Олигарх из будущего. Часть 6. Синдикат должен быть разрушен

Пролог

ВНИМАНИЕ: Все события в книге являются плодом фантазии автора. Все совпадения инициалов, имен и фамилий персонажей книги не имеют никакого отношения к реальным людям.

— Товарищи, может не надо, а? Зачем такие негуманные меры, мы же все разумные люди, можем договориться? — запинаясь, лихорадочно бормотал Борис Абрамович, лежа в проеме между рядами кресел. Перед лысиной Березовского возвышались здоровенные ножищи в ботинках. От ужаса и осознания, что с ним могут сделать, лицо основателя «ЛОГОВАЗа» плаксиво сморщилось, по блестящей залысине катились прозрачные горошины пота. Растрепанные кустики волос на висках стояли дыбом, тоненькие губенки мелко тряслись, пуская ниточки пузырящейся слюны на стальной лист пола.

— Заткнись, сука, — по креслу, рядом с головой Березовского, с размаху хлопнула здоровенная ручища, заставив его испуганно съежиться. — Поздно договариваться, пришла пора отвечать за свои поступки. Будешь знать, как убийства конкурентов заказывать.

— Каких таких конкурентов? — испуганно закудахтал Борис Абрамович. — Что вы такое говорите, товарищи? Вы меня с кем-то путаете. Я ученый, доктор технических наук, математикой занимаюсь.

— Знаем, какой ты математикой занимаешься, — хохотнули сверху. — Деньги в чужих карманах считаешь, бандитов нанимаешь. Сейчас с тобой разберемся, потом до твоего дружка Бадри очередь дойдет.

— Я протестую, — истерично взвизгнул Березовский. — Вы не имеете права!

Получил тяжелым каблуком по копчику, тоненько страдальчески взвыл, обхватив ладошками поврежденное место.

— Сереж, давай ему тряпку в рот засунем на всякий случай, — раздался голос с заднего сиденья. — Тут движение оживленное, стекла толстые, звукоизоляция хорошая, но мало ли чего.

— А давай, — согласился обладатель ножищ в ботинках. — Артём, Вася возьмите полотенце, веревку и тряпку в сумке. Будем Борису сыну Абрама рот затыкать, чтобы много не разговаривал.

Через минуту Березовский сопел, жуя кусок грязной тряпки и обливаясь потом, в ужасе ждал встречу с неизвестностью. От инфаркта его спасала только теплящаяся в глубине души безумная надежда, что всё ещё обойдется, ребята поиздеваются над ним, поугрожают и отпустят. А красно-белый «Икарус» с надписью «Intourist» на борту, катил в столичном потоке автомобилей к выезду из города, только багровые шторки на огромных окнах колыхались в такт движению…

В это утро ничто не предвещало трагических событий. Борис Абрамович был в превосходном настроении. Поднялся с кровати, чмокнул в лобик, лежавшую рядом молодую любовницу Галину, и пошел в ванную приводить себя в порядок.

Энергично елозил бритвой по щекам, соскабливая жесткую курчавящуюся щетину в мыльной пене, и весело напевал:

— Мечта сбывается и не сбывается.

Любовь приходит к нам порой не та.

Но всё хорошее не забывается.

А всё хорошее и есть мечта.

В отличие от бархатного тенора Юрия Антонова, голос Бориса Абрамовича звучал глуховато, невнятной пришёптывающей скороговоркой. На Градова, исполнявшего песню в фильме «Берегите женщин», Борис Абрамович был похож примерно так же, как пудовая задница страдающей ожирением базарной торговки на стройную попку манекенщицы элитного модельного агентства.

В зеркало на Березовского смотрела версия современного Паниковского. Одинокий венчик курчавых волосиков петушиным гребешком воинственно встопорщился посреди блестящей плеши, хрящеватый нос хищно нацелился острым кончиком в отражение. Суетливо бегающие карие глазки, чуть вытянутое лицо прожженного плута, кустистые черные бровки гармонично завершали образ, заставляя умудренных жизнью людей, при виде сына Абрама судорожно хвататься ладонями за карманы с портмоне и кошельками. Но Березовского собственный внешний вид не смущал, он обладал умением сладко заливать в уши потенциальным пассиям и большим начальникам. Рассыпался мелким бесом, стенал, заламывая руки, вкрадчиво пришептывал с придыханием, рисуя умопомрачительные перспективы взаимовыгодного сотрудничества, надоедал до тех пор, пока не получал желаемого. В этом и было его знаменитое «умение договариваться, решать вопросы и достигать целей».

Приближался срок ликвидации Елизарова. Три недели назад Бадри кратко, не вдаваясь в подробности, сообщил: ликвидаторы наняты, возникли определенные сложности, но проблема с Елизаровым и Баграмяном будет решена в любом случае. В течение месяца, максимум, полтора, они оба исчезнут из жизни Бориса Абрамовича. Он сможет помириться с разозлённым «маршем трудящихся» Каданниковым, и триумфально вернуться на «ВАЗ».

Куратор из Комитета в доверительном разговоре сообщил, по имеющимся сведениям у выскочек, выбросивших Бориса и его приятелей с завода, скоро могут возникнуть большие проблемы. На них имеют зуб серьезные люди, занимающие высокие посты, руководство Комитета положило глаз на компании Елизарова, предпринимая действия, чтобы прибрать их к рукам. С комитетчиками Борису будет договориться легче, чем с нагловатым хамом Мишкой и высокомерным хлыщом Барсамяном. В самом крайнем случае ему оставят возможность торговать небольшим количеством вазовских автомобилей. Это уже лучше, чем ничего. Главное, зацепиться и остаться на ВАЗе. Дальше будет видно, что делать.

Борис бодро ополоснул плешь, вытерся полотенцем и вышел из ванны. Из кухни уже доносился ароматный запах жарящегося мяса. Абрамович зашел в небольшую комнатку, увидел хлопотавшую возле печки Галину.

— Галюсик, — Березовский закрыл глаза, приглашающе вытянул уточкой тоненькие губки, и потянулся к любовнице, став похожим на игрушечного пупса.

Галина, пользуясь тем, что Борис её не видит, театрально закатила глаза, сморщившись от отвращения,чмокнула Абрамовича в блестящую плешь, скривилась, тихонько сплюнула и проворковала сладеньким голоском:

— Доброе утро, Борюсик! Чаю будешь?

— Давай, любимая! — согласился Березовский, умащиваясь задницей на табуретке.

Пригубил горячий напиток, хрустнул взятым из вазочки печеньем, и пошел одеваться.

— Я ещё мясо не дожарила, — напомнила любовница.

— Нет времени. В кафе или столовой НИИ перекушу, ничего страшного, — на ходу бросил Борис Абрамович.

Через пять минут Березовский вышел из квартиры. Лифт был занят и он бодрым шагом начал спускаться вниз по лестнице. На первом этаже стояли двое крепких парней.

Когда Борис Абрамович проходил мимо, они встрепенулись.

— Ты смотри, минута в минуту, по нему можно время засекать, — глянул один на часы.

Березовский почувствовал что-то неладное, дернулся вперед, получил мощный удар сзади по почкам и сразу же в солнечное сплетение, согнулся, был подхвачен под руки и выведен к поджидавшей во дворе «шестерке».

— Плохо товарищу стало, — объяснил парень остановившейся неподалеку старушке, с любопытством смотрящей на процессию, — В больницу везем.

— Доигрался, Борька охальник, ирод плешивый, — сверкнула глазами бабка. Березовского она не любила. Когда-то бывший не в настроении Борис ей нахамил, Владимировна запомнила и возненавидела чернявого «доктора наук». С Галиной бабулька тоже была «на ножах», на рекомендацию найти себе молодого и красивого, любовница кооператора послала старушку на три нехороших буквы…

Березовский разевал рот как рыба, удар в «солнышко», вышиб из него весь воздух, отправив в полуобморочное состояние. Парни запихнули его в «шестерку», подперли с двух сторон могучими плечами, водитель нажал на педаль газа. Машина рванула вперед, выбросив клуб дыма из глушителя.

Начавший приходить в себя Борис Абрамович ощутил, как в бок уперся твердый предмет. Скосил глаза и затрясся, увидев воткнувшееся под ребра дуло «макарова».

— Дернешься, попробуешь кричать, завалим сразу, — холодно предупредил парень справа, обнявший Бориса Абрамовича за плечо. — Никто с тобой нянчиться не будет.

Через пять минут машина остановилась на пустыре возле гаражей. Рядом стоял большой «Икарус» с надписью «Интурист».

— Вроде никого, — заявил водитель, оглядевшийся по сторонам.

Бориса быстро перетащили в автобус, уложили в проеме между сиденьями, расправили бордовые занавески на окнах. Автобус сдвинулся с места и через пару минут влился в поток транспорта на московских улицах…

За городом «икарус» свернул с оживленной трассы на щебенку, проехал некоторое время и остановился. Бориса Абрамовича опять подхватили под локти и пересадили в уже знакомую «шестерку». Машина покатила по небольшой лесной тропинке, идущей между деревьев.

На лесной опушке, Березовского уже ждала «девятка» и четверо мужчин. Трое с пистолетами, четвертый в свитере и мешке, надетом на голову, стоял на коленях у самого края сбегающего вниз склона.

Дрожащего Березовского вытащили на поляну и поставили рядом с дергающимся пленником.

— Вот это, — крепкий худощавый мужчина указал дулом «ТТ» на связанного, — один из наемников, нанятых тобой через Бадри для ликвидации Михаила Елизарова и Ашота Барсамяна. После покушения нам удалось поймать его и девку. Теперь пришла пора отвечать за свои поступки.

— Да вы что? — в ужасе забормотал Борис Абрамович. — Я никого не нанимал. Это какая-то чудовищная ошибка. Я очень уважаю Михаила Дмитриевича и Ашота Ервандовича. Очень.

— Не ври сука, мы уже всё знаем, — вступил в разговор невысокий, жилистый паренек. — Думаешь, самый умный? Мы слышали твои разговоры с Патаркацишвили, как ты его умолял что-то сделать, найти бандитов, чтобы убить Елизарова и Барсамяна. Наемники тоже дали показания. Так, что хотели бы тебя посадить — уже бы посадили. В Евангелие от Матвея сказано: «Какой мерой мерите, такой будет отмеряно и вам». Всё по справедливости.

— Подождите, — Березовский похолодел, плешь ещё больше покраснела и засверкала бисеринками пота. — Стойте, нельзя же так.

— Можно, — ухмыльнулся паренек, щелкая флажком предохранителя «макарова». — И даже нужно.

Он повернулся к молчащему соседу Бориса Абрамовича. Пнул закачавшегося пленника ногой.

— Что-то сказать напоследок хочешь?

— Да пошел ты на хер! — вызверился тот. — Вашего Елизара мы все равно шлепнем. Не я, так Барин или кто-нибудь другой, отвечаю.

— Понятно, — паренек отошел на пару шагов, поднял пистолет. Бориса Абрамовича затрясло. Дважды прогремел «макаров». Мужик с мешком на голове, схватился за свитер, на землю плеснуло брызгами крови. Он наполовину развернулся, рухнул лицом в грязь и покатился с холма, ломая сучья и голые ветки кустов.

Тело, откатившись несколько метров по склону, влетело в бревно. Глухо бухнуло.

— Твою мать! — раздался пронзительный, наполненный страданием вопль.

— Какой духовитый пацан, — удивился паренек, подошедший к обрыву. — Две пули в упор всадил, а он ещё и матерится. Силен бродяга.

У трясущегося как эпилептик Бориса Абрамовича на ширинке расплылось мокрое пятно.

— Фу, — второй парень, оставшийся на месте, скривился, наблюдая как возле владельца «ЛОГОВАЗа» расползается темно-желтая лужа, пахнущая далеко не розами.

Борис Абрамович стоял спиной к склону, и не видел, как «убитый», опасливо потер ладонью наливающуюся на лбу шишку, злобно погрозил кулаком улыбнувшемуся пареньку с пистолетом, отодвинулся подальше от бревна и картинно замер в живописной позе.

— Теперь, твоя очередь, — дуло «макарова» переместилось на смертельно бледного Березовского.

— Не надо, пожалуйста, не надо, я всё отдам, честное слово, — истошно заверещал Березовский. — А хотите чистосердечное признание сделаю? Готов ответить за свои проступки по всей строгости советского закона. Только не убивайте! Я вам ещё денег дам, много. Сто тысяч. У меня есть. Я на ВАЗе ещё с конца семидесятых запчастями спекулировал.

— Ладно, уговорил, — худощавый мужчина ладонью отвел вниз дуло пистолета. — Тогда сейчас садимся в машину, пишем чистосердечное признание со всеми подробностями. И учти, мы многое уже знаем, увидим — врешь, разговора больше не будет, завалим прямо здесь. А вечерком съездим за деньгами. Где они у тебя находятся?

Березовского подняли с колен. Борис Абрамович грустно глянул распростертое в низине тело и горестно вздохнул.

— Подождите, парни, — спохватился парень с пистолетом. — Давайте на сиденье хоть тряпку постелим, провоняем же всё.

В багажнике нашелся перепачканный кусок ткани. Его расстелили на заднем сиденье, усадили Березовского, дали папку, листы бумагу и ручку. Борис Абрамович жалобно сморщился, посмотрел на суровые лица людей рядом и начал писать.

Через двадцать минут худощавый забрал листы и сконфуженного Березовского, пробежался глазами по тексту, кивнул:

— Вроде всё верно. Дату и подпись поставь.

Борис Абрамович удрученно моргнул и выполнил требование.

— Отлично, — мужчина забрал у него папку, расстегнул змейку, и спрятал листы. — Прокатишься с нами в одно интересное место. Но пока посиди тут с Артёмом, а я ребятам пока скажу, чтобы труп спрятали…

Когда «девятка» с учредителем «ЛОГОВАЗа» растворилась среди деревьев, один из стоящих мужчин подошел к краю обрыва и махнул рукой.

— Всё, представление окончено. Давай, Санёк выбирайся оттуда.

— Чтоб я ещё когда-нибудь согласился участвовать в Серегиных клоунадах, — бурчал «убитый» поднимаясь наверх, и потирая шишку. — Одно расстройство от них. Весь в юшке, гулю на лобешнике набил. На хрена, мне это надо?

— Сань, ты сам виноват, — жилистый паренек подал «жертве» руку. — Не надо было столько свиной крови в презерватив лить, я же тебе говорил, а ты «чем больше кровушки, тем ярче эффект для клиента».

— Ну ладно, — вздохнул «убитый» вскарабкавшись на склон, и улыбнулся. — А всё-таки красиво вышло, да?

— Красиво, — усмехнулся жилистый. — Ты сыграл почти как Бельмондо в «Профессионале». Хотя будь моя воля — я бы эту плюгавую обоссанную сволочь с бегающими глазками после стрельбы в офисе и покушения на Ашота реально завалил.

— Не трави душу, Денис, — отмахнулась «жертва». — Чего стоим? Поехали что ли?

— Подождем ещё минут десять, — улыбнулся третий, здоровенный русоволосый парень. — Пусть отъедут подальше на всякий случай.

— Вечно ты, Олежка, перестраховываешься, — хмыкнул «убитый». — Они уже далеко отсюда.

Шалва сидел на съемной квартире, раскинулся на кресле, традиционно укрытый пледом, и напряженно думал. Очередной заказ Барину обернулся серьезными неприятностями. Дикого и Бизона завалили на встрече, назначенной вором. Барин был ранен, но сумел уйти. Теперь надо ожидать от него «ответку». Бывший карточный шулер, ставший беспредельщиком и наемным убийцей, подобных финтов не прощал. Неожиданно всплыл старый урка Козырь и видео с обвинениями Шалвы записал. Сибирский, Кореец, Резо и другие авторитеты спят и видят, чтобы его подвинуть, за Тимоху и другие дела спросить. А после визита Левона и этого дерзкого Елизарова уже и ближайшее окружение начало косо поглядывать. Пацанов избили, спеленали, Шалве как шестерке шею порезали и уехали потом спокойно. Теперь надо ответить, пусть не сразу, выждать немного, но разобраться с Елизаровым и Левоном. Иначе свои же люди будут пустышкой считать, мол, дал себе кровь пустить, пацанов отдубасить и связать, никак нападавших не наказал.

Скрипнула дверь, Шалва открыл глаза. В комнату заглянул Жиган.

— Чего тебе? — недовольно глянул вор.

— Ничего, — гаденько оскалился урка. Наполовину прикрытый дверью, резко вскинул руку. На «Шалву» уставилось дуло ТТ.

Вор подхватил лежащий рядом нож, откинул плед, вскочил, больше ничего сделать не успел. Грохнул «ТТ», в груди Шалвы потяжелело. Рука в последнем запредельном усилии, вяло взмахнула, нож вырвался из ладони, бесшумно упал на толстый ковер.

Вор пошатнулся, судорожно вцепился пятерней в подлокотник, пытаясь удержаться на ногах. Прогремел второй выстрел. Шалва тяжело упал обратно в кресло. С ужасом ощутил, как ручейки крови стекают по груди, собираясь в лужицу под ногами.

— Угрюм, сюда, — прохрипел в последнем усилии.

— Нет уже твоего Угрюма, — ухмыльнулся Жиган. — Я его клофелином вырубил и тихо приколол шилом, пока ты в кресле дремал. Пока ты ещё не откинул коньки — Барин напоследок просил привет передать. Он сейчас лечится, а то лично бы тебя шлепнул за Бизона и Дикого.

Урка зашел в комнату, наставил пистолет на бьющегося в агонии вора. Грохнул «ТТ», Шалва дернулся в последний раз и неподвижно застыл в луже растекающейся крови.

Жиган подхватил большую коричневую сумку, стоящую позади кресла, развернулся и вышел. Через пару секунд стукнула входная дверь и наступила тишина.

— Ну что там у тебя по нашему делу? — нахмурился Владимир Петрович, недовольно смотря на вытянувшегося перед ним полковника. — Бабье совсем с ума сошло, меня супруга уже достала, товарищей жены ежедневно пилят, чтобы вопрос решили. Дети под подписками, в Москве сидят, выехать из города не могут. Валентин Михайлович на меня уже косо поглядывает. Надо суд быстрее проводить и закрывать вопрос.

— Работа ведется, — невозмутимо пояснил Семен Иванович. — Вы же сами понимаете, операция непростая. Надо всё тщательно продумать, подготовить. На данный момент договорились с колумбийцами. У них есть в Америке чистая фирма. Все сотрудники и директорат — образцовые граждане США. Владельцы — подставные: мексиканец и американец. Планируем использовать компанию для закупок металлопроката в контейнерах у «А-Альянса». Насколько я понимаю, для сделки Елизаров задействует также свою советскую фирму «Ника». Тем более, она алюминий продает и по моей информации начала заниматься черным металлопрокатом. По пути капитан случайно обнаружит в одном из контейнеров оружие или наркотики, мы ещё не решили. Свяжется с ФБР, через свои связи подтянем прессу и телевидение, создадим общественный резонанс. Одновременно организуем массовое отравление наркотой в Нью-Йорке или громкий теракт, взорвем что-нибудь, можно выстрелить из базуки по Уолл-стрит, этот момент надо ещё доработать. Привяжем к этим преступлениям Елизарова с партнерами. После такого скандала ему и компаньонам уже не отмыться.

На карьере этого наглого щенка можно будет поставить крест. Поедет в Магадан деревья валить вместе со своими дружками. Под это дело, снимем пару чекистов, чиновников и Бобкова подвинем. Генерал полетит, понятное дело, других мы тоже с Елизаровым свяжем прочной ниточкой, есть мысли, как это сделать. Но вся комбинация, повторюсь, пока сырая. Необходимо время, чтобы все продумать, проработать детали. Мне понадобиться ещё недели две-три для доведения операции до ума. Потом я представлю окончательный вариант вам. Как только одобрите, начнём действовать.

Владимир Петрович недовольно поморщился, минуту помолчал, потом кивнул.

— Ладно, убедил. Это время я ещё потерплю. Но как только у тебя будет всё готово, жду у себя. И постарайся не затягивать.

— Постараюсь, — пообещал полковник.