Силентиум

Запись № 37

Я стою на краю рифтовой долины, откуда когда-то мои Биоинженеры наблюдали за повторным возрождением человечества. Недалеко над сухой землей возвышается Ключ-Судно Поющей-о-Молодости, ожидая моих окончательных инструкций.

Поющая стоит рядом со мной. Она является одним из моих последних помощников. Большинство из них погибло на Большом Ковчеге или же поглощено Потопом.

Когда я начала понимать замысел моего мужа, я спросила ее, хочет ли она вернутся на Эрде-Тайрин со специальной и опасной миссией для того, что бы определить степень ассимиляции Потопа в этой системе, и по возможности разыскать и сохранить все то, что осталось от человечества. Она с радостью взялась за исполнение этого поручения. И теперь ее работа приносила свои плоды. Эрде-Тайрин не изменилась со времени моего последнего посещения, и все люди здесь восстановили свою популяцию.

Воздух вокруг был неподвижен. Весь континент плавился под нестерпимой жарой. На западе на линии горизонта вырисовывалась четкая коричневая полоса песчаной бури.

— У нас очень мало времени, Биоскульптор, — сказала Поющая. Она не должна напоминать мне об этом. В свое время она была здесь всего с несколькими сотнями людей, группами по четыре-пять человек, разбросанными на десятках тысяч километров, в основном или молодых, или старых. С помощью нескольких мониторов она тщательно отобрала некоторых из них, и сейчас они находились в стазисе на ее научно-исследовательском корабле, расположенном в нескольких сотнях метров от Ключ-Судна.

Некоторые количество других людей должны были добраться до Малого Ковчега. Это все те физические человеческие образцы, которые нам удалось собрать. Некогда изобилующая популяция людей теперь сократилась до трех-четырех видов. Без них сохранить много здоровых и репродуктивных образцов будет сложно, если вообще возможно, среди тех генетических образцов, которых я стремлюсь сохранить.

Снова и снова в своих экспериментах я сталкивалась с сопротивлением во всех жизненных системах, с почти порочными слабостями, словно за пределами их физического тела и духа лежит нечто, что толкает популяцию на неопределенные поступки со страшной силой, подталкивая к определенной точке, приводя к потерям и давлению, заставляя популяцию угасать, становится подобной пламени свечи на ветру, а не бушующему огню в жерле печи.

Человечество могло находиться в этой точке.

Возложенное на Биоинженеров бремя крайне велико. Без нашего участия галактика будет изуродована отходами, всем тем, что останется от разнообразия жизни — в зависимости от эффективности воздействия Гало — по нашим исследованиям, процессы восстановления былого мира могут занять сотни тысячелетий.

— Биоскульптор, мы должны сейчас же улетать!

Моя анцилла была согласна с этим. Оба Ключ-Судна и научный корабль обнаружили звездную дорогу, закручивающуюся вокруг системы, первые предвестники конца, но нужно было еще подождать, чтобы быть уверенными наверняка. Потоп клюнул на приманку.

— Я остаюсь, — сказала я. — Вы доставите собранных нами людей на Ковчег — вы блестяще служили Мантии, и за это я передаю свой титул вам.

Она удивилась.

— Биоскульптор… Я не могу принять его. Вы все еще…

— Больше нет времени. Наши анциллы должны подтвердить передачу. Отныне вы — Биоскульптор. Пришло время спасти наших людей.

— Я смущена, Биоскульптор… А что будет с вами? — она знает меня достаточно хорошо, чтобы увидеть, что у меня есть план, но что касается ее жизни — она пока не могла рассуждать о том, что для нее лучше.

— Пока мы говорим, сюда движется еще один корабль, — сказала я ей. — Достаточно большой для создания и монтажа портала. Если у меня получиться, то те, кто будет заново заселен на эту планету, будут иметь надежду. У них будет доступ к нашей истории. Нашему наследию. К Ковчегу.

Поющая-о-Молодости, новый Биоскульптор, продолжала неподвижно стоять. Протяжный и сильный порыв ветра окружил нас, такой задумчивый и прекрасный. Я всегда любила этот мир, за всю его изменчивость и жестокость. Самая великая красота и гармония сосредоточились именно здесь.

— Это все, что я хотела тебе сказать. Этот Ключ-Судно будет последним кораблем, которому разрешено покинуть эту систему, но вскоре даже и это будет рискованно. Поспеши. Возьми наших людей на новый Ковчег. Следи за всем, наблюдай за ними. Если я смогу снова присоединиться к вам, то буду служить так же самоотверженно, как ты, надеюсь, служила мне.

Она отказывалась принимать это.

— Биоскульптор, вы погибнете здесь! — воскликнула Поющая.

— Иди. Со временем ты поймешь, почему я так поступаю.

Она не двигалась, словно намертво приросла к земле.

— Уходи! Спасай наши образцы! Здесь мы закончили свою работу!

Поющая-о-Молодости уходит прочь, сначала медленно, а затем переходя на бег.

Её научно-исследовательское судно поднимается, следуя в небе по направлению к командной станции Ключ-Судна.

— Биоскульптор, — прошептала я. — Вечности всем вам.

Я провела день и ночь на открытой поверхности Эрде-Тайрин после бесцеремонного прибытия массивного корабля Звездорождённого. Для того чтобы разобрать на детали и изменить конструкцию этого судно для моих нужд, потребовалось мое личное присутствие и контроль, по крайней мере, на начальной стадии. Это достойное, и в тоже время печальное время. Ко мне подходили различные животные. Газели и антилопы, буйволы и горные козлы, приходят посмотреть, чем я занимаюсь. Они немного боятся, ведь все люди были удалены с поверхности планеты. Двухметровый бронтотерий прижимается своей мордой к моей груди, мягко, но с силой, словно говоря мне — что я нахожусь не в том месте, что я возможно, должна двигаться дальше, и не беспокоить это мирное царство.

— Как люди Райзера могли охотиться на вас, — прошептала я.

Ветер усиливается, и я ютилась в своей броне, как только наступила ночь, и вместе с ней я вижу звездное небо, полное прибывающих кораблей Потопа и звёздных дорог.

С восходом солнца он появился передо мною, и с ним пришли трое его воинов. Они стояли между мной и оранжевым восходящим солнцем. Я не была уверена, что они реальны, обладающие физическим телом, но они не были плодом моего воображения. Об этом сообщила моя броня.

Это был Фортенхо, Лорд Адмиралов. И существовал только один способ, благодаря которому он мог здесь сейчас находиться. Могильный Разум сыграл дурную злую шутку.

— Лайбрериан, — сказал он. Я бросаю на него один взгляд, поскольку он делает шаг вперед, а затем начинает ходить вокруг меня, полностью освещенный встающим солнцем, подтверждая мои подозрения. Его лицо искажено гримасой боли, сморщено, покрыто пятнами, его плоть гнила изнутри.

Собранная Композитором эссенция была запечатлена еще живым людям, и полученные сущности теперь располагались в гниющих изнутри телах, пораженные паразитом Потопа. Несмотря на этот факт, я была поражена, что он мог общаться.

— Нам разрешили прибыть сюда, чтобы умереть. Могильный Разум… — он закашлялся и едва мог восстановить голос. — Могильный Разум находится на пути к Малому Ковчегу, готовясь поглотить все, что вы намеревались сохранить там. Но он послал нас к тебе, чтобы передать последнее сообщение, Великая Мать.

Они собрались вокруг меня. Меня сразу же пронзил приступ накатившего ужаса. Они действительно скоро умрут. Такова жесткость Композитора, такого варварство Потопа.

— То, поведал нам Могильный Разум, самый крупный среди них всех, поглотивший десятки тысяч планет и привел целые галактики к вымиранию. То, что он нам сказал…

Его воины преклонили предо мною колено, и я со скорбью вижу сквозь их деформированную кожу их внутренние органы, они смотрят на меня, как на последний шанс искупления, как на равную, как на своих матерей, в их лицах можно было увидеть их потомков, родившихся позже со всеми их сокровенными мечтами…

— Вы — мои дети, — прошептала я, и они отвечали мне на различных языках. Я готова. Я знаю, что они не будут врать мне. Они скажут мне то, что поведали им, и я буду знать правду из их уст, или же нет. — Я слушаю, Фортенхо.

Он пытается найти аналогию в своей речи со словами чужеродного языка, чтобы выразить мысли тем языком, которым он владел.

— Прекурсоры существовали во многих формах, в виде физических тел и духа, примитивные и развитые, бороздящие межзвездное пространство и осевшие в своих мирах… Круговорот жизни циркулировал снова и снова, они умирали, перерождались, исследовали и отсеивали множество галактик… Вот, что я должен был сказать. Я мало, что понимаю.

Мы — твои дети, Лайбрериан. Но мы также и их дети. И то, что мы узнали спустя миллиарды лет — это то, что они сохранили в этой галактике. Мы не знаем, где. Могильный Разум говорил нам кое-что, что невозможно понять, что большинство знаний, что мы имеем, были собраны еще до появления звезд. Мы не верим в такие временные промежутки, но Разум настаивал… Модели форм жизни и жизненная мудрость сотен миллиардов лет.

Он рассказал мне, что накопленные знания проецировались в виде некоего поля, и, как известно, Предтечи имеют доступ к нему. Разве не так, Лайбрериан?

«Домен!» — сказал я себе. Он описывал Домен. Могло ли это быть правдой? Домен был создан Прекурсорами?

Воины Фортенхо хрипло крикнули. Они протянули свои разлагающиеся руки, чтобы дотронуться до моей брони, погладить ее, прикоснуться ко мне напрямую, потрогать мою плоть. Я не ухожу. Я протягиваю ладонь и дотрагиваюсь к разлагающейся щеке Лорда Адмиралов.

— Я слушаю, — сказала я ему.

— Могильный Разум понимает не больше, чем мы. В этом поле были заключены знания об огромном количестве вещей, от мала до велика. Эти хранилища информации были заключены в сооружения Прекурсоров, защищенные там на миллиарды лет. Там, — он поднял руку и указал на яркое синее небо. — Может быть, если бы мы располагали достаточным количеством времени, мы смогли бы найти его. Но когда Гало выстрелят, не только разумная жизнь во всей галактике исчезнет, но и все накопленные знания. Величайшее всеобщее сокровище будет уничтожено.

Органон! Домен — это Органон!

Чудесная истина, в миг обратившаяся для Предтеч ужасной правдой. И недалеко, за пределами образованного воинами круга, все это слушает Каталог, слушает это обвинение, это свидетельство того, что может быть самым великим преступлением из всех когда-либо совершенных.

Если Гало выстрелят, мы убьем собственные души!

— Я отправлю сообщение, — сказала я Фортенхо.

Его губы лопнули, когда он попытался рассмеяться.

— Вы не поняли меня, Лайбрериан. Воздействие излучения от Гало уже ощущается.

Я пробежалась взглядом по кругу жалких людей. Я отказывалась в это поверить.

Лорд Адмиралов стоял, оперившись обоими руками об меня, затем отпускает и падает на колени. Он пытается улыбнуться. Кровь сочиться ручейками из растрескавшихся уголков его губ. Это не добрая улыбка. Она похожа на оскал волка.

— Гало активированы, — сказал он. — Они уже начали стрелять. Они будут стрелять!

С мучительной гримасой он упал вперед, в грязь и траву. Его кровь просачивается в почву. Остальные воины пытаются петь, но произносят только низкий, смертельный вой — возможно, старая боевая песня, или же они передают последнее послание Могильному Разуму.

Его смех преследовал меня на протяжении тысяч лет.

В течение минуты они все были мертвы, не от воздействия Гало, прибыв сюда точно в свое время, время этой системы. Не спасаясь от Гало, а по жестокости Могильного Разума, использовавшего их воплощения в качестве посланников. Возрождённая плоть некогда погибших людей сообщила мне, что наша победа не будет сладкой, что наши преступления будут вечно преследовать нас, что мы никогда не были и не будем наследниками Мантии.

Я подозвала к себе Каталога.

— Сеть Судей открыта? У вас есть разрешение на доступ?

Каталог утверждает, что связь возможная.

— Мне нужно отправить одно последнее сообщение на Ковчег, Изо-Дидакту. Все то, чему вы были свидетелем.

— Сделаю все, что в моих силах, Лайбрериан.

— Расскажите ему все, что вы слышали. Скажите ему, что я считаю это правдой.

Я подумала о Дидакте, заключенном в Криптуме. Если Домен будет уничтожен, то получается, что я обрекла своего мужа на пребывание в темноте, тишине, наедине только со своей яростью и безумием, которые составят ему компанию.

Сообщение отправлено.

Я смотрю на массивные осколки корабля Бонстелара, и начинаю их глубоко закапывать, в результате чего земля вокруг меня дрожит, пока я стою на месте с останками моих бедных людей, на сухой траве под палящим полуденным солнцем. Все, что осталось от этого корабля, будет моим сырьем, чтобы посреди этой обширной саванны построить километр за километром портал. Может понадобиться сотня лет для завершения, процесс продлится уже после того, как я уйду из этого мира, даже после его повторного заселения. Но оно того стоит.

Кто будет использовать этот портал?

Кто будет жить после возвращении сюда? И что они будут думать о машине, которую я захороню здесь? Те, за которых я так долго боролась. Те, кто, как мне сейчас стало очевидно, в конечном итоге и должны стать наследниками Мантии. Я могла только надеется, что они будут жить и после возвращения, что они найдут этот портал и используют его для путешествия на Ковчег, для того, чтобы обнаружить свое законное место в галактике и осознать большую ответственность, которую они наследуют.

Они — последние из моих детей. Они должны вернут свое первородство.

Солнце клонится к закату. Воздух густеет и холодает. Хищники и падальщики приходят, но игнорируют меня, сосредотачиваясь на мертвых Воинах. Последние серо-оранжевые отблески дня сменяются чернильной тьмой ночи. Воздух очень холодный, небо безоблачно и ясно. Казалось, на нем никогда не было столько звезд и они никогда не светили так ярко.

Они никогда не удивляли мои глаза так, как сейчас.