Слепое пятно

Глава XXVIII Человек из ниоткуда

Прежде, чем начать подводить итоги дела о «Слепом пятне», возможно, парочке журналистам, которые взялись освещать его, стоило бы последовать примеру Хобарта Фентона и прибегнуть к кое-каким пояснениям.

Двое человек, написавшие первые две части, участвовали в описываемых событиях и в силу необходимости писали практически всё в настоящем времени. В то время как они могли точно и живо описывать свои чувства и пережитые события, им оставалось только догадываться, что ждет их впереди, какие события приведут к развязке.

Но у тех, кто записывает историю сейчас, есть преимущество: они работают с уже происшедшим, могут смотреть в прошлое, оценивать его. Они просто уже знают, куда идут.

Прибытие Чика Уотсона открыло новые возможности. До сих пор мы смотрели в темноту. Что бы ни попадало в пределы «Слепого пятна», становилось недоступно для наших пяти органов восприятия.

И все-таки факты остаются фактами. Доктор Холкомб изначально попался не в заурядную ловушку. Один за другим люди высокого ума и стойкого характера становились либо ее жертвами, либо свидетелями ее реальности и мощи.

Так что появление Уотсона вполне может считаться одним из поворотных моментов в истории. Он, исчезнувший год назад, вернулся сквозь то самое «пятно», что поглотило его. Он был вестником великого неведомого, посланником самой вечности.

Стоит напомнить, что из всех обитателей дома только доктор Хансен был лично знаком с Уотсоном. Год назад доктор видел лишь его тень — усталого, изможденного, слабого человека. Он говорил с ним в тот памятный вечер в кафе. Он отлично запомнил тот случай, как и тему их странного разговора — тайну жизни, открытую пропавшим доктором Холкомбом. С тех пор доктор Хансен частенько ломал над этим голову.

Что за сила била ключом сквозь «Слепое пятно»? Она достигла земли и без разбору уничтожала и юность, и почтенную мудрость. ЭТО был первый раз, когда она отдавала свою добычу!

Это был Уотсон, совершенно точно. Но он был отнюдь не тем, что год назад. Хансен не узнал бы его, если бы не основные черты лица. Исчезла тень, бледность, дыхание смерти. Он был крепок и прямо излучал здоровье, кожа светилась розоватым румянцем жизни и физической силы. Если не считать потрясения, он держался вполне естественно. В этот напряженный момент его прибытия небольшая группа собравшихся ждала в молчании. Что же он им скажет?..

Но сперва он их не увидел. Он вслепую, на ощупь медленно шагал по комнате, выставив руки вперед. Его лицо было спокойным и неподвижным, в чертах читалась решимость. Ни у кого из присутствующих не возникло сомнений, что этот человек пришел сюда намеренно.

Почему он не видел? Возможно, свет был слишком слабым. Кто-то решил включить еще ламп. Это заставило Уотсона в первый раз подать голос. Он закрыл лицо руками, словно пытаясь уберечься от молнии.

— Нет! — взмолился он. — Не надо! Выключите свет, вы меня ослепите! Пожалуйста, пожалуйста! Затемните комнату!

Сэр Генри бросился к выключателю. Помещение немедленно погрузилось в полумрак; лунного света едва хватало ровно настолько, чтобы различить несколько фигур, сгрудившихся в центре комнаты. Доктор Хансен пододвинул кресло.

— Спасибо! Ах, доктор Хансен! Вы здесь… Я уж думал… Так гораздо лучше! Теперь я вижу довольно четко. Вы чуть было не ослепили меня навсегда! Вы ведь не знали. Это переход. — Потом: — И всё же… конечно это луна! ЛУНА!

Он остановился. В этом последнем слове была странная задумчивость. И вдруг он вскочил на ноги. Он радостно обернулся, словно чтобы напиться мягко струящимся светом.

— Луна! Господа… доктор… кто эти люди? Это дом «Слепого пятна»! И луна… старая добрая земля! И Сан-Франциско!

Он снова остановился. К его ликованию примешалась толика нерешительности и удивления. Тишину нарушил лишь едва слышный голос мадам Ле-Фабр.

— Теперь мы ЗНАЕМ! Это доказано. Скептики постоянно спрашивают, почему духи видны лишь в полумраке. Теперь мы знаем?

Уотсон посмотрел на доктора Хансена.

— Кто эта леди? И все остальные?

— Вы их видите?

— Превосходно. Эта леди в углу, она думает…

— Что вы дух!

Уотсон засмеялся.

— Я — дух? Пощупайте меня и проверьте!

— Ну разумеется, — настаивала мадам Ле-Фабр. — Вы вышли из «Слепого пятна». Я убеждена, это всё докажет!

— Ах да, «пятно»! — Уотсон поколебался. И снова эта нерешительность. Он словно не мог вспомнить нечто скрытое; хоть он и был в сознании, часть его разума, очевидно, все еще витала в тумане, оставаясь во власти оцепенения.

— Я не понимаю, — сказал он. — Кто вы?

На сей раз ответил сэр Генри.

— Мистер Уотсон, мы нечто вроде комитета. Это дом 288 по Чаттертон-Плэйс. Мы расследуем великую тайну, которую раскрыл в свое время доктор Холкомб. Нас сюда пригласил Хобарт Фентон.

Человеческое сознание — загадка. До сих пор Уотсон действовал почти инертно; он двигался и говорил словно машинально. В том, что это естественный результат воздействия странной силы, что вышвырнула его сюда, никто не сомневался. Упоминание о Хобарте Фентоне разбудило его и подтолкнуло к бодрым размышлениям. Он подобрался.

— Хобарт! Хобарт Фентон! Где он?

— Этого мы не знаем, — отвечал сэр Генри. — Он был здесь секунду назад. В это почти невозможно поверить. Быть может, вы нам что-то поведаете.

— Вы хотите сказать…

— Именно. В «Слепое пятно». Одно — потом сразу другое: ваше прибытие совпало с его исчезновением!

Чик поднялся. Даже при таком слабом освещении можно было любоваться полнокровной силой его прекрасной фигуры. Он был даже лучше сложен, чем во время учебы в колледже, до того, как его захватило «Слепое пятно». Осознав, что сказал сэр Генри, он поднял великолепной формы руку в почти благословляющем жесте:

— Хобарт прошел сквозь него! Благодарение небу!

Это было внезапно. Поистине, это небольшое собрание являло собой всю мудрость, накопленную человеческими усилиями. За исключением разве что генерала, скептиков тут не было. Они были готовы объяснить что угодно… кроме этого.

В естественной своей человеческой слабости и тщете они привыкли видеть в «Слепом пятне» некое воплощение смерти и ужаса. И однако же — вот он, Уотсон! Уотсон, живой и сильный, был полной противоположностью тому, что они подсознательно ожидали увидеть.

— Что такое это «Слепое пятно»? — напрямую спросил сэр Генри. — И как понимать вашу благодарность за то, что Фентон попал в него?

— Не сейчас. Ни слова объяснений, пока… Который час? — прервав себя, спросил Уотсон.

Ему ответили. Он заговорил быстро, с потрясающей силой и решительностью, с выражением, которое не оставляло сомнений в его искренности.

— Итак, у нас есть пять часов! Нельзя терять ни секунды. Делайте, что я скажу, и отвечайте на вопросы! — Затем: — Мы не можем потерпеть неудачу; одна осечка — и весь мир сгинет… канет в неизвестность! Включите свет.

В личности, в горячей поспешности этого человека было что-то, что отметало всякие мысли о сопротивлении. Из «Слепого пятна» вместе с ним вышла мощная энергия, ускоряющий толчок, придававший Уотсону скорость, уверенность и решимость. Что-то подсказывало им, что наступил судьбоносный момент.

Уотсон продолжал:

— Во-первых: Хобарт Фентон сам открыл «пятно»? Или это был просто промежуток? Под «промежутком» я имею в виду — открылось ли оно случайно, как когда захватило меня и Гарри? Что именно сделал Хобарт? Скажите мне!

Это было единственное, что он хотел знать. Но что они могли ответить? Впрочем, доктор Маллой рассказал о проделанной Хобартом работе всё, что знал; его провода и аппарат теперь представляли собой не более чем бесформенную массу оплавленного металла. Не уцелело ничего, кроме голубого камня и мелкого красного камушка.

— Понятно. А этот красный — вы, я полагаю, нашли его, когда копались в подвале?

Откуда ему было это известно? Доктор Хансен принес этот до странного тяжелый голыш и положил его на ладонь Уотсона. Новоприбывший коснулся его пальцем и потратил какую-то секунду на изучение, после чего поднял взгляд.

— Это тот, что помельче, — заметил он. — И вы нашли его в подвале. Это большая удача. Был один шанс на тысячу, что «пятно» откроется. Но мне невероятно повезло — оно меня выпустило. И с Божьей помощью и собственной смелостью мы сможем открыть его снова на достаточно долгий срок, чтобы вызволить Хобарта, Гарри и доктора Холкомба. Потом… мы должны разрубить эту цепь, мы должны уничтожить проход, должны закрыть «Слепое пятно» навсегда!

Ничего странного, что они понятия не имели, о чем это он. Доктор Хансен решил вмешаться, задав весьма резонный вопрос:

— Мой дорогой Чик, что там, внутри «пятна»? Мы хотим знать!

Но ответил не Уотсон. Ответила мадам Ле-Фабр.

— Духи, конечно же.

Уотсон внезапно рассмеялся и сказал, в свою очередь:

— Моя любезная леди, знали бы вы, что знаю я и что обнаружил доктор Холкомб, то сперва задали бы СЕБЕ пару вопросов. Как знать, может, вы и сама — дух!

— Что? — задохнулась она. — Я — дух!

— Именно. Но на расспросы нет времени. Потом… но не сейчас. Пять часов, и мы должны…

Кто-то вошел в дверь. Это был Джером. Увидев Уотсона, он остановился, стиснув зубами окурок сигары. Его серые глаза осмотрели бывшего соседа от макушки до кончиков кожаных туфель.

— Вернулись? — спросил он. — Что выяснили, Уотсон? Видать, неплохо у вас там было с кормежкой!

И Джером указал большим пальцем на подвал. Не в его суровой натуре было давать волю восторгам; этим его приветствие и ограничилось. Уотсон улыбнулся.

— Кормили неплохо, Джером, а вот общество могло быть и лучше. Вы-то мне и нужны. У нас не так много времени, некогда болтать. Вы еще поддерживаете связь с Бертой Холкомб?

Детектив кивнул.

Уотсон занял кресло, столь таинственно оставленное Фентоном, и потянулся за бумагой и карандашом. Раз или два он останавливался, чтобы подвести черту, но преимущественно вел какие-то подсчеты. Он то и дело сверялся с бумажкой, которую достал из кармана. Закончив, он провел ладонью по тому, что только что написал.

— Джером?

— Да.

— Вы больше, как я понимаю, не связаны с центральным управлением. Но… вы сможете достать людей?

— Если понадобится.

— Они вам понадобятся! — только тут Уотсон заметил военную форму генерала Хьюма. — Джером, сможете приставить к этому офицеру охранника?

Это было необычно и в то же время совершенно неожиданно. Тем не менее, что-то в голосе Уотсона не давало возразить, отметало любой отказ. И все же генерал, пусть и скептик, исключительно в силу привычки начал ворчать:

— Мне кажется, Уотсон, что вы…

Вряд ли кто-либо из присутствовавших когда-нибудь это забудет. Некоторые люди рождаются хозяевами положения, иные ими становятся — с Уотсоном было и то, и другое. Он был решителен, властен и непоколебим. Он направил свой карандаш на генерала.

— Вам КАЖЕТСЯ! Генерал, позвольте спросить: будь на кону безопасность вашей страны, стали бы вы колебаться, прежде чем бросить подкрепления на амбразуру?

— Едва ли.

— Отлично. С этим разобрались. Бюрократической волокитой займетесь ПОЗЖЕ.

Он повернулся к детективу:

— Джером, в сейфе доктора Холкомба есть нужная нам вещь. Не в том большом, который в доме, а в маленьком, что в его лаборатории. Отправляйтесь прямиком на Дуайт-Уэй. Отдайте эту записку, — он указал на второй бумажный лист, — Берте Холкомб. Сообщите ей, что ее отец в безопасности, а я вырвался из «Слепого пятна». Скажите, что вы пришли, чтобы открыть сейф в лаборатории. Я написал комбинацию. Если она не подойдет, используйте взрывчатку — внутри нет ничего, что можно было бы повредить, применив силу. В помещении, помеченном крестом, вы найдете крохотный обломок размером с горошину, завернутый в станиоль[3] и запертый в маленькой металлической коробке. Коробку придется ломать; что же до содержимого, то, лишь увидев камень, вы не ошибетесь — он будет весить около шести фунтов. Принесите его и берегите, не щадя жизни!

— Ладно.

Джером спрятал инструкции Уотсона в карман, одновременно обводя комнату взглядом.

— Где Фентон? — спросил он.

Именно Уотсон дал ответ. Он принес нам первые вести, когда-либо долетавшие с той стороны «Слепого пятна». Он заговорил твердо и неторопливо, словно полностью осознавая, какой фурор вызовут его слова:

— Хобарт Фентон попал в «Слепое пятно». Прямо сейчас он находится в этой самой комнате.

Сэр Генри подскочил на месте.

— В этой комнате! Вы не оговорились, Уотсон?

Тот его точно не слышал.

— Джером, у вас нет ни единой лишней минуты! Вы и генерал — принесите этот камень сюда ЛЮБОЙ ценой! Быстрее!

Спустя мгновение Джерома и Хьюма уже не было. И мало кто в тот день подозревал, какая цель движет группой молчаливых мужчин, пересекавших залив Сан-Франциско. Они были мрачны, достойны доверия и выполняли секретное поручение. Их миссия — пусть они этого и не знали — по важности не уступала любой другой в истории. Но им было известно лишь то, что они обязаны защищать от любой опасности Джерома и генерала, а также сторожить один необыкновенно тяжелый камень «размером с горошину»! Сможем ли мы когда-нибудь оценить значимость последнего?..

Что касается тех, кто остался с Уотсоном, то никто из них и подумать не мог, что из «Слепого пятна» может выйти что-то опасное. Проявления его силы были ограничены одним местом и по большей части отрицательны. Нет — главным стимулом их интереса была простая любознательность.

Но, видимо, Уотсон решил не опускаться до объяснений. Он, ни на кого не обращая внимания, склонился над столом Фентона и стремительно принялся за работу. Наконец он отодвинул бумаги в сторону.

— Я хочу увидеть этот подвал, — заявил он. — А точнее — то самое место, где вы нашли красный камень!

Внизу, в подвале, сэр Генри изложил все подробности. Когда он упомянул различные жидкости, которые Фентон вылил в деревянную панель наверху, Уотсон внимательно осмотрел лужу.

— О да. Они и должны были появиться именно здесь… само собой.

— Само собой!

Сэр Генри никак не мог понять. Его смущение отобразилось на лицах Герольда, обоих врачей, доктора Маллоя, мисс Кларк и мадам Ле-Фабр. За всех сказала Шарлота:

— Не могли бы вы объяснить, мистер Уотсон? Деревянная панель не имеет никакого отношения к подвалу. Между ними был пол, как вы можете видеть.

— Само собой, — повторил Уотсон. — Они не могли оказаться нигде больше! Жидкости были в пути на ту сторону, но смогли пройти лишь его половину. Тут, видите ли, всё дело в сосредоточенности. Прошу прощения — вам придется еще немного придержать свое любопытство.

Он принялся делать замеры. Сперва определил линию поперек балок перекрытия на потолке, где располагалась стена, отделявшая столовую от гостиной. Найдя середину этой черты, он провел умозрительную вертикаль от нее и до пола. Взяв эту точку как центр, он при помощи бечевки примерно в десять футов длиной описал на земле круг. Затем, сверяясь со своими подсчетами, он принялся размечать несколько точек кольями, которые вбивал в почву. Осмотрев результаты своей работы, он кивнул.

— Даже лучше, чем предполагал профессор. Его теория почти подтверждена. Если у Джерома и Хьюма получится доставить камень без происшествий, мы спасем тех, кто попал в «пятно»! — торжественно произнес он. — Но перед нами непростая задача. Это будут еще одни Фермопилы. Мы должны будем заслонить собой врата от оккультного Ксеркса и всей его рати.

— Толпища мертвых! — воскликнула мадам Ле-Фабр.

— Нет — живых! Просто дайте мне немного времени, мадам, и вы увидите нечто доселе невообразимое. Что касается вашей теории… завтра вы засомневаетесь, живы вы или мертвы! Иными словами, доктор Холкомб определенно доказал существование сверхъестественного через материальное. За свое открытие ему пришлось заплатить. Таким образом, он оставил нас теряться в догадках насчет самих себя. И если только он не найдет недостающее звено в течение следующих нескольких часов, мы окажемся в ненормальном положении существ, знающих всё о следующем мире и ничего — о своем собственном.

Он ненадолго умолк, и, понимая, что мы едва ли сможем дольше сдерживать свое любопытство, добавил:

— Итак, осталось лишь одно, друзья, прежде чем я смогу всё вам объяснить, пока мы дожидаемся возвращения Джерома и генерала. Но сперва я должен увидеть того, кто вышел из «пятна» раньше меня.

— Ариадну! — Шарлота была изумлена.

— Ариадна! — со смесью растерянности и удивления воскликнул Уотсон. — Вы назвали ее… Ариадна?

— Она наверху, — вставил доктор Хиггинс.

— Я должен ее увидеть!

Минуту или две спустя они уже стояли в комнате, где лежала девушка. Одеяло было отвернуто, слегка открывая левую руку, плечо и утонченное, красивое лицо на подушке. Ее золотистые волосы разметались в своем буйном изобилии. Другая рука лишь едва виднелась из-под одеяла — на ней можно было заметить алый след там, где смыкался браслет Хобарта в момент его исчезновения.

Шарлота подошла ближе и приложила ладонь к щеке девушки.

— Разве она не чудо? — тихо спросила она.

Но доктор Хиггинс смотрел на Уотсона.

— Вы знаете ее?

Тот кивнул. Наклонившись, он прислушался к ее дыханию. В том, как он держался, читалось почтительное восхищение. Он коснулся ее руки.

— Теперь я понял, как это могло случиться. То же самое произошло и со мной, вот только… — он помолчал. — Вы зовете ее Ариадной?

— Надо же было как-то ее называть, — ответил Шарлота. — А это имя… оно словно само пришло в голову.

— Возможно. В любом случае, вы были удивительно близки к правде. Она из тех, кто носит имя Арадна.

— АРАДНА? Кто… что она такое?

— Ни больше ни меньше: Арадна. Она — одна из возможных причин нашего спасения. На земле мы бы звали ее королевой.

Потом, не дожидаясь неминуемых вопросов, Уотсон сказал:

— Ваш взгляд специалиста может вскоре подвергнуться решающему испытанию, доктор Хиггинс. Она просто впала в состояние оцепенения после того, как прошла сквозь «пятно»! — Шарлота уже описала ему появление девушки. — Загадка в том, что она еще час была в сознании, прежде чем оно охватило ее. Интересно, связано ли это как-то с энергичностью Хобарта? — он словно обращался к себе. — Что касается Рамды, — на его лице появилась улыбка, — то он просто интересуется «пятном», вот и всё. Он бы никогда не навредил Арадне и никак не повинен в ее нынешнем состоянии. Мы ошибались насчет этого человека. В любом случае, главным объектом нашего внимания пока что остается «Пятно Жизни».

— «Пятно Жизни», — повторил сэр Генри. — Это…

— Да, «Слепое пятно» — так его называют по ту сторону. Оно превосходит все ваши научные достижение, вмещает в себя любой культ и лежит в основе всякой истины. Оно… оно есть всё сущее.

— Объясните!

Уотсон повернулся к лежащей на кровати девушке. Он несмело коснулся ее щеки; в этом движении читалась нежность, близкая к преклонению. Это была не любовь — нет, скорее, чувство, с которым прикасаешься к фее. И духом, и плотью она была порождением иного мира. Уотсон мягко вздохнул и поднял взгляд на англичанина.

— Да, я могу объяснить. Теперь, когда я знаю, что она в порядке, я расскажу вам всё, что мне известно, с самого начала. Сейчас определенно ваша очередь задавать вопросы. Быть может, я и не смогу сообщить вам все, что вы хотите знать, но я, по крайней мере, знаю больше любого по эту сторону «пятна». Давайте спустимся в библиотеку.

Он взглянул на часы.

— У нас осталось около пяти часов. Наше испытание начнется, когда мы откроем «пятно». Мы должны не только открыть его, но и закрыть, чего бы это ни стоило.

Они спустились в холл на первом этаже. У парадной двери Уотсон остановился и повернулся к остальным.

— Минутку. Этой ночью мы можем проиграть. На случай, если так и будем, я хотел бы напоследок посмотреть на мой родной мир… на Сан-Франциско.

Он открыл дверь. Остальные ждали позади: может, они и не понимали, но подспудно догадывались о чувствах этого странного человека, готового к опасностям и приключениям.

Пейзаж, обстановка, красота — всё это слилось в одном мгновении. Уотсон, не надев шляпы, глядел на мерцающие огни «города аргонавтов». Луна на усыпанном звездами небе медленно плыла, мелькая в прорехах рваных туч. И над всем вокруг внезапно повисла тишина, словно по воле одного человеческого сердца.

Все молчали. Наконец Уотсон закрыл дверь. И слезы лишь слабо блестели в его глазах, когда он сказал:

— Ну что, друзья мои…

И он первым прошел в гостиную.