Соблазнение в академии

17-е Листопада

До академии меня довезли полуживой. Не знаю, что так отразилось на моем самочувствии — переживания или отсутствие сна, но ощущала я себя глубоко больной. Тряслась в служебном экипаже и грезила о своей кровати. Но поспать мне не дали.

В первую очередь пришлось идти к великому наставнику и выслушать не самые приятные слова об ответственности и благоразумии. И, даже если бы я была в силах, с этим человеком спорить не стала. Великий наставник, а никто не называл графа Юсупова иначе, был невысоким, лысым старичком с тихим проникновенным голосом и ясными синими глазами. Однако по академии о нем ходили такие слухи, что даже если правдой была только четверть россказней, с ним никто связываться не желал.

Возле кабинета великого наставника дежурили мои подруги, у которых, так не вовремя для меня, уже закончились занятия. Правда, нужно отдать Вере с Есей должное — заметив, что я засыпаю на ходу, подруги проводили меня до домика. Выспросив по дороге лишь основные моменты и взяв обещание о самом подробном рассказе.

От ужина я отказалась, хотя съеденное в экипаже Яна яблоко стало моей единственной пищей. Но усталость была такая, что меня лихорадило и подташнивало. И при мыслях о еде становилось только хуже.

— Барыня, — всполошилась Любава, — бледная какая! Заболела, небось!

В итоге, вместо ужина я выпила большую кружку пряного настоя и провалилась в глубокий сон с твёрдым намерением прогулять сегодняшний день.

Но утреннее тусклое солнце и ароматные запахи с первого этажа нарушили мои планы. А окончательно решило вопрос в сторону раннего подъема то, что первым занятием сегодня было конструирование иллюзий наставника Симонова.

Я сладко зевнула, чувствуя себя не особенно выспавшейся, но вполне здоровой. Взяла с прикроватного столика доску и удивленно покачала головой.

"Я же просил тебя оставаться в экипаже! Напиши, как проснёшься".

"Не помню, чтобы давала тебе свой адрес".

"Сам взял".

Губы расползлись в улыбке от такого неприкрытого нахальства. Пока я размышляла, в какой момент Ян мог забраться в мою доску, пришло новое сообщение:

"Чем все закончилось? Я очнулся в лечебнице ночью и переполошил всех. Глупо вышло".

"В трости было снотворное? Изящное решение".

"Кажется изящным, пока его не используют против тебя. Как твоя сестра?"

"Отправляется обратно в поместье".

Я помедлила перед тем, как отправить последнее сообщение. Ян по-прежнему был совершенно посторонним человеком, случайно замешанным в мои сложности. Но я не увидела смысла скрывать то, что тайной не было.

"Рад, что все хорошо закончилось. Но она не была похищена, так? В сговоре?"

А вот это уже слишком.

"Я тороплюсь на занятия. Искренне рада, что тебе лучше. И спасибо, что не оставил вчера одну. Поправляйся окончательно. Прибавка к оплате тебе обеспечена".

Несмотря на слова о спешке, я ещё несколько минут ждала ответного сообщения, но Ян больше ничего не написал.

Наставник Симонов от фруктов и овощей перешёл к выпечке и десертам. Ни я, ни Тихон на такие модели не жаловались и, совместив приятное с полезным, позавтракали еще раз.

А вот следующее занятие не было таким же интересным.

— Сударыня Вяземская, — в очередной раз нахмурилась наставница Сухова. — Разве вы не видите, что линия горизонта нарушена? Берите пример с сударя Гордеева.

Живописные практики я не любила, как любой разумный человек не любит то, что у него не получается.

— А тень? Источник света слева, а тени от домов лежат неестественно, — продолжала распекать меня Сухова. Наставнице подходила фамилия. Женщина была довольно молодой, но строгой и излишне худощавой. Сухой.

— Переделывайте, — велела она, недрогнувшей рукой вырывая из альбома лист с почти готовым эскизом.

Я вздохнула и начала заново. Наброски предстоящих сцен это, бесспорно, важно, но наставница не была иллюзионистом и не понимала, что сцена на бумаге и в иллюзии — это совершенно разные вещи. Что для меня достаточно схематически изобразить вещи, и это нисколько не помешает получить правдоподобное изображение.

Дарья, что работала неподалёку, тихо хихикнула, заметив мой кислый вид, и тут же спряталась за мольбертом. Ее, в отличии от меня, допускали к работе с красками.

— Сударь Ломов, — наставница нашла следующую жертву, — что это?

— Дом, — волнуясь, сказал Родион. Я уткнулась в альбом, чтобы не нервировать парня лишним вниманием, но уши на занятии не заткнешь.

— Дом?! — в сухой голос проскользнули звенящие нотки, отчего стало казаться, что он вот-вот сорвётся. — Разве бывают такие дома? Где вы видели, чтобы окна были больше дверей?

— Они не больше! — начал оправдываться Родион и громко вздохнул, когда раздался звук рвущейся бумаги.

Есения с Верой дожидались меня у дверей студии, желая услышать подробности как можно раньше. Пришлось начать рассказ по дороге в мой домик.

— Тебя встречал Ян? — задумчиво произнесла Вера. К этому моменту мы уже пришли домой.

— Да, — я пожала плечами и расстелила на коленях салфетку. — Его попросил великий наставник.

— Странно, — хмыкнула подруга. — Неужели не нашлось никого другого?

— Не перебивай! — потребовала Еся. — Иначе обед закончится, а мы ничего не узнаем.

— Мы ехали в академию, когда пришло сообщение от Большакова, — повторила я то, что успела вкратце рассказать вчера. — Он требовал, чтобы я приехала. Ян настоял на том, чтобы меня сопровождать.

— И как ты согласилась? — снова не удержалась Вера. — На тебя не похоже.

— У меня не было выбора. И экипажа. А Петр угрожал сестре.

Любава расставила перед нами тарелки, но даже вечно голодная Еся не взяла ложку.

— Что ему было нужно?

— Узнаю завтра. Офицер из сыска просил приехать в пятницу вечером. Сегодня Петра будут допрашивать. Ну и у меня просили разрешения на разговор с Машей. Я пока не дала.

— Почему? — Вера посмотрела с сочувствием. — Ты же не думаешь…

— Что она была с ним заодно? Не думаю. Но… Не знаю… Боги! Дать разрешение на разговор придется, но пусть это произойдет в присутствии меня или Аглаи.

— А почему ты вернулась с сыскными? — сменила тему Еся. — Куда дела Яна? Он все-таки не пошел с тобой?

Следующую часть истории я постаралась рассказать без той мрачной грусти, которую испытывала, будучи ее участником. Но горькая ирония ситуацию не спасла, Еся охала, Вера качала головой.

— Ешьте, — попросила я, — а то суп остынет, Любава расстроится.

— А что с помолвкой? — Есения взяла ложку, но до рта не донесла.

— Государь не дал разрешения на помолвку, — неохотно произнесла я. — Нет, Еся, продолжу только с десертом.

Эту новость подруги встретили долгим молчанием.

— Теодору ты еще не сказала, — сочувствия в голосе Веры стало еще больше.

— На сборы не разрешают брать доски, ты же знаешь.

Снова молчание. Я отставила нетронутый пирог, прикрыла глаза.

— Выход пока есть, — сказала подругам. — Граф Вольский согласен попробовать.

— И для этого придется оставить академию? — Есения растерянно переводила взгляд с меня на Веру.

— Это лучше, чем выйти замуж за незнакомца, — вместо меня ответила Вера.

— И когда это случится? — губы Еси задрожали, и на мои глаза мгновенно навернулись слёзы.

Я подняла лицо к потолку, борясь с недопустимой слабостью. Увидела, что Вера украдкой утирает глаза.

— Не знаю, — улыбнулась, желая подбодрить и подруг, и себя, — но уверена, что скоро меня оповестят.

"Скоро" случилось гораздо раньше, чем я ожидала. Великий наставник вызвал меня этим же вечером.

— Мне пришло распоряжение из дворца, — сказал он, внимательно всматриваясь в мое лицо. Я заерзала — взгляд наставника причинял ощутимый дискомфорт. — Государь распорядился предоставить одну из академических мастерских под нужды своего артефактора.

Я несколько раз моргнула, проглотив десятки вопросов. Просительно уставилась на наставника.

— Он также распорядился, — не обманул мои ожидания великий, — предоставить вас в помощь.

Взгляд мужчины из внимательного стал острым. Я не выдержала и потупилась.

— Я не понимаю причин такого выбора помощника, — медленно произнес наставник. — И это мне не нравится.

Я продолжила разглядывать свои сцепленные пальцы.

— Вы в праве отказаться.

Я помотала головой.

— Насколько это соответствует вашим желаниям? — вопрос был задан мягко, почти вкрадчиво.

— Соответствует, — я вздохнула.

— Граф Вольский просит три дня в седьмицу. Среда и выходные.

— Всего? — против воли вырвалось у меня. Потом я осторожно продолжила. — Мне сообщили во дворце о важной задаче, в решении которой я могу помочь. И мне казалось, что для этого придётся потратить намного больше времени.

— Вы не должны забывать о занятиях, — в негромком голосе наставника послышалось осуждение. — Кроме того, государев артефактор очень занятой человек. Для академии честь, что он решил работать здесь, но никто не отменял его прямые обязанности.

— Великий наставник, — осторожно спросила я. — Могу ли узнать, когда вернется со сборов старший год?

— Не раньше следующей седьмицы.

Вечером от Яна пришло новое сообщение.

"Я заберу тебя завтра. Мне все равно придётся ехать в сыск".

"Прости, что впутала тебя. Маша рассказала, что произошло в гостевом домике".

"Боюсь представить, что именно. Поделишься?"

"Сначала хочу услышать твою версию".

"Тогда обменяемся ими завтра".

"Ловлю на слове".

Тут я вспомнила, что утром обещала прибавление оплаты. Может, Ян и воспринял все в шутку, но сказать следовало.

"У меня не очень хорошие новости. Изменилось расписание. Работать в театре будем только один день".

"Может это и не плохо. Накопились дела".

"Актерство для тебя — это просто развлечение, так?"

"Скорее приятное времяпровождение".

"А чем ты зарабатываешь на жизнь?"

"Расскажу, когда мы станем ближе".

Я против воли улыбнулась. Должна была осадить нахала, но представила, что Ян тоже улыбается, когда пишет это. Тепло и лукаво.

"То есть, никогда?"

"Увидим".

Демьян

Я не был готов к тому, что на меня так подействует вид Василисы. Девушка стояла у вагона совершенно растерянная и бледная. Беззащитная и ранимая настолько, что меня накрыло желанием немедленно сделать все, чтобы вернуть краски на красивое лицо.

И я промолчал. Не смог рассказать ей о том, что наше общение переносится из театра в мастерскую. Побоялся нарушить хрупкое доверие, что появилось между нами.

Решение пришло позже. Трудоемкое, громоздкое и, наверняка, глупое. Но способное оттянуть момент, когда Василиса все узнает. Слишком рано. Она ещё тешит себя надеждой, что блондинистый громила станет ее ручным медведем. И будет сопротивляться любому давлению.

Осталось решить вопрос с Адой. Девушка становится настоящей головной болью. И от ее претензий не откупиться подарками, какими бы дорогими они не были. Когда-то я обещал Аде домик у моря на родине. Пора исполнить обещание.

19-е Листопада.

В этой части академии я не была ни разу. Для первого года мастерские были оборудованы в общем здании, а сюда не пускали никого, кроме бытовиков и боевиков. И вот теперь мне выпала сомнительная честь увидеть святая святых артефакторики.

Здание было старым и мрачноватым. Когда-то именно с него началась Белозерская академия. Наставник Греков, что провожал меня на первое занятие с графом, успел показать несколько местных достопримечательностей.

— Это отпечаток привидения, — Греков произнес это тем же уверенным тоном, каким вел занятия, и оттого услышанному хотелось верить даже вопреки рассудку.

Я с некоторой опаской уставилась на отпечаток. На грубой кирпичной кладке были следы черной копоти странной формы — словно к стене прислонили человека и обвели его контур грубыми широкими мазками.

— Никто не знает что это, — сжалился над моим недоуменным видом наставник. — Слишком давно. Надеюсь, это шутка, а не несчастный случай.

Я несколько раз оглядывалась на странное изображение. В узком каменном коридоре с низким потолком и редкими светильниками и раньше было мрачно, а теперь стало жутковато.

— Вас ждут здесь, — Греков остановился у металлической и на вид очень массивной двери. — В следующий раз найдёте дорогу?

Я подумала про отпечаток, вздохнула и кивнула:

— Спасибо, что проводили, наставник.

Закрыла за собой внешнюю дверь и по узкому длинному коридору дошла до внутренней. Все мастерские это своеобразные комнаты в комнате, ибо государев указ велит строить их с дополнительными внутренними стенами. Указ приняли еще двести лет назад после обрушения нескольких зданий из-за катастроф в первых мастерских.

Мужчина стоял ко мне спиной, но обернулся сразу, как я вошла.

— Здравствуйте, Василиса, — глухо сказал он, и я заставила себя подойти ближе.

Остановилась в двух шагах, уставившись примерно в середину мужской груди.

— Здравствуйте, граф.

— Демьян.

— Что? — я растерялась.

— Мое имя.

— Очень приятно.

Приятно мне не было. Было неловко и неуютно. Я стянула с плеча лямку полотняной сумки и достала зеркало. Аглая вчера привезла артефакт в Белозерск из поместья. Я попросила об этом в письме.

— Присаживайтесь, — мужчина указал на высокий стул около второго рабочего стола. — Я пока приготовлю инструменты.

Благодарно кивнула и отошла, мимоходом отметив плотные тёмные перчатки на руках графа.

Следующие полчаса я сидела, молча наблюдая как артефактор разбирает инструменты из узкого металлического ящика. Создавалось ощущение, что мужчина имеет в голове четкую картинку, как должен выглядеть его рабочий стол, и выкладывает предметы в строгом соответствии с этой самой картинкой.

На меня граф внимания не обращал, зато я получила возможность спокойно изучить его. Выверенные неторопливые движения завораживали и успокаивали. Этот человек твердо знал, что делает, был сосредоточен и увлечен. Инструменты ложились на стол беззвучно, словно ни они, ни поверхность стола не были металлическими.

Собственно, это все, что я могла понять по тому, что видела. Ну и ещё то, что мужчина довольно высок, строен и не стар. И очень скрытен. Иначе чем объяснить плотную бесформенную одежду и маску?

— Простите меня, граф, за бестактность, — в конце концов не выдержала я. — Но для чего вам маска?

— Демьян, — за сетчатой металлической поверхностью не был виден даже блеск глаз. — Называйте меня по имени, пожалуйста.

— Хорошо, — покладисто ответила я. — Демьян, для чего вам маска?

— Это защитный артефакт.

— Я понимаю. Мой… — хотела сказать, что жених, но в последний момент осеклась, — друг учился на боевой артефакторике. Я знаю, про защитные артефакты. Но сейчас нам ничего не угрожает и…

— Надеюсь, вы простите мне это, — глухо сказал мужчина и отвернулся, укладывая последние инструменты. — По особому распоряжению государя я не имею права обнародовать свою внешность.

Я нахмурилась, размышляя над его словами. Потом решила, что это вполне в духе графа Черняхова. Если артефактор действительно так гениален, как о нем говорят, то есть смысл скрывать столь ценное дарование.

— Вас это оскорбляет? — мужчина развернулся ко мне. За его спиной ровными рядами лежали инструменты.

— Нет, — я мотнула головой. — Вовсе нет. Удивляет и немного смущает, но не оскорбляет, что вы.

— Хорошо, — наверное, мне показалось, что из голоса графа исчезло напряжение. Слишком сложно было уловить эмоции в сухом и словно механическом тоне. — Вы готовы?

— Да! — я попыталась встать, но артефактор остановил меня жестом. Подошёл сам, встал позади, склонился над зеркалом, лежащим прямо передо мной.

— Забавная вещь, — мужчина осторожно провел пальцами над ободком. — Покажите, как она работает.

Я взяла артефакт в руки, коснулась камня и зеркальная поверхность сразу помутнела, словно на ясном небе появились плотные тучи. Но уже через мгновение в зеркале отразилась маленькая тёмная комната, заставленная ящиками и коробками.

— Наверное, зеркало раньше стояло в важном для Уваровых месте, — я пожала плечами, словно оправдываясь за непритязательный вид, — потом его убрали на чердак.

— Вы не пытались найти это место? Забрать камень?

— Нет. Раньше я об этом часто думала, а когда появилась возможность… нашлись дела поважнее.

— Все камни рабочие?

— Только пять.

— Хм, — мужчина снова провёл пальцами на ободком.

Для этого ему пришлось придвинуться еще ближе ко мне. Я задержала дыхание, боясь пошевелиться. При этом меня не пугало и не было неприятно такое соседство. Я просто боялась помешать чужой работе.

Маска делала графа почти бесполым. Умом я понимала, что передо мной мужчина, причём не абы какой, а тот, кто желает видеть меня своей женой. Но с его стороны не было ни намека на интерес ко мне, все внимание граф сосредоточил на зеркале. Вкупе с маской, механическим сухим голосом и выверенными движениями это заставляло забыть о мужской природе артефактора и видеть в нем только ученого.

— Я чувствую энергию в этих, — пальцы графа безошибочно тронули рабочие камни. — Мы начнём с того, что заменим ненужные.

Мужчина сделал два шага к своему столу и почти не глядя взял несколько инструментов.

— Вам придется сделать это самой, чтобы не повредить артефакт, — сказал граф, вновь склоняясь надо мной. — Я буду держать, а вы доставайте недействующие камни.

Работа оказалась не сложной, но донельзя кропотливой. Камни были связаны с зеркалом не только энергетическими нитями, но и вполне материальной тонкой проволокой, освобождать которую приходилось медленно и осторожно. Если граф видел, что я слишком долго вожусь с соединениями, то обхватывал мои пальцы и дело спорилось.

До обеда мы успели вытащить только три камня.

— Вас проводить? — спросил артефактор, когда я собралась уходить.

— А вы не пойдете? — удивилась я, потом поморщилась с досадой на себя. — Вам же нельзя снимать при всех маску…

— Не переживайте, — кажется, граф усмехнулся, но маска глушила звуки, поэтому я не была уверена. — Обед мне принесут.

Я кивнула и поспешила домой. Через длинный коридор с жутковатым отпечатком буквально пробежала, цокая по камню каблучками. Выскочила на улицу и плотнее закуталась в короткое пальто. В мастерской я его не снимала, там тоже было холодно, но граф обещал, что отопление наладят и работа пойдет быстрее, если ей не будет мешать громоздкая одежда.

Вера с Есенией пришли почти сразу после меня. Вчера я вернулась поздно и не успела рассказать, как прошла встреча с Аглаей и Марийкой.

"Ощущение, что подруги живут моей жизнью", — вдруг кольнуло виной.

Действительно, со всеми своими сложностями я совсем оторвалась от событий в жизни подруг. Только и делаю, что выливаю на них свои жалобы.

— Как ваш проект по… — я решила наверстать упущенное, но тут же столкнулась с тем, что не помню тему их работы по зельеварению.

— Снотворное, мы работаем над новым снотворным, — с лёгкой усмешкой подсказала Вера.

— И как продвигается? — я скорчила извиняющуюся мордашку, Вера покачала головой, возведя глаза к потолку, Еся захихикала.

— Нормально продвигается. Об этом мы и друг с другом поговорим. И тебе расскажем потом, когда защитим. Не тяни, мы слушаем.

— Сначала еда, — решительно заявила я, видя как Еся провожает мясной пирог голодным взглядом. — Потом разговоры. Скоро введу здесь закон как во дворце — пятнадцать минут тишины.

Но мы справились с едой быстрее.

— Тебя снова отвозил Ян? — Вера недовольно нахмурилась. — Не слишком ли его стало много в твоей жизни?

— Теодор расстроится, — поддакнула Есения.

Я прикусила губу. Мысли, что Тео был бы категорически против того, чтобы я оставалась с Градским наедине, посещали меня и раньше. Я умудрялась их прогнать, но сейчас наши поездки и переписка стали выглядели совершенно неуместными.

— Больше этого не повторится, — приняла я решение. — Пора заводить собственный экипаж.

"И водителя, ибо Черняхов ни за что не разрешит мне управлять самоходкой самостоятельно".

— Твоя мама забрала Машу домой? — Есения протянула руку и сжала мои пальцы.

— Да, — я грустно вздохнула. — Сестра не захотела даже прощаться. Винит во всем меня.

— А что сказал Большаков?

— Я не знаю. Мне пока ничего не говорят. Машу опрашивали тоже без меня, но в присутствии Аглаи.

— Вы хоть поговорили с Машей? Нет? А с мамой?

— Тоже практически нет. Мне, наверное, придется приехать к ним самой. Вот только когда…

— Кстати об этом, — Вера сложила салфетку и убрала на край стола. — Как прошла встреча с графом? Какой он?

— Красивый?! — голубые глаза Еси зажглись опасным огоньком, Вера показательно вздохнула.

— Не знаю, — сказала я и добавила, видя непонимание во взглядах подруг. — Честно, не знаю. Он не снимает маску. Говорит, что таков государев указ. Ему запрещено показывать лицо.

— Или он старый и страшный, — разочарованно протянула Есения.

— Не старый, это точно, — Вера покачала головой. — До тридцати пяти. Иначе был бы женат, правила одни для всех одаренных.

— Государь называл его "мальчиком", — негромко рассмеялась я, — но у него все, кто младше сорока — мальчики.

— Чем вы занимались?

— Ломали мой артефакт, — я протянула руку к сумке, что висела на спинке соседнего стула, и достала из нее испорченное зеркало.

— И зачем?

— Граф Вольский обещал починить.

— А он сможет? — Вера смотрела с сомнением.

— Говорят, Вольский гениален. Не хуже Офара. Вот и посмотрим.