Сирахама

Глава 20

— Фуриндзи Миу очень сильно хочет замуж. — Заметил Рююто. — И столь же сильно НЕ хочет замуж за меня. — И тронул пальцем синяк под глазом.

Они с отцом «почтили своим присутствием» оранжерею на смешанной половине поместья Асамия. Кстати, считавшуюся самой большой в префектуре Тиба. В руках отец держал секатор, на голове — широкополая соломенная шляпа (хотя, сегодня день был не самым солнечным), одет он был в серый комбинезон.

Рююто надел такой же комбинезон, но от шляпы отказался. В данный момент молодой человек опирался на небольшую тележку с садовыми принадлежностями.

Оранжерея не была безлюдна — работали садовники, прогуливались члены клана. Поскольку оранжерея находилась на смешанной половине, то тут появлялись женщины. Впрочем, именно женщины и были основными посетителями оранжереи. Особенно они сюда зачастили, когда слушок о том, что глава клана опять «возится с цветочками», разнесся по женской половине. А уж когда они узнали, что он там со Старшим Сыном…

Навязывания своего общества, конечно, не было — просто многие из женщин Асамия хотели засвидетельствовать свое почтение, пройдя мимо и поздоровавшись. Но постаравшись выгадать момент, когда мужчины молчали или были заняты возней с кустами сирени, чтобы ни в коем случае не прерывать разговор. Хотя, конечно, и была надежда поучаствовать.

И надежды эти в некоторых случаях оправдывались — Асамия Орочи находил работенку для многих — принести садовый инструмент, подержать веточку… Что и проделывалось со всем возможным изяществом, грацией и милыми улыбками.

— Что нам делать дальше, отец?

— Как ты видишь происходящее, сын? — Вопросом ответил Орочи… и тут же взмахом руки остановил девушку, как раз «прогуливающуюся» мимо. — Таис, солнышко, принеси старику его любимую сигару!

— Всенепременно, Орочи-сама! — Прощебетала обрадованная девушка и упорхнула, Орочи с удовольствием посмотрел ей вслед.

— Редзинпаку, — Заговорил Рююто. — Для того, чтобы мотивировать своего ученика, создают ситуацию, при которой его противником буду я — да простит мне отец самонадеянность — один из лучших бойцов-рукопашников в Японии. — Орочи покивал головой… то ли прощая, то ли соглашаясь. — Судя по прошедшим соревнованиям, Сирахама, действительно, рьяно принялся за тренировки. Он даже изучил мой стиль ведения боя…

— «Изучил»?

— Да, отец. Изучил. Я, действительно, был самонадеян — я не учел психологического давления на чемпионате, не учел физического истощения после нескольких поединков с сильнейшими бойцами Драконов… не учел поддержки, которая будет оказана Сирахаме его будущими соклановцами… Увы, он изучил — скрыть от него я смог немногое. Он наблюдал за тем, как я сражаюсь с остальными и — я смотрел записи — очень внимательно наблюдал. Да это и так стало понятно по нашему бою — он выбрал единственно правильную тактику против нашего стиля Змеи. Тактику Мангуста…

Рююто умолк, так как вернулась Таис. Орочи заулыбался и принял у девушки сигару, которую она держала на деревянной дощечке:

— Таис-чан! Ах, спасибо тебе, родная! Ой, молодец какая, уже обрезала… сейчас-сейчас, не торопись. — Остановил он девушку, доставшую коробок со спичками. — Сигара — это серьезно — и к ней нужен серьезный подход, а вы все торопитесь-торопитесь… — Орочи с удовольствием понюхал сигару, пососал ее. — Ну, давай! Зажигай!

Рююто, пока не понимая отношения отца к сказанному, терпеливо ждал завершения ритуала раскуривания сигары. Заодно — мысленно проговаривал про себя основные положения.

— Продолжай, сынок. Таис, спасибо тебе!

Девушка понятливо улыбнулась, стрельнула глазками в сторону Рююто, который, несмотря на задумчивость, расщедрился на ответную улыбку, и, после поклона, упорхнула, крайне довольная собой.

— … Видимо, тренировки, которым позволил подвергнуть себя Сирахама Кенчи, оказались настолько тяжелыми и… неприятными на вид, что психологического давления не выдержала уже Фуриндзи Миу, которая решила принять меры. И таким вот образом попыталась принудить нас, Асамия, к расторжению помолвки. Видимо, принудить к этому деда она не смогла. Или не захотела.

— Хаято выглядел бы очень плохо после такого. — Покивал отец. — Сам предложил и сам же и отозвал… Некрасиво, как минимум. Продолжай.

— Инициаторами расторжения помолвки могли бы быть и мы, но…

Рююто вопросительно посмотрел на отца и тот вздохнул:

— Именно… У нас ситуация — отвратительнейшая. При всех моих возможностях, Совет может наложить вето на любое мое решение…

— Значит…?

Отец задумчиво обрезал секатором две старые ветки, но — встрепенулся — рядом как раз проходила Хана, почти официальная наложница Рююто.

Первого января утром надо спать! До обеда — минимум! Особенно, если заснуть удалось только в три часа ночи.

Почему так поздно? Потому что читал Булгакова на японском языке и не мог остановиться! Я даже представить себе не мог, какое это удовольствие — перечитывать знакомые вещи на языке, носителем которого теперь являешься! При этом японский перевод оказался очень хорош. Ну, это ж японцы — в предисловии было сказано, что коллектив переводчиков специально ездил на родину автора, дабы «проникнуться духом», и перевод делал там. Но «японские приколы» остались — например, някающий Кот Бегемот («считаю своим долгом предупредить-ня, что кот-ня — древнее и неприкосновенное животное-ня!») заставил меня залипнуть над книгой минут на десять в героических попытках не разбудить домашних гомерическим хохотом, а уж «Анна-тян уже разлила масло…»

А началось все, как нетрудно догадаться, с «Золотого Ключика», который я подарил Старейшему — я из любопытства сунул туда нос… за что пришлось расплачиваться парой бессонных ночей.

Итак, в первый день нового года нужно спать до обеда! Но возмездие за добрые дела, совершенные в старом году, настигло меня куда раньше, чем я рассчитывал:

— Кенчи-сан, проснитесь пожалуйста!

— С Новым Годом! Кенчи! Кенчи!

— Вау, Кенчи! Ну, ми таки тоже рады вас видеть! Девочки, а зацените-ка размерчик!

— А ничего так, симпатичненько…

— Мисаки-тян, а вот тебе смотреть на такое еще рано — маленькая ты еще!

— … трусики сделаны. Сама ты маленькая, блондинка! Я про трусики и надпись на них «Лав Стори Бегин». А уж про что там подумала ты, озабоченная… Сиськи большие, а мозгов — Точимару написал…

— А-ра-ра… мой котик писает совсем не в эконом-варианте… и к тому же — в лоток! Так что насчет моих мозгов — попрошу без инсинуаций! А вот насчет груди — это вы правильно заметили, Охаяси-сан! Тут вам еще расти и расти!

Утреннее пробуждение, даже если вас в шесть рук тискают три очаровательные девушки — это все-таки утреннее пробуждение.

Это раз.

Единственное, что я успел сделать, когда сообразил, что три красавицы в моей спальне — не продолжение эротического сна, а самая что ни на есть реальность — это перевернуться на живот. Ну, утро же… организм молодой, здоровый… нормальная физиологическая реакция молодых кроликов, которых накануне накормили знаменитым маминым супом-пюре… пьён. Правда, было немного поздно переворачиваться — ведь одеяло с меня стянули сразу… Ну и глазастая и языкастая Ренка не замедлила тут же пройтись по этому вопросу (исключительно вербально, увы), обратив внимание подруг на некоторые особенности мужской анатомии.

Это два.

Ну, и третье… Родители, получается, меня неплохо так подставили!

Так, стоп! Не подставлял меня никто! Куртки свалены на письменный стол, а обувь аккуратным рядочком стоит на подоконнике. Девушки пробрались через окно! Однако! Ну, тогда ждем матушку в режиме «Зачистка помещений».

Ну, да! В следующее мгновение дверь распахнулась… В дверях стояла мать в полупрозрачном красном пеньюарчике, пушистых красных тапочках… и с двумя пистолетами, направленными в комнату.

— Ой! — Это сказали одновременно все… включая отца, выглядывающего из-за маминой спины (красные семейные трусы с изображением бегущего на зрителя с обнаженным мечом самураем на «этом самом месте» прилагаются).

— Кхм… Кенчи. — Пистолеты куда-то исчезли из рук… будто испарились! — Не забудь умыться, почистить зубы и предложить гостям чаю!

Девушки сбросили секундное оцепенение, выстроились в ряд — Ренка, Миу, Мисаки — и поклонились:

— Доброе утро, мама-сан, папа-сан!

— Простите за беспокойство! — Добавила Мисаки.

— Доброе утро, девочки! — Приветливо заулыбалась мама. — Идемте вниз, приготовим завтрак. Пусть молодой человек оденется… — Она неожиданно обернулась к отцу, показывающему мне большие пальцы. — Аната! Как ты встречаешь гостей! Как тебе не стыдно перед посторонними женщинами…

— Ну, какие ж они посторонние, дорогая! — Запротестовал было отец.

— Аната-а-а… — Очень ласково пропела Саори Сирахама. — Даже в этом случае встречать девушек в одних только трусах — неприлично!

— О! Ханочка… — Обрадовался Орочи Асамия. — Подай-ка мне пепельницу! И не торопись уйти… скрась своим присутствием наше грубое садово-огородное общество.

Беловолосая невысокая девушка, ровесница Рююто, мило улыбнулась главе клана, хитро подмигнула Рююто, и, аккуратно «подбив» сзади в коленях белую юкату с красно-золотым рисунком, изящно опустилась на корточки, приподняв ветку, чтобы Рююто, которому отец торжественно вручил секатор («С сигарой нельзя работать — это глупо!»), было удобнее ее обрезать. Рююто одобрительно и чуть удивленно хмыкнул, увидев, что на руках девушки УЖЕ натянуты садовые перчатки.

— Да. Мне было отказано. — Продолжал отец, имея в виду ситуацию с Советом. — Последние пятнадцать лет они шли на огромные уступки. И уже сейчас… вот сегодня… вот уже вчера… хотят видеть результат. Старики и дети — самые нетерпеливые существа на земле! А уж если те или другие облечены властью… Этот не обрезай — он хороший… Их логика проста и линейна: «мы идем наперекор традициям, прогибаемся под современные нравы… так почему же Цветок Редзинпаку все еще не горит желанием войти в семью Асамия?» А уж когда я сделал намек на расторжение помолвки… всего лишь намек — и вовсе на дыбы встали… — Отец выпустил особенно большой клуб дыма и чуть ли не плюнул. — Старые идиоты! А теперь говори ты, а я послушаю… И — да — этот обрезай!

Рююто покосился на Хану, но поскольку отец не посчитал нужным отсылать ее, начал говорить:

— Развитие ситуации «номер раз»: ждем лета и я выигрываю у Сирахамы. Миу будет вынуждена выйти за меня замуж и войти в клан Асамия… хотя бы для того, чтобы не подставлять деда — пока дело касается нас троих — меня, Сирахамы и ее — она может устраивать подобные эскапады, сколько угодно. Но, поскольку, дело будет касаться уже гарантий Фуриндзи — у нее не будет иного выхода — придется выполнять хотя бы букву соглашения. Но если она сейчас не боится общественного осуждения, открыто оказывая Сирахаме более чем откровенные знаки внимания, то уж после свадьбы останавливаться, разумеется, не будет. Станет открыто встречаться с Сирахамой… ну и меня поколачивать. Уверен, в этом и заключается основная цель ее действий — показать, как будет выглядеть семейная жизнь, если ее принудят войти в клан Асамия… Показать всем. Разумеется, ни о каких детях от меня и речи быть не может. Наоборот, будут у Асамия дети от Сирахамы.

— Тоже неплохо, — Мрачно усмехнулся отец. — Дети от Цветка Редзинпаку и Дракона… У обоих — очень хорошая наследственность. Маразматики из Совета будут довольны. Но — продолжай…

— Разумеется, в этом случае и на твоей репутации в Совете, и на моей репутации можно будет поставить крест. Этим тут же воспользуются твои противники в Совете, стараясь дезавуировать всю ту работу, что ты вел эти годы… тебе, наверняка, выскажут, что думают по поводу нашей позиции «Асамия никогда не насилуют своих женщин!» — ведь, по их мнению, Фуриндзи Миу практически на «законных» основаниях можно принудить к соитию… Даже против ее воли…

— Потому что долбое… дятлы. — Покивал отец. — Старые долбодятлы.

— Да простят меня мужчины… — Впервые подала голос Хана.

— Говори, девочка.

— Ваша позиция, Орочи-сама, Рююто-сама, вызывает восторг и благодарность у всех женщин Асамия. А влияние женщин Асамия на мужчин Асамия очень многие склонны преуменьшать… ошибочно.

— Спасибо, девочка. — Улыбнулся Орочи. — К сожалению, на то, чтобы изменить мнение стариков и импотентов в Совете, нужно время и вагоны «виагры»… не думаю, что вы не пытались до этого. Не так ли?

— Упомянутый вами препарат уже не действует на некоторых… пациентов. — Искренне огорчилась Хана. — Вы правы, Орочи-сама! Я сожалею, Орочи-сама!

— Не надо, девочка. Я ценю вашу поддержку. Без нее мне было бы гораздо труднее… вернемся к нашим делам. Рююто?

— Второй вариант. Ждем вызов от Сирахамы, и я сливаю ему бой. Даже если он будет слабее меня. А он будет слабее, так как времени у него осталось мало. Даже если я или братья, рискуя потерять лицо, начнем с ним втайне тренироваться, пытаясь «вытянуть». А наш итоговый бой, наверняка, будет записываться и факт «поддавков» смогут определить. Последствия — те же.

— Дальше.

— Вариант три. Маловероятный. Миу сама ссорится с Сирахамой, а тут такой я весь из себя утешитель… Но это вряд ли. Уже сейчас она вполне спокойно делит его с Мисаки Охаяси, дочерью Никодари Охаяси. И на теплоте их отношений это никак не сказывается.

— Я тебе больше скажу, сын. Получена информация, что Фуриндзи готова делить его и со своей молочной сестрой, Ма Ренкой — поп-идолом, известной радио-ведущей… и Змеей Ордена Феникса.

Рююто поморщился. Узнавать подобное было не очень-то и приятно. Хотя на общем фоне — мелочь.

— Да простят меня мужчины…

— Говори, Ханочка.

— Почему Рююто-сама не может дать отпор Фуриндзи-сан?

— Хана… я никогда не бил женщин! И не собираюсь! Я думал, ты это давно заметила…

— Да, господин. — Глубоко поклонилась Хана. — Простите, господин! То, что я о вас подумала, непростительно!

— Ты спросила из лучших побуждений, Хана. Выпрями спину! Ты — женщина Асамия.

— Хай!

— Есть еще одна возможность, которую ты по вполне понятным причинам не упомянул, сын.

— Потому что она мне не нравится.

— Мне тоже. Но… У нас есть выбор?

Рююто нехотя покачал головой и показал отцу взглядом на девушку. Отец обратился к Хане:

— Ханаочка… Нам с сыном надо поговорить о вещах, не предназначенных для очаровательных и нежных девичьих ушек.

— Ха-а-ай… — Хана поклонилась и снова стрельнула проказливыми глазами.

Мы расположились за столом в гостиной. Сонная Хонока мгновенно проснулась и включила режим электровеника. Обежав и допросив всех, она выяснила подробности утреннего инцидента и, показав мне знакомым жестом два больших пальца, ляпнула:

— Аники, ты крут! Сразу троих цыпочек обрабо… Ай! — Разумеется, тут же «поймала» от матери легкий шлепок по попе.

Девушки слегка зарделись и рассмеялись. А Мисаки, испытывающая нетерпение и желание поделиться, тут же выложила на стол знакомую коробку и торжественно ее открыла:

— Смотри! Ну, ведь лапочки же! Лапочки! — Мисаки демонстрировала мне свои пистолеты. — Я с ними… сегодня ночью… — Мисаки сильно покраснела и тяжело задышала… — Целых двенадцать секунд «Танец Бабочки» смогла станцевать! Представляешь? Представляешь? Двенадцать секунд!

От ее былой отстраненности и холодности — во всяком случае, по отношению ко мне — не осталось и следа. Глазки сияют, голосок звенит, движения порывистые… Дракошка была счастлива!

— О! Двенадцать секунд! Поздравляю! — Оценила мать. — Маме сказала? Она будет рада!

Своего отношения к Мисаки я пока так и не смог сформировать. Ну, да — красивая и очаровательная дракошка, очень привлекательная и сексапильная, но… двоюродная сестра, дочь сестры матери… Старик как-то смущенно покашливал и кивал на свое воспитание, предрассудки, заблуждения и обычаи.

«Моралофаг гайдзинский! — Вынес вердикт Малыш. — Между прочим, единственный пока вариант, который НАВЕРНЯКА…»

Вообще-то, Мисаки пронесла пистолеты к нам в дом незаконно. В разрешении на ношение этой пары «Сабель» была особо указана необходимость в дополнительной «бумажке»… что-то вроде наряда-допуска на работы по охране или патрулированию объекта. Это стандартная практика в Семьях, дети которых по мастерству уже «доросли» до личного огнестрельного оружия, а по возрасту и по закону — нет. Но мы ж тут все свои!

Если я правильно понимаю фанатичный блеск в глазах девушки и вспышки счастья в ее эмоциях, то Сигурэ нашла единомышленницу — упоротую фатантку оружия. А ведь я совершенно «от балды» пошутил тогда, когда намекнул мастерице оружия на способ, которым она может завести себе ПЕРСОНАЛЬНОГО ученика! Дескать, если кто-то полюбит эти пистолеты такой же чистой и искренней любовью, что и вы, Сигурэ-сэнсэй, то… Разумеется, сам я эти пистолеты чуть ли не медом облил.

В любом случае, теперь понятно, в каком ключе выдерживать разговор с Мисаки. Говорить надо на ее языке:

— Какое качественное покрытие! Кажется, это «Брунитон»? И скоба под стрельбу двумя руками! М-м-м… а ведь на щечках — слоновая кость! А какая искусная инкрустация! Ну, это же Беретта — красота и подлинное изящество форм… М-м-м… сейчас…

На каждое мое слово Мисаки радостно кивала, в ее глазах разгорался очень знакомый огонек.

Мама была очень-очень сильно удивлена. Что, правда, выразилось лишь в слегка вздернутой брови. Миу, Ренка… и отец (!) — прилагали титанические усилия, чтобы не смазать рвущимся наружу хохотом этот велеречивый поток восхвалений… А я просто представил себе, что говорю с Сигурэ:

— Вот этот, под правую руку — мальчик, да? А под левую, наверно, девочка? Угадал?

Мисаки быстро-быстро закивала. Кажется, обожание с пистолетов медленно переносилось на… Мама, испытывая все большее и большее недоумение, вмешалась:

— Ты из них уже стреляла?

— Они с Сигурэ всю ночь шумели, — Наябедничала Миу, но поняв, что когда дело касается Сигурэ, нужны дополнительные пояснения, добавила. — На полигоне.

Эмоции Мисаки стали совсем уж… радужно-мечтательными. Видимо, от нахлынувших воспоминаний. Я присмотрелся к ней… Действительно, вокруг глаз — тени. Ну, с ней-то понятно, а вот почему такие же тени у Ренки и у Миу?

— И как тебе? — Полюбопытствовала мать.

— У меня раньше «Глоки» были. Девятнадцатые. — Захлебываясь, стала рассказывать Мисаки. — Это ж у нас, хвостато-чешуйчатых, стандарт. Они легче. А тут из «Сабель» постреляла… отдачи никакой! Лапочки! Скорострельность — сказочная… А какая точность боя! У меня из «Глоков» восемьдесят шесть было, а из «Сабель» — девяносто пять! А под стволом — видите! Видите! — «пикатини роллс». А с «огоньком» я и до ста дойти могу! И — «Танец бабочки» получился! Сигурэ-сама собственноручно обстреливала! А надежность… за всю ночь — ни одной осечки! Ни одной!

В конце Мисаки даже мило покраснела, что придало последним словам эдакий пикантный смысл… Или это я ото сна отойти не могу и мне всякие пошлости во вполне обыденных вещах мерещатся?

— А ствол… это под глушитель? — Заинтересовался отец.

Это он зря, конечно. Мисаки и мама возмутились, и под их уничижительными взглядами отец стушевался.

— Дорогой! Ну, что ты говоришь! Какой еще глушитель! Зачем благородному Дракону глушитель?! Удлиненный ствол — для точности боя и… ну, для аутентичности. Исключительно для соответствия художественному прообразу! Мисаки, — Обратилась она к девушке. — У меня целый ящик патронов «девять-девятнадцать Парабеллум» и тир в подвале…

— Конечно! — Мисаки вскочила и стала нетерпеливо пританцовывать.

— Хм… Что? Прямо сейчас? — Удивилась мать… — Ну, а почему бы и нет. Вы же справитесь без нас? Да, думаю, девочки с кухней справятся. Хонока, покажи девочкам, где что лежит!

Судя по легкому подвисанию, Хоноку разрывали противоречивые желания: с одной стороны, хотелось хоть разочек «бабахнуть» из пистолета, а с другой — под боком остались целых два потенциальных источника развединформации — Миу и Ренка…

— Ха-а-ай! — Победила тяга к выуживанию информации.

Рююто отсутствующим взглядом скользил по линиям акварельного рисунка на потолке. Хана, свернувшись калачиком, уютно сопела в шею, пристроив беловолосую головку на плече. Время от времени ладошка задремавшей девушки сжималась, и острые коготочки впивались в грудь.

За тонкими стенами садового домика жил своей жизнью небольшой островок лета — работали установки искусственного ветра, чирикали несколько птах, требуя наполнить свои кормушки. Хотелось бы задвинуть что-нибудь про умиротворение и гармонию с окружающим миром, но, увы — окружающий мир требовал цинизма и жестокости… даже для сохранения зыбкого статус-кво.

То, что задумал отец, было отвратительно, мерзко, подло. И в то же время — прагматично и логично. А уж то, что отец решил этим поделиться с ним… Мог ведь сделать все втайне от сына.

Сирахама не вызывал у Рююто ни ненависти, ни неприязни. Особенно, в последнее время, когда Рююто сильно попадало от Миу. Четверо из пяти знакомых Рююто не упустили бы возможности дополнительно унизить поверженного НЕ ИМИ сильного противника, потоптаться по его самолюбию, глуша собственный страх и бессилие… Сирахама этого не делал. Конечно, не останавливал Миу, но никогда — ни словом, ни делом — не усугублял положения Рююто. Разумеется, симпатий к Сирахаме от этого не прибавилось… глупо испытывать симпатии к тому, кто являлся свидетелем унижения.

Но в своем стремлении стать сильнее Сирахама, оказывается, пошел очень далеко — он стал участвовать в боях без правил! А вот это… вот это вызывало уважение! В настоящих боях без правил!

В которых могут и убить.

А ведь Рююто для этого ничего и делать не придется! Его сейчас просто поставили в известность. То ли хотят «повязать кровью» (глупо), то ли выказывают нешуточное доверие, потихоньку приобщая к управлению огромным и хлопотным хозяйством клана…

Дерьмо! Грязное долбанное политическое дерьмо! Если б они могли заткнуть этот бесполезный Совет Старых Маразматиков! Интересно, сколько будет стоить их всех… погасить? Да даже и не всех, а только самых-самых… вонючих. Говорят, в последнее время Гасящие соглашаются принимать деньги в виде активов и акций…

Хана что-то сонно пробормотала, когда Рююто крепче прижал ее к себе, заурчала и облапила Рююто, устраиваясь поудобнее…

Аквапарк… Это такое место, в котором по определению должно быть хорошо и весело.

Очень хочется, чтобы сегодня была та самая «разгрузочная» серия «семь с половиной»… или «овашка», в которой персонажи отправляются на заслуженный отдых — пляж, источники, необитаемый (но подозрительно ухоженный) остров. Или в аквапарк. Влипают в милые комедийные ситуации, легко из них выпутываются… короче, развлекаются. Этти и кровь из носа — прилагаются.

Лежу в шезлонге, краем уха (или чем?) ощущаю веселые эмоции Хоноки, занявшей очередь на какую-то особо привлекательную горку… раз в двадцатый уже, наверно! Уже двадцатый раз меня «покалывает» ее радостным предвкушающим страхом… Адреналинщица подрастающая… Ей бы парочку тренировок у Апачая — тут же все глупости про «экстремальный отдых» из головы вылетят! А хотя, нет — ей только Апачая с его неотработанным «полегче» не хватало!

Меня пару раз «дергала» администрация, требуя подтвердить, что Хоноке, действительно, больше двенадцати лет. Без проблем — ходил, подтверждал, принимал извинения за то, что отрывают от отдыха… возвращался на свой шезлонг… Скоростным «здрасьте-досвидания», в манере мастера Сакаки, прогонял каких-то туповатых бычков-одиночек, решивших нагло занять МОЕ место в МОЕМ «цветнике»… девушки откровенно не вмешивались — просто дружно ставили бычка-придурка в игнор и лениво болтали о чем-то своем.

Рядом на столике — поднос с коктейлями, а на шезлонгах вокруг меня — целых три девушки. Эдакий цветник — источник зависти и ненависти проходящих мимо парней и мужчин.

Девушки довольны и умиротворены: всех троих я накормил вкусностями, напоил коктейлями, собственноручно намазал кремами для загара (под куполом установлены мощнейшие ультрафиолетовые лампы, включающиеся на десять минут каждый час), наговорил комплиментов не только купальникам, но и тому, на что они надеты…

И теперь я заслужил отдых!

В данный момент рядом были только Миу и Ренка, а Мисаки сейчас с визгом вылетает из какой-то трубы в виде хобота огромного слона и, счастливая, отмахивается от помощи парня в желтом спасательном жилете с надписью «АкваДром»… О… кажется, снова в очередь пристраивается… Адреналина ей не хватает, что ли? Сигурэ явно еще не бралась за нее всерьез. Боится вспугнуть потенциального фаната всего, что стреляет, режет и колет?

Парень в спасательном жилете испытывает сильное огорчение, и я его прекрасно понимаю — сейчас, когда Мисаки была в светло-зеленом спортивном хай-неке (судя по всему, из партии, эксклюзивно выпущенной для девушек Семьи Рю — с голографическим рисунком мелкой изумрудной чешуи и крохотным камоном Драконов), было хорошо видно, что ее кажущаяся худосочность — это утонченное изящество статуэтки руки мастера. Или — юркой ящерки… что купальником-чешуей только подчеркивалось. И всё у невысокой девушки на месте, отлично развито, гармонично и пропорционально.

Ну, ничего — он в воде, а там слюни быстро смываются. И уровень в бассейне — по пояс. Так что переживет как-нибудь — красивых девушек тут много, за кого-нибудь еще подержится.

Девушки меня сегодня удивили. В очередной раз. Никто из них не взял открытых купальников! Никто! Даже Ренка, от которой можно было бы ожидать чего-то сверхоткрытого и эпатажного, выбрала закрытый свим-дресс в виде ультракороткого синего ципао с золотой оторочкой… Про Миу я и не говорю — белый спортивный купальник с рисунком серебряной паутины. Тоже закрытый, разумеется. Под самое горлышко.

Мои спутницы никаких проблем мне не создавали — девушки вели себя исключительно скромно (ну, насколько это возможно в купальниках), ни с кем не заигрывали, глазки не строили, ни с кем не заговаривали первыми (даже гиперактивная и сверхболтливая Ренка) и не давали никому повода усомниться в своей… принадлежности.

Но даже в закрытых купальниках смотрелись девушки сексуально. Вызывающе сексуально. Провокационно сексуально.

Хонока… На «взрослую» горку она все равно умудрилась пролезть… четыре раза. У меня были небольшие подозрения на счет того, как она умудрилась это провернуть, но разбираться было… откровенно лень. Пусть развлекается — все эти современные аттракционы совершенно безопасны… при надлежащей работе персонала, разумеется. Ну, это же Япония — персонал тут работает на совесть!

На «взрослой» горке ее поймали служащие аквапарка только на пятый «заход». И все из-за того, что хотела пройти туда не одна, а с новой подружкой. Какая-то пигалица — совсем мелкая — с дли-и-и-и-инющими черными волосами. Неудивительно, что попалась.

Формулировка запрета прохода на «горку» удивила даже самих служащих: дескать, с такими длинными волосами — категорически нельзя! Уберите их под шапочку! Только потом, начав разбираться, обратили внимание на возраст обеих нарушительниц.

После этого Хонька привела подружку к нам и попросила девушек заплести ей косички… Понятно — пойдет на приступ «взрослой горки» в шестой раз… попозже, когда страсти улягутся и брат забудет, что ему пришлось извиняться перед персоналом и отвешивать сестре символический подзатыльник.

Девушки заплетать мокрые волосы категорически отказались, но достали шапочку для плавания. Подружка Хоноки горделиво выпрямилась и выдала:

— Мы довольны! Асамия Мурасаки выражает вам свою благодарность! — Девочка церемонно поклонилась. — Огромное спасибо! Могу ли я узнать имя храброго самурая и имена его прекрасных спутниц?

Не знаю, почему — наверно, от изумления — во мне на минуту сам собой включился «маленький Хаято Фуриндзи»:

— Хо-хо-хо, какая воспитанная юная барышня! Меня зовут Сирахама Кенчи. А девушек, что тебя окружают — Ренка, Миу и Мисаки… А где же спутники маленькой Асамия-химэ?

— Мы от них оторвались! — Опередила ее Хонока и зловеще рассмеялась.

— Ренка-сама? — Мурасаки прикипела к лицу Ренки. — Ренка-сама! — Девочка еще раз поклонилась. — Я ваш горячий поклонник, Ренка-сама! Всегда мечтала встретиться с вами! Вы — мой образец для подражания! («Хм… а вот это ты зря, девочка…»)

— Тише-тише-тише… — Громким шепотом остановила ее Ренка. Воровато оглядываясь, она села перед Мурасаки на корточки и молитвенно сложила ладошки. — Не выдавай меня — прошу!

— Понимаю! — Закивала Мурасаки в ответ и тяжко-тяжко вздохнула. — Да-а-а… вот она — оборотная сторона известности — поклонники, автографы, папи… папарацци. Ренка-сама, — Торжественно пообещала девочка. — Я не выдам вашего инкогнито!

— Спасибо тебе, Мурасаки-чан! — Ренка картинно смахнула несуществующую слезу. — Спасибо за твою самоотверженность!

— Давайте все-таки вернемся к оставленной теме… вы сбежали от сопровождающих, Мурасаки-чан? — Вмешалась Миу. — А вы были соучастником побега, Хонока-чан?

— Сеструха, ну, ты чё, в натуре, батоны крошишь и бочки катишь! — Возмутилась Хонока. — Да они сами ворон считают! Вокруг одного пись… тормоза все прыгают, а Мурка стоит сбоку, как дурочка! На нее никто даже внимания не обращает!

Снова задрав носик, Мурасаки посчитала нужным пояснить в своей велеречивой манере:

— Мы изволили обидеться на отсутствие знаков внимания со стороны вышеозначенного молодого человека!

— … и сбежали. — Покивала Миу головой и пояснила нам. — Вот какие страсти кипят совсем рядом.

— Что? — Хмуро спросила Хонока. — Идти сдаваться? Этим ламерам?

— Нет… можете идти веселиться дальше… Но чтоб на взрослые горки — ни ногой!

— Ха-а-ай!

Девчонки убежали.

— И вовсе они ворон не считают! — Обиделась Мисаки. — За девочкой по-прежнему присматривают!

— Ну, было б странно, если б такие маленькие девочки это заметили. — Пожала плечами Миу.

— Все равно обидно! Их охраняешь-охраняешь… а они не ценят! — Видимо, это было что-то личное и наболевшее, раз уж у Мисаки ЭТО пробилось наружу даже сквозь хорошее настроение.

За Мурасаки, действительно, следили. Высокая черноволосая девушка с косичкой в черном спортивном купальнике, аккуратно двинулась по краю одного из бассейнов следом за упорхнувшими малолетками. Взгляд с девушки соскальзывал сам собой, хотя некрасивой назвать ее было нельзя.

— Как думаешь — подстава? — Без особого интереса спросила Миу.

— Нет. Случайность. Та самая. Которая настоящая.

— Похоже на то… тесна, однако, Япония.

Мы где-то минуту назад вылезли из бассейна, совершив часовой «забег» по самым крутым горкам. И почти одновременно подошла Хонока с подружкой:

— Йа-хуу!

— Все-таки пролезла? — Спросил я.

— Ага… ой… будешь ругаться?

— Еще и по попе прилетит. Потом. Страшно было?

Мурасаки бросала любопытные и завистливые взгляды на размеры достоинств моих спутниц.

— Мама говорит, что надо больше молока пить! — Правильно поняла причину зависти наблюдательная Хонока.

— Ваши — розовые. — Я махнул рукой в сторону столика.

Малолетки с энтузиазмом голодных комариков набросились на высокие бокалы с клубнично-банановым коктейлем.

— Кенчи, на три часа. — Промурлыкала Миу, слегка потягиваясь на своем шезлонге ленивой шикарной кошкой. — Две.

Две девушки в одинаковых черных спортивных купальниках (может, и разных, но отсюда детали не были видны…) целеустремленно, но неторопливо, притягивая взоры грациозной хищной походкой, направлялись к нашему лежбищу. Высокая черноволосая — мы ее уже видели, она следила за Мурасаки — с косичкой и острыми чертами лица. И вторая девушка, пониже… с очень знакомым «запахом» эмоций…

Опаньки…

— Какое изящество и грация! Какие красивые стройные ноги! — Восхитился Акисамэ, прикипая к своему биноклю. — Осанка и умение себя держать! Так себя могут подать только очень красивые и истинно свободные люди! А как они идут! Как они идут! Девушки на подиумах даже рядом не стояли… э-э-э… не ходили!

Мастера со всеми удобствами (включающими коктейли и закуску) расположились в небольшой беседке в восьмидесяти метрах от того места, где лежали Сирахама с девушками. Беседка находилась на террасе над уступом, с которого падал рукотворный десятиметровый водопад, и являлась частью кафе. Стенки беседки были увиты каким-то вьющимся растением с тонкими листьями.

В качестве наблюдательной площадки беседка-вышка была идеальна!

Кэнсэй крутанул зумом и сделал несколько снимков:

— А какие лица-то знакомые! Подручная Рыжей Лисицы и благородная Ванадис!

— А слабо ей это в лицо сказать? Бенике? — Сакаки хмуро рассматривал банку безалкогольного пива. — Про то, что она рыжая?

Он совершил глупость — приехал сюда на мотоцикле… очень уж хотелось подарок опробовать — там было радио, встроенные зеркала заднего вида, видеорегистратор, встроенный блок джи-пи-эс и бортовой компьютер… который, правда, еще надо было настраивать и настраивать для интеграции с самим мотоциклом… Ну, как такую штукенцию не опробовать! Так что сегодня — никакого пива!

— А смысл? Судя по всему они вместе кого-то из Асамия охраняют… Наверно, принцессу. — Решил Кэнсэй. — С Шакти Рахманн заключили договор именно из-за возможности охранять женщин на женской половине.

— М-м-м… тигрицы! Хищницы! Как прекрасные смертоносные клинки! — Не отрываясь от бинокля, бормотал Акисамэ.

— Акисамэ, ну я таки с вас удивляюсь! Вы еще стишок тут сложите… Как такой зрелый муж может так западать, уж простите, батенька, за прямолинейность и честность, на плосковатых дам? Да вот хотя бы Кисарочка… Ну, обаятельная, конечно, девушка… а уж когда сковородку или скалку в руки берет — таки да — лишняя рюмочка в горло совершенно не пролезает… хотя, слышал, что и маваши-гири у нее прекрасно поставлен… Ну, так то ж Кисарочка — нежнейшее создание и размер у нее… побольше, чем у этих… Хотя, если одеть их в костюмы школьниц…

— Эй-эй! Полегче на поворотах, Кэнсэй! — Возмутился Акисамэ… тем не менее, не отрываясь от наблюдения. — Или тебе твою Старшую жену припомнить? Сой, кажется? Вот уж кого в обладании пышными формами не заподозришь!

— Как же вам не стыдно, Акисамэ-сан! Так подло ударить по самому дорогому и ценному… И ви таки не понимаете! Когда моя Соечка улыбается — птички поют и цветочки распускаются! А когда они вместе с Кисонькой, так это ж совсем тушите свет и выносите трупы! Хм… М-да… К тому же — ошибки молодости. Никто не застрахован! Так что…

— Знаешь, Кэнсэй. — Перебил Акисамэ. — Если судить по мимике Кенчи, которую он старательно прячет от девушек, мой ученик целиком и полностью разделяет мои вкусы…

— … и, кажется, уже не только в теоретическом и умозрительном смысле. — Хохотнул Сакаки, посмотрев туда же.

— Да шо ви говорите! — Кэнсэй прицелился и сделал несколько снимков, зловеще прищурившись. — Как он мог! Как он мог! Ну, никакого же сравнения с моей Реночкой! Как он мог!

— Хо-хо-хо! Наш пострел везде поспел? — Старейший мельком глянул в сторону Кенчи и усмехнулся в бороду. — Как же там, у молодых…?

— Пале… во.

— Точно, Сигурэ, «палево»! Хо-хо-хо! Палево… да, Кен-чан?