Слепое пятно

Глава VII Перстень

Ужасно: из «Слепого Пятна» выползает смерть. До сих пор оно было чем-то вроде сказки — безусловно, замечательной и вызывающей догадки. Я никогда и подумать не мог, что мы столкнемся с ним таким ужасающим образом. «Оно находится за пределами сверхъестественного!» — так заявил профессор. Величайший секрет жизни, в награду своим адептам обещающий смерть. Доказательством тому стал Чик Уотсон — образчик здоровой, воинственной мужественности… И вот до какого состояния дошел.

Чик слегка приоткрыл глаза; в них горел древний дух — дух выживания. Что же это была за борьба души с телом? Почему душа так стойко держалась? Он сделал усилие подняться.

— Дайте еще, — попросил он, — еще выпить. Что-нибудь, что подкрепило бы мои силы. Нужно вам все рассказать. Вы должны занять мое место и… и сразиться со «Слепым пятном»! Пообещайте, что…

— Закажи выпивку, — сказал я Хобарту. — Вон там я вижу доктора Хансена. Даже если мы не можем спасти Чика, нужно попытаться поддержать в нем силы, пока он не поведает свою историю.

Я сходил и привел Хансена.

— Странный случай, — пробормотал тот. — Пульс нормальный, никаких признаков лихорадки. Говорите, он не болен… — Хобарт указал на его голову. — Все ясно! Я бы посоветовал домашний уход и постель.

Тут Уотсон снова открыл глаза. Они остановились сначала на докторе, затем на мне и, наконец, на стакане с бренди. Он схватил его и с жадностью выпил. Это был уже третий стакан, он придал ему сил.

— Разве я не сказал вам, ребята, что нет такого доктора на земле, который мог бы спасти меня? Простите, док, но я не болен. Я говорил им. В моем случае медицина бессильна.

— Мальчик мой, — участливо спросил доктор, — что вас беспокоит?

Уотсон улыбнулся и дотронулся до своего лба.

— Здесь, док. Есть в мире вещи, на которые мы не можем повлиять. Я попытался. Кто-то должен был сделать это тогда, и кто-то должен сделать это теперь. Вы помните доктора Холкомба, великого человека, старавшегося овладеть тайной жизни. С него все началось.

Доктор Хансен вздрогнул.

— Господи! — воскликнул он, оглядывая всех нас. — Не хотите ли вы сказать, что этот человек имеет отношение к «Слепому пятну»?

Мы кивнули. Уотсон улыбнулся. Он вновь погрузился в состояние апатии. Произнесенная им речь оказалась слишком длинной, а бренди только начинало действовать.

— Дайте ему еще бренди, — сказал доктор, — это лучше, чем ничего. Оно позволит ему собраться с силами и поддержит жизнь на некоторое время. Вот. — Он достал что-то из кармана и плеснул в стакан. — Это поможет ему… Джентльмены, — продолжал доктор, — вы понимаете, что это значит? Я постоянно об этом думал! Я знал доктора Холкомба! Это переходит все границы! Тайну жизни познать невозможно. Кроме того…

Тут Уотсон вдруг снова открыл глаза. В них трепетал дух противоречия.

— Кто сказал, что это невозможно? Кто это сказал? Джентльмены, на самом деле это возможно. Доктор Холкомб… Простите. Я не хочу показаться вам пьяницей, но, похоже, этот бренди — единственная вещь, способная помочь мне собраться с мыслями. Мне осталось всего лишь несколько часов.

Он взял стакан и одним глотком выпил его содержимое. Не знаю, что доктор подбросил туда, но Чик моментально пришел в чувство и странный свет загорелся в его глазах, будто бы жизнь в него вновь влилась.

— Вот, сейчас мне лучше. Ну так что?

Он обернулся к нам, затем — к доктору.

— Так вы говорите, тайну жизни познать невозможно?

— Я…

Чик грустно улыбнулся:

— Могу я вас спросить: что это только что разгорелось во мне? Я слабый, малокровный, разбитый; мои мускулы утратили способность действовать, моя кровь стынет в жилах, я был в двух шагах от последней черты. И однако же… несколькими стаканами бренди с добавлением какого-то стимулятора вы вернули меня к жизни. Мое сердце бьется интенсивно, хоть это и ненадолго. С помощью лекарства вы вдохнули в меня новую жизнь, которая, конечно же, является продолжением старой, и привели физические составляющие моего тела во взаимодействие. Вам это удалось на какое-то время, но лишь настолько, насколько позволит природа, но в то же время вы пребываете в страхе от осознания того, что малейшее упущение — и вы проиграли… Это ваше дело: поддерживать эту жизнь или же нет. Если она покинула ваши органы, ваше тело, то ваш распрекрасный человеческий механизм ничего не стоит. Откуда эта жизнь появилась? Куда уходит? Я выпил уже четыре стакана бренди — арендовал себе еще четыре коротких часа жизни. Это всегда срабатывает. Алкоголь — это, безусловно, яд, но он поднимает мой дух и придает достаточно сил, чтобы рассказать мою историю… Ведь утром меня не станет. Из чего следует, что я уже мертв. Четыре стакана бренди помогут мне поведать о том, откуда взялась эта взаимосвязь материального и бесплотного.

Мы все слушали его, доктор — внимательнее всех.

— Продолжайте, — сказал он.

— Разве вы не видите? — повторил Уотсон. — Существует связь между материальным и бесплотным, и поэтому ваш дух (или тень — называйте, как вам нравится) — материальны, они сами по себе являются материей. Такой же, из которой состоите и вы сами. То, что вы ее не видите, не доказывает, что она не является веществом. Пальма в горшке вон там не видит вас, поскольку ее обделили глазами.

Доктор посмотрел на Уотсона, потом мягко сказал:

— Это очень древняя тема, мой мальчик. Вне вашей абстрактной философии. Ни один человек не знает тайны жизни. И вы тоже не знаете.

Свет в глазах Уотсона стал ярче, он выпрямился и принялся снимать с пальца перстень.

— Нет, — ответил он. — Не знаю. Я пытался, но это похоже на игру с молнией. Я искал ключ к тайне жизни, а нашел смерть. Но есть человек, единственный из живущих, кому удалось этот ключ найти.

— И этот человек?..

— Доктор Холкомб!

Мы втроем так и подскочили. Ведь все уже давно полагали, что его нет в живых. Да и то, как выглядел Уотсон, само по себе уже было трагедией. Без сомнений, он пережил какие-то ужасные события. Бывают в мире вещи, не подлежащие истолкованию. Какая-то сила, зловещее нечто тянулось к его жизненным силам. Что он знал о профессоре? Доктор Холкомб уже долгое время считался погибшим.

— Джентльмены, вы должны услышать мою историю. Много времени это не займет. Однако, прежде чем я начну, вот вам доказательство.

Он бросил на стол перстень.

Поднял его Хобарт. Красивый голубой камень, необычайно прозрачный, похожий на сапфир, но необработанный, без сомнения, драгоценный. Такого камня видеть нам не доводилось. Внимательно его осмотрев, мы, к сожалению, остались слегка разочарованы. Это был камень и ничего более.

Уотсон внимательно следил за нами. Официант принес еще бренди, и он принялся его потягивать, не потому, что, как он сказал, оно ему нравилось, а просто чтобы сохранять себя в надлежащей форме.

— Вы не понимаете, да? Ничего не видите? Хобарт, у тебя не найдется спичек? Ага, так… Теперь дай мне кольцо. Смотрите. — Он чиркнул спичкой и поднес огонь к камню. — Джентльмены, мне нет надобности что-то говорить. Камень вам все покажет. Это не обман, уверяю вас, это факт. Так, секунду, отлично. Вы — скептик, доктор, взгляните на камень.

Доктор небрежно взял его и поднес к глазам. Вначале он хмурил брови, затем принял недоверчивый вид, челюсть у него отвисла, и он приподнялся в кресле.

— Боже мой, — вскрикнул он, — живой человек! Это же… он же…

Мы с Хобартом тоже привстали. Доктор держал кольцо так, чтобы мы могли его видеть. Внутри камня находился профессор Холкомб!

Наступил напряженный момент. Совершенно невероятно! Все мы знали доктора. Это была не фотография, не что-либо подобное; это был профессор собственной персоной.

Вообще непонятно, как он мог оказаться в бриллианте. Правда, виднелась только одна его голова, но она подавала признаки жизни; можно было заметить, как поднимаются и опускаются веки. Но как же так? Как такое могло быть? Хобарт заговорил первым.

— Чик, — сказал он, — что это значит? Не наблюдай я это своими собственными глазами, то назвал бы подобное невозможным. Мало того, абсурдным. Доктор! Однако же, я лично вижу его. Живого. Где же он?

Чик кивнул.

— В том то и дело. Где он — я знаю. И все же ни в чем не сумел разобраться! Вы сейчас смотрите прямо в «Слепое пятно». Доктор искал разгадку тайны жизни — и нашел ее. А теперь стал заложником собственных знаний.