Силентиум

Запись № 30

Мой муж… снова стал ребенком.

Но это не тот случай, когда ребенком можно гордиться. И не тот, когда ему можно доверять.

Он снял с себя броню и прогуливался по нашему жилищу на Ковчеге, рассматривая предметы, собранные его дубликатом — артефакты и объекты для исследования, вспоминая о временах, когда он находился в перелетах, изгнании и был потерян, а я была рядом с другим мужем — очень похожим на него.

Но не долго. Я была уверена в том, что не стоило поднимать вопрос о попытках их примирения. Я едва узнавала, во что он превратился.

По-прежнему он относился к этой встрече с такой окраской, словно она являлась последней.

Я сижу на суспензоре, принимающем любой цвет и форму, удобную мне, и он сидит рядом, опустив свою большую голову до уровня толстых колен.

— Ты знаешь, каково находиться в Криптуме, переложив сложившиеся обстоятельства на тебя, в то время, как все вышло из-под контроля? — спросил он.

Я взяла его большую ладонь и развернула ее, водя собственными небольшими пальцами вдоль каждой мускулы на его руке. Ладонь рефлекторно сжалась в кулак. Наши тела по-прежнему руководствовались заложенными в глубинах физиологии механизмами, на уровне механической памяти.

— Нет, — вздохнула я. — Я надеюсь, все прошло спокойно.

— Там тихо, настолько, что невозможно разграничить чувства и ощущения. Домен может сказать живым лишь только то, что они уже и так знают, — сказал он. — Или то, что они хранят в глубинах своей памяти. Я бродил по всем коридорам моего сознания… наверное, так они и появились. Столетия напролет я блуждал по коридорам и пещерам, иногда заходя в более темные и глубокие места, где ярко светились записи наших предков и их воспоминания, поднятые из глубин истории встреч, иногда связанных со мной, иногда — с нашими предками… случалось, что и нашими потомками.

— Потомками? — спросила я.

— Домен с большим трудом хранит свои тайны. Его цель, его потребность — распространение знаний. Он хотел бы дать нам подсказку в те моменты, когда мы бывает глупыми и недалекими, но может только воспроизводить эмоции и воспоминания тех, кто жил прежде. Иногда, крайне редко, он нарушает свои собственные правила.

— Так что относительно наших потомков? — настаивала я.

— Я почувствовал их прикосновение, их любовь. Но они угасли. Домен наполнился грустью. Глубокая тень опустилась на всех Предтеч. Когда я вышел из своего Криптума и воскрес… Я не мог ничего вспомнить об этом. Но сейчас я сделал это — частично. Ужас всколыхнул воспоминания. Могильный Разум вернул мне все это. Он заставил меня слушать.

Мой муж резко отдернул свою ладонь из моей руки и встал, призывая к себе броню, которая стала кружиться вокруг него, собираясь из отдельных сегментов в единое целое.

— Я должен сражаться с тем, о чем он мне поведал, с тем, что он сотворил для меня, для всех нас. Я должен сражаться всем возможным и невозможным, что у меня есть… любым оружием и ресурсами. Но у меня было нечто, что шло со мной вразрез с самого начала — это Манипулар, жена. Его запечатление — самый худший из моих поступков. Итак, прости меня заранее за то, что я должен сделать. И пойми, почему я делаю это.

Я собиралась спросить о том, что я должна понять и простить, как бы тяжело это не было — но прозвучали громкие сигналы тревоги прежде, чем я смогло что-либо сказать. В Дидакте в одно мгновение ожила та самая брутальная резкость, которой он некогда славился, всем своим видом показывая готовность к битве. Все голограммы анцилл собрались вокруг него, возглавляемые изображением Оффенсива Биаса.

— Ковчег атакован, — сообщил он. — В пространстве рядом с Ковчегом возникают большие скопления звездных дорог.

— Сколько у нас времени? — спросил Дидакт.

— Час, не больше, — ответил метарх.

Несомненно, Изо-Дидакт уже начал действовать вместе с командирами Охраны Строителей, приведя весь Ковчег в состояние полной боевой готовности. Мне нужно попасть на Гало! Мои экземпляры, последние люди…

Но то, что я вижу на фоне бездонной черноты космоса вокруг Большого Ковчега, пронизывает меня насквозь чувством непреодолимого ужаса. Все пространство заполнялось древними артефактами Прекурсоров с такой плотностью, что сквозь них практически ничего не было видно, и лишь в некоторых прорехах можно было различить всполохи звезд нашей родной галактики.

Ковчег окружен, каждая вторая звездная дорога в галактике прибыла сюда. Несмотря на радиус установки в несколько миллионов километров, мы были обвиты их плотных клубком.

Я не могла вынести мысли о том, что потеряю все собранные мною биологические виды, плоды самых больших усилий, всю проделанную нами работу.

— Как мы сможем вновь заселить галактику, если потеряем все здесь? — всхлипнула я.

Взгляд Дидакта был странно хитрым. Таким хитрым, как если бы он хотел сказать какую важную вещь, но не сейчас. Такого выражения лица у него я никогда не видела прежде. Ужас соединялся с новым ужасом.

— После того, как я закончу свою работу, я улечу на «Приближении Мантии», — сказал он.

Мои мысли бежали с бешенной скоростью. Очевидно, что я не могла рассчитывать на помощь Дидакта. Ковчег был слишком большим для перемещения. Гало еще могло спастись. Но у нас не было достаточного количества исправных кораблей для эвакуации Предтеч отсюда. Их можно было спасти, если мы бы начали эвакуацию неделю назад! Или же если бы разместили их на Гало в первую очередь.

Наши ошибки окончательно подвели нас к финалу.

Ловушка захлопнулась.

— Как мы сможем спасти их всех? Как мы сможем освободить их? — спросила я. — И куда мы направляемся?

— Выхода нет, только бежать, — сказал он, сузив глаза. — Если ты хочешь выжить, ты должна сейчас же уходить. Когда Потоп закончится, ничего слева от этого места не останется.

Дидакт указал своей длиной рукой направление к Пути Кетона.

— Звездные дороги будут держаться подальше от линии выстрела Гало, что откроет тебе путь к эвакуации, — сказал он. — Но так долго продолжаться не будет. Ты должна добраться до «Отваги», пока у тебя есть шанс.

Он замер, затаив дыхание, смотря на поверхность Ковчега.

— Предатели. И еще… Даже в разгар нашего самого большого монументального провала в истории, я возьмусь за воплощение в жизнь другого решения.

Щитки шлема Дидакта закрылись, и он уходит, не обернувшись. Он даже не предложил мне помощи в том, чтобы добраться до «Отваги».

Я теряюсь в лавине чувств и сомнений. Если Ковчег будет уничтожен вместе со всеми моими образцами жизни, то тогда какой смысл моего собственного существования?

А затем я поняла. Мы должны перевезти все — все то, что мы сможем — в безопасное место. Это наш единственный выход. Я отправила короткие сообщения Поющей-о-Молодости, которая пряталась вместе с Ключ-Судном Дредноутом на дальней стороне Ожога. Если ее корабль все еще функционирует, то она выполнит поручение. Она не подведет.

Затем я связалась с единственным на Ковчеге существом, про которого точно знала, что он может помочь.