Слепое пятно

Глава XI Сбитые с толку

Мне что, все это приснилось? Следующее, что я помню, это как кто-то лил воду мне на шею. Это был Хобарт Фентон.

— Господи, — говорил он, — я думал, ты никогда не придешь в себя. Что ударило по нам? Хорошо же тебя потрепало. Была какая-то драка. Этот Рамда, кто он? Ты не разобрался? Слышал колокол? Что это было?

Я сел.

— Где Нервина? — спросил я.

— Кто? — он был в недоумении. — О, полагаю, осталась в кафе. Я думал, что ты забыл ее. А ее приятеля тебе разве было не достаточно?..

Он выглядел впечатляюще: одежда порвана в клочья, на его пухлой фигуре все трещало по швам. Он критически меня осмотрел.

— Что ты думаешь о «Слепом пятне»? — спросил он. — Кто такой Рамда? Он с нами лихо разобрался.

— Но где же девушка? — перебил я его. — Черт побери, где девушка?

Пошло немного времени, и я уяснил, о чем он говорит. Но меня понимать он решительно отказывался.

— Все это был сон, — сказал он, — просто сон.

Но я был убежден в обратном.

Фентон принялся исследовать комнату. Не уверен, что какое-нибудь помещение когда-нибудь обшаривали столь же тщательно. Мы даже изорвали ковер. Когда со всем этим покончили, Хобарт уселся посреди обломков и вытер лоб.

— Это бесполезно, Гарри… бесполезно. Нам следовало бы лучше это понимать. Но это невозможно. Хотя, ты говоришь, что видел какое-то свечение.

— Да, светящуюся полоску, фигуру Уотсона… она стала терять очертания… и все, — ответил я.

Он задумался. Потом процитировал слова профессора:

— «…Я представлю вам доказательство существования потустороннего мира. Оно будет материальным — доступным для восприятия вашими чувствами». Разве не так сказал доктор?

— Значит, ты веришь профессору Холкомбу?

— А почему нет? Разве мы не видели этого? Я немного разбираюсь в материаловедении, но мне не встречалось ничего похожего. Я всегда верил в доктора Холкомба. В конце концов, нет ничего невозможного. Для начала мы должны тщательно осмотреть дом.

Мы это сделали. Больше всего нас заинтересовал колокол. Мы оба считали, что так много шума не может исходить из ниоткуда. Он был слишком реальным. Все остальное можно отнести к потустороннему, но не этот звук. Он отвлек все наше внимание и, возможно, спас нас от Рамды.

Методично осмотрев дом, мы ничего не нашли. Он был таким же, как его описывали раньше, только мебели теперь стало немного больше. Тот же сырой, затхлый воздух и та же наводящая на размышления тишина. Мы спустились на нижний этаж и прошли в библиотеку. Там царил жуткий разгром. Мы вернули полки в первоначальное положение и поставили книги на свои места.

Дело шло к утру. Корабль Хобарта уходил в девять. Мы должны были переодеться и выпить кофе; кроме того, нам предстояло привести мысли в порядок. Я получил кольцо и взял на себя обязательства перед Уотсоном. Я был в смятении. Нам было необходимо занять себя чем-нибудь разумным. Прежде всего, стоило вернуться к себе домой.

Туман стал плотнее; еще чуть-чуть — и его можно было бы попробовать на вкус. Я был не в силах сдержать дрожь. Было холодно, сыро и безотрадно. Никто из нас не проронил ни слова по пути в центр. Хобарт открыл дверь нашей квартиры и включил свет.

Совсем скоро у нас в руках оказалось по дымящейся кружке горячего кофе. Однако мы по-прежнему хранили молчание. Хобарт сидел в своем кресле, положив локти на стол, а голову — на руки. Мысли вернули меня к тому дню во время нашей учебы в колледже, когда он сказал: «Я просто подумал, Гарри, что, будь у меня сотня тысяч долларов, я бы решил загадку „Слепого пятна“».

Это было давно. Мы оба и предположить не могли, что когда-нибудь столкнемся с ним в действительности.

— Так что же, — произнес я, — есть у тебя эта сотня тысяч долларов? Ты когда-то думал об этом.

Он поднял глаза.

— И сейчас думаю. Я не знаю наверняка. Это всего лишь теория. Но она не невероятна.

— И в чем же она состоит?

Он сделал еще глоток кофе и откинулся назад в своем кресле.

— Это энергия, Гарри… сила. Ничего, кроме энергии… и Природы.

— То есть это не оккультное явление? — спросил я.

— Разумеется, оккультное. Я этого не отрицаю. Именно это утверждал профессор. Нечто доступное нашим органам восприятия. Если речь идет о чем-то сверхъестественном, мы наверняка сможем это доказать. Профессор был прав. Это энергия, сила, колебание. Оно живет по своим законам. Старый доктор как-то попался. Мы должны действовать осмотрительно, чтобы нас тоже не засосало. Как знать, быть может, нас постигнет судьба Уотсона.

Меня пробрала дрожь.

— Надеюсь, что нет. Но объясни понятнее. Ты что-то разговорился. Вернись на грешную землю.

— Всё просто, Гарри. Я могу изложить тебе свою теорию в двух словах. Ты ведь изучал философию, верно? Вот там-то ты и найдешь все доказательства… или лучше давай я сначала расскажу, что у меня на уме. Что такое «Слепое пятно»?

— В оптике?

— Оставим оптику, — ответил он. — Я говорю об этом.

Я на секунду задумался, потом сказал:

— Ну, я не знаю. Что бы это ни было, я не смог его увидеть. Уотсон ушел у нас на глазах. Просто исчез.

— Вот именно. Понимаешь, к чему я веду?

— Нет.

— Это оно и есть. То, что ты видишь, — не более, чем энергия. Твои глаза — просто механизм. Он воспринимает определенные цвета, которые, в свою очередь, суть всего лишь колебания разной частоты. Единственное, что имеет значение, — это их сила, Гарри. Если бы мы смогли как следует углубиться в этот предмет и узнать несколько законов, то сумели бы изменить его природу.

— Какое все это имеет отношение к оккультизму?

— Один-единственный факт: орган зрения способен уловить лишь определенные скорости колебания энергии. Несомненно, есть некое количество таких скоростей, которые глаз увидеть не в состоянии.

— Это и есть объяснение «Слепого пятна»?

— Именно. Закрепленная в одном месте точка, определенное состояние, сочетание сверхъестественных явлений — и все, что попадает в эту точку, становится невидимым.

— И куда же оно попадает?

— В том-то и дело. Куда? Это вопрос, над которым человек ломает себе голову веками. Профессор — первый философ, наделенный здравым смыслом. Ему-то он и внял. Как жаль, что он попался в ловушку.

— Ловушку Рамды?

— Без сомнений.

— Кто он такой?

Хобарт улыбнулся.

— Откуда мне знать? Из каких краев он явился? Выясни мы это, мы бы всё поняли. «Призрак», как сказал Уотсон. Если так, то это лишь подтверждает нашу теорию. Таким образом получалось бы, что человек и материя — это лишь часть созидания. Разумеется, это развеяло бы немало сомнений.

— А перстень?

— Он управляет «Слепым пятном».

— Каким образом?

— Это-то нам и предстоит выяснить.

— А Уотсон? Он в этом краю сомнений?

— Он, по меньшей мере, в «Слепом пятне». Дай я взгляну на перстень.

Он зажег спичку.

Всё было так же, как и в ресторане, только на этот раз еще более поразительно. Потом голубизна пошла на убыль, и камень стал прозрачным. На миг. У меня возникло ощущение, будто я смотрю куда-то вдаль, в безграничное пространство, — чудесное ощущение, которого я раньше не замечал. Будь я в силах вообще дать ему описание, то сказал бы, что уставился в хрустальный коридор настолько огромный, что вообразить его себе едва ли возможно. От одного взгляда голова кружилась, даже сквозь этот небольшой камушек: можно было совсем потеряться от этой бесконечной высоты, дали и простора. На одно мгновение. Потом изображение смазалось и затуманилось. Что-то мелькнуло на поверхности; прозрачность заволокло дымкой, а затем появились двое людей. Все произошло очень быстро, секунда — и вот они появились. Ошибки быть не могло. Они были живы. Уотсон был с профессором.

Странное мгновение. Всего час назад один из них был с нами. То был Уотсон, вне всяких сомнений. Он был жив — казалось почти возможным, что он действительно внутри камня. Мы слышали его слова: «Заслон сверхъестественного… завеса тайны…» Мы видели, как он исчез. Во всем этом было нечто жуткое, но и манящее. Великий профессор! Преданный Уотсон! Куда они ушли?

Мы не поднимали глаз, пока камень не вернул свой первоначальный цвет, засияв голубым свечением. Мыслимо ли оставить такое дело неразгаданным? Фентон задумчиво протянул мне кольцо. Он покачал головой.

— В этом камне, Гарри, кроется тайна. Жаль, что у меня не столь обширные познания в вопросах физики, света, силы, энергии, колебания. Нам стоило бы ими обладать.

— Твоя теория?

— Все еще хорошо держится.

Я задумался.

— Позволь я уточню, Хобарт. Ты утверждаешь, что мы улавливаем лишь определенные колебания.

— Так и есть. Наши глаза — это инструменты, не более того. Мы можем видеть свет, но не в состоянии слышать его. Можем услышать звук, но не увидеть. Конечно, параллель неточная. Но, чтобы разъяснить суть, сойдет. Идем дальше. Зрение видит определенные вибрации. Свет — это ничто иное, как сверхбыстрое колебание энергии. Оно просто должно быть такой частоты, чтобы глаз мог уловить. Очень многого мы попросту не видим. Например, мы в состоянии воспринять лишь двенадцатую часть солнечного спектра. До недавнего времени мы верили лишь тому, что видели. Наука выбила нас из привычной колеи. Она же может провести нас в «Слепое пятно».

— Или вывести из него.

Хобарт вскинул руки.

— Во всё с трудом верится. Мы сделали открытие. Мы должны быть осторожны. Нельзя допустить осечки. Работа доктора Холкомба не пропадет зря.

— А перстень?

Он сверился с часами.

— Времени у нас осталось совсем немного. Нужно решить, что делать дальше. У нас есть три зацепки: перстень, дом и Берта Холкомб. Всё в твоих руках, Гарри. Выясни все, что только можно, но не торопись. Исследуй это кольцо, узнай все, что сможешь. Наведайся к Берте Холкомб. Возможно, у нее есть какие-то сведения. Уотсон сказал, что нет, но, быть может, тебе удастся раскопать что-то, о чем он не знал. Отнеси перстень к гранильщику, но не позволяй его разрезать. И последнее, самое важное — ты должен купить дом со «Слепым пятном». Выпиши счет на мое имя или, по крайней мере, позволь заплатить половину.

— Я туда перееду, — ответил я.

Он немного поколебался, прежде чем ответить:

— Мне от этого не по себе. Впрочем, как пожелаешь. Только будь осторожен. Помни, я вернусь так скоро, как только смогу вырваться. Если почувствуешь, что с тобой что-то не то, если что-нибудь случится — шли телеграмму.

Часы пронеслись слишком быстро. Когда наступило утро, мы позавтракали и поспешили к пирсу. Последние слова Хобарта Фентона были вполне в его духе. Он повторил свое предостережение:

— Будь осмотрителен, Гарри, будь осмотрителен. Не горячись, действуй с оглядкой. Купи дом, исследуй перстень. Не сомневайся в себе. Держи меня в курсе дела. Понадоблюсь — телеграфируй. Я вернусь, даже если придется добираться вплавь.

Он сказал это, и более я с ним не виделся, а ведь с тех пор не прошло и года. Сейчас кажется, что минула вечность. Когда я стоял на причале и смотрел, как корабль скользит по воде, меня охватило странное чувство. Оно нарастало постепенно — мрачное, давящее, неотвратимое. Оно было безмолвным, едва уловимым, не поддававшимся описанию, словно тень. Тяжелая серая пучина воды; огромный корпус парохода, задним входом заходящего в гавань; сумрачный туманный берег. Несколько размытых линий, пронзительный звук гудка, оседающая мгла. Я был один. Меня отрезало от внешнего мира.

Уотсон предостерегал меня. Но я не мучился догадками. В то мгновение я понял — вот оно, начало. Всем сердцем я ощутил… свое одиночество.

В огромном, густонаселенном городе мне предстояло быть одному, я был оторван от кипящей в нем жизни. С тех прошел почти год — год! Целая вечность. И что стало за это время с моей жизнью?!

Я ждал, боролся, пытался сопротивляться. Никому не под силу сражаться с тенью. Она безжалостна и неумолима. Есть такие тайны, которые могут навек остаться нераскрытыми. То был мой долг, мой обет Уотсону, мое обязательство перед профессором. Я держался стойко и упорно…

Чем все это закончится, я не знаю. Я уже отправил телеграмму Фентону.