Сирахама

Глава 39

— Тайро-кун, ты уверен в своем решении? — Горо Рю побарабанил по столешнице пальцами. — Ты физически полностью здоров, в отличие от старшего брата. Поработаешь с психологами, пройдешь переподготовку — будешь, как новенький!

— Тайро, мальчик мой… — Начала Синима.

Она хотела подойти к внуку и обнять его, но Горо, увидев, как дернулся в кресле молодой человек, предостерегающе двинул кистью, и Синима осталась на месте, за правым плечом Горо… только переглянулась беспомощно с Лизой, находящейся за левым плечом главы Клана.

— Тайро, малыш… — Неуверенно продолжала Синима. — Подумай о семье: из-за внезапной болезни отца и старшего брата — кто теперь подставит им крепкое мужское плечо? На тебя вся надежда!

— Старшие сестры справятся. А про крепкие мужские плечи — не надо. — Тайро балансировал на самой грани, за которой уже была непочтительность. — Я принял окончательное решение.

— И какой храм ты выбрал, Тайро? — Поторопился спросить Горо Рю — женщины, как всегда, уводили разговор куда-то не туда.

— Не храм. Монастырь. Конгобу-дзи.

— Сингон-рю на горе Коя-сан? — Переспросил глава клана, уже осведомленный о выборе внука. — А почему именно его?

— Потому что без разницы.

— Вот как… Если хочешь, я могу позвонить настоятелю…

— Не надо. Я приду туда, как обычный паломник… Особое отношение мне не нужно.

— Ясно. Можешь идти, Тайро-кун… не возражаешь, если тебя подвезут? Или ты хочешь воспользоваться общественным транспортом?

Тайро поднялся и молча поклонился. И покинул кабинет, так и не ответив на вопрос.

— А лысеньким он ничего так… брутально выглядит… — Нейтрально заметила Лиза, взяв за руку грустную Синиму.

— Ребята, которые забирали его из Редзинпаку, сказали, что он стал полностью седым. — Глядя в столешницу, объяснил Горо. — Потому и обрился, наверно.

— За ним же присмотрят? — Спросила Синима.

— Конечно! Мне только не хватало для полного счастья, чтобы кто-то из драконов начал мстить семье Сирахамы!

— Йа-ху-у!! У меня все готово!

Мисаки ящерицей пронеслась по кухне, заглядывая под крышки кастрюль и суя нос в тарелочки и вазочки… Впрочем, это оказалось хитрым тактическим приемом — девушка таким образом подобралась к зазевавшемуся Точимару и ловко цапнула неуспевшего сбежать кота:

— Ня-я-яка! — Стала она сильно, натягивая кожу на глаза, гладить кота. — Ня-я-яка!

Кот было дернулся, но, поняв, что попал, смирился с нерастраченной любвеобильностью девушки и принял единственно верное решение — обмяк в ее руках огромной черной тряпкой. Притворился не совсем живым. Наскучит — сама отпустит.

— Ты быстро управилась! — Удивилась Ренка.

— Ну, так… Я туда убежала, как только Кисара шепнула, что кое-кто готовится рвать когти… Слушай! — Глаза Мисаки горели, она нетерпеливо пританцовывала («Да уж… действительно, ящерица» — усмехнулась про себя Миу). — Там такие простые девчонки служат! «Пятьдесят тысяч есть? Отлично! Тащите его!» Давайте к ним потом заглянем — у них там такой цирк! Похлеще, чем у нас с Кенчиком!

— Похлеще, чем у нас? Да ладно! — Искренне не поверила Миу и попробовала бульон на вкус… — Ми-тян, выкинь Точимару и попробуй бульон — что-то я с солью не уверена…

Мисаки отпустила Точимару (мяукнувшего в сторону Миу что-то, что было переведено переводчиком, как «Люблю-целую-обнимаю! С меня мышка!») и с удовольствием стала пробовать… сначала из одной кастрюльки, потом из другой, потом из третьей… чудом увернувшись от половника Миу.

— Пятьдесят тысяч… не дороговато? — Засомневалась Ренка.

— «Доплата за особое обслуживание!» — Фыркнула Мисаки. — Она каким-то образом пронюхала, что дело касается тебя… ну, лично я могу назвать три способа, которыми она могла бы получить эту информацию. Даже четыре, если использовать теорию заговора. И, между прочим, они обещали скинуть половину, если мы согласимся на размещение фотографий на их сайте. Представляете, у них даже свой сайт есть! В этой стране свой сайт, наверно, скоро у каждого холодильника будет!

— А мы его сможем подловить? — Спросила Ренка якобы безразлично.

Поп-идол Японии нервничал. Правда, на точности движений маленького ножа, освобождающего картошку от кожуры, нервозность эта не влияла — нож мелькал маленькой блестящей рыбкой — Ренка принципиально не стала пользоваться овощечисткой.

— Не сцать, подруга! — Миу даже жест Ренки — выставленную ладошку — повторила… Правда, та не оценила — оставалась такой же напряженной. — Или я его не знаю, или он постарается напоследок позаниматься со всеми мастерами… И, наверняка, до глубокой ночи. Ми-тян, ты на какое время договорилась?

— Наги-сама разрешила тащить его в любое время дня и ночи… кроме рабочих дней! «Как поймаете, так и тащите!» Прикольная девчонка!

— Наги-сама? — Переспросила Миу.

— Ну, она там, вроде, главная. Ну, как главная… я так поняла, у них там что-то вроде семейного подряда. Там еще одна… И еще одна. Ничего так… симпатичные девочки. А одна — которая черненькая — так вообще вылитая дракошка! И паренек — Мики… Мику… Как-то на «Ми». Баклан бакланом… но такой миленький.

— Погоди… — Ренка застыла. — Наги? Точно?

— Ну, да… А что? Знакомая?

— Наги… надо же. — Миу задумалась. — Хотя, чему я удивляюсь — тут Кенчик взглядом камушки ломает… По сравнению с этим какая-то там Наги это — так… ерунда на палочке.

— Так ты уже видела?! — Возмутилась Ренка. — Как он камни ломает… А почему я не видела?

— Потому что ты меня демаскируешь… И мы это уже обсуждали. Пока к нему незаметно только я и ящерица подобраться можем… И — увидишь еще. Или я его не знаю, или он не удержится и похвастается перед тобой…

— Редкий тип мужчины, который продолжает дарить цветы и конфеты даже после окончания цветочно-конфетного периода. — Мечтательно протянула Мисаки. — Исчезающий вид.

— Что-то я не улавливаю, как мужское бахвальство соотносится с сохранением галантности после цветочно-конфетного периода… — Фыркнула Ренка. — Стоп!

Девушки посмотрели на Змею Ордена Феникса.

— А кому в последнее время наш Кенчи вообще дарил цветы или кофеты?!

Все три честно попытались вспомнить…

— Опаньки! — Вскинулась Мисаки. — Девочки… кажется кое-кто кинул нас на Белый День! А ведь на Валентина я лично ему шоколад дарила!

Некоторое время на кухне было тихо, все были заняты делом: Мисаки пыталась подобраться к Точимару или к любой из кастрюлек, Миу следила за кастрюльками и время от времени отгоняла от них Мисаки… или делала рубящие движения половником, заставляющими думать, что она борется с неким призраком, а Ренка задумчиво чистила картошку и овощи.

— А кто у Кенчи из мастеров будет послед… крайним? — Спросила Ренка.

— Апачай. — Миу досаливала ту кастрюльку, на которую ей показала пальчиком Мисаки. — С ним я уже поговорила. Он вначале пытался выторговать себе пятикратную порцию на праздничный ужин, но я в ответ намекнула, что кое-кому, увлекающемуся цветочками, очень нравятся высокие накачанные мальчики… А свадебный обряд по индусским обычаям — скучен и никаких драк в нем не предусмотрено. Стал, как шелковый!

— Свадьба — и без драки? — Удивилась Мисаки. — Это как?

— Кстати, о мальчиках… Будем их предупреждать? Девочки-то, — Ренка показала на крутящегося у ног Миу Точимару. — Судя по всему, уже в курсе.

— По-хорошему, конечно, надо бы. — Миу не глядя бросила что-то за спину, и Точимару, совершив невероятный кульбит, перехватил в воздухе кусочек куриных потрохов. Тут же принялся уничтожать этот кусочек, показывая низким басовитым рычанием, какая же это вкусность… — Но мне кажется, что и мальчики уже знают.

— Я мамам сказала. — Призналась Ренка. — А мастера… не того…?

— Ну, об этом мы узнаем, когда они нас попытаются остановить. Если будут останавливать, конечно… Хотя я, — Миу совершила большим ножом несколько молниеносных рубящих движений в сторону окна. — Надеюсь если не на их благоразумие, то хотя бы на инстинкт самосохранения!

— А Кенчи? — Неуверенная девочка, видимо, окончательно проснулась внутри Ренки и протерла испуганные глазки. — Это будет как-то… неправильно! Без его согласия… — Совсем тихо пролепетала она…

Мисаки процитировала:

— «Если ты решил до конца следовать по пути боевых искусств, мой юный падаван, то рано или поздно условности и традиции станут тебе мешать, хо-хо-хо!» К тому же он сам виноват — не посоветовался с нами, и мы теперь вынуждены делать ЭТО в спешке! Плюс, принцип «око за око, зуб за зуб» — он не предупредил нас, а мы не предупредим его! Кстати, если Змея не хочет — ноу проблем! — Ящерица, — Мисаки прижала пальчики к груди и приняла картинную позу. — Готова пожертвовать собой и занять ее место, дабы спасти подругу! Кошке-то нельзя…

Она в этот момент играла с Точимару в «море волнуется раз», приближаясь к настороженно зыркающему на нее коту, доедающему второй кусочек потрохов. Этот кусочек он «пропустил» и пришлось кушать его из миски. Таковы были правила: если поймал, то ешь, где хочешь. А если прошляпил — будь добр, отнеси к миске и ешь там, как какой-нибудь позорный домашний котик, «улицы не нюхавший»… А если сделаешь вид, что не понимаешь человеческой речи — будешь ждать еды до ужина!

Мохнатая черная молния метнулась в сторону и вверх, когда Мисаки оставалось совершить последний рывок. Со шкафа насмешливо мяукнули:

— «Тормоз!» — Перевел приборчик на груди Миу.

Мисаки досадливо цыкнула.

— Сигурэ-сан! Я все вижу! — Возмутилась Миу. — Это вы только что забрали начинку из фаршированного яичка!

— Точимару… отвлекай… еще раз…

— «Пополам?» — Перевел приборчик тихий мяв со шкафа.

— Гладил… Кэнсэй… тебя? — Попыталась объяснить меркантильность кота невидимая Сигурэ. — Или… укусил?

Наместник выступал сейчас в непривычном для знающих его людей амплуа. Человек, обладавший на территории Японии почти неограниченной фактической властью, вытянулся по стойке смирно. В одной руке он зажимал трубку телефона. Другая рука нервно теребила завязки традиционного официального хакама.

В просторном кабинете никого сейчас не было — Наместник предусмотрительно отослал подчиненных и выпроводил секретаря.

— … Хай! Конечно! Да! Но ведь он ваш ученик! Да! Разумеется! «Идиоты должны исчезнуть!» В силе, конечно же! Да, это правило распространяется мною на всех! — Наместник вдруг поперхнулся. — Д…да! И даже на тех, кто облечен властью! На них — в первую очередь, Фуриндзи-доно! Огромное спасибо, Фуриндзи-доно! Я исключительно благодарен за то, что вы согласились со мной поговорить! Всего хорошего!

И хоть собеседник и не мог этого видеть, глубоко и уважительно поклонился.

Хаято Фуриндзи положил трубку телефона на рычаг телефонного аппарата.

— Когда не нужно, они такие самостоятельные! А где действительно нужно проявить инициативу, становятся такими беспомощными… Негоже возлагать на бога то, что может быть сделано хорошею полицею… Негоже! Я ведь и обидеться могу, хо-хо-хо!

Сверхчеловек подошел к перегородке на улицу и, чуть-чуть сдвинув ее вбок, выглянул наружу. Полюбовался на то, как Кенчи и Кэнсэй валяют друг друга в грязи площадки под азартные крики болельщиков — Апачая, Сакаки, Акисамэ… и Точимару.

— Ну, что… добавим персу несколько очков к навыкам и умениям? Ну и просто… чтоб жизнь медом не казалась и чтоб зритель не скучал…

Мы под руководством Акисамэ снимали с Ренки гипс. Половинка невозможного оказалась возможной — кости срастались с невероятной быстротой. И мне даже припомнили мою неуклюжую шутку про то, что ножки, дескать, нужно положить ровненько, чтобы криво не срослись…

А я молчал, делая вид, что сам потрясен регенерацией Змеи Феникса…

Гипс — это легко. Ломать — не строить. Тем более, гипс я ТОЖЕ могу ненавидеть! А ЭТОТ конкретный гипс я ненавидел куда сильнее, чем какие-то невинные камушки…

К тому же, по-прежнему хотелось произвести впечатление на девушек.

«Вот зачем, Старик? Зачем? Они ж и так на нас влюбленным глазками смотрят! Ты ж сам говорил, что коровьи глаза „настоящей японской женщины“ тебе не очень-то нравятся! Сейчас у них до обожания дойдет — ты ж первый на стенку и полезешь!»

«Глупый ты, Малыш… Ой, глупый! Влюбил в себя трех красавиц… кстати, под моим чутким руководством… и, думаешь, дело в шляпе? И потом — ну, не способны ЭТИ девушки на „коровьи глаза“! Не-спо-соб-ны! Вот посмотри на их эмоции!»

Действительно.

Миу смотрела с одобрением и чуть-чуть насмешливо. Подозреваю, что мои мотивы она определила едва ли не лучше меня. И с «фокусом» уже была знакома.

Мисаки смотрела азартно и очень-очень внимательно, а потом исследовала всю кучку гипса — между пальцами терла, нюхала, даже на вкус пробовала.

Но — самое сейчас главное — Ренка… Змея Ордена Феникса была в восторге. И — счастлива. Одно дело, пощечины и слова, и другое дело — когда сам видишь, что способности того, кто обещал поставить тебя на ноги, немного выходят за рамки обычных человеческих…

А вот Акисамэ свои эмоции заблокировал наглухо. И выглядел, как Будда, достигший просветления — такая же загадочная полуулыбка. Будто знает об окружающих что-то очень-очень важное.

И Кисара не удивилась. Лишь «полыхнула» опаской и невзначай спряталась за спину Акисамэ… Видимо, подглядывала за моими тренировками со Старейшим — и этот трюк тоже видела… Я вообще подозреваю в Кисаре и Кэнсэе родственные души «подглядывальщиков»… только последняя как-то обходится без фотоаппарата.

А потом мы вытаскивали спицы. И вот это уже не так приятно, если без обезболивающего. Ренка категорически воспротивилась использованию обезболивающих препаратов — она только-только начала получать хоть какие-то ощущения от ног. Уж не знаю, что тому было причиной — мои «массажи от пролежней» или самостоятельные упорные попытки пошевелить хоть чем-то, находящимся ниже середины бедра. Но она уверенно могла назвать место на ногах, на тех участках, куда ее ткнули пальцем. С закрытыми глазами, разумеется. И это «упражнение» — ткни Ренку в ногу пальцем — было одним из основных в ее своеобразной «самотерапии». Она даже расчертила для этого зеленкой незакрытые гипсом участки ноги, пронумеровав ячейки получившейся сетки!

И был понятен ее страх, переходящий в панический ужас — а вдруг после воздействия «химии» или моих «шаловливых пальчиков» даже эти слабые ощущения от ног пропадут!

Так что боли от извлечения спиц она радовалась, как родной… А меня так и вовсе отогнали. Ну, еще бы — помнят, как я подловил ее перед поездкой в горы… будь она неладна, эта поездка!

И вот картина: девушка чувствует боль, испытывая из-за этого вполне объяснимые страдания от болевых ощущений и… счастье! И я все это чувствую! Стою, блядь, кусаю костяшки пальцев и «наслаждаюсь» стонами Ренки со стороны! И ни… черта сделать не могу!

«Придется „лечить“ этот ее спонтанный мазохизм, Малыш… нашими старыми-добрыми методами. Массажем… и тем, что бывает после…»

— Ученик Кенчи! — Рявкнул Акисамэ, увидев трещинки, побежавшие по стеклу. — Замена стеклопакетов в клинике — за твой счет!

— Хай, сэнсэй! — Поклонился я. — Только почему в клинике? Только в этой палате!

— Простейшая система мотивации, Кенчи! Я тебе рассказывал. — Уже своим мягким поучительным тоном ответил быстро успокоившийся Акисамэ. — Не доходит через слова, дойдет через руки. Не дойдет через руки — дойдет через кошелек! Как ты собрался вести хозяйство будущей ячейки общества, если не знаешь таких элементарных вещей! Будем воздействовать финансовыми рычагами! — Акисамэ значительно помолчал для усвоения и скомандовал. — Кисарочка, пробегись по второму этажу… обозначь старые окна. Только аккуратно, не порежься! И чтобы мусор убирать не пришлось… Опись испорченного имущества — на подпись Кенчи-куну!

— Хай, сэнсэй! — Пропела ассистентка и исчезла из палаты… побежала бить остальные стекла в поликлинике.

«Черт! Старик! Мы опять себя не контролировали!»

«Да… надо было хотя бы на стену выпустить — дешевле вышло бы!»

Акисамэ, убедившись, что мы всё делаем правильно, ушел. Остались только я и девушки.

И Миу объявила «Семейный Совет» открытым.

Правда, был тут и Точимару, что заставляло отнестись к названию мероприятия с изрядной долей юмора… или задуматься о таких вещах, как «расширенный состав» и «официальные наложницы».

«Семейный Совет» состоялся, но повестка дня очень сильно поменялась. Собственно, обсуждать уже было нечего — все УЖЕ изменилось, и девушек пришлось ставить перед фактом.

Символически мне врезали по шее все присутствующие (под сочувственный мяв). Но это уже ничего не меняло. И вообще, девушки отнеслись к произошедшему подозрительно легкомысленно.

Номер аварийного мобильного я оставил, разумеется, только Сигурэ. Я поднял вверх под потолок листок с номером… и он испарился из моих пальцев. Больше, чем уверен, что мастерица оружия уже знала не только этот номер, но и точный баланс на этом телефоне. Но это было чем-то вроде официального уведомления Редзинпаку о моем грядущем переходе на нелегальное положение.

— А почему Сигурэ, а не нам? — Полюбопытствовала Ренка.

— Потому что лучше всех нас разбирается в этих шпионских штучках. — Спокойно ответила ей Миу.

— А Мисаки?

— А Миска наказана. — Развела руками Миу. — Да, аната?

Мисаки вздохнула и я погладил ее по голове, она моментально сориентировалась, всхлипнула и уткнулась в куртку моего кимоно, подрагивая плечами…

— Симулянтка! — Безошибочно определила Ренка.

Из-под потолка послышалось:

— Под кроватью… у меня… Сухо и тепло… кормить буду. Выгуливать.

— Спасибо, Сигурэ-сэнсэй! — Ответил я. — Очень щедрое предложение! Я обязательно им воспользуюсь!

Под кроватью у Сигурэ находился один из входов в подземный арсенал, так что этот намек лично я понял, как разрешение порыться в десятках метрах стеллажей и стендов, под завязку заполненных различным оружием… Если такая нужда возникнет.

— Твоя кредитка и старый мобильник в твоей комнате? Я заберу. — Решила Мисаки. — Переведем равными долями на наши счета и завтра с утра обналичим… или скинем на нужный тебе счет… И я музыку буду время от времени заказывать — а то слушать уже нечего! Ладно? Ладно? Шкетка… Звучит!

Через пятнадцать минут после очередной телепортации кулака Апачая в район моей челюсти я кое-как продрал глаза…

Мастеров рядом не наблюдалось. Я лежал прямо на незнакомом дощатом полу. Довольно просторное помещение. Беленые стены, высокий потолок. Огромный алтарь с зажженными свечами. Помещение какого-то храма? В тарелках с маслом, подвешенных на цепочках, горели фитили… Они-то и разгоняли темноту в зале.

С Апачаем мы начали спарринг в два ночи, а вырубил он меня минут через пять после начала… И это было странно: демоны подземного мира дают своим младшим выложиться до донышка, а уж только потом…

Я был не один. Смутное ощущение издалека, от входа в помещение и — совсем рядом — три «родные» эмоции. Передо мной стояли Миу и Мисаки, а между ними, на кресле-каталке — Ренка.

Ренка была в белом кимоно с огромным высоким капюшоном, накинутым сейчас на голову. Кимоно невесты. Мисаки и Миу — в традиционных кимоно: красный рисунок на черном — у Миу, и белый на синем — у Мисаки.

Уж не знаю, в чем тут дело — то ли в чуть испуганных и неуверенных взглядах девушек, то ли в подрагивающем освещении от свечей, то ли, правду говорят, наряд невесты полностью преображает женщину.

Минут пять я заворожено рассматривал красавиц, стоявших передо мной, пока их глаза не стали наполняться слезами, а эмоции — чуть ли не отчаянием!

— Вы чего? — Я даже испугался… впрочем, в последнее время испуг у меня моментально трансформируется в ярость и ненависть, и тут очень важно перевести взгляд куда-нибудь подальше от объекта, эту эмоцию вызвавшего.

— Ждем, когда до тебя дойдет, бака! — Топнула ножкой Мисаки.

Я не считаю себя дураком. И Сирахама был тормозом, но отнюдь не дураком… Во всяком случае, сообразить, что требуется от Сирахамы Кенчи, одетого соответственно обстановке в официальное хакама, было нетрудно.

Я опустился на колено перед креслом-коляской Ренки:

— Змейка моя… а давай поженимся?

Хлобысь!

Меня будто большим тяжелым мешком по голове огрели! На несколько секунд перед глазами все поплыло, засверкали цветные круги и замелькали искорки. Самое примечательное в том, что никого я за своей спиной не чувствовал! Там даже не было «пустоты», характерной для Сигурэ или Кэнсэя в стелс-моде! Так, пожалуй, только Апачай или Старейший могли прятаться! Может, Ренка, «самый быстрый кулак Юга», на что-то обиделась?

— Это, мать твою за ногу, что за признание?! — Незнакомый женский голос. — Это, твою налево, что за предложение руки и сердца?! Совсем страх потерял?!

За моей спиной стояла крохотная девчушка лет пятнадцати-шестнадцати. Миленькая блондинка с волосами, имевшими голубоватый оттенок. В одежде жрицы — красные широкие штаны-юбка и белая куртка. Разозленная крохотулька уперла кулачки в пояс и буравила меня рассерженным взглядом.

По сторонам и чуть сзади в таких же одеждах стояли две ее сверстницы: одна с черными волосами, опять-таки, отливающими синевой, и — рыженькая. В отличие от рассерженной лоли-блондинки, у этих девушек грудь… была.

А вот эмоций ни от одной из них — не было. Ну, разве что от рыженькой шло что-то… непонятное и слабое.

— А ну повторяй за мной, балбес: «Несравненный цветок!» — Поскольку я по-прежнему молчал, пытаясь справиться с удивлением, девушка, замахнулась на меня какой-то пластмассовой розовой палочкой со звездочкой на конце с двумя белыми бумажными ленточками. — Я кому сказала?!

— Э-э-э… «несравненный цветок»…

Хлобысь! У нее там свинцовая начинка, что ли?!

— Это, мать-перемать, что за блеяние?! Тут ХРАМ! Тут МОЙ храм! Как смеешь ты, смертный, в МОЕМ ХРАМЕ блеять нечто столь пошлое, как… — Она передразнила. — «А давай поженимся»… «А давай перепихнемся», «а давай двинем по пивку», «а давай прошвырнемся по девочкам!» Где романтика…?! Тебе, балбесу, не говорили, что женщинам в такие моменты очень нужны красивые слова?! А?!

Возможно, кто-то посчитает происходящее смешным… Но я в тот момент так совсем не считал. Полное отсутствие эмоциональных ощущений, невероятные по чистоте, как у ребенка, огромные серые глаза. И эта несерьезная пластмассовая палочка со звездочкой на конце, от вида которой лично меня бросало в дрожь…

Девочка пугала.

— Простите меня, жрица-сан! — Я сел на корточки и поклонился. — Вы дадите мне вторую попытку?

— Ага… — Кивнула девица. — Пользуйся моей добротой, жалкий смертный! Вперед! С чувством, толком, расстановкой!

Я повернулся к Ренке, старающейся удержать серьезное выражение на лице (а вот мои девушки, кстати, совсем не были напуганы голубоволосой мико[27]):

— Моя драгоценная змейка! — Я взял ее руку (А холодная-то какая!) и начал говорить, утопая в огромных из-за полумрака зрачках…

Через пять минут жрица прокашлялась, легонько похлопала меня по плечу своей «волшебной палочкой»:

— Э-э… закругляемся, молодые! Закругляемся! — Сама блондинка выглядела очень довольной, а вот две девушки за ее спиной — были пунцовыми. Особенно, рыженькая… что очень гармонировало с ее огненными волосами. — Тут все же Храм… а третью брачную ночь вы как-нибудь в другом месте организуете… С моего, разумеется, благословения…

— Эй! — Возмутилась Ренка, сверкая глазами. — Я не дослушала! Он к самому интересному подошел — «трудолюбивый мохнатый шмель подлетает к нежным лепесткам орхидеи»… а дальше-то что было?!

— Но-но-но! — Погрозила палочкой жрица. — Было уплачено за проведение обряда бракосочетания, а не за организацию полноценного праздника плодородия. До него, дорогуша, еще целая неделя! Так что плодиться и размножаться в другом месте будете… И аллегорически рассказывать об этом всем окружающим… Да и не потянете вы старые ритуалы. Но мы тронуты. Да, тронуты! Так что плодородия вам не избежать… — Жрица обернулась к одной из девушек. — Занге, сеструха… ты как? Тронута?

— Ой, я так тронута! — Воскликнула черноволосая жрица, прижав ладошки к горящим щекам. — Думаю, мое благословение молодые тоже получат! Хотя, мне тоже интересно, что там дальше было… Молодой человек, в следующий раз обязательно расскажите продолжение… вот прямо с этого места и начните. Я вам напомню! Цугуми-тян? А тебе разве не интересно?

— А… — Неуверенно заблеяла рыженькая, панически озираясь. — А я… Ну…

— Вот! Цугуми, тоже интересно… — Удовлетворенно констарировала Занге. — Так что и от нее благословение, можно сказать, в кармане! Разумеется, если молодой человек пообещает окончание этой истории про труболюбивое мохнатое насекомое…

— Уважаемые жрицы. — Я поклонился им еще раз. — Я очень надеюсь, что эта история не будет иметь окончания и будет бесконечно повторяющейся в течение хотя бы ближайших семисот лет… А я обязательно постараюсь рассказать вам некоторые подробности. — Я с сомнением посмотрел в огромные глаза рыженькой и добавил. — При желании — в редакции для самых маленьких — с квадратиками и иносказаниями.

Черненькая Занге фыркнула. А блондинка восхитилась:

— Ух-ты! Так изящно о практическом бессмертии еще никто не просил!

Она, прищурившись, нас разглядывала некоторое время:

— Та-а-ак! Ты! — Палочка ткнула в грудь Ренке. — Согласна?

— Да!

— А ты? — Палочка уперлась в мою грудь.

— Да!

— Ну, вот, собственно, и все! А теперь — формальности, не влияющие, так сказать, на сюжет… Свидетели! — Палочка поочередно ткнула в Мисаки и Миу. — Возражения?

Девушки торопливо замотали головами.

— Отлично! Вы это… тоже не щелкайте, а то потом в свадебные кимоно не залезете… Гости! — Она посмотрела в сторону входа… — Возражения?

Я перевел туда взгляд. Оказывается, там было Редзинпаку в расширенном составе. Ма Ёру успокаивающе гладила всхлипывающую Ма Сой по голове и что-то шептала на ухо. Рядом стояла Шакти Рахманн с ученицами. («Они-то тут откуда?!») Кисара и одна из учениц Шакти вели съемку на видеокамеры… Во взгляде Шакти Рахманн читалась грустная укоризна, как к нашкодившему малышу…

Кажется, меня хотели заставить почувствовать себя виноватым. Или обещали воспитание ремнем…

— Ты! — Из звезды на палочке, которую держала жрица, ударил насыщенный луч света. Если б не его почти осязаемая плотность, можно было бы подумать, что это очень мощный фонарик.

Возле алтаря кто-то ойкнул… Кэнсэй разумеется. Со своим фотоаппаратом. Удивительно, но — попался.

— Может быть у тебя есть какие-то возражения? — С явной угрозой спросила жрица.

И, честное слово, ни у кого бы и язык не повернулся назвать угрозу в голосе жрицы несерьезной!

— Ну, вообще-то все произошло так неожиданно, что я даже не успел дать своего благословения!

— Благословления тут раздаю я! — Холодно отрезала девушка и резюмировала. — Отлично. Возражений нет.

Кэнсэй бочком-бочком попытался улизнуть, но…

— Стоять! Кто таков?

— Э-э-э…

Но жрица опередила:

— Папаша? — Прищурилась она, обернулась к нам, осмотрела всех по очереди и снова обернулась к Кэнсэю. — Поздравляю! Засим закончим. — Она зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Денежки бросьте во-о-он туда… И — ступайте себе с моим благословением! Плодитесь и размножайтесь! Сие нам угодно и любо! Запись в храмовой книге уже сделана. А! Да! — Вспомнила она. — Волею своей объявляю вас мужем и женой! Муж, поцелуй жену! Ну, или наоборот…

Через минуту меня снова похлопали по плечу чем-то очень-очень увесистым:

— Кхм… Закругляемся молодые, закругляемся… Как я уже сказала, плодиться и размножаться будете в другом месте.

Очень кстати она вмешалась. Потому что в этот раз поплыла не Ренка, а я!

— Что-то хотел спросить… муженек?

— Нет-нет, жрица-сан!

Вопрос у меня был, но вот озвучивать я его не хотел.

— Хотел-хотел… Ну, я отвечу. Целуешься и детишек ты делаешь, как вполне себе совершеннолетний. А эти глупые законы меня не касаются — мы тут, понимаешь, людские сердца соединяем, а не в паспортах штампики ставим! — Она грозно обратилась ко всем присутствующим. — Так! Еще желающие есть?

Присутствующие ошарашено замотали головами, пытаясь оправиться от удивления и переварить информацию…

— Жаль-жаль… — Она притворно огорчилась. — Вот по глазам же вижу, что желающих тут много… Ну — как хотите. Я за то, что размножение — дело сугубо добровольное! А ведь могли бы и сэкономить. Плодиться и размножаться — это здорово! И человекам с этим еще и повезло — приятно! — Жрица вздохнула и снова обратилась ко мне. — Заходи еще! Для старых клиентов у нас предусмотрены скидки — каждый третий раз вполцены, каждый четвертый раз — бесплатно. Ну, и обещание выполнить должен — сам понимаешь…

Я понимал… обещание, данное этой блондинке — кровь из носу! — придется выполнить.

Ренку я вынес из Храма на руках. Миу несла подол кимоно Ренки, а Мисаки катила пустое кресло. До храмовых ворот нас провожал парень на пару лет меня младше. Он был в одежде храмового служки с высокой шапкой «полбанана» и торжественно нес традиционный красный зонт, символизирующий какую-то там защиту семьи, благополучие и чего-то там еще по мелочи…

Редзинпаку оказалось недалеко — каких-то четыреста метров. Правда, стоило мне повернуться в сторону кресла-коляски, Ренки вцепилась клещом, а Мисаки что-то быстро сделала, отчего индикаторы на кресле погасли…

— Ой… Сломалось! — А глазки — честные-честные.

Если бы кому-то из жителей района Датцуя захотелось бы подышать свежим воздухом на улице в три часа ночи, он был бы несколько озадачен: процессия по улице шла примечательная.

Впереди — жених с невестой на руках, по бокам — две девицы-красавицы, одна из которых катит инвалидное кресло… Потом — тридцать метров пустого пространства и — Редзинпаку в расширенном составе, что-то оживленно, но тихо-тихо обсуждающее.

Я толкнул взглядом ворота, но они лишь слабо трепыхнулись, приоткрывшись едва ли на пару сантиметров… М-да, с камнями было проще. Наверно, стоит начать с легких перегородок из фанеры и бумаги.

Пришлось просить глазами Миу. Правда, вперед рванула Мисаки:

— Я — девочка! Мне можно пальчиками… пока Кенчик не научит делать это, как настоящие мужики!

— Куда понес… — Нерешительно возмутилась нервничающая Ренка. — В спальню меня неси… аната…

Разумеется, я промолчал. В спальню, так в спальню… И, что б я был против!

— Да не в наши! — Хихикнула Мисаки. — Ты такой дуб иногда, Кён! В свою неси! Жена все-таки!

Миу куда-то пропала, а длинный подол свадебного кимоно Ренки оказался заправлен мне за пояс…

Дверь в мою комнату открывалась наружу, в коридор. И взглядом удалось дернуть почти на ладонь… Так что вперед снова вырвалась Мисаки, услужливо распахнув ее передо мной, и встала сбоку, согнув руку в локте, словно заправский дворецкий. Даже выражение на лице сделала таким же чопорным и важным.

Что-то мигнуло и оказалось, что по другую сторону от двери в точно такой же, но зеркальной, позе застыла хитро улыбающаяся Миу…

Моя комната претерпела некоторые изменения.

Подоконник, низенький столик, сдвинутый под окно, и все углы были заставлены где-то тремя десятками зажженных свечей. Понятно — Миу убежала вперед, чтобы эти свечи зажечь…

Кровати не было. Вместо нее ровно посередине комнаты рядом были художественно разложены два футона. Кто бы мог подумать, что из простых простынок и подушек можно соорудить такую композицию!

Обе девушки остались за порогом, а я подавил неуместный приступ неуверенности, чуть не заставивший меня беспомощно оглянуться…

— Если что — зови! — Мисаки.

— Если что, мы и сами зайдем! — Миу.

— Реночка, в гостевом доме сейчас — никого. Так что можешь не сдерживаться!

— Кенчик! «Штучки» — под подушкой! Реночке еще рано…

«Э? Старик? Что имелось ввиду?»

«Ты правда тормоз, Малыш… Имелось ввиду, что раздвижение тазовых костей во время беременности плохо скажется на пока не заживших ногах девушки…»

«А нам Акисамэ говорил, что беременность, наоборот, мобилизует все силы организма!»

«Хм… уел. Но, все равно, давай, пока не будем рисковать!»

Дверь тихо закрылась, заставив свечи одновременно качнуться вперед-назад.

Я очень осторожно уложил дрожащую Ренку на один из футонов. Поцеловал. С трудом оторвался. И стал снимать с нее кимоно… та еще задачка, между нами…

— Мы начнем с массажа, хорошо, Рен? Так привычнее, да?

Ренка молча кивнула. Впрочем, начать с массажа — для меня это было сейчас не менее важно, чем для нее.

— Волнуешься?

Снова испуганный кивок.

— И боишься…

Кивок.

— Кенчи… — Прошептала она. — Прости…

— За что, змейка? — Примерно представляя себе, что она мне скажет.

— Я не смогу… — Она всхлипнула. — Буду, как бревно. В плане секса… Может быть вперед надо было ящерицу пустить — она всегда готова… А я…

— Причем тут секс, змейка? — Мне вдруг стало смешно.

— А разве… — Большие глаза, в которых начинает появляться обида. — Ты же обещал!

— Обещал. И выполню обещание! — Я осторожно провел пальцами по плечам Ренки и стал массировать потеплевшие пальчики. — Только мы будет заниматься не сексом, а любовью…

Если ворота Редзинпаку меня чему и научили, так это тому, что дело не в эмоциях, а в их искренности.

«Старик… я тут подумал… а под какой подушкой-то? Их тут шесть!»

«И рюкзак мой спрятали, чтоб не портил своим видом антураж… Тц!»

— Ну… и таки кто же пойдет? — Поинтересовался Кэнсэй, только что выливший на себя ведро колодезной воды и сейчас окутавшийся густым облаком пара…

Акисамэ завистливо выдохнул сквозь сжатые зубы — он так пока не умел.

— А кто у него следующий? — Поинтересовался он.

— Апа! — Ответили с крыши.

— Вообще-то, я. — Покосился на крышу Кэнсэй. — Но Апачай так жалостливо вздыхал, когда эта жестокая Фуриндзи Миу, пользуясь совершенно нечестными приемами, принудила его «не играть с маленький акума», а сразу глушить его… Так что я уступил свою очередь.

— Не ожидал от тебя, Кэнсэй! — Удивился Сакаки.

— Ну, таки горе у меня! — Всхлипнул мастер Ма, утерев рукавом глаза. — Свою доченьку отдал! И ведь совершенно за бесценок! И ведь назад не заберешь — сама Наги-сама благословила!

— Не понял! А в чем проблема? — Удивился Сакаки. — Пинком под ребра, сорок секунд на одеться… и — дело в шляпе.

— Приказ Старейшего о неприкосновенности спальни действует до лета… это раз.

— Старейший сейчас сладко спит… — Ухмыльнулся Сакаки.

— И, второе… А, впрочем, можешь пойти и попробовать, если такой умный!

— Ха! Да ща! — И Сакаки исчез в утренней мгле.

— Ой, смотри-смотри, Ёрочка! Она ножку на него закинула! И пальчиками во сне шевелит!

— Тссс! Кажется, у нас незваные гости! Если он сейчас вскочит, то может что-нибудь спросоня ей опять сломать…

— Да, ладно тебе… Там девочки Рахманн дежурят — не остановят, конечно, но шум поднимут… И Кэнсэй говорил, что Сигурэ-тян научила его правильно просыпаться…

— Сой…

— Ну, ладно-ладно, пойду, схожу, узнаю, кому там жить надоело! Ой-ой! Смотри, опять шевелит!

— Угу… уберу-ка я этого наглого черного кота! Мне совершенно не нравятся его бесстыжие глаза, которыми он на меня смотрит! Кис-кис-кис… иди сюда, мой сладенький… Иди сюда… А смотри, что у тети Ёру есть…

— Ты просто кошек не любишь…

— Кошек я люблю. Я котов не люблю! Сой, ты еще здесь?

— Ну и как? — Участливо поинтересовался Акисамэ. — За сколько секунд оделся ученик?

— Не могли предупредить? — Буркнул Сакаки. — Кэнсэй, ты совсем за своими не следишь! Что они делают у спальни твоего зятя? Вуайеризм — это у вас семейное? И, вообще, что там за женское собрание?!

— Это ты еще в окно не полез… — Усмехнулся Акисамэ.

— Сигурэ?

— Не-а… Сигурэ вообще непонятно где. И Точимару нигде не видно. Окно прикрывает Кисарочка. Даже я не смог усыпить ее бдительность, представляешь?

— Бабский заговор, епта! Кто вообще в Редзинпаку хозяин-на?!

— О! Сакаки-джи… — Послышался из темноты мягкий женский голос. — Разумеется, хозяева в Редзинпаку вы, наши замечательные мужчины-защитники! Мужественные! Храбрые! Сильные! И ни у кого даже тени сомнения в этом не возникает!

Шакти Рахманн, на которой из одежды были только набедренная повязка и повязка на груди, грациозно выплыла из темноты:

— Джентльмены! Я тоже хочу приобщиться к утреннему омовению… Сакаки-джи, вас не затруднит подать мне воды?

— Да-да! Конечно! — Сакаки торопливо кинулся к колодцу.

Через две секунды Шакти с милой улыбкой благодарила чуть порозовевшего Сакаки Сио за полное ведро воды…

— Это не сильнейший ученик… — Бормотал Кэнсэй, поблескивая глазами на Шакти, красиво обливающейся ледяной водой. — Это пятая колонна какая-то! Троянский жеребец!

Шакти тем временем встряхнула руками, вытянулась в струнку и совершила несколько завораживающих змеиных движений в облаке пара от воды, быстро испаряющейся с поверхности смуглой кожи. Присутствующие мастера на несколько секунд потеряли дар речи. Кто-то с придушенным «Ап-па-а-а…» чуть не свалился с крыши.

— Сакаки, дружище, — Акисамэ пришел в себя первым и со вздохом похлопал глупо улыбающегося «сотого дана» по плечу. — Как ты верно заметил, сегодня ночью Редзинпаку было захвачено и оккупировано превосходящими силами противника без единого выстрела!

— Что делать-то будем? — Кэснэй с трудом отвел глаза от Шакти.

— Насяльника проснется! Насяльника разрулит! — Послышалось нерешительное сверху. — Змея насяльника долго не бай-бай…

— Спасибо! — Промурлыкала Шакти. — Я старалась…

— Нет, Сай! — Тихо, но решительно отверг Наместник. — Я не собираюсь вмешиваться!

— Сын просто не понимает, с кем связывается, господин Наместник!

— Ну, так объясни ему!

Сай Кодзима замялся…

— Сай, послушай… — Вздохнул Наместник. — Я не могу вмешиваться — все сделано по закону! Если я сейчас вмешаюсь, то в следующий раз государственная машина не сработает, а будет ждать моих ценных указаний… а я, в конец концов, не русский император, чтобы вникать в управление каждым полицейским участком!

— Я понимаю, господин Наместник…

— Пойми, Сай-кун! — Наместник посчитал нужным дать расширенные объяснения старому товарищу. — Мою политику ты знаешь. Она касается всех. Понимаешь? Всех! И если я оказался идиотом — то туда мне и дорога! На свалку истории! Единственное…

Сай Кодзима подобрался, почувствовав, что кое-что его бывший начальник все-таки может предложить.

— Единственное… все в конце концов упирается в исполнителей, как ты понимаешь. И есть два решения задачи — поручить все умному исполнителю, объяснив ему всю подоплеку дела, и поручить все идиоту — он сам все завалит… в процессе, возможно, и перестанет отягощать землю своим присутствием…

— Первый вариант, господин Наместник, мне кажется более предпочтительным… — Медленно проговорил Сай. — Идиоты… они вечно все портят. Вот взять хотя бы мой, идиота, случай.

Наместник усмехнулся.

— Ну, тогда у меня есть для тебя один человек. Настоящий легавый. Который ни за что не будет рыть носом землю. И отнесется с пониманием к нашему желанию максимально затянуть процесс расследования… К тому же ему до пенсии всего полтора года осталось и вряд ли он захочет отказывать в просьбе двум старикам… Как считаешь?

— Как считаете, господин Наместник…? А если этой… легавой…?

— Хорада. Лейтенант Хорада. А ведь мог бы быть уже капитаном, если б не идиоты…

— Если этому Хорада дать посмотреть некоторые записи с камер…?

— Ну, разумеется, Сай-кун… Только не надо ему «давать посмотреть». Уж ты поверь, этот человек сам все найдет, и сам все посмотрит.

— Спасибо, господин Наместник. — Сай Кодзима поклонился. — Вы просто спасаете мою семью!

— Не преувеличивай, Сай. — Отмахнулся Наместник. — Просто я считаю, что на вас нашло некоторое затмение… так что прочистить вам мозги будет совсем нелишним…

Ниидзима позвонил в обед следующего дня:

— Йо! Чувак! Тебя наконец-то объявили в розыск! Я уже ждать устал! Что у тебя за мохнатые лапы в аппарате Наместника?! У тебя максимум полчаса до полного завершения репликации всех полицейских баз!

И положил трубку.

— Как вы себя чувствуете, Шакти-джи? — Я как раз закончил массаж в своем любимом десятом кабинете клиники.

— Как после божественного непорочного зачатия… — Простонала индуска, растекшись по высокой кушетке. — С точки зрения девочки Маши, конечно же…

С противоположной стороны, вдоль стены, затаив дыхание, стояли ученицы Шакти. Мисаки выглядывала из-за моего плеча. Точимару развлекался тем, что выполнял упражнение «змейка», используя в качестве флажков-столбиков ножки учениц Шакти… А поскольку кончик его хвоста в положении «труба» уже доставал до середины бедра взрослого человека и поскольку девушки были в легких сари — сосредоточиться на нюансах массажа им было нелегко.

— Полежите еще пару минут, Шакти-джи. Силы обязательно вернутся с новой… э-э-э… силой.

— Идите уж…

Шакти слабо махнула рукой, отпуская нас с Мисаки… Вообще-то, чисто теоретически, она даже шевелиться сейчас не могла… Ну, что я могу сказать — сильна мать Араин, сильна!

— Шакти-джи. — Я сделал намасти сначала Шакти, а за тем — раскрасневшимся ученицам. — Дамы… Приятного отдыха в Австралии!

— Ступай-ступай… — Снова помахала рукой Рахманн. — Я прекрасно помню — мог бы и не напоминать…

— Вот, деточки, что такое Основатель! — Блаженно потянулась Шакти, когда за Сирахамой и одной из его невест закрылась дверь.

— Учитель! Неужели, мы ничего не можем сделать?! — Возмутилась одна из учениц.

— Как это «не можем»? — Удивилась Рахманн. — У нас, между прочим, почти официальный подряд на охрану Сирахамы Хоноки!

— Но ведь Основатель — не она!

— Деточка! — Мягко улыбнулась Рахманн. — У нас есть ясно озвученное поручение… Фактически, нам дали задание. Понимаешь, Галила?

— Кажется, понимаю, учитель. — Неуверенно ответила ученица.

— Кто из вас умеет готовить Курочку Тандури?

Ученицы неуверенно переглядывались… лишь Лин-Ченг Шин неуверенно потянула руку вверх…

— М-да… дети фаст-фудов. — Огорчилась Шакти. — Ну, значит, сегодня будет уже мой мастер-класс на кухне… Ставлю тысячу индийских рупий к одной японской иене, что сегодня в Редзинпаку было закуплено рекордное количество куриных тушек… Или я ошибаюсь в Основателе…

Переход на нелегальное положение. «Сколь много в этом слове…» Тут тебе и романтика погони, тут тебе и шпионские страсти с конспиративными квартирами, явками и паролями, тут тебе… и все остальные компоненты: надвинутая на глаза кепка, натянутый капюшон куртки, поднятый воротник длинного плаща и черные очки. И идущие по следу охотники и — разумеется! — прекрасные охотницы! Все ищут нашего замечательного главного героя и не могут его найти — он, как угорь ускользает от погони, не попадаясь в расставленные ловушки! М-м-м… Красота!

Все то, что, по мнению обывателя, сопутствует волнительному состоянию «залечь на дно», «пуститься в бега».

На самом деле это очень-очень хлопотно. А уж как это нервирует…

— Кенчи! — Сзади стоял мастер Ма и наслаждался моей паникой — «надетая» сейчас «маска» едва не заставила выронить пакет с йогуртом. — Подловил я тебя, да?

— Добрый вечер, мастер Ма! Подловили. Я даже не заметил, что ко мне кто-то подошел!

Я как раз закупался продуктами в магазине… том самом, в котором впервые испробовал «эмоциональную матрицу». Сейчас задача с одной стороны усложнялась — обманывать теперь приходилось не столько людей, сколько видеокамеры. А с другой стороны — упрощалась — именно в расчете на видеокамеры я использовал полный набор средств театрального грима из огромного чемодана, подаренного мне Сигурэ. («Подарок… свадебный… Поможет… ускользать от надзора… Где сухо и тепло — помнишь…»)

Разумеется, не было этих глупостей с розыскным листком с моей физиономией на каждом столбе и объявлениями «Разыскивается! Сто тыщ за голову!» Мы ж не в девятнадцатом веке! Просто в программы распознавания образов всех полицейских управлений и дорожных инспекторов была добавлена моя фотография. И если у меня хватит мозгов где-нибудь перед видеокамерами засветиться…

— Ну, ничего… Научишься! Акисамэ ж научился! Вот и ты научишься! — Он заглянул в мою корзину. — О! Молодец! Питание таки должно быть сбалансированным!

Кэнсэй дождался, когда я пройду кассу, восхищенно покрутил головой и спросил:

— А ты почему, супершпион эдакий, на тренировки не ходишь?

Я удивился:

— Так ищут же меня… Дома полиция засаду сделала. И за Редзинпаку, наверняка, следят!

Кэнсэй поморщился:

— Вот все норовят обмануть старого доверчивого китайца! К девочкам каждую ночь заскакивать тебе полиция почему-то не мешает, а старичков проведать — сразу полиция мешает… Я понимаю, что молоденькие девушки — это гораздо лучше, чем старые мужики, но нужно брать от жизни не только удовольствия, но и уроки! Вот, держи — расписание тренировок… Издание дополненное и переработанное. С учетом жизненных реалий, так сказать.

— Спасибо, Ма-сэнсэй! — Я бегло просмотрел таблицу тренировок, отпечатанную на принтере, и обратил внимание на столбец «Место проведения» — раньше такого не было. — Э… Мастер Ма? А «Сидней»… это как…?

— Что у вас по географии, молодой человек? — Возмутился Кэнсэй. — Наверное, какая-нибудь низкая оценка! Куда Акисамэ смотрит?! Как наши умницы-красавицы с высочайшими показателями ай-кю могли запасть на такого неэрудированного человека?! Ну-ка… Столица Китайской Империи?

— Пекин!

— Столица Российской Империи?

— Моск… э-э-э… Санкт-Петербург.

— Вот! Ты даже такие трудные слова выговорить можешь! Столица Австралии?

— Сидней… Но я же… меня ж полиция ищет!

— Ну, придумай что-нибудь, Кенчи! — Всплеснул руками Кэнсэй. — К тому же, в международный розыск тебя еще когда объявят… хе-хе-хе…

М-да… Мастер Ма, как обычно — оптимист! А ведь придется…

Мы остановились у перекрестка.

— Тц! Неудачно ты себе маску выбрал, Кенчи. — Покачал головой мастер Ма, когда я достал сигарету.

Это точно, «маска», снятая с одного из хулиганов, подловленных в подворотне того района, в котором я снимал комнату, курила, как паровоз!

— А знаешь, это ж таки отличная возможность самосовершенствования! — Мастер Ма воодушевился. — Заставь «маску» бросить курить! Вот чтоб через месяц она у тебя бросила курить! Отличная тренировка получится! А? Слабо?

— Попробую, Ма-сэнсэй. — Неуверенно пообещал я… кажется, это будет покруче, чем открывать ворота Редзинпаку взглядом.

— Ренка сегодня пыталась встать, получила от всех по ушам, теперь осваивает подвесную систему… — Кэнсэй тепло улыбнулся. — Спасибо тебе, Кенчи! Я только тогда понял, почему было лучше, чтобы девочку лечил ты, а не Старейший.

— А вообще как… в Редзинпаку?

— Ой, а то ты не знаешь! Девочки балуют нас индийской кухней! Но ты не расслабляйся — Старейший пока держится. К тому же Шакти уехала к кенгуру… И… Кенчи… — Кэнсэй вдруг стал очень серьезным.

— Да, мастер Ма? — Напрягся я.

— Чай. Я тебе напоминаю — чай! Замечено, что Старейший после твоего чая впадает в очень хорошее расположение духа! Даже мультики разрешает нам смотреть!