Сирахама

Глава 3

«Не понял — это что было-то? Когда мы чай принесли…»

«Да, неприятно — Акисамэ нас жалеть изволит. На тренировках, когда убить пытался, не жалел, а как только речь зашла о Миу — жалостливые глаза сделал… будто щеночка на его глазах режут. Противно!»

«Хороший он человек. Добрый»

«Обязательно будем помнить об этом на следующей его тренировке. Дескать, добрый дядя — конфетку дал, а мог бы и…»

«А если без ерничанья?»

«Если без ерничанья, то получается, что мастера знают, что нам с Миу ничего не светит. Но пальчики за нас держат. Наверно, это хорошо»

«Вообще-то, Старик, я не только про это. Акисамэ какой-то нервный был. Не заметил?»

Бац! Бац! Бац!

— Плохо, Кенчи-сан!

Ма Кэнсэй, действительно, испытывал искреннее огорчение — ученик снова разочаровывал. А я тем временем, кряхтя, поднимался с земли, потирая живот и грудь, в который прилетела молниеносная серия из нескольких ударов в исполнении главы Клана Феникса, Ма Кэнсэя.

— А как будет хорошо, Ма-сэнсэй?

Неожиданный вопрос заставил невысокого китайца задуматься…

— «Хорошо»… — Кэнсэй снял шляпу, внимательно рассмотрел ее, будто искал ответ на вопрос. Водрузил шляпу на место. — «Хорошо»… Упор лежа — принять!

— Хай! — Я упал на кулаки.

— Ни-ни-ни… таки для вас это будет слишком хорошо! — Судя по эмоциям, мастер Ма улыбался. — Но в упор лежа вы встали хорошо — как раз головой к стеночке… Это хорошо, батенька! Это — хорошо! Ноги — на стеночку. Ай, ну таки я вам скажу — тоже хорошо! А теперь — постараемся выпрямиться и не прогибаться в пояснице — потому, как это, доложу я вам, будет немножечко нехорошо. «Хорошо»… «хорошо»… А как вы считаете, голубчик, что для вас в кэмпо будет «хорошо»?

— Способность побеждать, сэнсэй! — Отвечаю мгновенно.

— Тц! Перечитал манги, малец! — Послышался голос Сакаки Сио…

Вон он — пристроился на энгава… Странно: раз одет в цивильное — значит, не тренируется. А если не тренируется — то где же пиво?! Заболел? Плохо себя чувствует? «Сотый дан»-то? Пф!

— Ну, отчего ж, Сакаки. — Рядом с тумбами-ногами Сакаки с энгава свесились широкие полы темно-синих брюк хакама Коэтсуджи. — Если задуматься, то смысл, который вкладывают в слово «хорошо», действительно, для каждого свой. И желание побеждать — еще не самая плохая цель, хочу заметить. — Акисамэ помолчал, возясь с чем-то. — Будешь?

От Сакаки Сио плеснуло неудовольствием:

— Издеваешься, Акисамэ?

Пшикнула открываемая банка:

— Издеваюсь? — Удивился внутренне улыбающийся Акисамэ. — Ты о чем, вообще, друг мой Сакаки?

— Забудь. — Буркнул «сотый дан».

— Ну, здрасьте! Вы таки сюда пиво кушать и посторонние разговоры разговаривать, или в тренировке помочь? — Недовольно спросил Кэнсэй. — И шо вы мене глазки строите? На вопрос ученика отвечать собираемся, нет?

— Мы пиво не кушаем! — Возмутился Сакаки. — Это Акисамэ мешает тренировочному процессу! Более того, Коэтсудзи-сан злостно нарушает закон, распивая спиртные напитки ближе десяти метров от места проведения мероприятий с участием несовершеннолетних! Поправка к административному кодексу префектуры Канагава! Штраф — сорок тысяч йен!

— Ай-яй-яй! Сакаки-кун, нет никаких правовых актов, запрещающих распивать газировку ближе десяти метров…

— Кхе… — Поперхнулся «сотый дан»… — Ну, ладно… Если газировка, то — давай!

— Прости, друг Сакаки! Я тебе предлагал единственную бывшую у меня банку. От сердца отрывал. Но ты был так деликатен и тактичен, что отказался, не став лишать меня последнего… Спасибо тебе, друг Сакаки!

Что-то странное творится вокруг — судя по эмоциям, рядом находились и остальные мастера. Вот весело плещущее «море» Апачая. Вот — стальная непоколебимая «скала» Старейшего… А это…

— Бу!

Прямо передо мной с крыши вниз головой свесилась Сигурэ. Она опустилась вниз головой почти до земли и теперь висела так, что наши лица оказались на одном уровне… Интересно, как она держится? Я осторожно посмотрел. Понятно — как-то ногами уцепилась за канат, привязанный к крыше. Как обычно, в своем ультракоротком ги. Которое, к тому же, задралось. Там. Сверху. Отсюда не видно. Я даже ощутил зависть к мастерам, которые сейчас могли беспрепятственно рассматривать крепкие ягодицы мастерицы любого оружия. Но тут же понял, что с моего места открывается не менее захватывающий вид.

Интересно мы… расположились. Я — стою вверх ногами у стены, а она — тоже вверх ногами, но — висит.

— Добрый день, Сигурэ-сан! Вы, как всегда прелестны и очаровательны… Особенно с этого ракурса. Минуточку… Э-э-э… сейчас… сейчас… м-м-м…

— О! Неплохо, Кенчи! — Одобрил Акисамэ… он даже, кажется, отсалютовал банкой. — Хотя, над ритмом я бы еще поработал! Но на бумаге, написанное пером, будет смотреться отлично! Если передашь мне права на этот замечательный стих, я даже внизу могу и твой штампик поставить!

— Слабо дотронуться? — Спросила Сигурэ, откровенно смотря мне в глаза…

Странно-странно-странно…

— Нет. Но «хорошо» ли это будет для моего кэмпо?

Сакаки хрюкнул. Акисамэ хмыкнул. А Старейший мощно расхохотался. И только Ма Кэнсэй под шумок успел сделать несколько фотографий и, сколько-то раз, увернуться от чего-то метательного… Как Сигурэ из этого положения умудрилась что-то метнуть?!

— Ой, Сигурэ-доно, ну шо ви так бурно реагируете! Разве ж я могу пройти мимо очередного шедевра! За такой снимок мне будут деньги, а вам — судебное преследование за растление несовершеннолетних… Но за отдельную плату я вырежу молодого человека. С фотографии, разумеется.

— Сигурэ-сан! Как вам не стыдно! — Возмущенный голос Миу. — У вас кимоно задралось.

— Ой. — Спокойным невыразительным голосом отреагировала Сигурэ. — Косяк. Нравится? — Уже обращаясь ко мне.

— Ага… — Ответ сорвался с губ раньше, чем я успел его обдумать.

Опять смешки учителей и шипение рассерженной кошки от Миу, которая от возмущения даже задохнулась.

— Значит, сегодня остаешься… — Сделала неожиданный вывод Сигурэ.

Она сделала стремительно-плавный переворот и встала на ноги.

— А так? Нравится?

Я сглотнул…

— Нравится… — Легко определила Сигурэ. — Значит, и завтра остаешься.

«Да что тут происходит?!»

«Есть у меня маленькое подозрение…»

— Вот как? Кенчи остается сегодня ночевать! — Одобрительно пробасил Старейший. — Хорошо! Очень хорошо! Миу, проверь-ка гостевой домик…

— Кенчи остается! — Голос Апачая откуда-то из ветвей ближайшего дерева. — Больше тренировка! Больше схватка! Апачай рад-рад!

«А? Это и было твое маленькое подозрение?»

«Ну, да… видимо, за нас решили взяться всерьез. А знаешь, малыш, что это означает? Это означает, что мастера — целиком за нас! И считают, что какие-то шансы у нас с Миу есть… Кстати, посмотри на нее… ну, в смысле, на ее эмоции»

В эмоциях Миу… мрачность, беспомощность и бессилие.

«Значит, сначала поговорили с ней, а теперь — с нами?»

«С нами еще не поговорили… Спорим на три онигири, что после ужина будет разговор со Старейшим?»

«Без проблем. Чисто ради того, чтобы посмотреть, как ты попытаешься лишить меня моих онигири»

«Что-нибудь придумаю. Только вот спать мы сегодня не будем…»

«Почему? Сигурэ придет ночью показывать остальные части своего великолепного тела?»

«Ну и кто из нас пошляк? Нет, не придет. А если и придет, то не для исполнения эротических танцев. Вспомни, какой способ считается самым эффективным для пробуждения крови.»

«Ой-ё! Да, думаю, ты прав!»

«А теперь обрати внимание на эмоции мастеров…»

«Уй-яяяя…»

В эмоциях мастеров плескалось ПРЕДВКУШЕНИЕ.

— В высококлассных прицелах иногда используют указатель уровня, что позволяет избегать сваливания оружия. С моей точки зрения, это — целиком коммерческое решение производителей оптических прицелов — практическая ценность такого «улучшения» сомнительна… Понятно, что марка в виде сплошного перекрестья, особенно с жирными линиями, непрактична, так как может закрыть малоразмерные или удаленные цели… В последнее время на рынке оружия появились прицелы с баллистическим вычислителем… опять-таки, если вы, господа курсанты, не умеете считать в уме…

Нудный однотонный голос лектора не поменял своей тональности и громкости:

— Все, кто внимательно меня слушает — сидят на попе ровно, а кто спит, — Наставник набрал в грудь воздуха и рявкнул. — ВСТА-А-АТЬ! Та-а-ак… Курсант Сирахама…

— Я, господин наставник!

— Изволите спать на моих лекциях!

— Никак нет, господин наставник!

— А вот это мы сейчас и проверим. Взять ружье! Положение для стрельбы стоя принять!

На доске включился экран-имитатор. Красная точка показала, куда в данный момент целится курсант. Второй экран показал, что наблюдает курсант в оптический прицел.

— Цель — голова «клиента». В оптический прицел от нашей любимой винтовочки… Какой прицел используется на нашей любимой винтовочке, курсант?

— «Леопольд Марк Четыре», господин наставник!

— Итак, как вы сейчас видите, Сирахама, в оптический прицел «Леопольд Марк Четыре» мы наблюдаем, что угловой размер цели — голова «клиента» — пол риски. Расстояние до цели — быстро! Через пятнадцать секунд вас накроет антиснайпер! Быстро! Быстро! Быстро!

— Четыреста метров, господин наставник! — Через десять секунд.

— Неудовлетворительно… До момента вашей смерти осталось всего пять секунд. Одно хорошо, за это время вы хотя бы выполните задание! Но почему вы, снайпер, зажмурились, когда вычисляли? Откройте же глаза — ваша цель уже — тю-тю! — Тихие смешки в классе. — Боковой ветер — четыре. Упреждение?

— Один с половиной, господин наставник!

— Движение цели — две угловые в секунду… в противоположную от ветра сторону.

— Три, господин наставник!

— Ну, не все так плохо, курсант Сирахама… Но глаза вы больше не закрывайте — хотя бы будете видеть, откуда к вам прилетит пуля. Второе. В боевых кодах нет обращения «господин наставник». Есть «второй» и есть «первый». И даже они не всегда употребляются экономии времени для. Вы поняли, Сирахама?

— Екай, господин наставник!

— Вы больше не спите?

— Никак нет, господин наставник!

— Точно?

— Так точно, господин наставник!

— Сирахама?

— Я, господин наставник!

— Кенчи…

— Я, господин наставник!

— Ке-е-енчи-и-и… — Шепотом.

— Я, господин наставник!

— Ке-е-енчи-и-и…

— Я, господин наставник!

— Ты спи-и-ишь?

Я, наконец, разлепил глаза. Комната. Секундная дезориентация. И — вспомнил: гостевой дом в имении Редзинпаку. Темно: Луны нет, а свет уличных фонарей сюда, вглубь поместья, не достает… И кто-то сидит на мне верхом, заблокировав руки, которые были протянуты вдоль тела…

— Никак нет, господин наста… Кхе-кхе-кхе… Сигурэ-сэнсэй! Вы?!

На мне верхом, реализуя разом десяток эротических фантазий, сидела обольстительная и сексапильная «мастерица всяческого оружия», Косака Сигурэ. Она фиксировала коленями мои руки, а теперь, наклонившись, еще и прижалась всем телом:

— А почему ты не спи-и-ишь? — Вопрос (как и положение вопрошающей) ввел меня в ступор.

В районе груди в меня упирается что-то мягкоупругое. Да она же без одежды! Ну, я-то, допустим, хотя бы в трусах, а вот на Сигурэ, кажется, нет ни тряпочки! И одеяло куда-то подевалось! Тело — как жаром обдали. Мурашки обежали голову и с ревом и гиканьем устремились куда-то в район паха. Руки сами дернулись, чтобы прижать к себе ЭТО еще крепче…

— Прицельная дальность Эл-девяносто-шесть?

— Восемьсот восемьдесят. — Так же шепчу в маленькое ушко.

— Максимальная? — Меня кусают за ухо.

— Тысяча пятьсот пятьдесят. — А внутри — все бурлит!

— Стоимость одной?

— Миллион триста. — Буря! Пусть грянет буря! — Десять тысяч баксов.

— Молодец, курсант Сирахама…

— Рад стараться, господин наста… — Сознательная часть меня, испуская последний вдох, призывает светлый образ зловеще улыбающейся Миу, и жалобно шепчет: — Сигурэ-сан. На всякий случай. Вдруг вы забыли. Сирахама Кенчи — несовершеннолетний.

Ответ Сигурэ приходит мгновенно:

— Возраст сексуального согласия в Японии… — Язык проникает в ухо, а одна из рук ползет по животу вниз. — Тринадцать лет. Но… — Вес обольстительного женского тела с меня исчезает, и голос доносится откуда-то сбоку. — Но если ты не хочешь…

Через секунду я понимаю, что снова остался в комнате один.

«Старик! Старик! Да ты ох…ел! Ты еб…ся! Нам только что чуть не отдалась одна из самых красивых женщин этого мира! Какого хера ты полез со своим совершеннолетием, а?!»

«Уймись, сопляк! Как ты потом будешь в глаза Миу смотреть?! Ты лучше скажи, что это сейчас было?»

«Сейчас?! Сейчас я только что чуть не распрощался со своей девственностью, старый маразматик! А ты похерил мой первый сексуальный опыт! С такой шикарной женщиной!!!»

«М-да… спермотоксикоз детектед. Говорить с тобой бесполезно. Не понял еще, сосунок, что такой халявы в жизни не бывает! Тебя сейчас тупо провоцировали — обычные женские штучки! Это тебе не хентайная манга, бля! Велкам ту де реал ворд! Что это был за сон?»

«Сон? О, да-а-а… Сигурэ сверху — это просто шикарный сон!»

«Малолетний долбо…дятел! Сон. Настоящий. Мне снилось…»

«Я ничего не помню»

«Ну — учебный класс, лекция по теории снайперского дела…»

«Не было ничего!»

«Ладно! А откуда я знаю ТТХ „Арктик Варфаре“?»

«Че?»

«М-да…»

«Я вообще думал, что сэнсэй раскрутила тебя на знания из твоей прошлой жизни!»

«Чушь! В прошлой жизни я был обычным обывателем! А не ползал с оптической восьмикилограммовой дурындой по буеракам и хуе… кустам, выбирая снайперскую позицию!»

В саду резко щелкнул «отпугиватель оленей». Испуганно вспорхнула какая-то ночная птица.

«А чё со стояком теперь делать?»

«Что хочешь, то и делай! Я — спать! Я, в отличие от поллюционирующего подростка, хотя бы сны вижу!»

Диск взорвался в воздухе белым облачком. Такое впечатление, что рука в беспалой перчатке даже не коснулась пластиковой тарелки. Потом еще два диска. Одновременно с двух направлений. Потом — три. Потом — шесть. Через две минуты размазанного движения раздался звук гонга, и молодой человек в тренировочном белом костюме прогулочным шагом направился от центра зала к лавочкам, стоящим вдоль стены тренировочного зала, оставив за спиной щедро усыпанный белыми осколками пятачок.

На лавочке сидел его сверстник с полотенцем и высоким стаканом с крышкой. Он вскочил и с поклоном протянул полотенце.

— Сколько, Кога? — Промокая лицо, спросил молодой человек в белом.

— Две пропущенных, мой господин! Из двухсот пятидесяти! Прекрасный результат!

— Плохой результат! — Не согласился «молодой господин». — У отца пятьсот десять — и ни одной пропущенной!

— Асамия-сама — патриарх клана, мой господин… — Робко заметил Кога.

— Ахо…

От этого равнодушного тона и сгустившегося в воздухе неудовольствия (всего лишь неудовольствия!) Когу скрутило, и он упал на колени, уткнувшись лбом в пол:

— Истинно так, мой господин! — И торопливо добавил, стремясь отвести начальственный гнев. — С курьером прислали фото. Только что.

— О! — Легко наклонившись, Асамия Рююто подхватил с пола высокий стакан и сделал маленький глоток. — Пошли! В раздевалке покажешь!

Через пять минут, приняв душ и переодевшись в светло-кремовый европейский костюм-двойку и нацепив на нос очки, Рююто внимательно рассматривал фотографии в тонком белом альбоме, включив свет над столиком с зеркалом.

Очки, кстати, можно было и не цеплять — они все равно были без диоптрий. Но Рююто обоснованно считал, что они добавляют ему пару-тройку лет и чуть-чуть солидности… И стилист Семьи был с ним в этом согласен, подобрав одну из самых дорогих и стильных тонких оправ. Разумеется, в мастерской очки чуть-чуть подработали, добавив хитрые крепления, чтобы они не слетали даже при очень быстрых движениях.

— М-да… Ух-ты… Вот это да-а-а… — То и дело восхищенно цокал он языком. — Вау!

Через минуту он раскраснелся, глаза расширились, дыхание участилось, а на лбу появилась испарина.

— Кога!

— Мой господин! — За плечом «проявился» Кога.

— Я иду на «среднюю половину». Приведи… ну, допустим, Хану. И пусть наденет вот такие же синие штанишки (тычок в фотографию) и вот такую же курточку. Красную! И пусть волосы так же уложит! Хана у нас — мастерица на такие игры!

— Да, мой господин!

Молодой человек закрыл альбом и аккуратно положил его на столик под зеркалом. А сам направился к выходу вслед за исчезнувшим подручным. Через десять минут молчаливые слуги, производя уборку и не смея даже полюбопытствовать, что же находится внутри белого альбома с двумя столбиками иероглифов «Модель: Фуриндзи Миу. Фотограф: Ма Кэнсэй», оставят его точно на том же месте, не сдвинув ни на миллиметр.

— Фуриндзи прислали «сопроводиловку»? — Послышался вопрос Асамия Рююто из коридора.

— Да, мой господин! — Ответил голос Коги. — Настаивают на скорейшей свадьбе.

— До совершеннолетия? — Удивился Рююто.

— Да, мой господин!

— Почему Сверхчеловек торопится? Причина?

— Не могу знать, мой господин. Возможно, причины указаны в запечатанном конверте! Конверт был передан вашему батюшке, а альбом Асамия-сама сразу распорядился доставить вам!

— Странно все это… Ладно, дуй на женскую половину! И узнай, не хочет ли меня видеть отец. И если он сдернет меня с Ханы, я тебе что-нибудь сломаю!

— Хай!

— И даже не думай меня жалеть, Кенчи! — Рыкнула Миу, слегка пихнув кулаком.

Хороша-а-а. Раскраснелась, глаза горят, осанка — королевская, грудь высоко и часто вздымается…

— Кава-а-аи… — Невольно срывается с губ.

Миу смутилась и чуть-чуть убавила пафоса. Мы покачивались в вагоне пригородной электрички. До института из района, где находился Редзинпаку и наш дом, было где-то двадцать минут на «собаке». Ну и все прелести метро — прилагались: час пик, толпы народа, очень много студентов и школьников. И запах…

«Что за страна! Ну, где это видано — снимать в вагоне обувь! И жрать с утра чеснок!»

«Ну… такая, понимаешь, национальная особенность… Зато смотри, как чистенько. Совсем не то, что ты показывал — можно в белом кимоно лечь на пол и не бояться, что оно испачкается!»

Миу принципиально не пользовалась «розовыми вагонами» — ездила в общих. Ну и, понятно, с такой внешностью она не могла остаться без внимания… Она с удовольствием ломала пальцы и дробила щиколотки особо невоздержанным… И никто ничего не смел ей сказать — девушка была в своем праве. Она рассказывала, что иногда за одну поездку «выносила» по две банды «чиканов»! И — тоже никаких жалоб: за домогательства, наоборот, можно было схлопотать штраф в пятьсот тысяч йен или шестимесячное заключение.

«Тренировка в замкнутых пространствах, Кенчи! Рекомендую!» — Весело объяснила она.

Правда, последний год с ней ездил я, и мы скооперировались по-другому: я выкручивал жадные руки, тянущиеся к упругой попке и притягательной груди, а она ломала пальцы воришкам, тянущимся ко мне… Правда, девчонкам-воришкам пальцы не ломала — давала вволю полазить по карманам Кенчи, наблюдая за его перекошенным лицом… А карманы у того (умный же мальчик!) были пусты — деньги и документы хранились в портфеле, который он держал перед собой.

— Миу, ты же говорила, что дедушка не отдаст тебя за плохого человека. И я тоже уверен, что Старейший на такое не способен! Ну, это же… это же Старейший!

Зря я это сказал — от девушки пришла волна горечи. Снова, почти автоматически, протянул руку и осторожно сжал ее пальцы… такие хрупкие на вид…

«Она ими, вообще-то, мешки с щебнем пробивает… Опять харассментом балуешься, старый бака-хентай!»

«Да пошел ты, мелкий! Не видишь, нашей красавице плохо!»

«Нашей? А вчерашний разговор со Старейшим?»

«М-да…»

Я думал, что Миу снова осторожно высвободится, как тогда, в парке института, но девушка сделала противоположное — обхватила меня руками, прижалась и спрятала лицо где-то в районе подмышки.

— Ты просто не знаешь, что это за клан — Асамия. — Буркнула она.

А в эмоциях — такая безнадега! А уж что у меня в эмоциях началось! Чтобы, не дай боги, руки не пошли гулять туда, куда они хотели пойти, я стал осторожно гладить ее по волосам… а тут это только чуть-чуть не дотягивает до полового акта. Пассажиры-мужчины — кто с завистью, а кто с одобрением — поглядывали в нашу сторону.

— Асамия. — Что-то знакомое. — Асамия, Асамия… А-а-а! Ну, как же! Над ними вся Япония потешается. Замшелые, как какашки мамонта. Упертые в свои традиции напыщенные бараны.

«Старик! Старик! А погладим-ка ее по спинке, а? Там же совсем близко к…»

«Придурок малолетний! Не время сейчас! Испортишь впечатление о нас, как о надежном перце, которому можно довериться!»

«Слушай, я уже ненавижу этих Асамия! Давай, найдем их и поубиваем нахрен!»

Миу, быстро успокоившись, фыркнула:

— Как ты это делаешь?

— Что?

— Девушек успокаиваешь… Твои невесты будут счастливейшими женщинами на земле! Чуть какая истерика — за ручку подержалась, по головке погладилась, и все — тишина и спокойствие… Ты осторожнее с этим — вдруг так от тебя и залететь можно!

Я не нашелся, что на это ответить. Смутился и, наверно, покраснел. Миу тихонько рассмеялась:

— Ну, да. Замшелые традиции. Асамия держатся за них, как… У них во всех поместьях есть «женские половины» — на всей остальной территории любое присутствие женщин строжайше запрещено. Ну, как «половина»… Обычно, это пара зданий, соединенных с остальными крытыми переходами. Женщины клана Асамия очень редко появляются за его пределами, ведут жизнь затворниц. А встречаются со своими мужчинами на «средней половине». Такой вот мусульманский султанат по-японски… Даже когда «скорую» из клиники вызывают — специально уточняют, что это клан Асамия и чтобы в медбригаде были только мужчины… Впрочем, свои обычаи они распространяют и на районы, где расположены их поместья — так что в клиниках, которые они спонсируют — выездные бригады в основном мужские…

«Мелкий! Что у вас за страна такая уродская!»

«Не смей трогать Нихон Кокку своими гайдзинскими грязными руками, жалкий старикашка! Уроды везде есть! И там у вас их не меньше! А Асамия… просто уродцы, которые скоро вымрут при таком отношении к женщинам! Блин! Я их вырежу! Сколько, ты говорил, та винтовочка стоит? Десять тысяч „зеленых“? Может, у отца занять? Как думаешь, даст?»

«Даст… В полицейский участок он тебя, балбеса, сдаст! И правильно сделает. Нет. Тут по-другому надо. Только вот, как?»

— … Нельзя сказать, что они плохие или злые люди. — Продолжала Миу. — Просто они вынуждены соблюдать свои традиции. И, между прочим, не сильнее, чем остальные Старые Семьи. Просто традиции у них… вот такие. Старые Семьи, вообще, на традициях держатся. В том числе и на таких.

— А отказаться?

— Ну-у-у, Кенчи! Я не могу подвести дедушку! Если он так решил — ему виднее! И — ты прав — он желает мне только счастья. Я ему верю!

— Он сказал, когда? Ну…?

— Следующим летом.

Удивительно, но Миу не стала поднимать вопрос о «пробуждении» моей «старшей крови», как необходимого условия для расторжения помолвки с Асамия. Хотя, Старейший мне на это намекнул прямым текстом во время нашего последнего разговора. Деликатность? Или не верит в то, что я успею подтянуться на уровень бычков-женихов из Старых кланов, тренирующихся с детства и уже в пятилетнем возрасте разбудившие «старшую кровь»?

Вероятность того, что она предпочтет какого-то неизвестного парня из клана Асамия, я даже не рассматривал — в последнее время отношение девушки ко мне однозначно говорило о том, что в этом смысле мне беспокоиться не нужно. Хотя, если у меня не получится, то, наверно, было бы лучше, если б у девушки ко мне никаких чувство не было…

Нет-нет-нет! Получится! Однозначно получится! И других мыслей — даже не допускать!

— Хо! Кенчи! Ты принес мне чай! Сам заваривал?

— Да, Старейший! — Опускаюсь на корточки и осторожно ставлю поднос на низкий столик. Тут, главное, не взбаламутить налитую в стаканы жидкость. Особенно, если листочки чая в одной из кружек встали вот так — три чаинки стояли у поверхности торчком, образуя треугольник. К «удаче». — Миу заперлась у себя… наверно, устала.

На самом деле, эмоции, доносящиеся из-за двери в комнату девушки, были далеки от усталости. Кипучая ярость, бешенство… ну и все в том же духе. В такие моменты, действительно, лучше запереться где-нибудь, чтобы никого случайно не покалечить. Но усталость — «Что-то я забегалась, Кенчи-сан. Пойду, передохну» — была официальной версией.

— Ну, пусть отдохнет! — Легкомысленно отмахнулся Старейший. — Работы по дому на ней висит много. Молодец, что решил ей помочь, Кен-чан!

А я промолчал, спокойно ожидая продолжения. Продолжения не было… Хм, ну, попробуем подтолкнуть беседу. Осторожно и почтительно придвинул к Хаято кружку с «удачливыми чаинками». Старейший прищурился, усы шевельнулись, и он взял кружку. После этого кружку взял и я. Подули. Подышали паром. Сделали первый осторожный глоток. С хлюпаньем, чтобы не обжечься.

— Ай, хорошо-то как! У тебя получается замечательный чай, Кен-чан! У тебя талант! Даже чай «удачливый» сделал. Молодец какой! — Старейший бросил хитрый взгляд в мою кружку… мои чаинки образовывали крестик… страдание, самопожертвование, неприятности.

— Огромное спасибо, Старейший! Я вспомнил старую поговорку и решил положить больше чая в заварник… Боюсь, Миу будет недовольна, когда в конце месяца обнаружится небольшой перерасход чая. Попадет мне.

Фуриндзи-старший хмыкнул и сделал еще один глоток…

— Хороший вкусный чай стоит мелких неприятностей, Кен-чан. — И без перехода, с угрозой спросил — Нравится моя внучка?

«Не! Ты посмотри, как пугает! Ты посмотри!»

«Ага! Грозно так хмурится… только вот…»

Только вот эмоции Старейший скрывать не посчитал нужным… Ну, да — больше, чем уверен, что этот монстр прекрасно осведомлен о всех моих способностях… Даже о тех, о которых я сам не знаю. Так что сейчас Старейший не испытывал тех эмоций, которые пытался показать. Напротив, он ОДОБРЯЛ!

— Нравится, Старейший! — Потому и ответил я спокойно и уверенно.

— Обоим нравится?

Ну и вопросец!

— Да, Старейший!

Старик деланно-печально вздохнул:

— Слабоват ты, Кенчи. Слабоват. До Миу даже близко не дотягиваешь! Но потенциал в тебе есть. И хороший. Особенно, теперь, когда ты «старшую кровь» почуял…

Молчу, жду продолжения… Ну, назовем это почтительным молчанием. На самом деле я пока не знаю, что сказать и как реагировать. Есть, что сказать, но в какие слова это облечь?

— Кровь сумеешь разбудить, — Голос Старейшего стал необычайно жестким. — Будет тебе Миу. А не сумеешь… Ну — ты-то в накладе все равно не останешься — на тебя, поди, уже очередь из клановых «дракошек» выстроилась, ха-ха-ха!

— Время? — Деловито уточняю.

Старейший «прострелил» меня взглядом из-под косматых бровей.

«Как он это сделал? Меня до самого копчика пробрало!»

«Ага, я тоже… „ежика родил“»

— Помолвка уже состоялась, мы с семьей жениха уже все перетерли. (Я похолодел) У тебя времени — целых восемь месяцев. (Отпустило… чуть-чуть) Или «всего лишь» — тут уж как посмотреть. А после этого я сообщу Саори-чан о том, что мы сделали все, что смогли. Миу отправится на свадьбу, а ты… ты отправишься проходить Лабиринт Драконов. И будет тебе не до Миу — «дракошки», поговаривают, такие мастерицы, хо-хо-хо!

— Я понял, Старейший. Могу ли я надеяться на продление гостеприимства Редзинпаку? С целью увеличения интенсивности тренировок?

— Я в тебе не ошибся, Кен-чан! Конечно! Только родителей не забудь… «порадовать», хо-хо-хо…

Старейший замолчал и я понял, что разговор окончен. Составил на поднос пустые кружки, поклонился и направился к двери.

— Кенчи. — Вокруг непонятно уплотнился воздух, двигаться стало тяжело. Даже воздух в легкие я проталкивал с трудом.

— Старейший? — Выдавил я из себя, неуклюже оборачиваясь.

— У тебя полгода. До этого момента и думать не смей учинять с Миу всякие непотребства, как это у вас, молодых, нынче принято! Понял меня?

Кончики пальцев закололи холодные иголочки, а горло заткнул противный комок.

— Я понял, Старейший! — Сглотнул я.

После этого — вышел, аккуратно задвинув за собой дверь.

«Ох-ре-неть! Вот это монстр!»

«М-да… а такой вариант сорвался!»

«Ты о чем, Старик?»

«Ну, смотри — лишаем Миу девственности, делаем круглые глаза, и девочка ни в какие другие кланы не отправляется… И тогда вариант — куда ее девать — остается один-единственный, хе-хе-хе…»

«Самоубийца»

«Вот и я это сейчас понял. Девочку мы, может, и спасем, но сами на заслуженных лаврах потчевать не сможем… по причине отсутствия орудия причинения удовольствия»

«Тьфу! Для тебя вообще есть что-то святое?!»

«Сиськи Сигурэ-сан. И стройные ножки Миу. И их упругие попки. И сись…»

«Тьфу!»

«Я-то тут причем? Это все твои гормоны!»

По чистой случайности ошивающиеся возле кабинета Старейшего мастера поглядывали… по-разному. Акисамэ — с сочувствием, Кэнсэй — с умудренной насмешкой, Сакаки — с интересом и ожиданием… И только Апачай смотрел с нетерпением. Ну, да — его онигири не корми — дай кулаками помахать, оттачивая технику «полегче-рю»… А если я остаюсь в додзе, то погонять он меня успеет вволю… если не пришибет в очередной раз.

О! А вот Сигурэ! Она смотрит с азартом кошки-охотницы. Был бы у нее хвост — кончик бы нервно дрожал.

«Что ты там про сиськи говорил, Старик?»

Я почувствовал, что краснею.