Сладкий уголок в другом мире

Глава 12. «Бал и первый танец»

Пергамент с королевской печатью дрожал в руках Алисы, словно лист на осеннем ветру. Золотые буквы, выведенные каллиграфическим почерком, плясали перед глазами:

"Её Величество Королева Алиана III приглашает мадемуазель Алису, королевскую кондитершу, на Осенний Бал в честь праздника урожая..."

— "Я не могу пойти!" — выдохнула она, бросая взгляд на свое единственное приличное платье, висевшее на двери. Ткань, некогда голубая, выцвела от многочисленных стирок, а кружева по краю напоминали паутину. — "Я же простолюдинка. Там будут герцоги, графини... весь цвет королевства. Они растопчут меня взглядами!"

Лора, сидевшая на бочке с мукой и облизывающая ложку с остатками медового крема, закатила глаза:

— "Ты — королевская кондитерша! Твой торт будет в центре зала, а ты переживаешь о платье?" — Она прыгнула вниз, оставив на бочке белый отпечаток ладони. — "Да ещё и..." — девочка многозначительно кивнула в сторону замка, — "кто-то очень ждёт тебя там."

В этот момент из подсобки вышел Гаррет, неся под мышкой небольшой свёрток. Он швырнул его на стол так, что из ткани выглянул уголок чего-то шелковистого.

— "Носи. Чтобы не позорила мою пекарню." — Его голос звучал грубовато, но в глазах читалось нечто похожее на гордость.

Алиса развернула свёрток и ахнула. Внутри лежал великолепный льняной фартук с вышитыми золотыми нитями вишнями — точь-в-точь как те, что росли в их саду. По краю шла тончайшая кайма из серебряных нитей, а завязки были украшены крошечными бусинами, напоминающими капли росы.

— "Это... я не могу принять..." — прошептала она.

Гаррет фыркнул:

— "Не принимай. Выбрось. Только знай — шила его сестра Марфа из Приюта. Всю ночь просидела."

Лора, уже засунувшая палец в банку с вишнёвым джемом, добавила:

— "А бусины — от меня. Это моё сокровище."

Алиса прижала фартук к груди. В горле встал ком.

Вечер. В крошечной каморке над пекарней Алиса стояла перед треснувшим зеркалом, безуспешно пытаясь уложить непослушные пряди волос. Голубое платье, которое ей прислал Эдриан, оказалось на удивление удобным — лёгкий шёлк обтекал фигуру, а кружевные рукава скрывали следы ожогов от печи. Но волосы... Они упрямо выбивались из заколок, словно живые.

— "Чёртовы дрожжи," — пробормотала она, в очередной раз пытаясь закрепить непослушную прядь. — "В прошлой жизни хоть утюжком можно было..."

Тихий стук в дверь прервал её ругань.

— "Можно?" — раздался голос Эдриана.

Сердце Алисы ёкнуло. Она бросила взгляд на своё отражение — щёки розовые, нос блестит от нервного пота, а волосы... Ну что ж, пусть будет так.

— "В-войдите."

Дверь скрипнула. Эдриан замер на пороге, в руках у него была небольшая шкатулка из тёмного дерева. Его глаза — обычно такие холодные — расширились, когда он увидел её.

— "Ты... ты прекрасна." — Он сделал шаг вперёд, затем остановился, словно боясь спугнуть.

Алиса покраснела ещё сильнее:

— "Я похожа на переодетую кухарку. Эти локоны никак не хотят..."

— "Ты похожа на ту, кто заставила полкоролевства полюбить твои десерты," — он осторожно подошёл ближе, открывая шкатулку. Внутри на бархатной подушке лежала серебряная заколка в виде веточки вишни с крошечными самоцветами вместо ягод. — "Это... это было матери. Носи... ради меня."

Его пальцы, обычно такие уверенные, дрожали, когда он взял заколку. Алиса повернулась к зеркалу, чувствуя, как его дыхание касается её шеи. В отражении она видела, как он медленно, почти благоговейно, собирает её непослушные пряди, закрепляя их серебряной вишней.

— "Вот и всё," — прошептал он. Их взгляды встретились в зеркале. — "Теперь ты идеальна."

Когда их пальцы случайно соприкоснулись у виска, Алиса почувствовала, как по её спине пробежали мурашки. В зеркале она увидела, как его рука дрогнула — сильные пальцы, привыкшие держать шпагу, вдруг стали неуклюжими, как у мальчишки.

Бальный зал ослеплял. Хрустальные люстры, подвешенные к потолку, отражались в полированном паркете, создавая иллюзию бесконечности. Сотни свечей заставляли золотые украшения гостей сверкать, как маленькие солнца. Алиса стояла у входа, сжимая в руках фартук Лоры и Гаррета, чувствуя себя мышью, случайно забредшей в логово львов.

Запах — вот что поразило её в первую очередь. Не привычные ароматы муки и корицы, а тяжёлый букет дорогих духов, воска и чего-то ещё... тревожного. В воздухе витал сладковатый запах интриг.

— "Ах, вот она, наша чудо-пекарша!" — раздался звонкий голос.

Королева шла к ней через толпу, заставляя гостей расступаться с лёгкостью корабля, рассекающего волны. Её зелёное платье переливалось, как весенняя листва, а в волосах сверкала диадема в виде ветвей.

— "Ваше Величество, я..." — Алиса попыталась сделать реверанс, но королева схватила её за руки.

— "Никаких церемоний," — её пальцы были тёплыми и шершавыми, как будто она тоже не чуралась работы. — "Сегодня ты почётный гость. Хотя..." — она наклонилась ближе, и Алиса уловила лёгкий запах вина и мяты, — "мой племянник пялится на тебя, как сова на фонарь. Бедняга даже не трогает твой торт — боится испортить вид."

Прежде чем Алиса успела ответить, оркестр заиграл вальс. Королева заулыбалась:

— "О! Мой любимый! Не откажешь старой женщине в первом танце?"

Танцевать с королевой оказалось не так страшно, как предполагала Алиса. Её Величество ловко вела их между парами, то и дело отпуская шутки:

— "Не смотри под ноги! Ты же не на кухне, никто не уронит тебя на пол, как пересоленный пирог." — Её руки, несмотря на возраст, были сильными. — "Кстати, твой торт 'Вишнёвое облако' — почти как у моей сестры. Только у неё был рецепт с..."

Она не договорила. Танец закончился, и королева неожиданно подвела Алису к Эдриану, который стоял у колонны, сжимая бокал с вином так, будто хотел его раздавить.

— "Теперь твоя очередь, племянник. Только не наступай даме на ноги — в нашей семье и так достаточно скандалов."

Эдриан взял её руку. Его ладонь была тёплой и немного влажной от волнения.

— "Ты в порядке?" — прошептал он, притягивая её ближе.

— "Только если ты обещаешь не отпускать," — ответила Алиса.

Они закружились. И вдруг всё вокруг — осуждающие взгляды, шёпот за спиной, даже сам факт, что она, простая пекарша, танцует с лордом на королевском балу — перестало иметь значение. Были только музыка и его руки, твёрдо ведущие её.

— "Ты знаешь, что все смотрят на нас?" — шепнула она.

Он улыбнулся — по-настоящему, по-домашнему:

— "Пусть смотрят. Может, научатся танцевать."

Когда бал закончился, Эдриан проводил Алису до пекарни. Улицы были пустынны, лишь луна освещала их путь, рисуя серебристые узоры на булыжниках.

— "Спасибо," — вдруг сказала она, останавливаясь у знакомой вывески. — "За всё."

Он повернулся к ней, и лунный свет упал на его лицо, делая морщинки у глаз более заметными:

— "За что?"

— "За то, что показал мне, что я могу быть не только пекаршей."

Эдриан медленно поднял руку, касаясь серебряной заколки в её волосах — той самой, что принадлежала его матери:

— "Ты можешь быть кем угодно. Но для меня ты всегда будешь той самой девушкой, которая превратила чёрствый хлеб в бриошь."

Они стояли так близко, что Алиса чувствовала его дыхание на своих губах — тёплое, с лёгким оттенком вина и корицы. В этот момент где-то вдалеке прозвучал ночной колокол, отсчитывающий полночь.

— "Я должен идти," — прошептал он, но не сделал ни шагу назад.

— "Я знаю," — ответила Алиса, но тоже не отошла.

И тогда, под холодным лунным светом, он наконец поцеловал её. Это был лёгкий, почти невесомый поцелуй — как первый снег, как лепесток вишни, как обещание чего-то большего.

Когда он отошёл, его глаза блестели ярче, чем все свечи на королевском балу.

— "До завтра," — сказал он и растворился в ночи.

Алиса осталась стоять на пороге пекарни, касаясь пальцами губ. Где-то в саду приюта зашелестели листьями молодые вишни, будто делились друг с другом новостью — их история только начиналась.