Сладкий уголок в другом мире

Глава 4. "Соль в ране"

Лунный свет струился сквозь запотевшие окна пекарни, рисуя на деревянном полу причудливые узоры. Алиса в пятый раз перекладывала вишнёвые пирожки с противня на тарелку — первые уже начали подсыхать по краям. Часы на городской ратуше пробили два удара, каждый из которых отдавался в её груди ледяной тяжестью.

"Может, передумал? Или... испугался?" — её пальцы нервно перебирали голубую ленточку в волосах, оставшуюся от Лоры. Внезапно ленточка развязалась и упала на пол, будто дурное предзнаменование.

Гаррет, наблюдавший за ней весь день из-под насупленных бровей, не выдержал:

— Ожидаешь гостя? — Он бросил на стол мешок с мукой, подняв белое облачко. — Видно же, что как кот на горячих углях. Третью ночь почти не спишь.

Она резко повернулась, рассыпав по полу горсть вишен:

— Просто... праздничные заказы. После Урожая все хотят сладкого.

Пекарь хмыкнул, вытирая руки о засаленный фартук. Но когда она уже гасила свет, неожиданно пробормотал, глядя куда-то в угол:

— Лорд Рейтель сегодня на дуэли был. С графом Валмором. На западном мосту.

Деревянная ложка выскользнула из её пальцев с глухим стуком.

Алиса не сомкнула глаз до рассвета. В голове крутились обрывки слухов, подхваченных на рынке — "граф Валмор вызвал на дуэль", "спор из-за наследства", "отравленный клинок"...

На рассвете в пекарню ворвалась запыхавшаяся Лора. Её тёмные волосы выбились из-под платка, а на коленке красовалась свежая ссадина.

— Он жив! — девочка схватила Алису за руку, оставив на запястье грязный отпечаток. — Но руку повредил. Говорят, граф хотел отравить клинок, но лорд-канцлер вовремя вмешался.

Сердце Алисы застучало так сильно, что в ушах зазвенело:

— Где он сейчас?

— В своем городском доме у Старой площади. Но... — Лора оглянулась и понизила голос до шёпота, — его люди по всему городу ищут того, кто разбирается в травяных настоях. Официальный лекарь отказался — боится мести графа.

Алиса уже срывала с гвоздя фартук, мысленно перебирая рецепты из бабушкиной книги:

— Сбегай в Приют, попроси у сестры Марфы её зелёную книгу! И... — она сунула руку в керамическую кружку, где хранила мелкие монеты, — купи у травницы на Рыбном переулке корень мандрагоры. Скажи, для пекарни.

Дом Эдриана оказался неожиданно скромным — узкий трёхэтажный особняк из серого камня, зажатый между лавкой торговца пряностями и старой библиотекой. Никаких позолоченных решёток, никаких гербов на дверях — только крошечный крендель, выгравированный на дверном молотке.

— Вы? — Камердинер с перевязанной головой смотрел на неё с явным недоверием. Его левый глаз был закрыт кровавой повязкой. — Пекарша?

Алиса достала из корзины стеклянную банку, где в густом мёде плавали тёмные листья и фиолетовые цветки:

— Медовый настой с шалфеем, лавандой и корнем мандрагоры. Для ран. — Она намеренно говорила громко, чтобы слышали в глубине дома. — По рецепту моей бабушки.

Из полумрака коридора донесся знакомый голос, слабый, но твёрдый:

— Пусть войдёт.

Эдриан сидел у камина в глубоком кресле с высокой спинкой. Его обычно безупречный камзол был расстгнут, рубашка на правой руке — разрезана от запястья до локтя. На маленьком столике рядом стояла полупустая бутылка виски и дуэльный пистолет с инкрустированной рукоятью.

— Вы... — Алиса замерла на пороге, внезапно осознавая, как неуместна она должна выглядеть — простая пекарша в муке и пятнах от вишнёвого сока.

— Жив-здоров, как видите, — он горько усмехнулся, поднимая бокал левой рукой. В камине треснуло полено, осветив его лицо оранжевым светом — тени под глазами стали глубже, губы — бледнее. — Хотя граф Валмор уверен, что отравил клинок. Его слуга даже похвастался этим в таверне "Золотой якорь".

Она молча подошла, поставила корзину на пол и взяла его руку. Даже сквозь бинты чувствовалось неестественное тепло. Когда она начала аккуратно разматывать повязку, Эдриан резко вдохнул через зубы.

Рана была страшной — длинный неровный разрез от запястья до локтя, с воспалёнными багровыми краями. В центре — синеватое пятно, явно указывающее на яд.

— За что вы дрались? — не удержалась она, смачивая тряпицу в медовом настое.

Эдриан вздрогнул, когда лекарство коснулось раны:

— Он назвал вас... — резко оборвал себя, сжав кулак здоровой руки. — Неважно.

Алиса замерла с баночкой в руках:

— Меня?

Мед действовал чудесно — уже через час воспаление начало спадать, а синеватый оттенок сменился здоровым розоватым. Эдриан, ослабевший от боли и виски, неожиданно разоткровенничался:

— Моя мать... она умерла не своей смертью. — Его пальцы сжали ручку кресла так, что костяшки побелели. — Её отравили за то, что она... пекла для "не тех" людей. Для бунтовщиков в Нижнем городе. Для детей из Приюта.

Алиса осторожно накладывала новый компресс из пропитанной мёдом ткани:

— А вы... боитесь повторить её судьбу?

Он резко поднял на неё глаза — впервые за вечер по-настоящему живой взгляд:

— Я боюсь, что вам придётся за это заплатить. В этом мире за кусок хлеба можно лишиться головы. — Внезапно его рука дрогнула, и бокал упал на ковёр, оставив тёмное пятно.

Алиса неожиданно поняла — этот человек, обычно такой сдержанный и холодный, сейчас полностью беззащитен перед ней. И эта мысль наполнила её странным чувством — смесью нежности и ответственности.

Когда она собралась уходить, уже рассвело. Эдриан вдруг встал — немного шатаясь — и схватил её за руку:

— Подождите.

Он подошёл к старинному секретеру с секретными ящичками, один из которых открылся только после сложной последовательности нажатий. Оттуда он достал небольшую шкатулку из тёмного дерева с инкрустацией в виде того же кренделя, что и на двери.

— Это... семейная реликвия. Мать завещала отдать тому, кто... — он запнулся, отвернувшись к окну, — кто приготовит для меня настоящий вишнёвый торт. Как её.

В шкатулке на бархатной подушке лежал крошечный серебряный медальон в виде... кренделя, точь-в-точь как шрам на её ладони.

— Но я ещё не...

— Приготовите, — он закрыл её пальцы над медальоном. Его ладонь была горячей от лихорадки. — Я знаю.

На обратном пути, когда солнце уже высоко поднялось над крышами, Алиса заметила, что за ней следят. Двое мужчин в дорогих, но неброских плащах с едва заметным гербом графа Валмора неотступно шли по пятам, то замедляясь, то ускоряясь вместе с ней.

Она свернула в переулок к Приюту — и наткнулась на Лору. Девочка что-то прятала за спиной, её глаза были расширены от волнения.

— Я... я следила за ними! — прошептала она, втягивая Алису в тёмный проход между домами. — Они хотят узнать, кто вы такому лорду. Граф дал им три дня.

Алиса сжала медальон в кармане — металл впитал тепло её руки:

— Пойдём. Надо предупредить Гаррета.

Но когда они, сделав крюк через пять переулков, вернулись в пекарню, на пороге их ждал не пекарь. Высокий мужчина в серебристо-сером камзоле с лисьим воротником медленно обернулся, и его тонкие губы растянулись в улыбке хищника:

— Наконец-то мы познакомимся, пекарша. Мой друг Эдриан так много о вас... не рассказывал. — Граф Валмор сделал шаг вперёд, и солнечный луч высветил кинжал у него за поясом — с изумрудом на рукояти, точно таким же зелёным, как пятно на ране Эдриана.