нет.

— Значит продолжите работу над порталами?

— Да.

Вдруг показалось, что меня ловко провели. Граф отвел глаза, но я успел отметить довольный блеск. Попытался переосмыслить наш разговор, но быстро махнул рукой. Я, конечно, гений, но не в политике.

Сегодня Василиса пришла в себя. Я остановился в комнатах дяди во дворце, чтобы не пропустить этот момент, так что сообщение нашло меня мгновенно.

Облегчение окатило волной, оставив после себя странные чувства.

Растерянность. Как сделать так, чтобы Лисса захотела быть со мной по собственной воле?

Страх. Потерять ее. Насовсем.

Странно, но те качества, что восхищали меня в девушке, одновременно вызывали тревогу. Ее чувство правильности зашкаливало, заставляя рисковать собой. Прямота обезоруживала и обескураживала. Красота беспокоила тем, что была видима всем. И талант, который вверг ее в беспамятство на двое суток…

Но она нужна мне. Такая какая есть. Словно эта ее готовность исправить все даже с риском для жизни поставила на место последний кусочек головоломки. Нужно признаться самому себе, я не просто увлечен. И отказ произносить это уже ничего не меняет.

— Я люблю ее.

Ну вот. Сказал, и ничего со мной не случилось, даже дышать стало легче.

Люблю. И когда думаю о будущем, то не могу представить, что сделаю Лиссу своей шантажом или силой.

Василиса

Я снова еду в экипаже, Митя сидит напротив, а Изабелла рядом со мной.

— Я хочу чтобы ты думал только обо мне! — говорит она низким чувственным голосом. Оборачиваюсь к девочке и вижу Аду Охана. Она смотрит насмешливо, потом обращается к мужчине.

— Ян, слышишь? Ты — мой!

Ада невероятно хороша — черные кудряшки кружевом лежат на белом меховом воротнике, яркие губы капризно сжаты.

Я перевожу взгляд. На месте Мити сидит Ян. Его поза расслабленная и даже ленивая, он чуть склоняет голову, когда улыбается Аде.

— Иди ко мне, любимая.

Девушка смеется — красиво, чувственно. Она забирается к мужчине на колени и глядит на меня с лукавой усмешкой. Они так хорошо смотрятся вместе. А мне от этого так больно и так тесно в груди, что я изо всех пытаюсь зажмуриться, но продолжаю смотреть. Слезы текут не по щекам, они соленой горечью разъедают горло.

Иногда я почти просыпаюсь. Сознание то опускается в глубину, то выталкивает меня к поверхности. И тогда я слышу разговоры. Мне мерещится голос Яна. Он сердится, а мне холодно и мокро. Я плачу?

Когда я окончательно проснулась, рядом была только Богдана.

— Барыня! — воскликнула она и тут же выскочила за дверь. Я попыталась сесть. Осторожно ощупала раненный в иллюзии бок. Ничего не болело. Если бы не слабость и легкое головокружение, я чувствовала бы себя абсолютно здоровой.

— Юрий Михайлович велел звать сразу, как проснетесь, — пояснила свое бегство Богдана.

Я стянула со лба влажную повязку и протянула ей.

— Сменить?

— Нет, — я поежилась. — Спасибо. Давно я здесь?

— Сегодня среда, барыня.

— Два дня, — расстроенно протянула я и надолго затихла.

До экзаменов чуть больше седьмицы, занятие в мастерской пропадает. Вера, Еся и Теодор меня, наверное, потеряли.

— А вот и наша героиня, — густой голос государя едва не заставил меня подскочить для приветственного поклона. — Не вздумай вставать, девочка. Хватит, навоевалась.

— Примите нашу благодарность, княгиня, — Синтия встала рядом с королем. — Моя племянница жива благодаря вам.

— Как она?

— Быстро идет на поправку, — раздался еще один голос, и Черняхов оказался с другой стороны от дяди. — Но к вам у меня будет отдельный разговор, сударыня.

— Прекращай стращать девочку, Юрий, — строго велел государь. — Она и так натерпелась.

— Все хорошо, спасибо! — торопливо заверила я, чувствуя себя крайне неуютно. Смотреть на стоящую надо мной делигацию снизу вверх было непривычно и неудобно. — Я здорова.

— Это пусть лекарь скажет, — прогудел дядя. — А ты лежи пока. Пару дней имеешь право отдохнуть.

— Дядя, — испугалась такой перспективы, — мне не нужен отдых! Рана ведь не настоящая. И теперь, когда разум не верит в ее наличие, то и болеть нечему! Мне нужно в академию!

— И все равно, пусть сначала посмотрит, — государь нахмурился.

— Княгиня права, — мягко, но весомо сказала Синтия. — Вы же видели Изи. Она стала еще шустрей после пробуждения.

— У меня экзамены, — быстро вставила я. — И порталы. Граф Вольский, наверное, меня потерял.

— Кстати об этом, лисичка, — государь взглянул на маркизу, секунду подумал, но решил продолжить, — я не стану тебя неволить.

— Дядя? — не поняла я.

— Я одобрю любой твой выбор, Василиса. Как и обещал ранее.

— Вы поговорите, а я вернусь к племяннице, — маркиза заметила, что дяде неудобно говорить при ней прямо. — Я лишь воспользовалась случаем поблагодарить вас одной из первых.

— Я не буду неволить тебя, девочка, — повторил дядя, когда за маркизой закрылась дверь. — Ни за Вольского, ни за принца, ни за эмира. Выбирай сама, по сердцу.

Черняхов покосился на государя, но промолчал. Он явно согласен не был, но возражать напрямую не решался.

— А как же война? — осторожно спросила я, не торопясь радоваться.

— Придумаем что-нибудь, — государь тяжело вздохнул, тяжело перешагнул с ноги на ногу, а меня опять накрыло приступом неловкости. — Я пойду. Юрий?

— Я отвезу княгиню, — Черняхов не торопился уходить. — Мне нужно попасть в академию. Разобраться.

— Я хотела бы уехать сегодня.

— После лекаря, — напомнил дядя от входа. — Пойдем, граф, пусть девочка поест.

После этих слов я поняла, что действительно, голодна, как волк, и готова съесть как минимум барашка. Но принесли мне кашу и бульон. И то после того, как дворцовый лекарь счел меня здоровой.

Черняхов прислал сообщение со временем отъезда, и я начала торопливо собираться. Богдана помогла мне привести себя в порядок, сбегала за корзиной с ужином и уложила мои вещи в маленький сундук.

Когда в дверь постучали, я уже было решила, что граф прислал за мной раньше, но Богдана широко распахнула дверь, пропуская Митю с Изабеллой.

Я поднялась навстречу, не зная как правильно себя вести, но Изабелла подошла первой и осторожно обняла меня:

— Спасибо, что спасли меня. Мне рассказали. И… я помню, как вы прикрыли меня. И…

Девочка смутилась и сделала шаг назад, уступая место моему брату.

— Мы все места себе не находили, — Митя тоже крепко обнял меня. Совсем не так официально, как тогда, когда я приезжала на заседание Думы. — Рад, что все обошлось.

— Все хорошо, правда, — сказала я, отстраняясь. Просто видела, что Изи неприятны наши объятия. Девочка разрывалась между благодарностью и внушенной мною же ревностью.

«Сама виновата, нужно было придумать другой раздражитель».

Это пройдет. И даже хорошо, что так — видно же, что Митя принцессе не безразличен. Пройдет лет шесть-семь, и они станут супругами. А пока нужно радоваться и этим эмоциям.

Я видела, что и Мите нравится Изабелла. В его взгляде теплота смешивалась с удивлением и легкой настороженностью, но теплоты было больше.