Слепое пятно

Глава XLV Арадна

Вот так профессор и вступил в непосредственный контакт с потусторонним — по чистой случайности. До этого времени оно было всего лишь предположением, теперь же стало фактом. Следующим шагом была возможность прямого общения.

— Это было непросто. Сначала я работал над тем, чтобы повторить увиденное мною явление, и первые результаты были весьма беспорядочными. Моей основной целью было добиться обмена осмысленными сообщениями с тем, кого я видел на том белоснежном камне внутри «пятна». В конце концов мне это удалось.

Он весьма недвусмысленно предостерег меня о том, что случится, когда «Слепое пятно» откроется — не только глазу, но во всей своей полноте, как оно открылось для молодого человека, про которого мне рассказывала пожилая леди. С помощью знаков мы договорились, что он пройдет сквозь «пятно» первым.

Видите ли, до самого момента, собственно, его прибытия я не знал, что он из себя представляет. Мне приходилось довольствоваться его языком знаков, на котором он уверил меня, что он — живой человек, настоящий, из плоти и крови.

Я сделал свое заявление. Вы знаете большую часть того, что за ним последовало. Рамда прибыл в Беркли; вместе мы вернулись на Чаттертон-Плэйс, так как было жизненно необходимо держать «пятно» открытым или, по крайней мере, сохранять это явление в таком состоянии, чтобы мы могли открыть его по своей воле. Мы оба были полны догадок.

Никто из нас в то время не знал, как долго Рамда сможет выдержать нашу атмосферу. Он рисковал своей жизнью, прибыв к нам. Конечно, я обязан был поддержать его осторожность и убедиться, что он сможет вернуться в свой мир.

Но что-то пошло не так. Невежество повинно в этом не менее, чем случайность. На Чаттертон-Плэйс я угодил в «Слепое пятно» и без малейшей подготовки оказался переброшен в Томалию.

Когда я миновал «пятно», в обратную сторону прошла Нервина. Так я и очутился в этом странном месте без проводника. К сожалению — или, пожалуй, к счастью, — я попал в руки Бара Сенестро.

Признаю, Сенестро, хоть и скептик, все же смелый человек. И, как многие другие маловеры, он не лишен чувства юмора. Мое прибытие было предречено Авеком, так что он знал, что я каким-то образом являюсь частью пророчества — того самого пророчества, исполнения которого он, по своим соображениям, не хотел. Потому он отрезал меня от внешнего мира здесь, в доме Харадоса. Довольно дерзкая штука противиться пророчеству в том самом месте, где оно было составлено! Однако это сыграло мне на руку. Я оказался в доме старого пророка, сокровищнице его мудрости, тайн, необработанных сведений и средств для испытания законов природы. В моем распоряжении было абсолютно всё: библиотеки, лаборатории…

Итак, в моем затворничестве у меня было всё, чтобы учиться, и ничего, что могло бы отвлечь. Прежде всего я углубился в их философию. Потом перешел к их естественным наукам, после чего переключился на историю. Тут-то я и сделал весьма ошеломляющее открытие. По всей видимости, Я И ЕСТЬ ХАРАДОС! Ибо мое прибытие было предсказано вплоть до часа. Продолжив исследование, я нашел немало других подробностей, которые показались мне знакомыми. Очевидно, что что-то привело меня к «пятну»; более чем вероятно, что это был не просто слепой случай! Я преисполнился уверенности, что на кону не только мое будущее, но и судьба мира, вернее — миров.

С течением дней я убеждался в этом всё больше. Одновременно я раскрыл множество тайн этого дворца, перенял мудрость древнего Харадоса. Несмотря на заключение, я был счастливейшим из всех живых и остаюсь таковым до сих пор. Бары пристально следили за мной, стража постоянно менялась. Во время одной из таких смен я и встретил МакФерсона.

Что ж, после знакомства с ним я во многом стал сам себе хозяин. Я убедил Сенестро позволить МакФерсону остаться моим постоянным телохранителем. Но я никогда не разъяснял Пату, что к чему — только сказал, что однажды нам предстоит вызволить себя.

Вы, возможно, задаетесь вопросом, почему я не открыл «Слепое пятно»?

Причин тому было несколько: во-первых, в силу природы этого явления, открыто оно может быть только с нашей стороны, не считая редких случаев, когда определенные условия складываются особенно благоприятно. Вот почему Рамда Авек не мог сделать этого сам; теперь я понимаю, что должен был сообщить ему некоторые технические детали. Тогда у меня было два ключа. Нынче же я знаю, что всего их три.

Я также выяснил, что каждый из них несет в себе нечто пагубное.

Голубой камень, к примеру, воплощает жизнь, и он мужского пола. Утверждение может показаться весьма огульным и двусмысленным, но, в конце концов, вы его поймете. Мужчину, который его носит, он со временем может убить, а вот женщинам от него никакого вреда.

Возможно, вы уразумеете такое описание немного лучше, если заметите, что я только что сделал посредством этого кристалла. Голубой камень — передатчик эфира. В каком-то смысле, он — одна из опор «Пятна Жизни» или «Слепого пятна»… хотя точнее было бы его назвать «Пятном Связи».

Две остальные частицы — красный и зеленый камни — соответственно являют собой Душу и Материю. Или скажем так: они есть эфирные зародыши этих истин.

Эти три камня составляют вечное триединство.

Что касается самой сути «пятна» — о ней я пока что ничего сообщить не могу. Но я знаю, что правда откроется скоро, вместе с исполнением пророчества. Я убежден, что именно оно перенесло сюда Уотсона, а потом — Гарри Вендела и Нервину.

— Вы можете им управлять? — спросил Чик.

— В определенной степени. Я мог наблюдать за вами с самого момента вашего прибытия. Вы не знали о Гарри, но я видел, как он появился… в объятиях Нервины.

Нервина кивнула.

— Так и есть! Мне хорошо известно, каков Сенестро! И я боялась, что Гарри попадется ему. До этого я пыталась заставить Гарри отдать камень Шарлоте Фентон. Я не доверяла великому Бару…

Гарри перебил ее:

— Только в силу своего недоверия Сенестро она и решила пройти сквозь «Слепое пятно» вместо со мной. Она знала, что делать. Как только мы добрались сюда, она меня спрятала и втайне выходила, вернув если не силы, то здоровье, а когда пришло время, бегом привела меня сюда — мы успели к окончанию в самую последнюю секунду.

Уотсон подумал о собаке, Куин. Она тоже пришла в самый последний момент, чтобы спасти его. Знает ли о ней что-нибудь Гарри? Когда Вендел рассказал всё, что ему было известно, Чик заметил:

— Всё это весьма странно, Гарри. Всё каким-то образом сходится так, чтобы совпадать с этим мудреным пророчеством. Возможно, это и объясняет твое влечение к Нервине — тут что-то неподвластное твоей воле, равно как и ее. Подождем — увидим.

Ждать пришлось недолго. Дни текли. Дворец был заполнен Рамдами, приглашенными доктором Холкомбом; тот, как и положено самому Харадосу, отдавал приказы насчет великого дня, последнего из шестнадцати, теперь совсем уже недалекого, дня, на который Рамды постоянно ссылались как на День Суда.

Сенестро ушел безнаказанным. Вернувшись в Маховисал, он работал над тем, чтобы отдалить исполнение пророчества.

А миллионы людей все еще продолжали стекаться к Маховисалу. Паломники прибывали из самых дальних концов Томалии, и в небе над городом не смолкал гул от их воздушных судов. Настали дни, невиданные ранее. Даже Рамды, со всем свойственном им спокойствием, не могли скрыть напряжения. Оно витало в воздухе, заряженном ожиданием и надеждой. Весь мир приближался к тому, что должно было стать днем вынесения его приговора и его конца.

И… «Пятно Жизни» было «Слепым пятном»!

Наконец доктор пригласил обоих молодых людей к себе. Стояла ночь, и их ожидал хрущ. На этот раз управление взял на себя Геос.

— Мы отправляемся в Маховисал, — сказал доктор, — в Храм Колокола и Листа. Мне все еще нужно кое-что выяснить, прежде чем начнется Суд, — он говорил по-английски. — Если мы сможем довести исполнение Пророчества до этой точки и не дальше, нам предстоит убраться восвояси по-доброму. В любом случае, я не думаю, что мы вернемся во Дворец Света.

Он держал в руке черный кожаный портфель, которого коснулся пальцем.

— Если этот небольшой чемоданчик вместе с содержимым пройдет сквозь «Слепое пятно», он послужит скачку цивилизации — нашей цивилизации — до тысячекратного развития. Так что помните: что бы со мной ни случилось, не забудьте об этом чемодане! Он должен попасть на ту сторону «пятна»!

Он замолчал и сел рядом с Геосом. Молодые люди заняли задние места. Вскоре они миновали великий горный кряж и летели над Маховисалом.

Не было слышно ни звука. Хотя город был забит бесчисленными миллионами людей, ожидание достигло такой степени, что над мегаполисом едва ли можно было уловить хотя бы приглушенный рокот. Воздух был тяжел от притяжения, напряжен до предельной степени; отчетливее всего чувствовалось благоговение перед Последним Днем и надежда — она нарастала, накапливалась тем больше, чем ближе был момент истины.

Ибо до Шестнадцатого Дня оставалось всего сорок два часа.

И Чик, и Гарри понимали, что на кон поставлены их жизни — тут доктор не оставил места для домыслов. В последнюю минуту, в последний решительный миг они должны будут пробиться сквозь «Слепое пятно». Один лишь профессор знал, как это сделать.

В храме их встретили дожидавшиеся Нервина и Арадна. С ними был Ян Лукар. Геос позаботился о том, чтобы они попали внутрь через боковую дверь, так что могли осмотреть все здание и «Пятно Жизни», оставаясь незамеченными. Здесь яблоку было негде упасть: тысячи и тысячи людей стояли в благоговейном богослужении, и все как один не сводили глаз с залога всего сущего — «пятна». Не слышно было ничего, кроме шороха множества дыханий.

Гарри сказал, обращаясь к Чику:

— Я вижу там, наверху, Куин!

Гарри обогнул остальных и взбежал по высокой лестнице. Через несколько минут он уже гладил любимицу по голове. Она подняла глаза и повиляла хвостом, чтобы выразить свою радость. Но радость эта не была слишком уж бурной. Что-то в ней было не таким, как в прежней его овчарке. Она взглянула на него, потом на скопившихся внизу людей, после чего высунула язык, словно в ожидании. Потом она вернулась на свое место и продолжила нести вахту, совсем как кто-нибудь из ее сородичей на страже стаи овец.

Собака была серьезна. Затем Вендел скажет, что ему смутно показалось, будто она уже и не собака вовсе, а всего лишь орудие в руках судьбы.

— В чем дело, старушка? — спросил он. — Они тебе не по душе?

В ответ Куин тихонько заскулила. Она снова подняла взгляд и перевела его на толпу. После чего опять издала тот же звук, с коротким воем в конце.

Гарри повернулся к остальным. Никто никак не прокомментировал то, что он сделал. Геос немедля провел процессию к небольшой, наполовину скрытой двери, за которой находилась узкая винтовая лестница из шоколадного цвета камня. Геос остановился.

— О Харадос, желаете ли вы, чтобы здание опустело?

— Желаю. Вскоре нам понадобится свободное место.

В сопровождении двух королев, Рамда вернулся в основную часть храма. Доктор Холкомб, Гарри и Чик остались одни.

Профессор достал записную книжку. В ней была начерчена карта или схема, дополненная несколькими пометками.

— Мы трое, — сказал он, — сейчас заглянем в «Слепое пятно». Эта лестница ведет в секретную комнату внутри основания большой лестницы. В соответствии с данными, которые я нашел во дворце, и моими собственными подсчетами, нам предстоит открыть кое-какие тайны «пятна».

Он первым пошел вверх по ступенькам. В конце пролета их ожидала пустая голубого цвета стена. Не было видно никаких признаков двери, но перед стеной находилась невысокая платформа, в центр которой был вставлен странного вида красный камень. Профессор сверился со своей схемой, потом открыл черный портфель. Оттуда он извлек еще один камень — тоже красного цвета, но не такого насыщенного. Он прикоснулся им к камню в платформе и принялся ждать.

Не прошло и минуты, как место соприкосновения загорелось светом. Гарри и Чик сразу увидели нечто такое, чего раньше в стене не замечали — не то ручку, не то кнопку. Доктор резко потянул ее на себя. В стене тут же открылась дверь.

Они прошли в другую комнату. Она была небольшой — может, около тридцати футов в ширину, с каменными стенами и низким потолком. Со всех сторон лилось мягкое, естественное свечение. Никакой обстановки здесь не было. Однако в центре подвала, занимая чуть ли не всю его верхнюю часть, повисло, словно на невидимых веревках, нечто безукоризненно белое. Если бы не его размеры и цвет, его можно было бы принять за огромный, лежащий горизонтально точильный камень, замерший в воздухе без какой-либо заметной глазу опоры. Они могли различить узкую щель между его краями и потолком, а прямо вдоль нижней кромки тянулась цепь маленьких, горящих на свету камней, соответствующих по окрасу и расположению цветам Харадоса — они, чередуясь, горели красным, синим и зеленым.

Профессор зажег электрический фонарь и поднял его, чтобы показать, что разрыв между камнем и потолком нигде не нарушается. Потом он пересчитал камни на нижней грани. Чик насчитал двадцать четыре. Троих не хватало — значит, всего должно было быть двадцать семь.

Доктор отметил расположение троих пустых углублений и, достав из кармана мерную ленту, принялся измерять расстояние между ними — они были широко разбросаны по замкнутому кругу. Потом он повернулся к Чику и Гарри.

— Вы знаете, где мы?

— Под Пятном Жизни, — ответить было нетрудно.

— Вы находитесь в Сан-Франциско!

— Да нет же… не в… — Чик запнулся, колеблясь.

— Да. Именно. Это дом 288 по Чаттертон-Плэйс — дом «Слепого пятна», — он дал им время осознать услышанное, прежде чем продолжить: — Гарри… вы сказали, что в ту последнюю ночь Хобарт Фентон был с вами?

— Хобарт и его сестра, Шарлота. Помню, они приехали в последнюю минуту. Слишком поздно, сэр.

Профессор кивнул.

— Что ж, Гарри, есть вероятность, что Хобарт сейчас не далее чем в двадцати футах от вас. Шарлота, наверное, сидит вон там, — он указал куда-то рядом с Гарри, — и вполне возможно, что тут еще немало людей. Без сомнения, они трудятся не покладая рук, пытаясь решить загадку. К сожалению, всё, что им доступно, — это строить догадки. Ключи у нас. Точнее — должен себя исправить — у нас знания, а у них ключи.

— Ключи? — Гарри жаждал узнать больше.

Профессор указал на пустые углубления в большом белом камне над их головами.

— То есть эти три недостающих камня. Пока они не будут возвращены на место, «пятно» нам неподвластно. Я нашел два из них, прежде чем попал сюда. Полагаю, вы оба помните голубой камушек?

— По мне, — кивнул Чик, — мы никогда его не забудем! Верно, Гарри?

Профессор улыбнулся. Он держал фонарь прямо под белоснежным камнем, в том месте, которое было бы точкой пересечения, если бы между тремя выпавшими камнями провели линии, а в центре расположился треугольник. Доктор поднял руку и коснулся поверхности. Она была слегка шершавой в этом месте, словно замерзла. Потом он провел пальцами по камню вокруг этой точки.

— Ага! — воскликнул он. — Так я и думал! Это нам ощутимо поможет. Чик, положите руку вот сюда. Что чувствуете?

— Шершавость, — ответил Чик, коснувшись точки пересечения. — Едва заметную, но еще холод и… и притяжение.

— А теперь пощупайте здесь.

— Тоже холод и притяжение, доктор, но на ощупь гладко. Что это доказывает?

— Давайте выясним; вам понятно значение термина «электролиз»? Отлично. Что ж, должна быть еще одна подсказка — не точно такая же, но дополнительная, или, скорее, дополняющая, — с земной стороны. Возможно, один из вас наткнулся на нее, проживая в доме, — профессор пристально посмотрел на обоих спутников. — Вы не находили пятна или чего-то в этом роде на стенах, потолке или полу в какой-либо из комнат?

Оба покачали головами.

— Ну, оно должно там быть, — нахмурился доктор. — Я уверен, что, если бы мы вернулись сейчас, то смогли бы отыскать такое явление. С этой стороны его очень легко объяснить: это всего-навсего расщепляющий эффект тока, постоянно воздействующий на точку контакта или пересечения. Воздействуя на этой стороне, он наверняка оставляет какие-то следы и на той.

Уотсон все еще водил пальцами по белому камню. Он однажды уже чувствовал этот холодный магнетизм — когда стоял босиком на «пятне» во время поединка с Сенестро.

— Из чего он сделан, профессор?

— Этого мне выяснить не удалось. Я бы назвал это нейтральным элементом в силу отсутствия более подходящего термина — нечто, что соприкасается с обеими частями спектра.

— Обеими частями спектра?

— Да — насколько позволяет это объяснить мой ограниченный словарный запас. Если помните, тогда, во дворце, я показывал вам несложный эксперимент. При помощи индукторного генератора я извлек первопричину железа из эфира и создал металл. Только это было не совсем железо, но его томалийский эквивалент. Будь вы на земле, то не увидели бы ничего — даже меня. Я был не в той части спектра. Кроме того, вы видите здесь цвета Харадоса: алый, зеленый и голубой, а между ними — полутона, переливы и оттенки. Будь вы по другую сторону, вы бы их не различили. Это не совсем знакомые нам цвета, но тождественные им здесь, с этой стороны «пятна». Как я уже сказал ранее, в конечном итоге все сводится к эфиру, к скорости и колебаниям — и, конечно, нашей способности к восприятию, ограниченной пятью чувствами землян. Просто задумайтесь на секунду, насколько узко мы мыслим! Всего пять чувств — да даже у насекомых их шесть. А теперь представьте, что вся материя, если разобраться — это разделенный и конденсированный эфир, сосредоточенный в разных математических пропорциях, коих столько же, сколько частиц во вселенной. Из всего этого наши пять чувств способны извлечь поистине лишь крупицы сведений. Это один из способов объяснить «Слепое пятно». Оно может быть всего лишь еще одной частью спектра — не просто неисследованной разновидностью инфракрасного или ультрафиолетового диапазонов, но отдельный диапазон, сосуществующий с тем, который мы, как правило, и воспринимаем, и мелькающий в проемах, кои мы, с присущей нам ограниченностью восприятия, принимаем за постоянные спектры. Я излагаю эту мысль скорее как предположение. Это вовсе необязательно единственное возможное объяснение. Давайте двигаться дальше. Помните, мы все еще на земле. Кроме того, мы в Сан-Франциско, хотя по-прежнему находимся в Маховисале. Это дом 288 по Чаттертон-Плэйс и в то же время — Храм Колокола. Если моя теория верна, эта же точка может соответствовать еще сотне или тысяче других мест. Это нам еще предстоит проверить. Итак, что это значит? Только лишь то, господа, что мы, люди с пятью органами восприятия, не смогли осознать истинного значения слова «вечность». Мы смотрим на звезды, воображая, будто бесконечность можно найти только в неограниченном пространстве. Мы и не догадываемся, что бесконечность — в нас самих! Конечными нас делают только наши же пять чувств. Как только мы поймем это, так называемое царство духов станет вполне осязаемой действительностью. Мы начнем ощущать потустороннее. Наш пяти-чувственный мир — всего лишь весьма узкая стадия вечности. Осязаемое и сверхъестественное суть одно и то же. Вот почему мы видим в томалийцах духов, а они относятся к нам точно так же. Это вопрос сугубо чувственного восприятия и границ, которые можно описать парой слов — «точка зрения». Точка зрения — вот к чему всё сводится. Нет такой вещи, как несуществующее, однако совершенно точно есть такая вещь, как относительность, а, значит, все проявления жизни реальны. Конечно, я ничего этого не знал, пока не обнаружил «Слепое пятно». Полагаю, оно станет одним из величайших открытий в истории. Оно заставит умолкнуть скептиков и станет нерушимой крепостью для каждой религии. И оно даст нам причины еще больше ценить своего Создателя.

Профессор умолк. Какое-то время царила тишина.

— Что мы делаем дальше? — спросил Гарри.

Но профессор решил не отвечать. Вооружившись линейкой, он принялся делать новые измерения, ориентируясь на пустые углубления и один особенно ярко сверкавший красный камень, словно бы «возглавлявший» круг. Время от времени доктор наскоро записывал результаты и производил какие-то расчеты. Вскоре он сказал:

— Этого, думаю, хватит. Теперь предлагаю…

В это мгновение что-то случилось. Гарри Вендел схватил его за плечо. Он показывал на повисший в воздухе камень. Тот двигался!

Камень вращался, почти незаметно глазу, словно какое-то огромное колесо, крутящееся на оси. Это вращение было до того медленным, что его запросто можно было бы не заметить, если бы не свечение драгоценных камней. Внезапно камень остановился — резко и ненадолго, будто напоровшись на зазубрину. И сверху до них донесся глубокий, торжественный бой храмового колокола.

— Что это? — вздрогнув, спросил Гарри. — Кто сдвинул камень?

— Может ли быть, — догадался Чик, — что Хобарт Фентон нашел ключи?

— Это еще предстоит выяснить! — ответил доктор. — Идемте — мы должны узнать, что произошло!

Не прошло и минуты, как они это узнали. Выйдя сквозь тайную дверь в теперь уже опустевший большой зал храма, они увидели старшую королеву, Нервину: она спускалась с высокой лестницы, что вела к «Пятну Жизни».

— В чем дело? — нетерпеливо спросил Гарри.

— Арадна! — ответила она, в ее голосе звучало странное напряжение. — Что-то случилось, и она… она провалилась в «пятно»!