Глава 29

В этом месте, наверно, следовало испугаться, руки должны были задрожать… Ну, там выброс адреналина в кровь и все такое. И фоном должны были идти беспомощные вопросы: «Как же так…?», «Что же делать…?» Трагический залом рук прилагается…

Но — нет. К чему-то подобному я был готов с момента разговора с Мисаки. Адреналин не выделялся (или выделялся в крайне мизерных количествах), «крылья» Темной не распахивались…

Было неприятно и я чувствовал досаду, да… Было даже состояние, когда спотыкаешься на лестнице, захватывает дух, но — восстанавливаешь равновесие и — только остается холодок в груди.

Во-первых, что-то подобное ожидалось, а, во-вторых, пока еще не было понятно: нападение ли это в рамках брожений внутри клана Драконов, или это — то самое семейное «битье тарелок»… или, вообще, что-то третье.

Так что того феерического прохода «туалет — лестница», когда я перепугался за Миу — не произошло.

— Аники, — Подала голос Хонока. — А ты код тайников помнишь? А я забыла! Помнишь же? Помнишь?

Да, был и семейный тайник как раз на такие случаи. Там находились тревожные чемоданчики. Точнее, не чемоданчики, а рюкзачки. Мать помешана на технике безопасности и старается предусмотреть вообще все возможные варианты развития событий, включая нападение русских/американцев/арабов/инопланетян, падение метеорита, эпидемию сибирской язвы, превращение всех в зомби (которое семью Сирахама, разумеется, не затронет) и выход Ктулху на сушу.

В эмоциях Хоноки страха не было. Ну, разумеется: «аники» ведь рядом и, «если чё», «разрулит» проблему.

— Не. Тоже забыл. На тебя понадеялся. — Соврал я… исключительно в педагогических целях. — Ты места расположения тайников хотя бы помнишь, мелочь пузатая?

— В подвале возле оружейки — раз. — Как перед учителем в классе стала перечислять она. — Южный склон Йокояма под камнем перед входом в святилище Каури-сама — два. А еще на яхте есть запас продуктов и воды… Слушай, а почему это твой день рождения, а не мой! — Возмутилась Хонока, «вспомнив». — После рождения такой замечательной девочки, как я, замки на тайниках надо было перепрограммировать!

Кодом к замкам был мой день рождения. Цифры переставляются «шахматкой» и — вводятся наоборот.

— Балда! Там замки механические, а не электронные! Ну, хватит оттягивать — надо узнать, что тут произошло…

— Преступление… — Зловещим шепотом предположила Хонока. — Упс… а я пилочку Шерлока Ватсона с собой не взяла!

— Ты полицейскую ленту-ограждение видишь? Вот и я не вижу. Так что — никакого преступления тут не было…

К тому же родители были внутри. И нам не следовало торопиться вламываться в дом… именно сейчас.

* * *

Стекло в полицейской машине со стороны пассажира уползло вниз, как только мы приблизились ко входу в дом. Между водителем и пассажиром темно-красной надписью «Полиция Канагава» слабо светился монитор компьютера. Водитель — сравнительно молодой полицейский — тихо похрапывал, откинув спинку своего кресла. Его напарник, полицейский в годах, жестом приказал нам приблизиться:

— Привет, молодежь! Неужели родители позволяют вам так поздно гулять? Тэ-э-экс! А почему пассажир без шлема?! Вот я сейчас кому-то штраф впаяю за нарушение ПДД!

— Добрый вечер, офицер! — Вылезла вперед Хонока и начала вдохновенно врать. — Я совершенно случайно встретила братика буквально в двух шагах отсюда и упросила его посадить меня на мотоцикл! Двигатель транспортного средства был в этот момент выключен. И аники… э-э-э старший братик, как законопослушный гражданин, вел мотоцикл руками! Никакого нарушения ПДД не было! Честное пречестное слово!

— Ага-ага… — Полицейский улыбнулся, высунулся из окна и посветил фонариком на ноги Хоноки. — Барышня, а вы знаете, что на сапожках маленьких миленьких пассажирок мотоциклов остаются характерные следы от грязи, вылетающей из-под колес?

— Вау! Хорада-фукутайчо, вы настоящий Пинкертон! — Восхитилась Хонока. — А Вы берете учеников, Хорада-фукутайчо?

Зря она с этим вылезла — в полумраке нормальный человек надпись на плашках на груди кителя не рассмотрит. И полицейский это тоже понял… правда, вот уж о чем я беспокоился зря, так об этом — он с легкостью объяснил себе «ночное зрение» пигалицы, сидящей на мотоцикле:

— Какие у вас зоркие глазки, барышня! Ну, от дочери Саори Сирахама-сан иного и не ожидалось. Мотоциклист-сан, снимите-ка шлем… — Луч фонарика мазнул меня по лицу. — Ага… Сирахама Кенчи. Так-так-так…

Чтобы отвлечь полицейского от ненужных выводов (если знает меня в лицо, то и возраст мой знать должен… а я — на мотоцикле), я поспешил спросить:

— Что здесь произошло, Хорада-сан?

— Ну, это пусть вам ваши уважаемые родители объясняют! — Отмахнулся полицейский. — Педагогика — это не мое! Хотя… вы тоже вели мотоцикл откуда-то издалека? Не включая двигатель?

— Истинно так, Хорада-фукутайчо! — Решительно кивнул я. — Вел руками от самого имения Редзинпаку! А до этого был пассажиром этого транспортного средства! Поэтому на моих ботинках такие характерные следы грязи!

— О-о-о! Устал, поди — мотоцикл твой, судя по виду, кило под триста тянет, а? Четырехцилиндровый?

— Так точно, Хорада-фукутайчо!

— Братик-братик! — Заныла Хонока, сообразив, чем это грозит. — Я домой хочу-у-у!

Я прислушался… Нет, пока рановато.

— Хорада-сан, вы разбираетесь в мотоциклах? Иначе как вы могли так легко определить тип двигателя и вес! Он, действительно, триста десять весит! Со всеми техническим жидкостями…

* * *

— Тц… ну и детки пошли! — Прицокнул языком Хорада. То ли осуждающе, то ли одобрительно.

— М? — Отозвался только что проснувшийся молодой напарник.

— С детками Сирахамы пообщался. Уникальные детишки: никакого беспокойства, а ведь рядом их разгромленный дом! И раньше они с таким не сталкивались: одна из самых благополучных семей на этом участке, за десять лет — ни одного сигнала! Нормальные дети, увидев такое в первый раз, должны были устроить истерику и опрометью мчаться в дом. Или трясти нас — «Офицер! Офицер! Что случилось? Где мама и папа, офицер?» С соплями и слезами. А мы вместо этого марки мотоциклов обсуждаем!

— Ну, так кто у них мама, Хорада-сэмпай. — Заметил напарник. — Мама у них — бывшая Старшая Дочь Драконов! У этих детишек подготовочка, поди, как в наших отрядах быстрого реагирования или в отделах по борьбе с терроризмом!

— Бывших Драконов не бывает, Канамэ. К тому же… тебе не показалось странным, что на щеке Саори Сирахама, Старшей Дочери Драконов, когда мы на сигнал от соседей прибыли, была ссадина? А из-под носа только-только вытерли кровь? Ах, да… вряд ли ты на ее лицо смотрел в тот момент… ну, да что с вас молодых-озабоченных взять…

— И что из этого следует?

— Ничего из этого не следует. — Вздохнул Хорада. — Раз уж меня перевели в патрульные, то делать выводы по абсолютно законопослушному мужу Саори, бизнесмену Мототсуги Сирахама, мне не по должности… Заявления нет, пострадавших нет, жалоб нет… Все довольны! Ждем сменщиков и идем спать… В конце концов на своей частной собственности законопослушные японцы могут творить все, что им вздумается. И ничего из этого не следует!

«М-да… кому-то большому перешел дорогу Хорада-сэмпай! — Подумал Канамэ. — А, с другой стороны, не убили, инвалидом не сделали, из полиции не выгнали…»

— Ну, может быть завтра вы напишете рапорт, Хорада-сэмпай?

— Ни-ни-ни… Я не собираюсь указывать уважаемому руководству, что делать… Хочет все силы бросить на отлов мифической «токийской женщины-кошки» — пусть ловит! Флаг им в штаны!

— А что вы об этом думаете?

— Я бы не связывался. Существо, перепрыгивающее с крыши на крышу, и лазающее по вертикальным стенам — даже если оно существует! — лучше не трогать! Тем более, что эта нэка вполне успешно выполняет функции полиции!

— Вы стали таким рассудительным и осторожным, Хорада-сэмпай! — Улыбнулся напарник.

— Эх, Канамэ! — Вздохнул старший товарищ. — Поработай с моё, а потом получи пинок под зад только за то, что ты рассудительный, но неосторожный… А мне до пенсии, между прочим, всего полтора года!

* * *

Мы с Хонокой сидели на подранном в клочья диване, а родители — напротив. Они жались друг к другу на еще более разлохмаченном диване, брате-близнеце нашего. Между нами на журнальном столике горела мощная аккумуляторная лампа, принесенная из подвала. Причем принесли ее мы — а до этого родители сидели в темноте… Ну, не сидели, конечно, но…

В качестве двух ножек столика были использованы сложенные стопкой книги из рухнувшего книжного шкафа.

Родители «оттянулись» душевно!

Матушка, красиво завернутая в штору на манер индийского сари, стараясь не показать смущения, чуть озадаченно («Ё-мое, вот это мы погуляли!») рассматривала разгром в гостиной. Этот разгром при свете лампы был виден куда лучше, чем в темноте. На правой щеке матери был наклеен пластырь…

На отце из одежды красовались только в клочья разорванная майка и семейные трусы с рисунком слона с огромными ушами, поднявшего хобот… да-да, на том самом месте. Плечи, грудь и шея — покрыты ссадинами и царапинами. А царапины на спине… да-да, те самые — «крылышками». На левой скуле наливалась синевой добротная гематома, прикрытая сейчас «нашим компрессиком»… Любители симметрии.

«Правда, обычно я сношу ему голову» — Вспомнились слова матери, как нельзя лучше характеризующие особенности ее техники. Ну, отец был при голове, следовательно, либо голова у него крепкая оказалась, либо блоком смягчил, либо мать сдержалась. Я бы поставил на все сразу.

Папа был счастлив — глаза сияли, в душе пели птички и, если б не соседи (которые и вызвали полицию, когда вечером из поместья Сирахама послышались выстрелы и взрывы) и не патрульная полицейская машина у порога, наверняка залез бы на крышу и с радостным криком стал бы лупить себя кулаками в грудь.

Смущенные, но счастливые, они могли ничего не объяснять.

Но отец все-таки принялся с энтузиазмом заливать что-то про неожиданное нападение каких-то личностей в униформе ниндзя.

— … а потом из магазина пришла моя милая ящерка — и разогнала этих хулиганов! Это было так красиво!

— Да-да. — Подтвердила Саори торопливо. — Я их раскидала. Только так!

— Аники. — Хонока пихнула меня локтем. — Ты им веришь? — И шепотом добавила. — Ты — добрый, а я — типа злой.

— До-о-оченька! — Протянула мать.

— А какая у меня альтернатива? — Ответил я сестре вопросом.

— Хм… Кенчи! — Отец укоризненно посмотрел на меня.

Мой вопрос ненадолго поставил Хоноку в тупик. Но — ненадолго. Она стала загибать пальчики:

— На стенах пулевые отверстия, следы дроби и следы от гранат. Осколочно-наступательные! На полу — гильзы. Пистолетные и от дробовика.

— Да-а-а… — Отец мечтательно прикрыл глаза. — Моя ящерка много стреляла! А они — отстреливались! А я лежал вон там. — Отец показал пальцем. — А потом вон там!

— У них были дробовики «Гадж» и пистолеты «Зиг-Зауэр»… Ну… — Мать покосилась на отца. — Так себе выбор. А у меня — мои «Глоки»!

— И ни одной лужи крови… — Нанесла подготовительный удар Хонока.

Родители застыли…

— Ну… — Нашелся, наконец, отец. — Мы быстренько пол вытерли, чтобы тебя не смущать!

— А гильзы потом на чистый пол насыпали? Чтобы не смущать? — Довольно улыбнулась Хонока.

— Она очень метко стреляла! — Не сдавался отец. — Оружие из рук агрессоров выбивала пулями только так! Снайперский огонь! С двух рук! Великолепно! Один-два раненых! В двух местах вытерли — и все! Остальные — оглушенные.

— Вот, аники! — Снова пихнули меня в бок. — Ну, разве ж это алиби?! Да им даже провинциальный инспектор не поверит! Вот ты им веришь? Вот я им ни капельки не верю!

— А какая у тебя альтернатива?

Хонока возмущенно засопела:

— Братан, ты мне всю малину портишь! — Она опасно прищурилась. — Или… Мне кажется, ты что-то скрываешь от следствия! И тебе есть, что сказать любимой сестренке!

— Точно! — Воодушевился отец, незаметно пихнув локтем мать. — Пусть Кенчи тебе все объяснит! А мы, наверно, пойдем! Потому что мы с матерью сами ничего не понимаем! И потому что мы так устали, пока вас… ждали.

— В конце концов, сынок, какая у вас альтернатива, нэ? — Добавила мать, ласково улыбаясь нам с сестрой. И скомандовала. — Аната! Неси!

«Четко подставили! Учись, Малыш!»

Сейчас отец не считал нужным скрывать свои способности — спустя мгновение он с матерью на руках был уже в дверях.

— Дети! — Вспомнила мать. — На кухне поднимите холодильник — там, наверняка, что-то должно было остаться вкусненького! Дорогой! Я надеюсь, мое любимое вино, которое ты так неосмотрительно пообещал мне двадцать первого января сего года, уже в спальне? Потому что если его там нет, кто-то ляжет спать голодным!

Мгновение — и они оба беззвучно растворились в темноте коридоров и комнат дома. Хотя, почему же «комнат» — в своей спальне они сейчас… На сто процентов уверен, что любимое мамино вино — «Токай» — уже там, в ведерке со льдом. И, с вероятностью семьдесят процентов, это не «Асу», а «Эссенция»! Очень уж красноречивая улыбка была у отца, приправленная эмоциями, как у человека, который готовит сногсшибательный сюрприз.

Хонока тем временем шустро переместилась на освобожденный диван и направила свет лампы мне в лицо:

— Мы давненько за вами наблюдаем, мистер Сирахама! — Гнусавым голосом затянула она, выуживая откуда-то солнцезащитные очки и водружая их на нос. — Вы совершили ошибку, связавшись не с теми людьми! Которые подставили вас, как только запахло жаренным! Мы готовы закрыть глаза на ваши мелкие прегрешения и предлагаем вам заключить сделку со следствием! В частности, мы обсудим увеличение моих карманных денег… и — мотокомбинезон… — По мере того, как она говорила, надменно-каменное выражение на лице сменялось возбужденно-лихорадочным. — Модельку я тебе завтра покажу. Очень миленький беленький комбинезончик, аники! Но его заказывать надо, потому что моего размера нет! А вот тут — синенькие вставочки! А вот тут — оранжевенькие! И циферки «ноль-ноль» вот тут! Как у «богини»! А как он мою попку будет обтягивать! И там еще подкладочки есть, чтобы все, как у настоящей женщины! А я еще волосы в синий цвет покрашу! И шлем! Потому что без шлема — это нарушение пэ-дэ-дэ!

— Разговаривать и вести себя ты тоже будешь, как Аянами Рей? — Стараясь сдержать хохот, задал я провокационный вопрос.

Сестра не на шутку задумалась: требование соответствовать роли молчаливой и меланхоличной «богини» вошло в жесткий конфликт с натурой начинающего реактивного папарацци.

— Есть-то будешь? — Спросил я, поднимаясь.

— После твоего baran shashlyk? Ни-ни-ни! Мне фигуру блудить надо!

Я все-таки не выдержал, и расхохотался.

* * *

Шакти в некоторой задумчивости обозревала разгром, учиненный в ее номере. Да-а-а, ЭТО влетит Араин в копеечку! Хотя, нет, не Араин, а ей: потому что не надо мешать личное и общественное! И — на фоне остального — деньги, которые надо будет заплатить за ремонт — ерунда!

— И? Прямо сейчас отдавать? — Спросила она неприязненно у «кошки». — «Пять — одиннадцать», если не ошибаюсь?

Что поделать: перспектива расстаться с любимым оружием, которое уже давно стало частью ее самой — благодушия не добавляло. И ей пока мало помогали многочисленные техники самоуспокоения.

Сигурэ, легко сохраняя равновесия, стояла на ножке опрокинутого стула. Хвост костюма кошки многозначительно дернулся… Шакти в который раз подивилась — как мастер оружия Редзинпаку умудряется ТАК делать?!

— Можно… договориться…

— Предлагаешь мне нарушить мое слово, голубушка?! — Прошипела возмущенная Шакти.

— Тебе… понравится… подруга.

Шакти была ошарашена — Сигурэ… подмигнула. Подмигнула!

— Великая Мать! Неужели твой ученик научил тебя пользоваться мимикой?!

— Ну… дык… лапочка ж… Хватай… и беги!

* * *

Рано утром, после пробежки, я поймал отца на лестнице.

— Отец, нужно пять тысяч иен ежемесячно!

Отец осторожно поставил поднос с кофе, который нес с кухни в спальню, на подоконник. Недоуменно воззрился на меня:

— У тебя же такие… карманные деньги! На их фоне какие-то пять тысяч…

— Не мне. Мне пока удалось отвертеться от рассказа Хоноке о причинах вчерашнего разгрома… Цена вопроса — увеличение ежемесячных денег. С тебя — пять тысяч иен…

— О! — Покивал отец. — Ты неплохо сбил цену! Хоночка обычно ныла о десяти тысячах! Дескать, на караоке ей не хватает. Отлично! В тебе все-таки есть купеческая жилка!

— Вот как раз сбить эти «десять тысяч» я и не смог! Пополам.

— Тц! — Отец осуждающе покачал головой. — Ошибся я! Нет у тебя купеческой жилки!

— Без проблем! Хочешь, можешь сам с ней поговорить!

— Ни-ни-ни! Я согласен! Пять так пять!

— Хорошо, что ты понимаешь, па. Тогда — вторая часть «цены вопроса». Мотокомбинезон. С тебя еще сто тысяч. Заметь — тоже пополам!

— Кхм! Я ошибся еще раз, сын: все-таки купеческая жилка в тебе есть!

* * *

Поход в крупнейший мотосалон Токио возле станции Икебокуро был осуществлен на следующий день, когда мы освободились после лекций.

И — вот это был по-настоящему подлый удар — Хонока растрепала о походе моим. Так что Мисаки и Миу с непреклонным видом «упали на хвост».

А потом в мотосалон влетела Ренка-Аска в своем новеньком красном комбинезоне, произведя маленький фурор и заставив некоторых покупателей и продавцов схватиться за мобильники, чтобы сделать фото, а затем — позвонить знакомым. После раздачи автографов и короткой стихийной фотосессии поп-идол «скромно» присосалась ко мне, повиснув на шее, заставив присутствующих открыть в изумлении рты… еще шире. И еще активнее заработать фотоаппаратами и камерами на мобильниках. Я кое-как загородился от них целующейся Ренкой. А потом — надвинул на глаза кепку и поднял воротник куртки… И постарался стать очень-очень незаметным.

«Черт! Малыш! А ведь как-то мы и подзабыли о ее известности, да? Ведь придется еще и ее поклонникам политику партии объяснять… А самым неадекватным — еще и ногами!»

— Змейка, — Шепнул я в маленькое ушко. — Тебе очень идет этот костюм… Я даже немного тебя ревную к твоим поклонникам!

— Ха! — От девушки волнами шло удовольствие. — Я себе уже мотик заказала!

— Ух ты! И какой же?

— Красненький!

«А ты чего ожидал, Малыш? Чтобы Ренка назвала марку и объем двигателя?»

Такого неподдельного интереса к железкам и мотоаксессуарам я от девушек не ожидал. Они мгновенно, как сахар в кипятке, растворились в огромном салоне. Обзавестись персональными продавцами-гидами им не составило никакого труда. При их-то внешности! Особенно Ма Ренке, известность которой шла бонусом и обеспечила ей аж троих консультантов, один из которых, кажется, был то ли начальником смены, то ли даже управляющим.

Ну, а Хонока потащила меня в секцию мотоэкипировки… Но сначала — разумеется! — она перемерила все комбинезоны своего размера, медленно и непреклонно подбираясь к тому, который планировала купить изначально.

«Малыш, только сейчас мне пришло в голову… Мы же могли ограничиться маломощным скутером!»

«Да, Старик! У нас с тобой просто талант усложнять себе жизнь!»

Когда мы уходили из магазина, огромный салон был забит людьми. А уходили мы через четыре часа! И это при том, что «комби» маленьких размеров, которые могла бы надеть Хонока, оказалось не так уж и много!

* * *

Белый дракон: Я безутешен! Как она могла?! Это же предательство всех поклонников! Кто ОН? Кто?! Я его разорву в клочья!

Сайка: Это так романтично! Я считаю, что даже поп-идол имеет право на личную жизнь! И романтические отношения!

Сэттон: +1

Канра: А я знаю! А я знаю!

Белый дракон: Что ты знаешь?

Канра: Я знаю, кто ОН!

Канра: Я таки не вижу энтузиазма. И вижу, что никакого интереса ЕГО личность для вас не представляет? Ну, как хотите, как хотите!

Сайка: Врешь, как обычно!

Белый дракон: Согласен с предыдущим оратором.

Сэттон: +1

Канра: Оп-па… чем же мне доказать?

Бакюра: Элементарно. Фотку пациента… И, желательно, не такую размытую, как то, что выложили в сеть.

Белый дракон: Надеюсь, на этот раз это будет не фотошоп? Как в прошлый раз, с женщиной-кошкой?

Канра: Ха! Элементарно! Топайте по ссылке (<ссылка>). Если что — мои расценки вы знаете!

Сайка: Вау! Какой пляж красивый! Где-то я фотографию с таким антуражем уже видела…

Белый дракон: Стоп…

Белый дракон: Черт… Какая знакомая спина! Блин! Где-то я определенно видел эту спину!

Белый дракон: Бли-и-и-ин!!!!!1 Я вспомнил! Да он офонарел! Ему что, двоих мало??????

Сайка: Ты его знаешь?????

Белый дракон: Я его знаю! Я его убью!!! А может и нет… сейчас один к трем идет… Может, и не убью. Или убью, но не сразу…

Сайка: Кто он???? Я хочу с ним познакомиться!!!

Белый дракон: Остынь, Сайка. Тебе там ничего не светит. Честное драконовское! Но я его все-таки убью! За всех поклонников Ренки-сама! Как подло он ее обманывает! Как подло! Мутит с двумя! И еще хочет опорочить невинную и чистую Ренку-сама!

Канра: Белый дракон! Целиком поддерживаю твой праведный гнев! Все прогрессивное человечество с надеждой смотрит на тебя! Мои расценки ты знаешь.

Белый дракон: Канра — в личку.

* * *

Снег в Токио — это, с одной стороны, стихийное бедствие, как снег в Москве, а с другой — национальный праздник. А уж нормальный снегопад в Токио бывает один раз в год. И все!

Так что понятно, почему сегодня по дороге в институт Миу и Мисаки горящими глазами рассматривали белые пейзажи за окном монорельса.

Продолжение вполне можно было предсказать: после окончания занятий меня потащили на пустырь перед воротами Редзинпаку — кидаться снежками, лепить снежную бабу и делать «ангелочка». Не то, чтобы я был против, но хотелось вздремнуть перед ночным сеансом прикладной демонологии от Апачая…

Первой к нам присоединилась Ренка и интенсивность снежного обстрела возросла. В последнее время у меня появились подозрения: не забила ли она на работу на радио? Потому что она постоянно находится в Редзинпаку!

— Творческий отпуск! — Вместе со снежком прилетело объяснение, когда я задал вопрос вслух.

И не стоит забывать, что речь все-таки идет о Редзинпаку! В какой-то момент количество снежков, летящих в меня, увеличилось, и мне пришлось прикладывать куда больше усилий, чтобы от них увернуться… А уворачиваться было необходимо — снежок, слепленный, например, руками Ма Кэнсэя или Акисамэ Коэтсудзи, по своей болезненности приближается к резиновым пулям из травматического пистолета…

А потом «на поле» вышла мастерица всяческого оружия, Косака Сигурэ… в том самом беленьком костюме Снегурочки-милитаристки. Без ружья, разумеется, но от этого легче не стало — мне пришлось уворачиваться всерьез — сосульки, не пойми каким образом метаемые (и — главное! — где она их на пустыре взяла?!), грозили нашпиговать меня, как ежика!

Примечательно поведение моих девушек — Миу, Мисаки и Ренки. Они… «подносили снаряды» учителям!

Через полчаса на пустырь подтянулось все Редзинпаку… ну, за исключением Точимару, который, как всякий правильный кот, терпеть не мог сырость и холод. И потом… как прикажете черному коту маскироваться на белом снегу!

А через час у ворот «Приюта героев» остановились два джипа. Из одного величественно появилась Шакти Рахман и Лин Ченг Шин, а из другого — три девушки… ученицы, скорее всего. В сари. В легких белых сари! Вокруг лежит снег, сырость, пронизывающий ветер, а горячие и прекрасные дочери Индии щеголяют в легких белоснежных тряпочках на соблазнительных загорелых телах!

Короткие приветствия, переглядки Шакти со Старейшим, который после этого — вот уж, действительно, в день снегопада в Токио возможны любые чудеса! — чуть смущенно закашлялся и… — вы правильно угадали! — начался совместный отстрел бедного Сирахамы!

И — опять моя ошибка — я имел неосторожность засмотреться на змеино-плавные движения Шакти и ее учениц: Миу, Мисаки и Ренка, полыхнув ревностью, тут же присоединились к обстрелу. Но на общем фоне их вклад был совсем незаметен.

Дочери Индии оказались более предусмотрительны и запасливы, чем додзе Редзинпаку — в джипах нашлись термосы с чаем и конфеты с печеньем.

Индуски и тут сумели удивить. Если остальным чай вручался с обычным кивком (ну, разве что Старейшему Шакти вручила пиалу собственноручно, устроив целое представление со смущенными жестами, испуганными движениями и прочей атрибутикой из жанра «школьная романтика»), то мне чашку вручила Лин Ченг Шин… с глубоким поклоном.

Все эти странности вокруг меня… после определенного момента они утомляют… и даже злят. Так что я даже интересоваться не стал, в чем тут дело — поклонился в ответ и залпом осушил чашку с каким-то незнакомым горячим отваром.

И плевать, если это какой-нибудь древний индийский способ предложения руки и сердца. Пошли они все в жопу!

* * *

Заболел я к ужину. Поднялась температура, в глаза будто песок насыпали, яркий свет стал раздражать, в затылке вспухло чугунное ядро, перекатывающаяся по черепу при каждом неосторожном движении, в горле образовалось какое-то неудобство, которое завтра превратится в изнуряющий «наждак»…

«Прости старика, Малыш: это тебе, наверно, от меня досталось — там я болел ежегодно между февралем и мартом… А ведь ночью — занятие с Апачаем! А послезавтра — бой с Дикарем…»

«А может… ну его? Не наплевать ли нам на общественное порицание и осуждение за пропущенный поединок с Дикарем? А Апачай… девочки прекрасно знают, в каком я состоянии. И мастера — тоже… И жертву потом принесем щедрую! Пять „куриц гриль“, например!»

«Ты — молодец, Малыш! Я серьезно, без подначки. Здраво стал рассуждать, тебя все труднее взять „на слабо“. В полном соответствии с заветами Сверхчеловека, предлагавшего не прятаться за условности и традиции… Но тут главное не спутать трезвый расчет и страх перед предстоящим поединком. Хочешь теорию: Мы заболели именно потому, что испугались предстоящего поединка с Дикарем! Защитная реакция организма, так сказать…»

«Туфта! Мы про этот поединок думаем с третьего на пятое! У нас просто свободного времени нет сопли жевать и… как ты там выражался… рефлексировать?»

«Молоток, Малыш! Я ж говорил, что „на слабо“ тебя взять все труднее!»

Мы ужинали у меня дома. Мастера и Шакти с ученицами, разумеется, отправились в Редзинпаку (ученицы Шакти вытащили из багажников огромные термосы, позволили в один из них заглянуть Апачаю и — вопрос с приглашением Шакти Рахман в Редзинпаку оказался решен — Демон Подземного Мира подхватил пять тяжеленных термосов и, ни у кого не спрашивая разрешения, исчез в воротах Редзинпаку). А мы с девушками отправились ко мне домой. Гостиная у нас просторная, следы недавнего разрушения уже были убраны несколькими бригадами рабочих (под шумок мать сменила всю мебель и поменяла обстановку, добавив или убрав несколько перегородок). Нас ждал какой-то исключительно вкусный ужин, в количествах, намекающих на осведомленность родителей о примерной численности участников вечерней трапезы.

Мисаки заметила мое состояние первой. Что неудивительно, учитывая ее эмпатию. Тихо подобралась и под одобрительное «Вау, сеструха! Аники, ты тоже не тормози!» прижалась губами к моему лбу.

— Девочки! — Обеспокоенно позвала она.

Девушки под озадаченными взглядами моих родителей и тихие щелчки фотоаппарата повторили замер температуры.

— Ара-ра! — Ренка совместила приятное с полезными и легко коснулась своими губами моих. — Аната, а ты простудился… А я кому говорила перчатки и шапку надеть? Говорила?

— Говорила. — Вздохнул я.

— Будущих жен нужно слушать, Кенчи! — Поддержала Миу свою молочную сестру. — Рен, мы сбегаем в аптеку. Ми-тян… сделаешь наш компрессик? Дорогой… а ты — в постельку! Мы тебя сейчас лечить будем!

«Представление для моих родителей! Стопудоф! Чувствуется наигранность — Станиславский не поверил бы. А так — смысл сценки ясен: первая жена руководит гаремом, а все вместе они заботятся о муже. В полном согласии и в едином порыве. Красота!»

«Ты меня в последнее время все чаще радуешь правильными выводами, Малыш! Оно самое. Представление. Однако, посмотри на эмоции родителей — умиление и довольство. Искреннее!»

И все вокруг меня заверте…

* * *

Гостиная опустела. Только старшие Сирахама на одном диване и прижавшаяся к боку матери Хонока.

— Гхм… дорогая, — Мототсуги приложил тыльную сторону ладони ко лбу и устало закатил глаза. — Что-то мне нездоровится!

— Лжец! — Саори, не отрывая взгляда от планшетника, на который транслировалось изображение с камер наблюдения, отвесила мужу подзатыльник. — Наглый, беспринципный, коварный лжец!

— Минус три бала за артистизм, папа! — Поддержала Хонока.

— Женский заговор! — Вздохнул отец, осторожно целуя ушко жены. — Ух, ты! Посмотри, что она с ним творит! А ведь такая миленькая девочка была, когда мы их вместе купали!

— Вау! — Хонока широко раскрытыми глазами смотрела на экран планшетника с другой стороны. — Аники! Будь мужиком! Покажи ей что такое Гвардия, братан!

— Так! — Саори выключила дисплей. — Немедленно прекратить вмешательство в личную жизнь сына и брата!

— Ну, ма-а-а-а… Неужели ты хочешь, чтобы твоя доченька училась ЭТОМУ на рассказах подруг и по бесстыжему содержимому интернета! Нет! Подрастающая женщина имеет право знать о том, что в мире еще существует настоящая и искренняя любовь! — Хонока воодушевилась, встала в картинную позу, прижав одну руку к груди, а другую — протянув вперед. — А что может быть лучше, чем прикоснуться хоть краешком глаза к истинным чувствам между любимым старшим братиком и его прекрасными невестами! Которые по-настоящему любят друг друга! Настоящей светлой искренней любовью! А вдруг и младшей любящей сестренке найдется местечко в большом сердце старшего братика?!

Минуту в гостиной царило молчание.

— Кхм… дорогая, ты смогла определить, на каком форуме нашей малышке так прополоскали мозги?

— Я подозреваю тлетворное влияние женской половины клана Асамия, дорогой! Сами из… того места, где сидят, вылезти не могут, но всех окружающих поучают направо и налево!

* * *

Ренка и Миу пулей вылетели из дома и унеслись в сторону ближайшей аптеки. А крохотулька-Мисаки чуть ли не на себе потащила меня в мою комнату.

— Мисаки, не переигрывай — до беспомощного состояния мне еще далеко.

— Ладно тебе! Знаешь как, оказывается, приятно за кем-то ухаживать… При условии, что этот кто-то — ты? М?

Меня сноровисто раздевали… разумеется, очень уж вольно понимая смысл этого процесса.

— А давай ты получишь на этих своих боях какой-нибудь перелом и ляжешь в больницу? — Предложила Мисаки, стягивая с меня майку, невзначай прижимаясь всем телом сзади и горячо зашептала в ухо. — А мы будем у тебя сиделками! Будем обтирать тебя влажными губками, ставить уточку, делать укольчики, работать грелочками…

— … и менять подгузнички… Фантазии, достойные моей мелкой сестры. — Недовольно буркнул я, первым шлепком отбивая ручки девушки, тянущиеся снять с меня трусы, а вторым — разворачивая ее на сто восемьдесят градусов. — Но ей-то четырнадцать, а тебе… Особенно, учитывая суммарный возраст вас обеих

— Ара-ра, какой вы нетерпеливый, аната! — Мисаки, стоя ко мне спиной, грациозно наклонилась вперед и кинула игривый взгляд через плечо…

— Женщины такие смелые… — Я все-таки не утерпел и шлепнул ее по тугой ягодице… чертовски приятное ощущение, между прочим… правда, этим и ограничился. — Они такие смелые, когда чувствуют себя в полной безопасности. Именно по этой причине женщины так любят всяких гомиков и импотентов — совершенно безопасные… «подружки». Или таких парней, как я, которых учителя обламывают на самом интересном месте… Так что не провоцирую меня, ящерка. Ладно?

Я уже был под одеялом. Мисаки, ничуть не обидевшись, двинулась по моей комнате по часовой стрелке с любопытством засовывая нос во все щели…

— А где же мужские журналы? — Разочарованно спросила она, завершив обыск. — Ах, да… век информационных технологий — мужские журналы уже неактуальны… Все на компьютере, да?

Результатом ее поисков стало два дополнительных одеяла, которые она на меня накинула.

— А где мой компрессик? — Напомнил я.

— Где твой компрессик, я не знаю, а вот наш компрессик… куда прикажешь его положить? — Да, это резонный вопрос. — На лоб? Так у тебя пока еще даже температура сильно не поднялась и голова всего лишь «тяжелая». На горло? Так оно у тебя еще не болит. О! А хочешь я тебе вместо «нашего компрессика» «наш стаканчик» соображу — горло прополощешь!

— Ни-ни-ни! Я не такой поклонник народной медицины!

— Ну, тогда лежи и не дивиди! Сейчас девочки всякую химию принесут — завтра будешь, как новенький!

Наивная дракошка. Если лечить простуду, она пройдет всего за одну за неделю, а если не лечить, то болеть придется целых семь дней! Это ж почти аксиома!

Через несколько минут в комнату ворвались девушки с фирменным пакетом близлежащей аптеки. Ну и понеслось: меня пичкали микстурками, заставляли глотать таблетки, делали укол («Всего лишь ударная доза витамина Це! Расслабьтесь, больной! Вас обслуживает команда сексуальных медсестричек!» — Разумеется, Ренка)…

Последний прием каких-то капсул, десять минут болтовни, три ласковых поцелуя… и четвертый быстрый чмок в лобик (Хонока все-таки как-то умудрилась пробраться в комнату) — и девушки выскользнули за дверь, выключив верхний свет. Автоматически загорелся ночник в изголовье кровати, осветив колбу с розой на письменном столе.

Сколько она уже стоит тут? Одни месяц? Нет, два. И — никаких признаков увядания! А стоит ли удивляться такой мелочи после раскалывания камней взглядом?

* * *

Цветная муть перед глазами закручивалась строго по часовой стрелке. Чуть подташнивало. Горло пересохло, но пока не болело… Лицо заливало жаром.

«Стандартный „вертолет“, Малыш! Ляг на живот и расположи руки-ноги так, чтобы было максимальное расстояние между точками опоры — вестибулярному аппарату станет легче… немного»

Действительно, полегчало. Немного.

«Старик, сдается, мне, что Мисаки совершенно точно ошибается, считая, что там ты был каким-то крутым убивцем или спецслужбистом… судя по всему, там ты был обычным опытным алконавтом!»

Я стал проваливаться в сон, глаза медленно закрывались и последнее, что я видел — розочка на столе.

Показалось, что цветок находится в руках Шакти. Мать Араин шаловливо посматривала на меня. Роскошная индуска в белом полупрозрачном сари сидела на краешке стола, соблазнительно прогнувшись назад и манила пальчиком руки, в которой была розочка. Ее губы шептали что-то про старика, который — надо же! — не такой уж и старик.

Красивое лицо, как в компьютерной графике, перетекло в не менее милое личико Яйой. Она облизнула губы и протянула ко мне руки, а одежда с ее тела стала исчезать… Я почувствовал возбуждение.

Яйой превратилась в Мисаки. Ну, да — несмотря на разницу в росте и возрасте, девушки чем-то похожи… изяществом? Змеиной пластикой? Едким характером под личиной скромных девушек? Мисаки прильнула ко мне и тут же повернулась спиной («Ара-ра, какой вы нетерпеливый, аната!»). Спустя какое-то время, когда девушка уже слабо постанывала в моих объятиях и мы приближались ко второй кульминации, оказалось, что я обнимаю уже одновременно ее и Ренку («Од… один сеанс массажа… сэнсэй… будьте любезны… у меня руки не двигаются…»).

«Шесть цифр… назови» — Хрипловатый голос Сигурэ. Назвал. Какую-то заковыристую комбинацию — то ли адрес порта семейного роутера, то ли почтовый пароль… Сейчас, наверно, заиграет музыка. Это, наверно, будет что-то медленное и легкое. С женским вокалом. Да, а еще колокольчики… и — пусть будет флейта… Отлично!

Мисаки и Ренка обнимали меня справа и слева, а я уже целовал обнаженную Миу, лежащую подо мной. «Кошечка, я люблю тебя! Но никогда этого не скажу!» — «Знаю, Кенчи… Знаю. Не говори. Я знаю». Лукавая улыбка, взгляд вниз, легкий испуг в эмоциях… И решимость… «Не бойся!» — Понимаю ее страх и пытаюсь успокоить. — «Больно не будет! Я умею».

Тьма в четвертый (или пятый? Или в шестой?) раз заполнилась цветными пятнами-фейерверками и… почему-то криками чаек. Или это стонала Миу? Или Мисаки? Или Ренка?

«Умеет!» — Серьезно подтверждает темнота голосом Ренки.

«Не будет!» — Улыбается темнота-Мисаки.

Темнота всполохами крыльев, уносила меня все дальше и дальше…

«Почаще бы такие приходы ловить, Старик!»

* * *

— Закалять надо было ученика! — Недовольно ворчал Сакаки, выливая на себя ведро воды. — Каждое утро! Обливание водой! Насильно: я держу — вы обливаете! Или наоборот! Он же теперь столько тренировок профилонит под предлогом больного горла!

— И бой с Дикарем пропустит! Как он вообще посмел заболеть! — Недовольно согласился Кэнсэй. — А я так хотел посмотреть на этот бой!

— И апа-па! — С жаром добавили с крыши здания.

— Вот! И тренировку с Апачаем пропустил! А это уже ни в какие ворота…! — Возмущался Кэнсэй. — Кстати, Сакаки, есть один кошерный способ: сбрасывать его каждое утро в наш прудик! И поручить это дело Сигурэ — тогда Кенчи даже не пикнет!

— Ну, это уже совсем подло, Кэнсэй! — Покачала головой Сакаки. — Если Сигурэ скажет, то Кенчи даже суровый ядерный арсенал в Хабаровске обчистит! Так что — нет! Если Сигурэ — это ж никакой борьбы и сопротивления со стороны ученика! А это неспортивно! А так… мысль хорошая — надо будет обдумать!

— Акисамэ, таки ваша недоработочка! — Продолжал обличать Кэнсэй. — Как методист Кенчи, ви таки должны были предусмотреть в учебной программе упражнения по укреплению иммунной системы молодого человека! Да-с!

— Вы оба неправы! Но вам это простительно. — Снисходительно заметил обнаженный по пояс Аксиамэ, с удовольствием растираясь снегом. — Ведь вам необязательно заниматься высокоинтеллектуальным трудом и делать выводы из имеющихся фактов.

— Ну-ка… ну-ка… — Заинтересовался Сакаки. — Просвети убогих.

— Ну-ну, Сакаки. Не надо столь уничижительно отзываться о своих способностях! Имей гордость! Самокритика хороша в меру! Даже если имеет под собой основания, как в вашем случае. Факт первый, — Для наглядности Акисамэ воздел вверх указательный палец, потом наклонил его в сторону ворот. — На восемь часов.

Сакаки и Кэнсэй обернулись. «На восемь часов», от ворот, что-то напевая, по дорожке вприпрыжку следовала Сигурэ. В темноте было особенно хорошо видно, что в руке мастера оружия трепыхается какая-то белая тряпка.

— Сигурэ-доно, опять ночные прогулки? — Поинтересовался Кэнсэй.

— Разведением… морковки… занималась…

— Звучит зловеще. — Подумал вслух Сакаки. — Особенно, на фоне этой простынки… Почему она, кстати, в каплях крови?

— Улики — уничтожить. Хвосты — зачистить. Свидетелей — расстрелять!

— Не понял! — Хором воскликнули Сакаки и Кэнсэй.

— Не может быть, чтобы Старейший прошляпил ТАКОЕ…! — Уверенно добавил Сакаки.

Оба мастера уставились на Акисамэ, а тот усмехнулся и накинул куртку кимоно. И «добавил» к указательному пальцу средний:

— Факт второй! Вчера вечером Редзинпаку почтила своим визитом прекрасная Шакти Рахманн…

— … и позволила уговорить себя остаться на ночь! — Хлопнул себя по лбу Кэнсэй… — Классическая операция по отвлечению внимания!

— Ну-у-у! — Широко заулыбался Сакаки, схватил руку ошарашенного Кэнсэя и стал ее трясти. — Позвольте от лица всех воинов Луны поздравить старых немощных китайцев! Дедуля!

— Ну, таки что за молодежь пошла! — Простонал Кэнсэй. — Даже не спросили! Ни родительского благословения, ни разрешения… Хоть бы совета попросили бы! Эх!

Редзинпаку накрыла жажда крови.

— О! А вот и Старейший проснулся. — Определил Акисамэ.

— Проснулся и все понял. — Пропел рядом мелодичный голос. — Он такой милашка! Как же он там говорит… «Хо-хо-хо», да?

Шакти Рахман была в черном комбинезоне. Шапочка с черной сеточкой закрывало лицо.

— О, Шакти-доно! — Галантно поднял свой ночной колпак Кэнсэй. — Даже бессонная ночь ни на йоту не смогла приглушить чарующей мелодии вашей красоты!

— Ах, Ма-джи… — Шакти вдруг оказалась вплотную к Кэнсэю, заставив того выдать на лицо что-то глупо-влюбленное. — А откуда вы знаете, что эта ночь была у меня бессонной?

Кэнсэй не нашелся что ответить и густо покраснел. Шакти выпрямилась:

— Девочки…

— Учитель! — Из темноты вышли четыре спутницы Шакти, одетые в такие же черные комбинезоны.

— Покинем сей приют умалишенных.

— Да, учитель!

— Ах, да! Аксимэ-джи! — Вспомнила вдруг Шакти. — Намекните своему ученику, чтобы впредь был осторожнее с незнакомыми напитками, которые ему наливает кто-то другой!

— Непременно, Шакти-джи!

— О! — Встрепенулся Кэнсэй. — Из ваших волшебных ручек, Шакти-доно, я, как и мой ученик, принял бы даже яд!

— Вот-вот… — Кивнула Шакти перед тем, как исчезнуть. — О чем я и говорю! Думать надо еще и головой… Тем более, что из моих волшебных ручек напиток принимал Фуриндзи-бхая… Вот, кстати, ему бы тоже не помешало это правило. Надеюсь на вас, Акисамэ-джи! И… я еще вернусь… наверно…

— Конечно, Шакти-джи! Нас очень тронула ваша забота о нашем ученике.

— А куда подевалась Сигурэ? — Завертел головой Сакаки, когда индуска с ученицами растворилась в темноте.

— На месте женщины-кошки я бы спрятался. — Решил Кэнсэй.

— Точимару. — Вспомнил Сакаки.

— Навигатор-поисковик только у Миу. — Напомнил Акисамэ. — Так что и с этой стороны все схвачено… — И с удовольствием добавил. — Хо-хо-хо!

* * *

Вот такие сны смотрят простуженные… Там простуда у меня проходила столь же тяжело и увлекательно. Но, увы, без таких эротических приходов.

«Старик! Может, искупаемся в речке и поболеем еще раз? — Зубоскалил Малыш — В Редзинпаку есть отличный прудик!»

Утро…

Утром я был, как новенький. Слабость, конечно, ощущалась, будто после тяжелой тренировки, но я снова был здоров! Ну и пропотел, конечно, на славу — все три одеяла, в которые я оказался завернут, как в кокон, были мокрыми насквозь… Чудеса! Почему простынка-то сухая? Все в одеяло впиталось?

Чем-то ядреным меня вчера девушки напичкали. Я перебрал упаковки лекарств на столе… Да нет, все стандартно: имунномодуляторы, жаропонижающее, потогонное, аскорбиновая кислота в ампулах и… хм… а это что? «Йохимбина гидрохлорид» какой-то. В капсулах. Возможно, из-за этого самого «Йохимбина» у меня такие приходы и были? В интернете, что ли, поискать, от чего этот «Йохимбин»?

Сейчас будет правильным скинуть эсэмэску девушкам, чтобы выходили на пробежку. На часах уже полшестого. Как раз успеем пару кругов сделать и размяться. Правда, смотреть на них после таких фантазий… ну, постараюсь хотя бы не краснеть!

* * *

Моя порция, которую поставила за завтраком передо мной мать, была удивительно сытной и большой — кусок омлета оказался в три раза больше, чем у отца! По утрам я ем мало, но вот сегодня утром смел со своей тарелки все до последней крошки! И алчущим взглядом посмотрел на тарелку отца… Тот поколебался, но отрезал половину от своей порции и переложил в мою тарелку:

— Держи… кролик!

Кролик?

Родители за столом начали обсуждать идущий полным ходом ремонт и почему-то особо упирали на звукоизоляцию комнат.

— У вас и так не спальня, а студия звукозаписи! — Заметил я. — По звукоизоляции. Зачем вам еще?

— Мы про твою спальню, сынок! — Как-то даже удивленно ответил отец… таким тоном говорят «Ты же сам просил!»

Я пожал плечами и понес свою тарелку к посудомойке. Хотят глупостями заморачиваться — пожалуйста!

— Аники! Аники! — Позвала меня Хонока.

Весь завтрак невыспавшаяся сестра (опять выяснила пароль на роутере и сняла для себя «родительский контроль»?) не сводила с меня восхищенного взгляда, лениво ковыряясь в своей тарелке.

— Чего тебе, мелкая?

— Аники! Ты настоящий мужик! Всю ночь! Всю ночь! Ах, — Она прижала ладошки к покрасневшим щекам. — Я так смущена! Братик у меня, оказывается, такой секс-машин!

Не понял!

— Что «всю ночь»? — Осторожно переспросил я.

— Ой, аники! Ну, не заставляй свою младшую сестренку произносить такие смущающие вещи! Проказник! Хо-хо-хо!

— Хонока! — Строго постучала мать пальцем по столу. — В первую очередь такие вещи не стоит говорить самой девушке! Имей достоинство!

«Малыш… у меня какие-то нехорошие подозрения!»

«Старик! Ты неправ! Если наши подозрения имеют под собой основания, то это — очень ХОРОШИЕ подозрения!»

«Малыш, а ты уже научился взглядом камни колоть? И, соответственно, защищаться от такого?»

«Тц… умеешь ты испортить настроение, Старик!»

— Аники! — Настиг меня громкий шепот, когда я в некоторой прострации одевался в коридоре. — А давай взломаем сервер нашей охранной системы! Там — все записи с камер! Ты же — сильный программист? Хо-хо-хо… Кстати, я знаю, где в твоей комнате установлена камера. Ракурс на твою кровать — закачаешься! Ты уж поверь профессиональному фотографу! Потом в старости будешь смотреть и молодость вспоминать!

Загрузка...