Соблазнение в академии

21-е Листопада

— Нам придется поторопиться, — я листала страницы сценария и тихо паниковала. Это я надеялась, что тихо и незаметно, но мой помощник посматривал на меня с сочувствием. — Мирон, ты изучил эскизы? Все готово?

— Ещё со вчерашнего дня. У меня было время, я перетащил реквизит со склада.

— Спасибо! Осталось всего три понедельника, чтобы закончить записи. И мне нужно будет время, чтобы оформить окончательный вариант. Сегодня начнём с обряда принесения клятв.

— У тебя все хорошо? — Ян отделился от стены, которую подпирал, наблюдая за моей суетой.

— Да. Обычное волнение перед завершающим этапом. К зимним праздникам нужно снять ещё одну иллюзию, я обещала успеть.

— Тебя тревожит только это?

"Если бы".

— Да, — отложила сценарий и прямо посмотрела во внимательные синие глаза. — У меня все хорошо, я справляюсь.

Ян медленно кивнул.

— Начнём? — спросила я неестественно бодрым голосом. — Помнишь сценарий?

— Конечно.

Декорации для сцены были простыми: только высокий длинный ящик, который я потом заменю на алтарь, и белая хламида на Мироне, который будет изображать жреца.

Мне хватило одного прогона, чтобы убедиться, что Ян действительно хорошо ориентируется в сюжете и помнит реплики. Вторую попытку уже записывали.

Я видела церемонию в реальности несколько раз. На помолвку, в отличии от свадебного обряда, допускаются все желающие. Подозреваю, сделано это специально, чтобы продемонстрировать всем присутствующим величие и мощь храмовой магии.

— Испейте, — строго говорит Мирон и протягивает нам чашу. Сейчас в ней простая вода, а на настоящей церемонии — лишь похожее на воду зелье, рецепт которого храм хранит в строжайшем секрете.

Ян бережно берет чашу и подносит к моим губам, я осторожно пью, глядя поверх того нее в яркие глаза цвета самого чистого яхонта. Мужской взгляд согревает и успокаивает. Потом наступает моя очередь, и Ян отпивает из чаши, которую держу я. Сосуд закрывает лицо Яна, и я бегло осматриваюсь, чтобы записать обстановку. Но Ян уже отставляет чашу, и меня снова обжигает взглядом синих глаз.

— Капли вашей крови смешались в воде, теперь у вас одна кровь на двоих. Один дар, одна сила, одна жизнь.

Помолвка — это не свадьба. Ее ещё можно отменить, можно разорвать, но уже на этой стадии между будущими супругами начинают формироваться невидимые узы, которые навсегда закрепит свадебный обряд.

Одна сила, одна жизнь. Если гибнет один супруг, второй ослабевает навсегда. Долго болеет, иногда умирает от тоски. Так следом за мужем ушла Ирина, мать Павки и Мити. Если же супруг остается жить, то никогда не соединяется другим обрядом. Как не было подобного таинства между моим отцом и Аглаей.

Я сглатываю, внезапно меня охватывает священный трепет перед творящимся таинством. Я перевожу взгляд на алтарь и больше не свожу с него глаз. И вижу не белый картон, а исчерченный древними письменами черный камень. Символы едва заметно светятся, по ним живыми искорками пробегает энергия. Алтари считаются нерукотворными артефактами богов, и сейчас я верю в это без капли сомнения.

— Соедините руки и возложите их на камень, — голос жреца торжественен и громок. В нем звенит много силы и самая малость непонятной мне злости.

Ян берет мою руку и кладет на алтарь. Накрывает сверху своей ладонью. Поверхность кажется горячей и гладкой. Я с трепетом смотрю на наши соединенные руки и слушаю голос священнослужителя:

— Вода соединила ваши тела, камень соединяет дар, а я божьей властью соединяю ваши помыслы.

Одну руку жрец кладёт на мою макушку, вторую на голову склонившегося Яна. Держит несколько секунд и отпускает.

— Закрепите обряд поцелуем, — велит жрец.

Не успеваю опомниться, как Ян разворачивает меня к себе и целует. И несколько бесконечных мгновений я не радостно отзываюсь. Застреваю в иллюзии, не осознавая, что эти горячие умелые губы не имеют права так сладко целовать меня, а руки так тесно прижимать к твердой груди.

К моему последующему стыду, поцелуй прекратила не я.

— Что ты творишь, гад?! — заорал Мирон, и только тогда я оттолкнула Яна.

— Боги… — выдохнула ошарашено.

— Василиса, выслушай, — Ян шагнул ко мне, но я пугливо отпрянула.

— Боги…

Мирон встал между нами, а я сделала еще несколько шагов назад и пятилась до тех пор, пока не оказалась у своего кабинета. Заперла дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце стучало сердито и громко.

— Боги…

Я хочу выйти замуж за одного, обещана другому, а растаяла в руках третьего. И кого? Человека, который флиртует, как дышит. Достаточно вспомнить пробы и взгляд Градского на Марьяну — такой же чарующий и нежный.

"Что я натворила? Почему не оттолкнула сразу? Как смотреть Тео в глаза?"

И для чего это Яну? В голову лезли самые нелепые ответы: что Градский поспорил на меня; что это проверка Теодора; что Ян подослан одним из великих князей, чтобы дискредитировать меня перед Думой. Все что угодно, кроме того, что чувства Яна могут быть искренними. Не могут.

Когда я вышла, Мирон все ещё бушевал на сцене. Ян прислонился к любимой стене и делал вид, что моего помощника не существует. Но увидев меня, Градский ожил:

— Василиса!

— Нам нужно поговорить, — твердо сказала я. — Мирон, пожалуйста, проследи, чтобы сюда никто не зашел.

— Оставить вас наедине? — недоверчиво уточнил парень.

— Жди около двери, — мягко попросила его. — Если что, я крикну. И возвращайся через десять минут, больше нам на понадобится.

Демьян

— Мне не нравится игра, которую ты затеял, — Василиса произнесла это спокойно и ровно, но сбивчивое дыхание и румянец говорили о том, что девушка в смятении.

— Это не игра.

Она поморщилась, и меня вдруг глубоко задела эта гримаса недоверия и почти брезгливости.

— Прекрати, Ян. Все с самого начала было игрой. Все, начиная с проб. У тебя нет недостатка в деньгах, и ты сам сказал, что занятой человек. Однако исправно приходил сюда.

— И был этому рад.

Она словно не слышала. Начала ходить вдоль сцены, проговаривая и укладывая в сознании свои размышления. Не особенно приятные для меня.

— Ты воспользовался уходом Марьяны, сорвал пробы, добился, чтобы я играла с тобой. Зачем?

Я молчал.

— А может и Марьяна ушла не просто так? Может ты запугал ее? Или подкупил?

Василиса на миг остановилась, требовательно вгляделась в мое лицо. Потрясенно покачала головой.

— А моя сестра? Ты и там замешан? Это не случайность, что ты оказался рядом?

Здесь я не мог смолчать.

— Клянусь, что никоим образом не замешан в историю с твоей сестрой. Вернее, не был, пока не вошёл в гостевой домик. Большакова видел первый раз в жизни.

Однако, мои слова девушку не успокоили.

— Ты не отрицал то, что я говорила раньше, — произнесла она медленно. — И значит, признавал. Ты специально подбирался ко мне. Зачем?

Румянец сошел с ее лица, побледнели даже дрожащие губы. И только синие глаза смотрели гневно и требовательно.

— Хотел, чтобы ты стала моей… женой, — перед последним словом случилась заминка, и Василиса её заметила. Сжала губы, задрала подбородок.

— Охотник за приданым? — спросила жёстко. — Денег все-таки недостаточно?

— Достаточно, — искренне сказал я. — Ты удивишься, но мое состояние скорее всего больше твоего.

— Тогда что? Титул? Место в Думе? Поближе к государю?

— Нет.

— Только не говори, что покорен моей красотой, — презрительно бросила девушка.

— Ты красива, сама знаешь, — сказал я ровно. Василиса досадливо дёрнула плечом. — Но красивых девушек много.

— Ада Охана, например, — подсказала она.

— Дело не только в красоте, — я старался говорить то, что думаю. — Ты искренняя, смелая. Талантливая. Порывистая…

— И когда ты успел изучить меня? — Василиса с горькой усмешкой прервала мою речь.

— Успел.

— Но сюда ты пришёл уже с определённой целью. Ты ведь не знал меня раньше, Ян. Но затеял эту чехарду с актёрством. Зачем?

— Хотел познакомиться ближе, — я увидел, что Лисса готова возражать и попросил. — Пожалуйста, не перебивай. У меня осталась пара минут, прежде чем твой верный пёс ворвется сюда.

Девушка покачала головой, но промолчала.

— Мне пришла пора искать жену. Как и всем одарённым по государеву указу, ты знаешь. И я решил, что если жениться, то на лучшей.

Василиса поморщилась, но вновь не стала перебивать меня. Я продолжил:

— Я никогда не был влюблён, и не знаю, как назвать то, что испытываю сейчас. Но это самые яркие эмоции, что я чувствовал когда-либо.

Я говорил и понимал, что не лукавлю. Что ту странную смесь восхищения, вожделения и тревоги я никогда не испытывал ранее. Но Василиса не верила. Синие глаза заледенели, на губах застыла недоверчивая усмешка.

— Прости меня за поцелуй. Его не должно было быть. Не сейчас. Но я поддался эмоциям. Этот алтарь, эта чаша… Все было словно по-настоящему.

А вот эти слова нашли отклик. Девушка чуть нахмурилась, усмешка сошла с губ.

— Этого больше не повторится. Я не прикоснусь к тебе без твоего позволения. Клянусь.

Она покачала головой. В глазах застыло сомнение.

— Не прогоняй меня, — мягко попросил я. — Тебе нужно закончить иллюзию, а мне просто хочется быть рядом.

Василиса колебалась. Я знал, насколько необходим ей для завершения работы, знал, что она не сможет обойтись без меня. Поэтому молчал. Сказанного было достаточно.

— Ты клянёшься, Ян? — спросила Василиса, и ее голос дрогнул. — Клянёшься больше не прикасаться ко мне?

— Ни разу без твоего позволения, — твёрдо ответил я.

— Хорошо, — она медленно и глубоко вздохнула. — Мы закончим работу. Но, предупреждаю, что постараюсь узнать о тебе больше. И… Я расскажу о случившемся своему будущему мужу.