Силентиум

Запись № 4

Последний раз я видела Дидакта в нашем имении около Дальнего Номдарго, маленькой оранжевой звезды на расстоянии семи световых лет от Столичной системы. Мы разделяли этот мир с миллионами Воинов-Служителей. Многие из наших соседей покидали свои поместья с семьями, отказавшись от службы в роли охраны для Строителей.

Номдарго была небольшой планетой древнего происхождения, покрытая низкими горами, наполовину пересеченная океанами, а с другой стороны — горными массивами. Я полагаю, что наше имение было скромным, но я не видела более роскошного места, чем это, где я жила.

В отличие от Биоинженеров, Воины-Служители не привыкли жить скромно.

Дидакт, проектируя наш свадебный дом, продемонстрировал в нем стиль, который некоторым мог бы показаться тяжелым, властным, но, тем не менее, величественным. Я видела древние крепости, обладавшие куда меньшей статностью. Наши центральные апартаменты были вырезаны из блоков застывшей лавы, заполненной окаменевшими видами, обитавшими когда-то на Номдарго, давно вымершие образцы каменных червей. Они, казалось, будто плавали сквозь лаву за мгновение до того, как она застыла навеки, но им словно не было до этого дела. Хотя нет, вернее было представить, как они умерли свернувшись в большую искаженную катушку, как их сильные хрящевые тела сопротивлялись тому надвигающемуся потоку, погребавшему под своей массой их тела до тех пор, пока каменщики сквозь время извлекли их тела в виде твердых строительных блоков.

Дидакт выбрал этот материал посоветовавшись со мной, он был прекрасен своей демонстрацией внезапной остановки жизненного пути. Окаменевшие отверстия содержали в себе остаточное количество тория и урана, чтобы освещать помещения своим светом в ночи. Так они и освещали наш путь вечером на ужин, последний ужин прежде, чем он был заключен в свой Криптум.

Я помню эти часы с кристальной ясностью. Вместе с Гарусписом, который был вызван и прибыл накануне вечером. Это были действительно блестящие ночи. Нестабильная звезда на другом конце комплекса Ориона вспыхнула сверхновой сотню лет назад. После этого излучение от нее освещало огромную туманность, распространяясь светом по быстро вращающимся облакам, словно некое сверхъестественное предупреждение.

— Правильно выбранный момент. Погружение в медитацию будет глубоким, — глядя на небо, произнес Гаруспис. Его отношение ко всему происходящему было спокойным и размеренным, беспристрастным, — что очень раздражало Дидакта. Его раздражение было вызвано тем, что Гаруспис воспринимал этот момент как специально выбранный, как некий политический громкий жест с трибуны пораженного соперника.

Тем не менее он взял себя в руки, успокоился, и его боевая броня из стремительно переливающихся ярко желтых и оранжевых цветов сменилась на более умиротворённую насыщенно-фиолетовую расцветку. По мысленному сигналу броня Дидакта разделилась на отдельные сегменты, пришла в движения, вращаясь, стала раскладываться на отдельные элементы, оголяя заключенное под нею поле из яркого света. Она выстроилась клиньями и шипами вперед, словно готовясь к бою, а потом упала на пол, сложившись в компактную яйце подобную форму.

Дидакт поднял руки, принимая чашу, содержащую первую порцию инчакоэ и выпил его до дна одним глотком.

Начался процесс приостановления и затормаживания жизни.

Наш разговор за ужином носил главным образом любящий и нежный характер. Дидакт и я были не самой подходящей парой, но тем не менее мы были женаты в течение тысячи лет. То, что некоторые воспринимали как разногласия, споры, едва сдерживаемое раздражение и конкуренцию, на самом деле было огнем нашей глубочайшей любви. Нам до сих пор доставляет удовольствие сталкиваться друг с другом до такой степени, чтобы во все стороны летели искры.

Я помню это так четко…

Домашние мониторы расположили вокруг стула Дидакта полотенца и чашки, когда из его кожи стали выделяться капли соли. Кожа на его широком, благородном лице сильно натянулась.

Лицо стало терять воду, блестящим потоком стекавшую вниз, и кровь стала подобна стекловидному гелю.

Его речь стала медленной и рубленной, он с трудом шевелил губами.

— Я не хочу отказываться от тебя, — сказал он, — если у меня не было другого пути…

Он покачал головой и стал массировать сокращающиеся в судорогах плечи. Его кожа, обычно серого и насыщенно фиолетового цвета, потемнела до красно-коричневого.

А потом он совершенно неожиданно улыбнулся. Я не видела эту улыбку с тех времен, когда мы еще были Манипуларами, и не знала, что это все еще осталось в нем. Возможно, этот ужасный процесс дал свободу мышечной мускулатуре. А возможно, что он решил выразить свое ироничное отношение ко всему происходящему.

— Я знаю, что у тебя есть собственные планы на время моего отсутствия, — сказал он.

— Наши собственные планы еще не закончены, — ответила я.

— Будет множество споров, — сказал Дидакт, — Мастер-Билдер не сможет найти меня, но это не означает, что он не найдет способа, для которого потребуется моя поддержка.

— Он постарается не допустить таких серьезных разногласий с кем-нибудь еще, как с тобой, — ответила я.

— Даже если он и не будет допускать подобных вещей, все равно тебе придется выполнять условия вашего соглашения.

— Возможно.

— Чтобы спасти твой любимый вид.

— Да.

— И твоих людей.

— Тех, кто этого заслуживает.

— Даже тех, кто убил наших детей.

— Ты говорил мне, что это было героически, что они сражались достойно, и этот выбор был нашим верным решением.

— Ты согласилась с этим слишком быстро, — снова эта странная, ожесточенная улыбка. Это придавало словам Дидакта любезности. Боль, которую нам пришлось вынести за время долгой войны и те потери, что коснулись нас… За все это мы несли в себе чувство вины. Наши дети пошли по пути своего отца, по пути Воинов-Служителей. Они доказали, на что способны, что обладают мужеством. Подчиняясь кредо Воина, сражаясь за честь Мантии со своими лучшими противниками, какими были люди.

— Мне иногда хочется, чтобы ты была более жестокой, более мстительной, жена.

— Но мой путь не такой, как у Воина, и не у того, кто готов слиться с Мантией.

— Конечно.

Дискомфорт Дидакта увеличивался. Он выпил вторую чашу инчакое, а затем поднял ее и растер пальцами в пыль.

— Для Ойкумены настали смутные времена. Совет погрязает во лжи и бесчестии. Но… Ты предвидишь мое возвращение, в той или иной форме, видишь возобновление нашей борьбы.

— Это похоже на защиту от болезни, которую они видят в тебе. Им нужно удалить опухоль, чтобы предотвратить ее разрастание.

— Звучит грубо и агрессивно-настроенно, — он взял еще одну чашку, поднес к губам и выпил последнюю порцию.

— Я в первую очередь вспоминаю, почему я искал свою любовь.

— Ты искал ее?

— Да, искал.

— Это не так, насколько мне известно, Воин. Вряд ли ты искал любви, если судить по словам твоих боевых товарищей.

— Что они знали… В жизни мы проживаем отведенное нам время, и принимаем все то, что она преподносит и довольствуемся тем, что она дает нам, поэтому мы поддерживаем Мантию: Даоова маадху.

Для меня стало неожиданностью, что он использовал человеческую фразу, с ее древним и угрожающим значением.

Он добавил:

— Люди… Если бы они были готовы признать свои преступления, они могли бы стать великой цивилизацией, достойно присоединившись к нашей собственной. Но они этого не сделали. Я надеюсь, что то, что от них осталось, при твоей помощи, не разочарует тебя. Иначе мой гнев будет невозможно контролировать.

Помощник в погружении в медитацию Дидакта вернулся, приведя с собой Гарусписа, стоящего у него за спиной. Помощник осмотрел зал с критическим прищуром. Выставление напоказ богатства и власти было неприятно для тех, кто служил Домену.

— Дидакт, вам необходимо избавиться от всех мыслей и завершить верификацию до того момента, как вы войдете в свой Криптум, — сказал Помощник. Лайбрериан стояла в покорной позе, всем своим видом выражая первый этап траура по грядущему отсутствию Дидакта. Но он не мог ничего сделать, чтобы исправить ситуацию.

Мониторы выдвинули парящую конструкцию, чтобы поддержать его сморщенное тело. Он поднялся с некоторым трудом. Я едва могла спокойно смотреть на него. Я знала, что это состояние не является смертью, а лишь максимально к ней, и нашу возможную будущую встречу будут разделять десятки веков, это ужасное последствие политической борьбы, но за то время, что он пробудет в своем медативном сне, мне нужно продумать свой путь в образующемся новом мире Предтеч.

Хотя Мастеру-Билдеру в конечном счете удалось победить, мы знали, что возвращение Потопа приведет к возвращению Дидакта из его заточения.

Я шла рядом с моим мужем, когда его вели к Криптуму. Свечение дальней вспыхнувшей сверхновой померкло, словно зная, что происходит. Чем более узнаешь об астрономических явлениях, тем больше они удивляют тебя.

Помощник Гарусписа произносил речь, преимущественно на языке Дигон, чтобы помочь Дидакту сконцентрироваться на происходящем и собрать в едино его размышления: воодушевляющие, мелодичные слова, произнося которые мы все надеялись, что Домен выкажет расположение заточаемому на время, что он даст ему необходимый опыт и осведомленность.

Слова преодолевали дискомфорт моего мужа. Он пытался дотянуться до меня. Я видела его усилия, и гладила его по лицу, касалась его руки. Его стремительно холодеющая плоть чувствовала неотвратимость наступающих процессов. Его глаза с большими усилиями пытались уловить призрачные картины окружающего мир, расплывчатые фигуры его окружавшие. Вскоре он уже не видел и не чувствовал ничего, что могло бы хоть как-то связывать его с этим миром. Он будет связан с нами только насущность метафизической связью.

В одном шаге от состояния смерти.

В одном шаге от всеобщего познания.

Мы доставили Дидакта к эллиптическому люку Криптума, открытого широко, как пасть беззубой рыбы, и из живых существ здесь были только мы. Ни мониторы, ни анциллы не были допущены к участию в церемонии.

Дидакт смотрел вверх до того самого момента, как он исчез из нашего поля зрения.

Лайбрериан замолчала.

Мы направились внутрь корабля, к центральном палубе, где располагалась зона содержания. Здесь было очень оживленно. Анциллы доставляли отобранных с планеты людей. Биоскульптор внимательно наблюдает за тем, как они выравниваются плечом к плечу в ограничивающим их поле. Мужчины и женщины, молодые и старые, которых собрали на поверхности и сейчас выпустили.

— Они считают, что их доставили в самое лучшее место, — сказала она в том же тоне, который она использовала для описания Домена: полное благовения, но с тенью вины глубоко внутри.

Я едва смог различить тонкие светящегося ограничивающего их поля, призванного успокаивать их.

— Они считают, что это — загробная жизнь? — спросил я.

— Они считают, что это так. Я приходила к ним всем при их рождении. Они верят, что когда видят меня рядом, я избавлю их от бед и боли. В некотором смысле, так оно и есть.

Над ее головой появился свет. Люди на палубе по очереди обернулись к Лайбрериан. Пространство палубы заполнилось удивленными перешептываниями и возгласами, они стали толпиться, некоторые старались пролезть вперед, пытаясь приобщиться к источнику их радости, их надежды.

Свет над Лайбрериан тускнеет. Ограничивающее поле снова включается, и люди возвращаются из состояния внезапно охватившей их радости к текущему положению.

— Жизнь упруга, особенно человеческая жизнь, — сказала Биоскульптор. Я почти ее не слышал, ее голос звучал очень тихо.

— Они будут доставлены на Ковчег.

Я не могу подавить в себе чувство страха и даже оскорбленности. Столько власти — столько высокомерия! И все же, без вмешательства Лайбрериан, все эти люди погибли бы задолго до этого.

Она делала все, что могла.

— Они не чувствуют ни боли, ни страданий. Ни одна из наших команд больше не будет пользоваться Композиторами. Их воспоминания и генетическая модель будет помещена в сознание всех их потомков, когда Эрде-Тайрин будет снова заселена. Таким образом, они прикоснуться к вечности и останутся в ней. Но их существование здесь подходит к концу.

Люди стали подниматься вверх подобно пузырям в пруду и качались вокруг огромного светящегося синим цветом устройства, подвергаясь глубокому разложению. Их лица стали вялыми. Затем их тела поглотила яркая фиолетовая вспышка, расщепляя и уплотняя их останки, которые затем должны быть возвращены в океаны Эрде-Тайрин не в виде сожженного и разложенного пепла, в виде частиц, богатых питательными веществами, которые будут служить пищей для мельчайших морских организмов во время Великой активации уничтожительной мощи Гало.

Когда сотни тысяч людей, собранных за прошедшие несколько часов были обработаны, она подняла нас из зоны содержания, где нас скрыла холодная темнота.

— Мне жаль ученых будущего. Они ничего это не увидят, чтобы в последствие объяснить, что произошло, ибо не будет не палеонтологической летописи, или иных доказательств большого вымирания. А теперь… Теперь пришло время рассказать, что я обнаружила в галактике Путь Кетона. Могу я рассказать эту историю?

Никакого разрешения не требуется. Я Каталог.

Я слушаю.

Положение вещей не улучшилось после изгнания моего мужа.

Мастер-Билдер рассматривал мое сотрудничество с ним как обязанность. Для поддержания своего статуса на прежнем уровне и отстаивания имеющихся привилегий и интересов, мы должны были оставаться необходимым инструментом как для Совета, так и Строителей.

Я предложила Совету, что мы можем найти правду о Потопе: его происхождение, его уязвимость, его мотивацию, если таковая имелась.

По пришествие тысячи лет, основываясь на анализе тех мест, откуда Потоп напал на нашу галактику, многие предположили, что он возник одной из небольших прилегающих галактик, Путь Кетона, в частности, огромной, нитевидной с яркими солнцами, туманности, называемой Паук [СП: Туманность Тарантула].

Согласно предположению, Путь Кетона впервые посещалась Предтечами во временной период так называемой Большой Разведки, более десяти миллионов лет назад. Тем не менее, существует множество спорных фактов, ставящих под сомнение факт этого путешествия. Записи, свидетельствовавшие об этом, давно исчезли. И даже Гаруспис, уполномоченный заниматься исследованием Домена, не мог получить доступ к этим воспоминаниям.

В любом случае Домен со временем превращает истории в истину, часто за пределами понимания большинства Предтеч. Чтобы установить истину и разобраться во всех фактах, мы должны были воссоздать в подробностях все детали первого полета периода Большой Разведки.

Мы должны были отправиться туда.

Я не чувствую себя комфортно в пространстве между солнцами, и еще более — между галактиками. Моя любовь и знания лежат в пределах необъятного, неограниченного мира живых клеток, плотно упакованных и собранных вместе, где сотен тысяч молекул соударяются, образуют связи и конкурируют друг с другом, когда понимаешь, что их совместная деятельность открывает двери к еще более необъятным вещам: ко вам, ко мне, ко всему живому.

Величайшие галактики ничто без нашего внутреннего мира, открывающего наши глаза на их свет, наши разумы на их вызывающие догадки.

Я понимаю звезды. Они проливают свет и дают жизнь. Пустота между ними не дает мне покоя. Космос имеет свою структуру и загадки. Предтечи получают энергию из непрерывного вечного появления и исчезновения призрачных частиц, не имеющих истинного существования до тех пор, пока они не будут захвачены и использованы. Мы получаем энергию из самого пространства космоса, где оно в совокупности со временем образуют мельчайшие узелки неопределенности и изменений.

Но без почвы под ногами, в пустоте пространства между звездами, я чувствую себя потерянной, это ощущение приносит мне настоящие ночные кошмары. Я счастлива, находясь на планете полной жизни, в окружении агрессии, потребления и рождения, когда ты сталкиваешься с этим для наблюдения и фиксации. Реальность для меня начинается с малого…

Но неизбежно она должна стать очень большой.

Вскоре после того, как Дидакт был надежно спрятан, я вынесла на рассмотрение Совета проект быстрого межгалактического транспорта, корабля, создание которого позволило бы обогатить Строителей по всей галактике Предтеч.

Я узнала, как играть в политическую игру с Советом. Для Строителей контракты означали все, и моя задача содержала для них в себе неоспоримые преимущества: воссоздание величие нашего прошлого, освоение новых технологий и доступ к огромным ресурсам Ойкумены, чтобы наполнить их казну.

Кроме того, цели миссии были определенными и убедительными. Это должна была быть экспедиция под руководством Биоинженеров. Совет и Строители не могли отрицать того, что именно деятельность Биоинженеров связана с сохранением и пониманием жизни. Как ни странно, но Потоп тоже был живым существом, поэтому возникала масса вопросов в пределах нашей компетенции касаемо его изучения и понимания.

Итак, моя экспедиция, вторая в истории и впервые задуманная, раз и навсегда должна была подтвердить внегалактическое происхождение Потопа. Она была заверена печатью соглашения со Старым Советом и Строителями.

Строители всегда были превосходными проектировщиками кораблей. Строительство заняло десять лет. Получение разрешение на экспедицию от Старого Совета еще десять.

Я понимала причины задержки.

Путешествие даже на расстояние нескольких световых лет через портал или пространство скольжения требовали работ по восстановлению нарушений причинно-следственности. Корабли Предтеч, совершая перелеты между звездными системами, создавали эффект накопления пространство-временного сопротивления, засоряющего пространство скольжения, который постепенно приводил к затруднению перемещений и связи, а также мог препятствовать доступу к Домену. Когда накопленные эффекты устраняются, когда сделаны все выверки, и все последствия исчезают в квантовом поле — путешествия стали возможными.

Но перемещение даже одного небольшого корабля на расстояние более ста шестидесяти тысяч световых лет всего за несколько прыжков, без длительных задержек, создавало монументальные копии в пространстве. Путешествие в Путь Кетона могло замедлить или даже остановить все перемещения на территории Ойкумены в течение года. Тем не менее, историческая интрига, поиск возможного ответа на одну из величайших тайн в истории была неоспорима. Строители прилагали усилия для достижения консенсуса, поскольку я знала, что он возможен.

Тот факт, что Биоинженеры были в команде, вызывал недовольство, ведь они ассоциировались с Дидактом, и эти чувства были непреодолимыми. Но кто еще был квалифицирован до такой степени, чтобы изучать Потоп? Или понять природу происхождения Прекурсоров? В конечном счете, все полагали, что Прекурсоры прибыли в нашу галактику из Пути Кетона миллиарды лет назад.

Мы назвали наш корабль «Отвагой». Он был менее ста метров в длину и тридцать в ширину, неся на борту легкое и скромное вооружение. Экипаж корабля состоял из семи человек, включая меня: один Шахтер, трое авантюрных Строителя, и два Биоинженера, которые были отобраны из более чем миллиона добровольцев.

Ни один из Судей не присоединился к нашей команде. В тот момент не было никаких оснований для подозрений, ведь мы не знали, что в том месте, куда мы собирались лететь, можно раскрыть величайшее преступление в истории Предтеч.

Наш корабль вышел из своего второго прыжка на расстоянии восьмидесяти семи миллионов световых лет от комплекса Ориона и шестидесяти миллионов от нерегулярного поля нашей галактики. Я стояла на прозрачном мостике корабля, окруженная тусклыми пятнами далеких галактик, со страхом ощущая в полном одиночестве, в такой невероятной дали, заполненной промерзлой дымкой, от родной галактики.

Дидакт упивался бы такими просторами. Возможно в своем Криптуме он был более изолированным, находясь в непосредственной гармонии с музыкой вечности, текущей вокруг нашей жизни.

Пустота.

Опустошение.

Ничто.

Люди верят в пустоту, в абсолютное отсутствие чего-либо. Это одна из их отличительных черт. Они хранят свою веру в это. Предтечи же знают другое. Даже в тех точках пространства, где находится очень малое количество материи, каждый кубический сантиметр рассечен плотным излучением, неразрывно связанный с далекими местами и временем.

«Отвага» задержалась перед своим следующим прыжком, давая тем щупальцам пространства и времени, что окутывали нас, приспособиться к нашему присутствию. Чтобы синхронизироваться с пространством. Мы все слышали истории о тех путешествиях, которые окончились плохо. Нам достоверно известно, что в пространстве и времени вокруг корабля образуется что-то наподобие сгустка или пузыря, последовательно обгоняющих свою собственную реальность. Мы конечно же знали об этом. Не смея даже предполагать о возможном нашем успехе, боясь склонить чашу весов в какую-либо сторону.

По этой и другим причинам объективно наше путешествие займет куда больше времени, чем можно было предположить, учитывая наши скачки, хотя можно было переместиться практически мгновенно. Но мы с милостью решили отнестись к пространству и времени.

Мы не знали, сколько времени все это продлиться, измеряя все старыми временными рамками, до тех пор, пока мы не вернемся.

Мы не узнаем.

Месяцы. Годы.

Возможно больше.

Всю вторую часть путешествия я провела во сне, завернутая в листы медленно вращающегося кокона.

В некоторые моменты я выходила из состояния погружения в сон и пыталась вызвать в памяти лицо своего мужа. Затем лица наших детей. Но у меня ничего не выходило по обоим пунктам.

Анцилла заблокировала эти воспоминания. Броня, выданная мне для выполнения этой миссии, справлялась с этой задачей превосходно, и я должна была быть с ней неразлучна. Я решила воспользоваться ее возможностями.

Мой экипаж мудро установил свои коконы для сна на окончание нашего полета, чтобы проснуться точно к концу путешествия.

Звук оповещения.

Время перейти в состояние полной готовности.

Я игнорировала этот сигнал настолько долго, насколько мне позволила «Отвага». Затем маленький монитор залетел в мою каюту и перерезал серебряные нити, связывающие мой кокон.

Мы еще не прибыли к месту назначения. Оставалось совершить еще один прыжок. Мои попутчики дали о себе знать, когда я направилась к мостику корабля. Я стояла в окружении звуков и изображений, подобно стае птиц окружавших меня со всех сторон, голограммы диагностик и отчеты, показывавшие состояние корпуса судна после выхода из очередного длительного прыжка.

Экипаж уже находился на мостике, без своей личной брони, сонные, похлопывающие себя, чтобы прогнать остатки сна, отмахиваясь от своры назойливых маленький мониторов, стремящихся проверить их состояние здоровья.

Семь членов экипажа одновременно затихли, как только я появилась на мостике. Хранитель Инструментов, высокомерный молодой Строитель, подошел ко мне и доложил, что все хорошо. Вырубающий-Старых-Лесов, Шахтер одного из наших самых старейших кланов, приводил в чувство весь экипаж после пробуждения, используя чаши с восстанавливающим нектаром. Он удвоил дозу для двоих моих Биоинженеров, Поющая-о-Молодости и Рождающая-на-Свету. Так или иначе, но они выглядели более измотанными нашим путешествием, нежели Шахтер или Строители. Ничего удивительного. Я тоже чувствовала себя не самым лучшим образом. В другом месте, не на корабле в пустом безмолвном пространстве, в ауре жизни мы чувствуем себя, как рыбы в воде, это была истинная стихия Биоинженеров.

— Примите мои извинения, Биоскульптор, — сказал Вырубающий. — Для вас путешествие было явно тяжелым.

Я приняла свою собственную двойную дозу восстанавливающего нектара.

— Я выгляжу измотанной? — спросила я.

— Да, выглядите, — с тупым отсутствием тактичности и манер, свойственной Шахтерам, ответил Вырубающий.

— Не нужно извинений, — ответила я, — вы должно быть чувствуете себя здесь таким же потерянным, как и я.

— Да, это так, — подтвердил Вырубающий. — Нет ни планет, не камня, ни магмы — ничего! Только триллионы крошечных глаз далеких звезд в темноте космоса.

Он вздрогнул. Мы приводили себя в чувство до тех пор, пока все не стали ощущать себя более или менее удовлетворительно.

— Сейчас мы находимся дальше, чем любой из Предтеч за всю нашу историю, — сказал Хранитель. — Хвала и честь тем, кто создал «Отвагу»!

Мы угостили Строителей последним порциями нектара, и облачились в свою индивидуальную броню. Рождающая-на-Свет уже проводила анализ светового излучения, идущего от Пути Кетона. Являясь второй формой Биоинженера, она была способной и опытной, нам приходилось ранее работать вместе.

— Выглядит безжизненной, — сказала она.

Наметанный глаз сразу мог уловить следы развитых цивилизаций, их воздействие на звездное пространство, так как используемые ими технологии и сырье влияют на излучение, идущие от звезд. Свежий свет несет в себе больше информации о том, что происходило, больше обнаруживает преград и сооружений на своем пути. Излучение от этих звезд померкло по возрасту было более тысячи лет назад.

— Возможно, — сказала Поющая-о-Молодости, наш самый молодой член экипажа, — но нам потребуется время, чтобы убедиться в этом наверняка.

Я специально взяла ее в свою команду, у нее был серьезный и целеустремленный характер, упорство, скрывавшее ее наивность, она напоминала мне о собственной дочери, погибшей на Чарум Хакор. Она была Воином-Служителем, как и ее отец. Тем не менее, Поющая-о-Молодости могла бы быть моей дочерью, если бы я не так скоропостижно вышла замуж…

Я сделала свои собственные измерения. Звезды действительно были нетронутыми, изменение их цвета было естественным. Я не обладала такой чувствительностью, как анализаторские системы «Отваги», но мое внутреннее чутье и инстинкты подсказывали мне, что эта галактика-сателлит куда ближе к безжизненным, чем любой другой регион, который мне доводилось обследовать ранее.

— Она выглядит молодой, — сказал Рассвет-над-Полями, наш второй Строитель, самый тихий из нашей группы и старейший, если не считать меня.

— Для галактики молодость может означать миллиарды лет, — напомнила я ему. — Цивилизации могут сгорать подобно сухой траве прерии под палящим солнцем. Звезды вспыхивают сверхновыми, взрываются, увлекая их за собой, уничтожая раз и навсегда. Вещество в туманностях распределяется, из него формируются новые звезды… И все начинается снова. Наша собственная галактика прошла через множество таких циклов. Мы живем только в один из многих таких.

Я чуть было не сказала «последний».

Но самая напряженная фаза полета «Отваги» заставила нас снова облачиться в броню и погрузиться в сон на много часов.

Когда мы миновали все это, Хранитель и Рассвет проверили состояние корабля.

Детальное сканирование датчиками миллиардов звезд галактики-сателлита снова не выявили коммуникацию любого типа, присущих Предтечам. Путь Кетона являлась свободной от технологических цивилизаций, и, судя по крупному анализу некоторых планетарных систем, свободной об большого разнообразия форм жизни.

Основное внимание нашей экспедиции было направлено на звезду глубоко внутри галактики Путь Кетона, на окраине туманности Паука. Эта звезда около миллиона лет назад привлекла внимание женщины из клана, современным эквивалентом названием которого будут «Теоретики». Она называла себя Безграничной. Вскоре после ее смерти, ее клан принудительно был объединен со Строителями.

Безграничная упорно занималась своими исследованиями на протяжение всей своей долгой жизни, вопреки приказам Воинов. Причина, по которой Воины хотели, чтобы эта звездная система оставалось не исследованной, никогда не предавалась огласке. Возможно, что они сами не знали ее. Наконец, она была привлечена к ответственности за неповиновение им, я полагаю, что Судьями.

Возможно, что вы в курсе подробностей ее дела. Нет? Я полагаю, что эти данные было удобно потерять и забыть. Те тысячелетия были действительно суровыми временами.

Ее исследования были подавлены, и она была вынуждена войти в Криптум, оказавшийся неисправным, возможно, что саботировано.

Спустя тысячу лет после того, как она отправилась в изгнание, ее Криптум был открыт, и обнаружено, что она мертва, и ее останками спокойно распоряжалась небольшая группа ее бывших учеников.

Даже после истечения десятков тысяч лет после ее смерти эта история остается очень странной. Гаруспис периодически находил обрывки информации о ее исследованиях, выходящие на первый план при изучении Домена, но некоторые утверждают, что это сказки, больше смахивающие на легенды.

Тем не менее, я всегда завелась вопросом, правда ли это.

За столетие до того, как Дидакт вошел в свой Криптум, я обнаружила настоящую копию исследований Безграничной, хранившуюся в собрании трудов бывших Теоретиков на планете Кет Сидона. Изучая эту копию, мне стало любопытно, что все собранные данные Безграничной о Пути Кетона так или иначе включали в себя частично выводы моих исследований генетики человека.

Наиболее вероятным является предположение, что человечество зародилось на Эрде-Тайрин. Но они давно отказались от своего родного мира и отправились за его пределы, создавая поселения в мирах двух десятков звездных систем, на расстоянии всего несколько световых лет от нас, и создавая форпосты на протяженности почти тридцать тысяч световых лет по краю нашей галактики.

Предтечи, конечно, знали о людях, и отслеживали их растущее население, их хищнический принцип колонизирования миров. В те времена наши границы не пересекались. Вероятно, что люди много строились, много развивались, но не достигли того уровня, что мог угрожать нам.

Пока не достигли.

За несколько веков те же человеческие форпосты стали очень густонаселенными, и позже, в течении последующих конфликтов, поглощали основную тяжесть ранних атак Потопа.

Но кто еще знал о человечестве задолго до Потопа, и, возможно, задолго до Предтеч?

Хранитель подошел ко мне и спросил, понизив голос:

— Мы в поиске нейронно-физических структур, не так ли?

— Да, это так.

— Мы предполагаем, что Прекурсоры тоже путешествовали так далеко.

— Сложно сказать, — сказала я. — Но поиск… Да, мы ищем.

Теперь мы совершили шесть близкорасположенных скачков на расстояние нескольких световых лет к друг другу. В ходе последнего прыжка «Отвага» открыла небольшой портал, исходя из которого в будущем мы могли бы выбрать широкий спектр мест для будущих прыжков.

На тот случай, если нам понадобиться быстро покинуть Путь Кетона.

На протяжении многих часов мы дрейфовали в ударной волне шлейфа ионизированной плазмы от выбранной нами звезды, оставляя за собой закрученные вихри более десяти миллиардов километров подобно результату огромного танца пламени свечи под дуновением свежего бриза. Плазма становилась более размытой, оборачиваясь вокруг горящих кругом звезд.

— Четыре скалистых планеты, — объявил Хранитель. Наш самый молодой член экипажа показала небольшие внешние возмущения от датчиков. «Молодая и самостоятельная», подумала я, но продолжала держать ее в дисциплине.

— И пять аномальных объектов, — добавила Заря, указывая на их виртуальное изображение.

— Вы предположили об их существовании еще до того, как датчики корабля сообщили о них, — сказала я. — Как?

— Незначительные отклонения в звездном поле. очень незначительные.

— И возмущения в орбитах двух планет, — сказал Хранитель, не скрывая восхищения в своем голосе.

— Они однородные по массе и, по всей видимости, по диаметру… Может быть, это угасшие звезды, — предположила Рассвет.

— Возможно, — кивнул Хранитель. — Но угасшие звезды выделяют тепло, если нет видимого света. А на этих объектах холоднее, чем в межзвездной пустоте.

За этим высказыванием последовала уважительная тишина. Мы думали о том же. Мы видели подобные по массе объекты ранее — и изучали их. Лишь немногие из них все еще существовали в нашей галактике.

— Артефакты Прекурсоров? — спросил Хранитель.

— Нет видимых мостов или нитей, связывающих расстояния между звездами, — ответила Рассвет. — Не в этой системе. Не сейчас.

Даже в спящем состоянии подобные конструкции считались нестабильными, — возможно, даже опасными. Анцилла «Отваги» сопоставила полученные данные с записями Предтеч о подобных конструкциях. Результаты были не обнадеживающими. Исчезнувшие корабли… Возможно, что выжившие экипажи потребуют прото-геометрической терапии, чтобы вернуть свои сознания к надлежащей нейронной топологии.

Мой экипаж был напуган, но решил не останавливаться.

— Мы будем подлетать с осторожностью, — предложила я.

Хранитель и Рассвет связали свои брони с моей, и совместно с «Отвагой» спроектировали прекрасный маршрут движения через два миллиарда километров, отделявшие нас от ближайшего темного объекта.

В качестве меры предосторожности, наша броня зафиксировала наши положения и сократила биохимические процессы. В течении последующих нескольких дней, на протяжение которых наш корабль будет следовать длинной параболической орбите до ближайшего темного и холодного объекта, мы позволили «Отваге» обновить наши знания об архитектуре Прекурсоров и других таинственных артефактах, с которыми сталкивались Предтечи, возраст некоторых из них достигал миллиардов лет.

Если предположить, что мы ошиблись, что здесь ничего нет… Еще не зная ответа на этот вопрос, мы словно инстинктивно чувствовали, что очень близко к сердцу разгадки тайны, не дающей покоя Предтечам вот уже сотни тысяч лет.

Был ли Путь Кетона родиной Прекурсоров? Или же в этой галактике был рожден более великий вид, более первичная раса, существовавшая еще до Прекурсоров? Или же еще более древние, жившие со времен Большого Взрыва?

Наши разумы закипали под контролем наших анцилл, в то время, как наши тела медленно двигались подобно расплавленному стеклу, вместе с кораблем, погружающимся все глубже в звездную систему.