Сладкий уголок в другом мире

Глава 15. "Почти признание"

Первый луч рассвета только начал золотить крыши города, когда Алиса уже месила тесто. Ее руки, покрытые тонкими шрамами от пекарских ожогов, двигались с привычной точностью, но сегодня в движениях была особая трепетность. На столе перед ней лежал раскрытый дневник Элинор — страница с рецептом "Вишнёвого рая" была аккуратно помечена шелковой лентой.

"Ты с ума сошла, девочка?" — Гаррет, заспанный и недовольный, протирал глаза, спускаясь по лестнице. "Он же придет только к ночи, а ты с петухами возишься с этим тортом!"

Алиса не отрывалась от работы, лишь слегка покраснела:

"Он должен настояться двенадцать часов, Гаррет. И вишневый соус нужно трижды процедить — так написано в рецепте."

Пекарь хмыкнул, но к полудню уже сам подносил ей просеянную муку и молча убирал использованную посуду. Когда Лора ворвалась в пекарню с охапкой свежих вишен, она застыла на пороге, пораженная:

"Божечки! Да ты весь замок затмишь этим тортом!"

Действительно, трехъярусный десерт, украшенный хрустальными каплями засахаренного сиропа и живыми цветами, больше походил на произведение искусства. Каждый слой бисквита был пропитан особым сиропом — смесью розовой воды, корицы и капельки ликера, точно как в рецепте Элинор. Алиса добавила лишь одно изменение — между слоями прятались целые вишни, замоченные в меду с королевских пасек.

"Он же расплавится от счастья!" — Лора прыгала вокруг стола, но Алиса лишь прикусила губу. Она вспоминала, как Эдриан рассказывал о детстве — о том, как его мать пекла этот торт только по особым случаям, и как он, маленький мальчик, тайком пробирался на кухню, чтобы украсть кусочек...

Солнце уже клонилось к закату, когда Алиса наконец отступила от торта, удовлетворенная. Она вытерла лоб тыльной стороной ладони, оставив белый след муки на мокрой от напряжения коже. В этот момент дверь пекарни тихо скрипнула.

Эдриан стоял на пороге, застыв как вкопанный. Его обычно безупречный камзол был слегка помят, а в растрепанных ветром волосах застрял маленький листок — будто он бежал сюда, не разбирая дороги.

"Ты... пришел раньше," — прошептала Алиса, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

Он медленно подошел, не сводя глаз с торта. В его серых глазах, обычно таких холодных, плескалось что-то теплое и беззащитное.

"Я не мог ждать," — его голос звучал хрипло. — "Я... чувствовал, что сегодня что-то важное."

"Это для тебя," — сказала Алиса, показывая на торт.

Его пальцы дрожали, когда он взял нож и отрезал крошечный кусочек. Вкус, должно быть, ударил в него как молния — глаза Эдриана закрылись, а губы непроизвольно сложились в улыбку, которую Алиса видела впервые — детскую, искреннюю.

"Ты добавила мед," — прошептал он. — "Как она... Как мама."

Алиса кивнула, не в силах вымолвить слово. Эдриан вдруг схватил ее руку — ту самую, со шрамом-кренделем — и прижал к своей груди. Под ладонью она чувствовала бешеный ритм его сердца.

"Алиса, я..." — он начал, но в этот момент дверь с грохотом распахнулась.

Гаррет ворвался внутрь, его лицо было багровым от быстрой ходьбы. "Королева!" — выдохнул он. — "Весь двор в панике! Тебя требуют немедленно!"

Эдриан резко отпрянул, словно обожженный. В одно мгновение его лицо снова стало маской аристократа — холодной и непроницаемой. Но Алиса успела заметить — его пальцы сжались в кулаки так, что побелели костяшки.

"Что случилось?" — спросила она, чувствуя, как ледяная волна страха поднимается от живота к горлу.

"Не знаю," — Гаррет бросил на Эдриана тяжелый взгляд. — "Но гонец сказал — 'дело государственной важности'. И что ты нужна прямо сейчас."

Эдриан глубоко вздохнул. Когда он заговорил, в его голосе не осталось и следа той теплоты, что была минуту назад:

"Мы идем. Если королева зовет — значит, на то есть причина."

Алиса посмотрела на незаконченный торт, на свои дрожащие руки, на его внезапно отдалившуюся фигуру. В воздухе висели невысказанные слова, сладкие как вишневый крем и горькие как несостоявшееся признание.

"Хорошо," — кивнула она, снимая запачканный фартук. — "Но мы еще вернемся к этому."

Он не ответил. Просто открыл дверь, пропуская ее вперед — как подобает лорду, а не тому человеку, который минуту назад был готов открыть душу.

На пороге Алиса обернулась. В слабом свете угасающих свечей торт казался призраком — прекрасным и хрупким, как само их счастье, которое снова ускользало. А за окном, в темноте ночи, одинокая вишневая ветка качалась на ветру, будто махала им вслед.