Сирахама

Глава 38

— Позорище! — Веселился Арино, стараясь перекричать громкую музыку. — Он слил тебе поединок! Испугался! Зассал! Ты представляешь?! То же мне, хваленный Черный Байкер, ха-ха-ха!

Ютака Кодзима отсутствующим видом ковырялся в огромной тарелке бараньего жаркого:

— Ну да, ну да… — задумчиво пробормотал он.

— Да он против тебя — никто! Сосунок! Байкер — хуяркер! Ты его раздавил бы одной рукой!

В ночном клубе «Тивози Аруно», наиболее соответствующем вкусам младшего отпрыска семьи Кодзима, сейчас было шумно и весело. Многочисленные друзья Ютаки в количестве двадцать шесть человек с размахом праздновали техническую победу своего…

«Многочисленные друзья» — С давней и привычной неприязнью думал Ютака.

… спонсора.

А хотя… Плакать им, что ли? Они ведь не знают о некоторых деталях произошедшего…

А Ютака знал. И, по этому, не радовался.

Между ним и Драконами, разумеется, не было подписано никаких бумаг и соглашений. Но Драконы все равно подстраховались — продемонстрировали ему запись его разговора с Рю Танаки. При этом — хитрецы! — запись была сделана так, что складывалось полное ощущение, будто это Ютака отдает приказ о похищении девочки. Вводную часть, в которой Танаки почти открыто подводил собеседника к этой мысли, разумеется, вырезали… как и все реплики Танаки. И Драконы тут, типа, вообще не причем! Помнится, Танаки-сан еще убеждал его в полной конфиденциальности их разговора… что не помешало ему самому записать разговор.

Урод драконовский!

После этого ему продемонстрировали некоторые кадры того, что творилось в тот момент, когда он, картинно потрясая руками, совершал круг почета по Арене, искренне радуясь своей технической победе в связи с неявкой противника… Разочарованные зрители свистели и улюлюкали, всячески поддерживая его, Ютака.

Разумеется, намекнули ему и о том, что даже если он пожелает дать показания в полиции, утверждая, что Драконы сами занялись — нонсенс! — киднепингом, то сидеть ему в тюрьме куда дольше, чем любому из исполнителей… Ведь отдавал распоряжение Ютака, похищение осуществляли люди Кадзимы… а Драконы просто охраняли его апартаменты!

«Кроме того, Кадзима-сан, исполнителей вряд ли вообще смогут привлечь к какой-либо ответственности… из-за плачевного состояния их здоровья… ну, вы сами видели, не так ли?»

Телефон Рю Танаки не отвечал, его секретариат разводил руками и с вполне искренней растерянностью отвечал, что текущее местоположение босса неизвестно.

А ведь никаких документов он с Танаки не подписывал, никаких договоров не заключал… И теперь понимал, что чувствуют участники финансовой пирамиды после ее неизбежного краха.

А потом позвонил отец и приказал сидеть мышкой и не отсвечивать… а еще лучше — уехать куда-нибудь из страны («Только не в Австралию, Ютака!»), бросив в конце, что он сам «разберется с проблемой».

Неизвестно, видел ли отец видео, которое показывали Ютака, но на месте отца он эту «проблему» не трогал бы ни в коем случае!

Туалет. «Кап-кап-кап» из небрежно закрытых кранов (предполагать, что в этой стране краны будут неисправны — это слишком). Сквознячок из приоткрытой форточки. Ядреный запах, свидетельствующий, что кто-то из студентов только что баловался сигаретами…

В кафе с Ниидзимой встречаться не стали. Ради минутного дела занимать столик… Зачем?

Удивительно и неожиданно, но судьбой начинающей акулы бизнеса занялся лично Орочи Асамия, глава клана. А может и не удивительно и ожидаемо: судя по всему, в омуте тихой «настоящей японской женщины» Дайи Ниони водились очень энергичные черти… точнее, чертовки. И были эти чертовки настроены крайне решительно и серьезно. Так что Дайя не упустила шанса окрутить Ниидзиму… впрочем, сильно расстроенным «пришелец» не выглядел.

Последовали какие-то предложения, какие-то намеки — я не вникал и не интересовался, если честно.

Дайя Ниони теперь проводила много времени в одном из «модернизированных» имений семьи Асамия (в которых «смешанная половина» занимала эдак от пятидесяти до восьмидесяти процентов площади) со всей семьей Ниидзимы-Танимото. А девочки ездят теперь в школу вместе с Рююто — благо, школа расположена очень близко к институту (чувствуется мохнатая рука брата, да). Уж не знаю, что Рююто для этого делает, но обе сестры Ниидзимы смотрят на этого пижона и франта влюбленными глазами… Подозреваю, что он ничего для этого не делает.

Меня только попросили тиснуть штампик в бумагу, в которой говорилось, что никаких «финансовых и имущественных претензий» я к Ниидзиме Харуа не имею. Тиснул. Трудно, что ли? Тем более, агент мне больше был не нужен — я не видел смысла в дальнейших выступлениях на Арене.

— Вы ознакомились с видеозаписью, Ниидзима-сан?

— Да.

— Вы удовлетворены, Ниидзима-сан? Больше рубаху на груди рвать не собираетесь?

— Старший — в госпитале… и дело для него, скорее всего, закончится «психушкой» или санаторием клана. — Задумчиво проговорил Ниидзима. — А что с тем, который младше?

Вот откуда он берет информацию, интересно? Ну, про то, что произошло с девочкой в плену, он, допустим, выяснил в ходе медосмотра. А откуда он знает остальные подробности?!

— Это ответ на мой вопрос?

— Да, это ответ на твой вопрос. Если ты пожалел этого мелкого гаденыша, то я не собираюсь его прощать. Каким бы Драконом он ни был…

— Он лежит в клинике при Редзинпаку…

— Так все-таки ты его пожалел. — Это Ниидзима произнес оч-ч-чень спокойно и оч-ч-чень равнодушно… стекла инеем покрылись от его тона. — Понимаю… двоюродный брат, как ни как…

— … и я навещаю его каждый день.

— О-о-о… — Впечатлился и «отмерз» Ниидзима. — Да, Сирахама-сан, в таком случае, я удовлетворен.

Ниидзима-Танимото колебался, но так и не спросил, почему сестра не помнит последние сутки плена. Я бы не смог ему этого объяснить. Даже, если б хотел. Во время «зачистки» «скромной» квартиры Ютака Кодзаки я периодически делал необъяснимые вещи… И не оправдания ради я это говорю: например, когда я делал со своими двоюродными братьями ЭТО — я был в полном сознании без всяких «туманов» и прочих состояний аффекта — «в трезвом уме и твердой памяти»… Я даже «эмоциональную матрицу» Райдена Рю предварительно сбросил, отшлепав Мисаки!

Он так же не стал говорить о том, что он теперь мой должник, что если что, так сразу… Серьезные деловые люди о таком не говорят, а Ниидзима, несмотря на возраст — серьезный деловой человек.

— Ниидзима, организуешь напоследок одну логистическую операцию в Австралии? — Спросил я. — Как обычно: десять агентских — твои. Перелет, сопровождение, транспорт, гостиница…

— Пятнадцать. — Качнул он головой. — Брать десять мне теперь несолидно. И — цени! — люди на той должности, что мне сейчас предложили, и тридцать берут!

«Но каков наглец!»

«Учись, Малыш!»

— О! Видимо, Дайя таки добилась своего… Очень целеустремленная девушка! Давай, договоримся о десяти процентах и, плюс, мои поздравления на свадьбу?

— Договорились! Сделаю скидку, как старому клиенту. Двенадцать. Я суеверный и цифра тринадцать мне не нравится. — Ниидзима покосился на меня и неохотно добавил. — Скину до семи… если скажешь, почему «пришелец»…

— Обойдешься. Такой солидный господин, как ты, не должен брать меньше, чем двенадцать!

Ниидзима досадливо поморщился.

Кошмар был в черно-бордовых тонах. Визг, крики, рев. Чьи-то зубы терзали тело, когти рвали кожу, чьи-то щупальца проникали через глаза, ноздри, рот и шевелились под черепной коробкой. Кажется, был еще огонь и острые камни…

Сон-кошмар развеялся, оставив тело, плавающее в липком поту, заходящееся сердце, хриплое дыхание… и короткое затихающее эхо крика.

Один кошмар кончился.

Он лежал в тихой больничной палате. В открытую форточку после короткого замешательства, вызванного криком, стала заливаться веселой и бодрой трелью какая-то пичуга. Воздух, напоенный непередаваемыми ароматами ранней весны, прохладным потоком холодил влажный лоб и руки, лежащие поверх простынки, которой было укрыто тело. Кусочек синего неба, видимый в окно, радовал глаз и звал на улицу, под теплое весеннее солнышко…

Ровно минута на то, чтобы жадно, с неприличным хлюпаньем впитать в себя все краски жизни, с чавканьем насладиться простыми радостями бытия…

И начался другой кошмар.

Взгляд.

Спокойный, холодный. Убийственный. Взгляд взвешивал и обмерял. Пронизывал насквозь. Он лишал возможности двигаться… В этом взгляде были отголоски только что закончившегося сна-кошмара — визг, крики, рев, зубы, когти… огонь и острые камни.

Тайро знал человека, что сейчас стоял у входа в палату, привалившись к косяку двери и скрестив на груди руки. В простом слегка потрепанном и выцветшем кимоно, схваченным поясом неопределенного серовато-белесого цвета.

Это был Сирахама Кенчи. Двоюродный брат по деду. Убийца. Дракон. Гасящий. Брат этой…

— Синий. — Неведомым образом угадал Сирахама. — Когда-то он был синим. Как получил в школьной секции каратэ, так и не менял с тех пор…

От этого голоса все внутри сжалось в ужасе, Тайро зажмурился, а руки слабо задрожали…

Давление исчезло… и только в этот момент стало понятно, что оно вообще было.

Он открыл глаза. В дверях — никого. Быстро бежали секунды…

Еще пятьдесят одна — и начнется другой кошмар — самый страшный…

— Привет, Тайро-кун! — Весело поприветствовал его от дверей невысокий стройный Ужас. — Я пришла сменить тебе баночку, поставить капельницу и убрать какашки!

Тело снова бросило в дрожь.

— Не подходи! — Захрипел он. — Не подходи!

Он начал слабо двигать руками и ногами.

— Замри! — Холодно приказала Мисаки Охаяси с какими-то неприятными скрежещущими обертонами.

Тело снова сковало параличом. Казалось, что он в каком-то сне. В кошмаре. Опять. Он внутри бьется, расшибает лоб, локти и колени в кровь — а тело даже не шевелится!

— Вот так и лежи. — Покивала Мисаки. — Сейчас мы уберемся… У-у-у, как мы хорошо сходили под себя — вот что Сирахама животворящий делает! Никаких вам запоров! Так-так-так… Сейчас мы эту дурнопахнущую простыночку поменяем!

Девушка сноровисто меняла одноразовую простынь, а Тайро вращал глазами и боролся с волнами панического животного ужаса.

— Сейчас я тебя покормлю… Та-а-ак, что тут у нас в капельнице? Ой, какая прелесть: глюкоза с аскорбиновой кислотой! М-м-м, какая вкусняшка! Ням-ням! Ты же любишь сладенькое, да, Тайро-кун?

— Ы… ы… ы… — Тайро пытался сделать хоть что-то, одна нога слабо дергалась, пальцы на левой руке вдруг сжались в кулак.

— Тц… Тренировка и тренировка! — Покачала головой Мисаки, внимательно наблюдая за сопротивлением, и снова, как молотком — ударила голосом. — Замри!

Тайро, выпучив глаза, застыл. А внутри себя — вопил и катался по полу.

— Не… под… хо… — Выдавливал он из непослушного горла.

— Да-а-а, — Девушка покачала головой. — Видишь, девочке Мисаки еще учиться и учиться управлять голосом! Одна моя знакомая с зелеными глазами делает это вообще без слов! Более того, она делает это с мастером Акисамэ! Представляешь? Крутит таким мужиком, как хочет! Ну, это наши маленькие девчачьи секретики — я тебе не говорила, ладушки? Та-а-ак, что тут у нас… — Она приподняла простынку. — Прекрасно! Уже почти зажило все! Скоро тебя здоровенького можно будет выписывать!

Тайро заплакал.

— Ай-яй-яй! Такой большой мальчик и плачет! — Засюсюкала Мисаки. — А ведь мужчина! Настоящий! Уже даже с женщинами «делал то и делал это»! Сколько их у тебя было, настоящий мужик Тайро? Аж одна, да? Ну, если ту бедную испуганную девочку считать за половинку и меня, нетрахнутую, тоже за половинку… но за попку-то мою ты подержался? Так что половина дела, считай, сделана: моя задница — это нечто! Так Сирахама-сама говорит! В сумме как раз единичка и получается, да…? — Мисаки вдруг осеклась и вздохнула. — Прости, Тайро-кун, меня опять заносит. Эх, тренироваться девочке Мисаки самоконтролю и тренироваться!

Она проверила расход в капельнице и направилась к двери.

— Да! — Она прищелкнула пальцами. — Отомри!

Воздух ворвался в легкие и дышать стало легче. Тайро облегченно перевел дух — у него где-то час-полтора жизни без кошмара… Но жизнь — такая штука…

— Минут через сорок тебя дедушка навестит… — Улыбнулась Мисаки, сделав умильное лицо. — Здорово, правда? Он уже звонил… Беспокоился. — Мисаки поколебалась и после недолгой борьбы с вредностью, все-таки добавила. — С бабушками. — Вредность, видимо, победила.

И вприпрыжку направилась по коридору, хлопнув по ладошке, которую подставила стройная зеленоглазая девушка с кошачьим личиком, подходящая к палате с каким-то аппаратом на колесиках.

Тайро тихонько застонал.

— Тайро-кун. — С легкой хрипотцой сообщила Нандзё Кисара. — Акисамэ-сэнсэй приду… э-э-э… прописал тебе новую профилактическую процедуру! Он утверждает, — Кисара стала покачивать пальцем в такт со словами. — Что с высокой долей вероятности возможно частичное восстановление утраченных вследствие психологического стресса репродуктивных функций.

Тайро, не стесняясь, заскулил.

— Замри! — Веско приказала Кисара, и Тайро поперхнувшись, умолк. — Что-что? Наверно, ты удивлен, почему я не даю этот мифический «приказ без слов», о котором говорил предыдущий оратор, да? Ну, про бессловесные приказы, это она, конечно, нафантазировала! Она такая выдумщица… но очень любознательная! Очень! А какая способная! Я даже немного ревную ее к Сигурэ! Но — это наш с тобой маленький секрет… Да, Тайро-кун? — Она подмигнула.

Первобытный животный ужас был тем сильнее, чем ближе к нему находилась женщина. Любая! Либо Охаяси, либо эта вот «сестричка Кисарочка», либо любая другая — тут еще несколько медсестер работало.

— Мисочка у нас — умница! Мисочка у нас — молодец! — Приговаривала Миу, осторожно убирая бинты с ягодиц Мисаки.

Та шипела, кряхтела, рычала… и весело болтала ногами. Точимару с удовольствием подмявкивал… видимо, считал, что лежащая на столе двуногая самка о чем-то с ним разговаривает. Переводчик на груди Миу то и дело пытался адекватно перевести с кошачьего: «Вкусно выглядит!», «Хочу!», «Пойдем, погуляем!», «Давай, потремся!»…

— И в чем же она умница? — Поинтересовалась Ренка, отодвинув от себя ноутбук, закрепленный на специальной поворачивающейся штанге.

— В том, что смогла разозлить Сигурэ! Насколько я знаю, ни у кого это не получалось. Даже Кенчи никогда не видел разозленную Сигурэ!

— Даже Кенчи? — Удивилась Мисаки. — А, ну да! Он что-то такое говорил: «Никогда не видел, как она злится, и не собираюсь!» Да я крута!

И тут же зашипела — Миу стала протирать раны каким-то раствором.

— Миска, — Заинтересовалась Ренка. — А чего ты ваш компресс не сделала? За день бы все прошло!

— Кенчи так и предложил сделать, — Кивнула Мисаки. — Но Сигурэ сказала: «Непедагогично!» Ну, учитель сказал — ученик ответил «есть!» Что тут возразишь: действительно, непедагогично.

— Кстати, интересно… — Прежде чем наложить повязки, Миу внимательно осмотрела «ранения». — Одни полосы прошли уже два дня назад, а другие — напротив — чуть ли не воспалились! А ты говорила — тебя одним и тем же ремнем воспитывали.

— Ну, так… — Гордо задрала носик Мисаки. — С любовью ж лупили! Видимо, действительно, Сигурэ любит меня больше.

Девушки рассмеялись. А вот Мисаки посерьезнела:

— Мяу, а тебе не кажется, что методы Кенчи все больше смахивают на методы мастеров Редзинпаку?

Ренка фыркнула:

— Деточка! Ты так говоришь, будто «методы мастеров Редзинпаку» — это что-то плохое!

— Ми-тян, — Миу осторожно погладила Мисаки по голове. — А ты обратила внимание на результат? А на предотвращенные последствия?

— Пф! Ты такая умная и рассудительная иногда бываешь! — То ли с упреком, то ли с завистью ответила Мисаки. — А какие последствия… кроме нашей… ну…?

— Если бы тебя там убили, Кенчи обчистил бы все известные ему тайники Сигурэ с оружием и пошел бы убивать Драконов. Наплевав на свое обещание. А если б убили Кенчи, то же самое сделала бы я… К тому же, я знаю, где Сигурэ прячет штурмовую «Акулу». Это тут, рядом с Редзинпаку…

— Погоди. — Удивилась Ренка. — Какое обещание?

— Он перед отъездом семьи пообещал матери не убивать Драконов.

— Дела-а-а… — Протянула Мисаки, надолго задумавшись.

— Рыбку… надо… перепрятать… — Пробормотал кто-то под свободной койкой.

Точимару, подняв хвост флагом, торопливо убежал в коридор, о чем-то рассказывая своей любимице, которая так и не появилась на глаза. Миу деловито вытащила gps-навигатор и посмотрела на экранчик…

— Рен, давай! — Скомандовала она через минуту.

Ренка стала быстро что-то вводить в своем ноутбуке.

— Ренка-сама?! — Искренне обрадовался из динамиков чей-то голос.

— Приветик-приветик, Арата! — Поздоровалась Ренка, направив объектив вебкамеры в крышке ноутбука так, чтобы туда не попала Мисаки, все еще голышом валяющаяся на столе. — Как договаривались. Минут через пять-семь будет взлет вертолета… — Она бросила взгляд на Миу и та показала ей экранчик навигатора. — Южное Датцуя.

— Без проблем, Ренка-сама! Координаты приземления ЛА потом скину вам на почту. Как ваше здоровье?

— Замечательно! — Воскликнула Ренка. — Как ваше?

— Не стоит и упоминания! Мы так рады слышать ваш голос! И видеть, что вы бодры и не впадаете в уныние!

— Мисаки, ты умеешь летать на вертолетах? — Шепнула Миу, пока Ренка общалась с поклонниками, работающими, видимо, в какой-то диспетчерской службе.

— Базовый курс… на симуляторах. — Восторженно шепнула Мисаки в ответ.

— Отлично!

— Мяу, а зачем он каждый раз этого Тайро в жуть вгоняет? Я один раз сунулась раньше времени, так чуть ежика не родила — такой ужас там был!

— Не знаю. Видимо, зачем-то нужно для тренировки…

— Для тренировки? А куда он после этого ходит? Вроде Старейший по расписанию, да? А то я ж не знаю! У меня ж общественная нагрузка — за этим малолетним олигофреном ухаживать… И не уследишь за всем… Слушай! А может, это он ему так чистку кишечника делает? Я потом столько из-под него выгребаю!

Девушки с трудом задушили смех — Ренка посмотрела на них укоризненно.

— Он потом на задний двор второго додзе уходит. Они с дедушкой там тренируются. Там какая-то куча песка насыпана.

— А! Видела! Хм… Может, какие-то особые удары в песок отрабатывает? А перед этим злостью заряжается!

Превращение камня в песок — это, оказывается, легко.

Эмоция. Нужна всего лишь нужная эмоция и уверенность, что дело именно в ней.

В эмоциях недостатка я не испытывал. Эти камни я ненавидел лютой ненавистью. Искренне. Думаю, еще немного, и они обрели бы разум и стали бы от меня разбегаться по Редзинпаку. А если я вдруг примирялся с существованием булыжников — тоже не проблема! — всегда можно организовать коротенькую экскурсию в клинику в палату с Тайро. И ему полезно, и мне.

А вот уверенности — второго компонента — не было. И, видимо, без вмешательства непонятных сил тут было не обойтись. Мне продемонстрировали, взяв на короткое время управление над телом (кто? С какой целью?), что это возможно — разбивать объективы видеокамер на расстоянии.

Правда, через некоторое время встала другая проблема — как НЕ превратить камушек в песок.

Задремавший Старейший, когда некоторые камни на куче стали осыпаться песком, вскинулся над своей кружкой с чаем и сонно поморгал…

— Молодец, Кен-чан! Левел-ап! А теперь — второй этап тренировок… До начала третьего этапа тренировок ты ни при каких условиях не должен этим убивать. И я не шучу.

— Даже для самозащиты, сэнсэй?

— Тем более, для самозащиты, Кен-чан…

— А когда…?

— Я скажу. Когда второй этап будет пройден, я обязательно об этом скажу. Хо-хо-хо…

— Рю-доно. — Поклонился я.

— Сирахама-доно. — Поклонился Горо Рю в ответ, бабушки повторили поклон. — Вы не заняты? Мы можем обсудить кое-что?

— Конечно, Рю-доно! Я целиком к вашим услугам… Прошу вас. — И указал на дверь в гостиную.

Гостиная была пуста, мастера куда-то исчезли. А если учесть, что на остальной территории Редзинпаку они не ощущались и если учесть, что Точимару вылизывался возле выхода на веранду… понятно, да?

— После вас, Сирахама-доно!

— Никак невозможно, Рю-доно! Вы — гость! Я не могу пройти впереди гостя!

— Никак не могу пройти впереди хозяина!

— Вы мне незаслуженно льстите, Рю-доно! Какой же я хозяин? Я здесь на птичьих правах! Незначительная пыль на сандалиях настоящих мастеров!

— Ваши успехи в искусствах заставляют усомниться в ваших словах, Сирахама-доно!

— Приятно слышать, Рю-доно, но до настоящих мастеров мне по-прежнему далеко…

— Оба! Марш в комнату! — Рыкнули сзади.

Мы с Рю Горо одновременно покосились на полыхнувшую жаждой крови Лизу Рю и осторожно бочком протиснулись в открытую дверь ОДНОВРЕМЕННО… Благо, отсутствие пуза у Рю Горо и мои отнюдь не выдающиеся габариты такой маневр позволяли.

Старейший где-то за стеной, со стороны второго додзё, изволил приоткрыть свои эмоции и полыхнул ехидством, пока мы устраивались за боковым низким столиком.

— Моя дорогая Лизонька права, Сирахама-доно. Не будем оттягивать неприятный разговор… Я хочу поинтересоваться вашими планами на вашего пленника, моего непутевого внука Тайро…

— Моего пленника? — Я почти искренне удивился.

— Ну, не моего же. — Вздохнул глава клана.

— Как только Акисамэ-сэнсэй, являющийся лечащим врачом бедного Тайро-куна, признает, что его пациент транспортабелен и его перемещение не ухудшит его здоровье, я не вижу никаких причин, чтобы молодой человек здесь задерживался!

— Выкуп…? — Начал было Рю Горо.

— Ну, что вы, Рю-доно! — Я всплеснул руками. — Какой выкуп! Мы же родственники, как-никак! Я рассматриваю произошедшее, как оказание первой медицинской помощи на поле боя.

«Аж противно такое слышать…»

«А ты уши заткни, Малыш»

«Шутник…»

— Приятно слышать, что вы не держите на нас зла. — Осторожно подала голос Синима.

Я торопливо отвел взгляд в сторону досок энгава и постарался контролировать эмоции.

— Злость — плохой советчик, бабушка. Я стараюсь делать то, что делаю, с холодной головой.

— Отрадно слышать, Кенчи. — Бледно улыбнулась Лиза, отвернувшись от взметнувшихся с настила веранды легких облачков пыли.

— Позвольте угостить вас чаем, Рю-доно? Бабушки?

«Ну и кто из нас шутник, Малыш?»

— Конечно… — Через силу выдавил из себя Рю Горо. — С удовольствием…

— М-да… — Подала голос Синима.

— Да-да-да… — Согласилась Лиза.

— Что вы хотите этим сказать, девочки? — Устало спросил Горо, откинувшийся на подушки заднего сиденья своего лимузина.

— Нас только что не стали убивать… — Синима.

— Да, Кенчи вырос добрым мальчиком. — Покивала Лиза.

— Все-таки, методики Редзинпаку — это нечто. — Горо закрыл глаза. — Хорошо, что его неприязнь не распространяется на всех Драконов… Эх, девочки! Какого Дракона я прое… проср… профукал из-за своей склонности интриговать!

— Мисаки-тян… — Напомнила Синима неуверенно.

— А может, хватит? — Тихо спросила Лиза.

— Может, и хватит… — Вздохнул Горо. — Во всяком случае, нам дали шанс, сделав вид, что закрывают глаза на произошедшее… правда, дали понять, что с памятью у главы нового клана все в полном в порядке…

— Надо бы проверить запас бумаги в нашем туалете… — Синима.

— Можешь не проверять. — Отмахнулся Рю Горо. — Слишком серьезный разговор, чтобы делать мелкие пакости.

— Горик? — Позвала Синима. — А поводи нас по магазинам?

Рю Горо вздохнул тяжко:

— Ваши купальники скоро складывать некуда будет, девочки!

— Обещаю выбросить все свои купальники, как только ты свозишь нас в Австралию, Горик!

— Да-да… — Подхватила Синима. — Ты обещал!

— Вы просто хотите освободить место для новых… — Легко определил Рю Горо.

— Хо-хо-хо! Надо почаще приглашать гостей, детишки! И пусть с ними беседует Кен-чан!

— Старейший? — Не понял Сакаки.

— Доски веранды теперь месяц полировать не нужно, хо-хо-хо!

Сакаки недоумевающее посмотрел на Акисамэ, а тот перевел столь же недоумевающий взгляд на Кэнсэя, уткнувшегося в какой-то журнал. Кэнсэй пожал плечами, не отрываясь от рассматривания полуобнаженной красотки с катаной:

— Все-таки в классике что-то есть. — Цокнул он языком. — Надо будет Кенчи подсунуть — он умудрился реализовать уже одну семнадцатую часть моих фетишей!

Сирахама поднес чашку с чаем к губам, но тут же поставил обратно на стол. И бросил в рот крохотный крекер из маленькой, едва больше чашки, вазочки:

— Что вы думаете о моем скромном предложении, Шакти-джи?

Пальчики Шакти Рахманн, разрисованные сложным зеленоватым рисунком, осторожно и бережно прошлись по коричневой коже прямоугольного футляра с небольшой надписью «Беретта» и маленьким серебряным клеймом — череп и скрещенные сабли. Кто-то, возможно, увидел бы в этом жесте робкую надежду и радостное предвкушение, но… у кого повернется язык сказать ТАКОЕ о блистательной и смертоносной Шакти Рахманн!

— Хм… я пока вижу лишь коробку, Сирахама-джи… — Шакти сделала мягкий жест кистью руки и взяла свою кружку… тоже поднесла ее к губам… и тоже, не сделав и глотка, поставила на место.

— Прошу меня простить, Шакти-джи! — Улыбнулся Сирахама и, щелкнув замками, раскрыл пенал перед старающейся скрыть нетерпение женщиной.

Шакти с умильной улыбкой рассматривала «Сабли», демонстративно не обращая никакого внимания на волны жгучей ревности, идущие из-за спины сидящего перед ней на диванчике Сирахамы.

За диванчиком скромно стояла Мисаки Охаяси. Грустная-грустная. Темные круги под глазами говорили либо о бессонной ночи, либо о пролитых слезах… Или о том и другом вместе.

— … После последнего использования они прошли некоторую модернизацию под чутким руководством присутствующей здесь, — Сирахама покрутил головой и, наконец, с сомнением остановил взгляд на люстре. — Мастерицы оружия, прекрасной Косаки Сигурэ…

Шакти Рахманн покосилась на люстру и тонко улыбнулась, сделав вид, что не заметила, как Сирахама поменял кружки с чаем местами.

— … Корпус покрыт темным матирующим слоем, на прицельное приспособление нанесен светящийся состав, сделано усовершенствование затвора для предотвращения схода с направляющих… если патрон будет усиленный. Заменена рукоять, удлинены магазины… Шакти-джи! — Истово обратился Сирахама к женщине, чуть вздрогнувшей от чувств, вложенных в это восклицание. — Я умоляю вас прикоснуться к одному из этих пистолетов! Пожалуйста!

Заинтригованная Шакти осторожно провела кончиками пальцев по стволу, спусковой скобе, мягко погладила смутно знакомый узор на деревянной щечке рукояти, ноготком мизинца «царапнула» спусковой крючок… При этом другая рука, невзначай накрыв стол краешком сари, снова сдвинула чашки на прежнее место…

— О-о-о! Фантастика! — Простонал Сирахама. — Мы угадали с цветом покрытия и выбором материала! Вот как смотрится ваша прелестная ручка на темно-матовом покрытии ствола! А как гармонирует узор на ваших изящных пальчиках с рисунком на рукояти!

Шакти смущенно отвела взгляд и посмотрела на Мисаки, которая тут же отвернулась, уставившись в окно.

Градус ревности от Мисаки повысился до состояния «ненависть».

А что там, за окном? Погода за окном стояла замечательная: солнышко светит, птички поют, небо синее-синее с маленькими белыми мазками облачков, почки на некоторых деревьях уже лопнули и выпустили маленькие зеленые кисточки листьев…

Правда, звукоизоляция в номере гостиницы была очень-очень хорошая, так что пение птиц, увы, было неслышно. Только едва слышный гул компрессора в огромном аквариуме, да очень сильно приглушенный шум с оживленных улиц.

Конечно, вряд ли невеста Кенчи сейчас любовалась городом, который активно сбрасывал с себя зимнее оцепенение. Невесте Кенчи сейчас было очень-очень грустно…

Послышался аппетитный хруст — это Сирахама ополовинивал вазочку с крекерами. Шакти спохватилась и посмотрела на свою кружку… Расположение чаинок говорило о том, что Сирахама подло воспользовался ее смущением! И снова поменял кружки!

— Действительно, очень красиво… — Осторожно согласилась она.

— Если вы внимательно посмотрите, Шакти-джи, — Вкрадчиво добавил Сирахама, наклонившись вперед…

Шакти воспользовалась тем, что кружки находятся вне поля его зрения и легким движением пальца утопила одну из чаинок в кружке, что стояла перед ней.

— … То увидите, что рисунок на рукояти — это вид на один из храмов Богатого Города… и это очень-очень гармонирует с другим оружием, обвитым вокруг вашей манящей талии…

Смуглые щеки индуски налились легким румянцем, глаза сверкнули. Она перешла на хинди. Могло сложиться впечатление, что она сделала это, чтобы позлить девушку, стоявшую за плечом Сирахамы… Но это совершенно бредовое утверждение! Шакти Рахманн выше этого!

— Ах, чхота! Сколь сладки твои слова! Сие оружие — щедрый дар. Но тебе ль не знать женщин…

Сирахама постарался удержаться от торжествующей улыбки, «переделав» ее в заговорщицкую. Он наклонился еще ближе и продолжал говорить по-японски:

— Конечно, прекрасная Шакти-джи! Именно по этому, эти пистолеты — лишь незначительная доля тех даров, которые я сейчас брошу к вашим стопам!

На столе появился свежий номер «Новости оружия». Сирахама раскрыл журнал на вставке, анонсе «Беретты» о возобновлении выпуска «Абордажных сабель»: художественно чумазая Мисаки с дымящимся бычком в зубах с прищуром смотрела сверху в объектив, подняв один пистолет дулом вверх на уровне лица. И было непонятно, то ли над пистолетом вьется дымок от сигареты, то ли — из ствола. Другой пистолет смотрел точно в глаз наблюдателю. Голая коленка девушки была в кадре, будто наблюдатель-фотограф лежит под ногами девушки и смотрит на нее, стоящую на фоне каких-то урбанистических развалин — ржавые трубы, прутья арматуры с кусками бетона…

Журнал «нечаянно» прикрыл на мгновение ближайшую к Сирахаме чашку…

Шакти подняла вопросительный взгляд на Сирахаму. Тот поинтересовался:

— Вы ведь уже видели эти фотографии, Шакти-джи?

— Ха! — Воскликнула Шакти, возмущенно выпрямившись и, пока взгляд Сирахамы следовал за ее лицом, быстро двинула чашки по столу. — Молодость всегда проиграет там, где в дело вступит умудренная опытом зрелость!

— Именно! — Сирахама наклонился еще ниже… Шакти, поколебавшись, тоже наклонилась, подставив ухо, краем глаза отметив, что Сирахама снова совершил с чашками какую-то манипуляцию. — Только представьте себе, Шакти-диди,[26] — Индуска почувствовала сладкую дрожь от этого обращения и той теплоты, что была в него вложена. — Эти модернизированные «Сабли» — на фоне вашей загорелой бархатной кожи…

Шакти глубоко задышала, сердце забилось чаще, кончики пальцев закололо. Ее щеки горели и можно было говорить уже не о лихорадочном румянце, а о краске, залившей лицо…

— Только представьте, диди. — Сирахама почувствовал слабину и без зазрения совести бил в обнаруженную слабую точку. — Ваша потрясающе зрелая женственность в полупрозрачном белом сари с золотым рисунком, серебряные украшения на вашей смуглой гладкой коже… и два этих замечательных пистолета…

Невероятным усилием Шакти приказала себе успокоиться и ответила делано-равнодушно:

— Самолюбование и тщеславие… Неужели ты, чхота, хочешь предложить мне подработать моделью, как какой-то молоденькой глупышке?

Одновременно она пыталась определить, какая из чашек — ее.

— Отнюдь! — Кротко вздохнул Сирахама. — Лишь предлагаю моей диди (сердце женщины, несмотря на все усилия оставаться спокойным, снова забилось быстрее) раскрыть одну из граней своей страстной натуры и перестать прятаться от себя!

Шакти даже задохнулась от этой наглости и уже собиралась осадить нахала…

— … Как представлю, — Сирахама устремил одухотворенный взгляд в окно. — Черный зрачок ствола на фоне прекрасных зеленых глаз, смотрящих с легкой укоризною и печалью и в то же время решительно и грозно. — Сирахама поднял руку и «прицелился» в окно пальцем. — Как увижу тонкие пальчики ласково выбирающие слабину спускового крючка… — Шакти почему-то почувствовала, как мурашки пробежали по телу, когда Сирахама пошевелил пальцами. — Я даже слышу слабый щелчок курка, который с многообещающей улыбкой…

Из-за спины Сирахамы полыхало уже не ненавистью, а бешенством… И это решило дело:

— Я согласна! — Выдохнула Шакти. И тут же поторопилась уточнить: — Но…

— Нужен хороший фотограф? — Легко угадал Сирахама. — Не так ли?

— Разумеется! Но я знаю, кого ты хочешь предложить! Нет, нет и еще раз нет! Категорически!

— Шакти-диди! Как вы могли такое подумать?! — Оскорбился Сирахама. — Разумеется, и речи не идет об этом… об этом… я даже слова не подберу, чтобы охарактеризовать этого недостойного человека! Да у меня даже и в мыслях не было позволить этому извращенному китайцу своим неприличным нескромным похотливым взглядом осквернять прекрасное юное тело моей диди!

Шакти плотно сжала колени и чуть прикусила губу, чтобы совладать с собой. А чтобы отвлечь Сирахаму, она слегка толкнула свою чашку. Теперь обе чашки стояли рядом посередине столика на равном удалении от собеседников.

— … Но у гуру Ма Кэнсэя есть ученик! — Вкрадчиво продолжал Сирахама. — Мастер Ма не так давно даже был вынужден признать, что кое в чем ученик смог превзойти своего учителя!

— Ах, хитрец… Ну, я ничего не имею против тебя, чхота, в качестве фотографа… — Рассмеялась Шакти.

— Нет, речь, увы, идет не обо мне! — Пригорюнился Сирахама.

— Вот как… неужели ты кому-то другому позволишь «своим неприличным нескромным похотливым взглядом осквернять» прекрасное молодое тело «своей диди»? — Шакти улыбалась проказливо.

Сирахама «смущенно» потупился и стал выводить пальцем какой-то узор на ореховой столешнице низенького журнального столика.

— Ну, не буду же я вас ревновать к собственной сестре, Шакти-диди!

Он взял одну из кружек и сделал большой глоток:

— Великолепный чай, диди! Его вкус и аромат пробуждают такие приятные воспоминания — падающий снег, легкий мороз… длинная волшебная ночь…

Шакти ласково улыбнулась:

— Одним лишь чаем мои кулинарные таланты не ограничиваются, чхота…

— О! Я многое слышал об индийской кухне! Шакти-диди должна великолепно готовить!

— Лучше один раз попробовать, чем сто раз услышать. — Улыбнулась Шакти. — А волшебные ночи хороши тем, что их всегда можно повторить.

Сирахама рассмеялся, благоразумно не став отвечать на последние слова. Отсмеявшись, он двумя руками пальчиками с поклоном подвинул к Шакти конверт:

— Я уже звонил родителям в Австралию… Билеты для вас и ваших милых помощниц, бронь в гостинице… Вылет послезавтра, в аэропорту вас будет ждать ваш личный гид. Как представлю себе, как вы будете выглядеть в купальнике на пляже. — Сирахама смущенно отвел взгляд и даже как-то умудрился покраснеть («Ну, артист!» — фыркнула про себя Шакти). — Готов все бросить и мчаться в Австралию вместе с вами… Жаль, что клан Драконов будет против подобного поступка…

— Я пока не вижу причин отказываться от твоего предложения, Кенчи… И, думаю, не увижу таких причин. Особенно… Особенно, если ты завтра проведешь для моих девочек один мастер-класс массажа… А то слухи всякие ходят… М? Я даже в Редзинпаку утром приеду, чтобы не отрывать тебя надолго от тренировок…

— Премного благодарен, Шакти-диди! — После недолгого колебания кивнул Кенчи. — Я согласен.

— Та-а-ак… — Шакти прижала пальчик к подбородку и задумалась. — Но сначала продемонстрируй свои навыки мне — вдруг слухи врут. Нет-нет, Мисаки-тян, не утруждай себя. Судя по всему, массаж некоторых частей спины доставит тебе определенные неудобства… Да и мне надо привыкать к роли раскрепощенной фотомодели. И в спине какое-то неудобство образовалось… очень кстати.

Шакти порывисто встала и с деланным смущением сбросила с себя сари.

— «Великолепный чай, диди». — Передразнила Шакти, рассматривая кружку, все так же стоявшую рядом с открытым футляром с пистолетами на журнальном столике.

Нет, совершенно точно, это была ее кружка.

После массажа она чувствовала себя легким невесомым перышком. Она подхватилась с высокой тахты, на которой оставил ее Сирахама, и подскочила к столику. Осторожно понюхала содержимое чашки… Хм, тогда непонятно, откуда запах. Как же он это сделал?

Взгляд Шакти упал на пустую вазочку из-под крекеров. Она провела пальчиком по внутренней поверхности вазочки. Сухая. Правда, времени уже прошло порядочно — могло и высохнуть…

Вот зачем он, оказывается, поедал крекеры в таких количествах! Что ж, неплохое решение!

Шакти встала и вылила «чужое» содержимое «своей» чашки в кадку с туей, вернулась к столу и надолго погрузилась в рассматривание подарков.

— Ну как-ня?

Шакти оторвалась от узора на рукоятях «Беретт» и помахала рукой в сторону подоконника, на котором устроилась огромная черная «кошка».

— Привет! Ты еще говорила, что он и целуется… «только так»?

— Да-ня…

— Вот так надо было склонять меня к переходу на огнестрел, Сигурэ!

— Хм…

— Впрочем, тут и без поцелуев все ясно! — Была вынуждена признать Шакти. — Во всяком случае, целый год имея под боком такого специалиста, ты до сих пор не залезла к нему в постель… Или? — Она пристально посмотрела в сторону окна.

Но «кошка» сидела спиной к свету и можно было только сказать, что вид у нее честный, невинный и довольный… как у всякой кошки, греющейся на солнышке:

— Не пойман… не вор… не волк… не кошка-ня… — Сигурэ грациозно потянулась всем телом. — Оттянуть удовольствие… продлить. Слабо-ня?

Шакти поколебалась, но сказала правду:

— Маловероятно. Я бы не смогла долго… «прятать одну из граней своей страстной натуры». — И перевела разговор на другое. — Насчет пари. Условия обычные?

— Одиннадцать, — Кивнула Сигурэ. — Проиграешь ученице — вернешь ей пистолеты-ня.

— И мораторий в месяц на нападения… Какой он жесткий с этой девочкой… Настоящий мужчина!

— Любит-ня… — Сигурэ слегка улыбнулась и добавила. — Глупенькие котятки-ня…

Шакти внимательно смотрела на Сигурэ:

— Ты изменилась… Видимо, сумасшествие Редзинпаку натолкнулось на нечто еще более… мощное и сильное. Поехали за город? Постреляем?

Она захлопнула футляр с пистолетами.

«Сублимация… какое странное слово использовала эта девочка, Мисаки. Надо будет уточнить его значение, хотя интуитивно и так понятно. Странно, я думала, что она у него неревнивая… Или я настолько хороша, что она боится потеряться на моем фоне?»

— Бабочка… кто? — Деловито осведомилась Сигурэ, спрыгивая с подоконника. — Камень, ножницы, бумага?

— Идет! — Согласилась Шакти.

— Кенчи… — Шмыгнула носом Мисаки… — Ке-е-е-ен…

Мы ехали на автобусе — я без нужды не хотел пользоваться мотоциклом. К тому же…

— Может быть присядешь, ящерка?

— Не-не-не, — Покрутила ладошками Мисаки, укоризненно на меня посмотрев. — Я постою. Скажи честно, Кенчи. Ты ведь делал все это не для того, чтобы меня позлить?

— Совсем нет, ящерка! — Запротестовал я. — Даже такой задачи перед собой не ставил — злить тебя!

— А тогда зачем ты отдал ей мои… э-э-э… пистолеты Сигурэ?

«Заметь, Старик! Про массаж она даже не заикается!»

«М-да. С одной стороны, хорошо иметь неревнивую подругу. А с другой — хрен от такой уйдешь!»

— Я не настолько богат, чтобы нанимать араин для охраны своей семьи. — Признался я. — Ты же не возражаешь, ящерка, если твои пистолеты временно побудут у Шакти Рахманн. Тем более, ты их сможешь потом забрать.

— Да-да-да… если смогу одиннадцать раз победить саму мать Араин! А хотя… почему бы и нет! — Мисаки помолчала и спросила о том, что ее беспокоило. — Думаешь, в Австралии Хоноке что-то угрожает и надо приставить к ней араин? Но ведь рядом тетя Саори и дядя Мото…

— За мамой Хонока будет, как за каменной стеной. — Согласился я. — А уж поднявший хвост на отца должен предварительно написать завещание… Тут дело в стиле решения проблем по охране. Драконы устраняют исполнителей на месте. Гасящие — делают это с фантазией и задором (Мисаки поежилась, как от озноба). Что такое, ящерка, ты замерзла…?

— Кенчи! — Мисаки слегка топнула сапожком по полу.

— Садись! — Я похлопал по сидению рядом с собой.

— Гад! — Буркнула она. — А то не знаешь, как болит!

— Садись-садись… — Я снова похлопал по дерматину сидения. — Только руку дай, я пару точек прижму…

Мисаки мгновение подумала и прыгнула мне на коленки… зашипев при этом. Пассажиры автобуса деликатно отвели взгляд. Я помассировал запястье и зажал локоть, Мисаки ойкнула, но тут же расслабилась. А я продолжал говорить:

— А вот араин не успокаиваются, пока не дойдут до заказчика… Во всяком случае, так было… когда-то. Потому и берут много больше Драконов… Потому и боятся трогать клиентов Араин. Да и мама очень обрадовалась, когда узнала, что будет, с кем поболтать и по магазинам Сиднея или Голд-Коста побегать…

«А вот папа совсем не обрадовался… Прямо спросил — что я задумал, и как я до ТАКОГО додумался… Пришлось натравливать на него маму»

— … Ты что же — решил подставить собственную сестренку?! — Возмутилась Мисаки.

— Нет. — Удивился я. — Я ж говорю — я абсолютно уверен в ее безопасности!

— Кен… — Мисаки наклонилась к уху и зашептала. — Ты подсунул Ютаке Кодзима ТУ запись?

— Не ему, ящерка. Не ему. А Тадаши Кодзима…

— Ты с ума сошел! Второй Советник Наместника — совсем не наш уровень!

— Я подумал, ящерка… если сейчас я не разберусь со всеми желающими использовать в своих игрищах мою семью, то спокойной жизни мне не будет. И как тогда я смогу насладиться жизнью владельца столь прекрасного гарема…?

— Пф. — Мисаки фыркнула мне в шею, заставив поежиться. — А ты с нами это обсудил?

«Старик, а ведь она права!»

«Угу… тут я не подумал. Да что уж там — сам же на них „бочку катил“, когда они все решили без меня, а теперь…»

— Сегодня. Вечером. Буду делать Ренке процедуры и мы все обсудим… Проблема в том, что я уже запустил процесс. Видео уже отправлено Второму Советнику. И с родителями договорился насчет Шакти.

— Ну, будешь сурово наказан! — Тихонько рассмеялась Мисаки. — А почему Тадаши, а не Саи?

— Потому что Саи попытается спустить все на тормозах… и окажется, что я зря делал Шакти массаж.

— И нет бы про мои… про пистолеты Сигурэ сказать, так ты массаж жалеешь! — Возмутилась Мисаки. — Кстати, Кён!

— М?

— Есть гораздо более сложная проблема!

— И какая же? — Напрягся я.

— Шакти, конечно же! Ты что творишь? Ты вообще о последствиях думаешь, Кён? И еще считаешь себя мужчиной, который разбирается в женщинах! Какая женщина спустит мужчине такое количество комплиментов и обещаний… безнаказанно? А этот массаж… Она же теперь без мыла в наш маленький девичий коллектив лезть будет!

«А что было делать, Малыш… торговаться после того, что я ей наговорил, было бы глупо…»

«Ты еще скажи — не по-мужски, ага… Что делать-то будем?»

«Ну, кое-какие идеи на этот счет имеются…»

Уже у самых ворот Редзинпаку, я попросил:

— Ящерка, собери информацию о личной жизни нашего… Карабаса-Барабаса.

— Ой! За что ты его так не любишь?! — Удивилась Мисаки, мгновенно поняв мою идею.

— Напротив! Очень даже люблю! А как учителя — так просто обожаю! В конце концов, в отличие от прочих учителей, он меня на своих тренировках даже пальцем еще ни разу не тронул! — Я помолчал. — Ну, а кого еще? У Кэнсэя уже две есть. Акисамэ занят… и я не хочу подставлять Шакти под ревность одной зеленоглазой Гасящей… хотя, тут, скорее, мне влетит, а не Шакти. Сакаки Сио… Шакти не понравится запах пива и машинного масла… Да и по натуре Сакаки — перекати поле и мотоциклетный маньяк — не хочу я Шакти такого прЫнца.

— Апачай?

— Ну, ты сама подумай — женщины же ушами любят. А с воздействием на уши у Апачая огромные проблемы!

— Хо-хо-хо! Вы о чем это, детишки? — Старейший стоял за моей спиной и широчайше улыбался. — Никак, занялись устройством личной жизни Апачая? Оженить Демона Подземного Мира… такое только в голову ученикам Редзинпаку прийти может, хо-хо-хо!

— Апа-па! — Радостно прыгал по забору Апачай. — Свадьба без драка — плохой свадьба! Апа-па!

— Добрый вечер, Старейший! — Поздоровалась Мисаки. — Привет, Апачай!

— Добрый вечер, сэнсэй! — Поклонился я. — Чай, который я приготовил утром, видимо, закончился. Я сейчас же приготовлю еще!

— Да ты меня насквозь видишь, Кен-чан! Это даже пугает! Уж приготовь, будь так любезен!

— Могу я задать вопрос, сэнсэй…?

— Если опять про условия окончания второго этапа — «но комментс!» — Отрезал старик.

— Нет-нет… я хотел узнать, как вы относитесь к индийской кухне!

— О-о-о… — Мечтательно протянул Старейший. — Это — взрыв! Огонь! Вулкан вкусовых ощущений! Просто фейерверк! А почему спрашиваешь, Кен-чан?

— А я вот не могу острую пищу есть. — Вздохнул я.

— Ничего страшного, Кен-чан! — Старейший помахал ладонью. — С возрастом… с возрастом ты обязательно поймешь всю прелесть пылкой индийской кухни!

— Вот как… — Включилась Мисаки. — А с какого блюда вы бы рекомендовали начать знакомство с этой кухней, Старейший?

— Есть одна безотказная вкусняшка… — Старейший улыбнулся. — Курочка Тандури! Да! Курочка Тандури! Хрустящая золотистая корочка, — Он прикрыл глаза. — Пряный аромат специй, умеренная острота, имбирь, чеснок, кориандр, орехи, перец… Хо-о-о-о!

В глазах Старейшего, когда он их открыл, я увидел самые настоящие молнии! Я даже их сухое потрескивание услышал! Судя по открытому в беззвучном «О!» рту Мисаки, девушке тоже что-то такое почудилось.

«… да под слегка охлажденное пивко!»

«О, Малыш! Ты меня в последнее время все чаще и чаще удивляешь!»

«Слушай, Старик! А ты, правда, не любишь индийскую кухню?!»

«Я вот тут подумал, Малыш… Может, Шакти раскрутить на готовку?»

«Ни-ни-ни! Старик, я понимаю, тебе постарше нравятся, но ты подумай — Шакти может отнестись к этому слишком уж серьезно! А такую Женщину, как Шакти, мы совершенно точно не потянем… От нее ж все остальные девушки разбегутся!»

— Да-а-а, Фуриндзи-доно! — Похлопала глазками Мисаки. — Вы и индийская кухня просто созданы друг для друга!

— Это точно! — С непередаваемым удовольствием согласился Старейший и пригорюнился. — Только где ж ее взять, эту кухню, кроме, как в Индии…

— Вы так вкусно рассказали, что сегодня на ужин я уже не вижу другого блюда, кроме чего-то из птицы… в панировке… на гриле. Конечно, — Мисаки горестно вздохнула. — Нам с Миу не под силу будет повторить эту… пандури. Тут все-таки нужен настоящий специалист. Для которого индийская кухня будет родной… Но мы очень-очень постараемся! — Она истово прижала кулачок к груди.

— Йя-па-па! — Апачай от переполнявших его эмоций встал на одну руку и запрыгал на ней по забору от ворот. — Птичка-курочка! Ням-ням! Акума сытый — тренировка веселый!

— Спасибо, внучка! — Растрогался Старейший, погладив Мисаки по голове. — У вас обязательно получится! Ну, а с тебя, Кенчи — чаек! Чувствую, сегодня у нас на ужин будет праздник желудка! Хо-хо-хо!

Старейший, понаблюдав за тем, как я легким толчком ладони открываю ворота, скуксился и печально покачал головой:

— Кенчи… как же так… — Он очень натурально всхлипнул. — Неужели мои тренировки не помогают?

— Старейший! — Поторопился я его успокоить, вспомнив, как эти ворота открывает Миу. — Я обязательно научусь открывать эти ворота одним пальцем! Как Миу…

— Ну-у-у, Кенчи! — Недовольно потряс бородой Фуриндзи. — Миу же — девочка! Поэтому, ей простительно и пальчиком! А ты, как настоящий мужчина, должен открывать и закрывать ворота вот так…

Хаято Фуриндзи повернулся к воротам, которые мы благополучно миновали, пройдя уже метров пять по дорожке, и мощно выдохнул… Тяжеленная створка ворот захлопнулась… А ведь я Старейшего ни на миг не выпускал из поля зрения! Апачай куда-то ускакал на руках по забору…

Конечно, есть и другие мастера, но… история с камнями чему-то да должна была меня научить! Не так ли?

— А… это как…? — Пролепетала Мисаки, жалостливо посматривая на меня. — Кенчи… это ведь фокус, да?

Я не смог удержаться от того, чтобы не похвастать перед девушкой. Под снисходительным взглядом Старейшего и озадаченным — Мисаки, я нашел на дорожке маленький, с грецкий орех, камушек, положил его на ладонь, поднял на уровень глаз и поднес к лицу Мисаки, чтобы она лучше видела.

— Ну, не совсем фокус…

Укол злости, секундное ощущение всей поверхности и всего тела камня… и камушек осыпается с ладони мелкой крошкой.

— Ой… — Отпрянула Мисаки.

— Хо-хо-хо! — Рассмеялся Старейший. — Кен-чан очень способный… в последние полгода. Ну, так что, Кенчи? Когда ты так же сможешь открывать ворота?

— Думаю, к концу недели управлюсь, Старейший!

«Выпендрежник ты, Старик!»

«Ты лучше посмотри на эмоции Мисаки, Малыш! Смех и грех!»

Мисаки, как поисковая собака, рыскала по дорожке… Через минуту она протягивала мне один из камушков:

— Ну-ка… Давай, этот! — Безапелляционным тоном (даже чуть-чуть рассержено) потребовала она. — Не касаться! Я буду держать!

«Очень знакомая реакция на чудеса! Да, Малыш?»

— Ну, развлекайтесь пока, детишки! — Погладил рукой бороду Старейший, пряча усмешку. — И, Кенчи, не забудь — я жду твоего чая!

— Хай!

— Но сильно не торопись — его нельзя делать в спешке! Хо-хо-хо!

— Ты теперь отвечаешь за просушку белья, Акисамэ? Кисара-тян попросила натянуть дополнительные бельевые веревки?

— Нет.

— Хм… Ловил мышей? Хотя, силки из металлизированного тросика для ловли мышей — это крутовато будет.

— Снова не угадал.

— Готовишь ловушку для Кенчи? Или на кого-то из его девочек?

— Чуть-чуть теплее!

— М-м-м… ну, не на супруг же Кэнсэя ты ловушку делаешь?

— Сакаки! Я хоть и мастер Редзинпаку, но самоубийцей не являюсь!

— На Кисару-тян?

— Сакаки… Акисамэ же тебе сказал, что он таки не самоубийца!

— Сдаюсь!

— Таки слишком быстро сдался, Сакаки! Воину Луны не пристало пасовать перед трудностями…

— Ну, тогда предлагай свои варианты, Кэнсэй!

— Элементарно, Сакаки! Очередной фокус по просьбе Старейшего для нашего ученика?

— Вот, Сакаки! Учись у мудрых китайцев! С первого раза — в десяточку!

— Мяу! — Влетела Мисаки в палату Ренки.

— Уже вернулись? — Миу поднялась. — Тогда — идем на кухню… Рен, с тебя картошка…

— А ты чего такая веселая, ящерица? Учитывая факты: — Ренка стала с удовольствием перечислять. — Красные с утра глаза, коробка с пистолетами под мышкой у Кенчи, его решительный вид и твой взгляд побитой собачки… Так что твоя веселость совершенно неуместна! Или Шакти Рахманн отказалась от подарка? Ну это, я таки вам скажу, решительно невозможно!

— Пф! — Поколебать хорошее настроение Мисаки оказалось невозможно. — Мяу! Есть дело на миллион!

Миу «присмотрелась» и поняла, что настроение у Мисаки на самом деле шкодливое… Судя по всему, задумала очередную пакость… как и положено настоящей ученице Косаки Сигурэ.

— Ара-ра! — Миу прижала ладошки к щекам. — Неужели и Миу наконец-то разбогатеет на целый миллион? До того, как выйдет замуж…?

Она не признавалась, но когда Мисаки называла ее «Мяу» — ей это очень нравилось. Видимо, это были рецидивы «ня-синдрома», как называл его Кенчи, и который благополучно прошел, когда в доме появился Точимару.

— Кто знает… кто знает… Для этого надо будет немного постараться!

— Вот как… ну, рассказывай!

Они уже были в коридоре. Впереди, на сверхсовременном инвалидном кресле-коляске жужжала моторчиком Ренка, а сзади шли Миу и Мисаки. С управлением этим чудом медицинской техники у Ренки пока было не очень, и поэтому девушки ее пока подстраховывали. К тому же время от времени приходилось помогать преодолевать сложные места — лестницы, спуск и подъем на энгава…

— Для начала… как ты относишься к тому, что у дедушки будет бабушка?

— Оп-па… — Кресло Ренки сделало крутой разворот… судя по всему, Ренка очень хотела посмотреть на выражение лица Миу.

— Ну… — Крайне осторожно ответила Миу. — Давай дальше… а я выскажу свое отношение к этой идее… потом.

— Мы сегодня должны приготовить очень-очень вкусную жареную курицу, но перед этим позвоним Шакти и вытрясем из нее рецепт Курочки Пандури! А когда будем подавать на стол, обязательно скажем, что рецепт — от Шакти Рахманн!

— Ящерица сегодня просто жжот! — С удовольствием оценила Ренка, видя приоткрывшийся от удивления рот Миу. — Давай дальше, подруга! У тебя же там еще что-то на языке вертится!

— … А если нам это не удастся, — Развела руками Мисаки. — То велика вероятность увеличения нашего количества до четырех!

Миу и Ренка стали серьезными… Миу вздохнула и спросила:

— Куда Кенчи вляпался на этот раз?

— Шакти Рахманн, да? — Угадала Ренка.

Мисаки кивнула.

— На массаж раскрутила?

Мисаки снова кивнула.

— Мужчины такие легкомысленные и неосторожные!

— Йо, чувак! А ты попал!

Голос Ниидзимы в телефонной трубке моего «аварийного» телефона был традиционно весел.

— Будь конкретен.

— Семейка нашего общего знакомого запросила у администрации Арены сведения на одного шустрого монохромного мотоциклиста…

— Ты же говорил…

— Мало ли, что я говорил, чувак! — Рассмеялся Ниидзима. — К тому же, запрос пришел через МВД. Следовательно, это не наш младшенький знакомый, а его папочка… а то и дедушка… Ну, тебе видней, кого из них ты за бороду дернул.

— Сколько у меня времени?

— Сутки. Может быть даже двое. Администрация изо всех сил затягивает процесс. К тому же, за тебя вписались ландшафтные дизайнеры Индии и — нежданчик! — шахтеры Таиланда, хе-хе-хе…

— Хорошо, я понял. Спасибо.

— Ерунда-вопрос. Обращайтесь. Рекомендации дать?

— Давай.

— Обналичить все свои деньги. Линять из страны. Минимум на год. Старый телефон выкинуть… ну или позвонить с него тому, кого ты особенно не любишь… только учти, что я трубку поднимать не буду. А аварийный телефон можешь оставить — если его сильно не светить, то он достаточно долго продержится… и если знакомым часто звонить не будешь… Кстати, какой-то голос у тебя нерадостный, чувак! Не заболел ли?

— Что-то случилось, Кенчи? — Спросил Акисамэ, пытаясь в очередной раз решить — нравится ему мой чай или не нравится… и ничем не показывая, что со своим тонким слухом что-либо слышал из моего телефонного разговора.

— Все в порядке, Акисамэ-сэнсэй. Простите, что прервал нашу тренировку. Пожалуйста, продолжайте.

— Ничего страшного, Кенчи. — Отмахнулся величественно и небрежно Акисамэ. — Мы — социальные существа и не сможем нормально жить вне социума. Так что общественная жизнь постоянно будет влиять… Кхм… Не отвлекаемся! Итак, я продолжу урок. Кисарочка, следующий слайд! «Расположение волокон в спинальном нерве». Синим цветом — чувствительные, красным — двигательные… Кстати, что такое соматическая нервная система, ученик?

— Система из двигательных и чувствительных нервных волокон, сэнсэй!

— Правильно. Неакадемично, но — правильно. Дальше. Зеленым цветом обозначены симпатические волокна — пре- и постганглионарные… Теперь: поменяй стойку на левостороннюю… разумеется, воду из блюдец расплескивать запрещено… и расскажи мне, что ты знаешь о ганглии…

— Хай, сэнсэй! Ганглий. Он же нервный узел…