Школа боевой магии. Том 2

Глава 21

Развить тему мы не успели, потому что из тумана показалась Светлана и почти сразу за ней Дмитрий. Он поднимался практически вплотную к девушке и страховал её. За спиной у него была гитара.

Пришлось помудрить, чтобы принять сначала Светлану, потом гитару — гитара на последнем этапе особенно мешала Дмитрию.

Едва он встал на ноги, как забрал инструмент и приобнял Светлану:

— Всё хорошо? — заботливо спросил он у неё.

Она улыбнулась и кивнула.

А я, вспоминая настроение Чёрного, подумал: совершенно не факт, что хорошо, но куда деваться?

Парни один за одним выныривали из облака, проползали по загнутой макушке и попадали в наши руки. Кто-то оставался рядом встречать товарищей, а кто-то отходил в сторону и падал на землю, если только можно назвать землёй то, что было под ногами.

— О, ещё одна башка проклюнулась, — прокомментировал Сергей появление Васька́.

И тут же осёкся — Васёк был едва живой. Страховал его Боря. И если быть честным, не просто страховал, а буквально тащил. Ваську́взбираться на берёзу со сломанной рукой было, мягко говоря, хреново. И Боря его буквально волок, точнее, выталкивал.

Но, если по вертикальному стволу ещё как-то получалось у них, то на склоненной макушке Боря мало чем мог помочь пацану.

Посоветовавшись, решили, что Васёк попробует оседлать ствол и проползти по верхней части, а мы, естественно, будем принимать.

Но в попытке подойти поближе, Серёга чуть не рухнул вниз — поверхность под ним провалилась и, если бы не хорошая реакция самого Серёги и парней, которые стояли рядом, капец пришёл бы парню. Зато все наглядно увидели, что будет, если подойти к стволу слишком близко.

Чтобы снять Васька с берёзы, Илья по верху полез ему навстречу.

Кое-как сняли и помогли измучившемуся Боре.

Пока снимали Ваську с Борей, появились Марина с Николаем. Он держался вплотную к ней и время от времени обнимал, поддерживая.

Я посмотрел на них и удивился, не испытав никакой ревности — мы вот только промучились с Васьком, так что, хорошо, что Николай с Мариной смогли подняться… Хотя… блин…

Нет! Не буду злиться! Я рад, что они здесь, и что с ними всё в порядке!

Ритка с Артёмом лезли следом. И Ритка была счастлива, она улыбалась. Едва она увидела нас, как что-то негромко сказал Артёму, и тот засмеялся.

Глупо, но я тоже разулыбался, как будто и мне прилетело немного света от чужого счастья.

Славку сопровождал Игорь Петрович, а Вовку — Глеб. По измученным лицам было видно, что всё прошло далеко не идеально, но они выбрались, и это главное.

Последними шли Ефимычи. Агафья Ефимовна хоть и была впереди, но поднималась самостоятельно, без подстраховки.

Когда я увидел вынырнувшую из белёсой поверхности голову Григория Ефимовича, то вздохнул облегчённо. Понял, что очень боялся за него. Мне почему-то было страшно остаться здесь, в этом жутком месте без нашего директора, без бога солнца. Даже смешно вспоминать, что когда-то он был директором, хотя, а кем ещё мог быть Даждьбог? Но я точно знаю, кем он был для меня и тогда, и сейчас: он для меня был опорой, уверенностью в том, что завтра будет новый день и жизнь будет продолжаться несмотря ни на что. Он стал моим Учителем.

А ещё я опасался увидеть головы зомбаков, лезущих следом. Не то чтобы я их боялся, но не хотелось выслушивать их жалобы и мольбы обогреть…

Вру. Боялся. И даже готов был срубить вершину берёзы, если бы понадобилось и если бы было чем.

Но это так, минутная слабость, потому что Григорий Ефимович понял мои переживания и сказал:

— Им нет пути сюда, это дерево не для них.

— А для кого? — спросил я, уже зная ответ.

И я не ошибся. Григорий Ефимович посмотрел на меня с грустью и сочувствием и сказал:

— Для нас. Нас тут ждут.

От того, как он это сказал, у меня в печёнках кровь застыла.

А Григорий Ефимович повернулся ко всем.

— Отдыхаем час. Больше нельзя. Чем быстрее мы отсюда выберемся, тем лучше. Можно подремать. Здесь сейчас безопасно. А потом пойдём.

Я смотрел на укладывающегося Григория Ефимовича, на Агафью Ефимовну, уставшую, но по-прежнему уверенную в себе, и понимал: они знают, что тут родной дом Велеса. А ещё знают что-то такое, отчего у меня скребло на душе и хотелось выть.

Час пролетел, как одно мгновение. Не скажу, что я так уж и отдохнул. Телом может быть, а вот душа изнылась. Как там мама с папой и Сонька в застенках у Сан Саныча… Вдруг он их пытает? С него станется! Вон сколько спецназовцев нагнал, чтобы нас, безоружных парней, схватить! Теракт устроил, людей не пожалел, так что и на пытки пойдёт! Дырки в стене допросной не сами по себе возникли… Да уже одно то, что мои в застенках… А Сонька так вообще малышка ещё. Неужели и её этот гад… Если так, то голову ему по частям разберу…

Я в который раз попробовал связаться телепатически со своими, но то ли из этого мира с нашим не было связи, то ли постоянные вздохи Чёрного не давали сосредоточиться…

Я сначала хотел попросить бога вздыхать потише, но потом пожалел. Ему тоже не сладко приходится. Родители предали, а теперь — вот он дом, но как туда после их предательства войти? Получается, у него и дома-то, по сути, нет. А я в относительной безопасности. Мои только… Всё равно, ему хреновей, чем мне. Моим Сан Саныч скорее всего ничего не сделает — ему нужен я.

Наверное, не сделает… Есть такой шанс.

Хотя, находиться в застенках спецслужб уже само по себе боль.

Я вспомнил цепочку автоматной очереди в допросной и усмехнулся своим попыткам спрятаться от правды — «декор», твою мать!

Убью гада! Как только доберусь до него, так сразу убью!

Но нужно ещё добраться.

Поэтому едва Боря скомандовал подъём, я не стал разлёживать, а сразу вскочил.

Дёма в этот раз в качестве проводника не понадобился. Григорий Ефимович уверенно показал, в какую сторону нужно идти. Чёрный согласился с направлением. А Дёма в моих руках потянулся сладко и продолжил спать, паршивец маленький. Пусть спит, он заслужил.

Через какое-то время Ритка спросила у Григория Ефимовича:

— А мы точно идём куда надо? А то тут во все стороны одинаково…

Я огляделся — берёза исчезла, и вокруг простиралась ровная белёсая пустыня — ни кочки, ни деревца, ни строения, ни возвышенности — ровно, серо, слегка пушисто. И сумеречно. И никаких ориентиров!

«Может, сумерки скрадывают предметы, а Даждьбог видит их божественным зрением?» — предположил я, но ответ Григория Ефимовича Ритке меня удивил.

— А тут в какую сторону ни пойди, придёшь к дому Мораны и Чернобога.

И вдруг Григорий Ефимович остановился и подозвал нас всех.

Собственно, мы далеко и не расходились, старались держаться поближе друг к другу — мало ли что?

— Хочу предупредить, — сказал Григорий Ефимович, когда все взгляды оказались направлены на него. — Сейчас мы окажемся в доме наших врагов. Что бы там ни происходило, запомните: вы не должны ни есть, ни пить ничего из здешней пищи, иначе тут и останетесь! Вы должны уважительно относиться к хозяевам этих мест, потому что в их власти пропустить нас к привратнику или не пропустить. И третье, помните: в мире всегда есть и чёрное, и белое. У всего, абсолютно у всего две стороны. Вас будут испытывать, каждого в отдельности. И от того, какое решение вы примете, будет зависеть, выйдите вы отсюда или нет, — Григорий Ефимович помолчал и негромко добавил: — Помочь вам не в моей власти, простите. Каждый должен сделать выбор самостоятельно.

— А зачем мы тогда туда идём? — спросила Ритка, озвучив вопрос, который был у всех.

— Другой дороги нет, — со вздохом ответил Григорий Ефимович.

Постоял ещё немного и пошёл дальше.

Я физически ощущал груз, который тащил на своих плечах Даждьбог. Он, бог, заботящийся о своих людях, вёл нас туда, откуда, возможно, не все вернутся. Знал об этом — и вёл…

Я шагал следом за ним и думал, смог бы я вот так вести за собой людей, понимая, что многие могут остаться тут на веки вечные, но шанс выбраться есть у всех. Смог бы взять на себя такую ответственность?

С другой стороны, остались бы мы у берёзы, и что? Тут хочешь не хочешь, а надо идти. И проходить эти грёбаные испытания.

А Григорий Ефимович чуть сбавил шаг, поравнялся со мной и сказал:

— Влад, я хочу, чтобы ты знал: я очень рад, что мы с тобой познакомились, что шли рядом, и что ты был моим учеником.

Меня от его слов аж передёрнуло.

— Вы прощаетесь что ли со мной? — возмутился я. — Уже списали?

— Нет, но… — попробовал объяснить Григорий Ефимович.

— Не дождётесь! — закричал я и прибавил скорости, а потом и вовсе побежал, не заботясь о том, что обогнал всех.

Всё равно все дороги тут ведут к Чернобогу с Мораной. Всё равно, как сказал Григорий Ефимович, все придём куда надо.

От моего бега растрясло Дёму. Он впился когтями мне в руку и жалобно замяукал.

Мне не хотелось сбавлять шаг, не хотелось, чтобы парни видели мои слёзы.

Нет, я не плакал, но, блин, тот, кого я считал учителем, уже похоронил меня.

Я, конечно, разгильдяй, но это не значит, что я не справлюсь с испытанием. А Григорий Ефимович, получается, не верит в меня.

«Он в тебя верит», — вздохнул Чёрный.

— Тогда что всё это значит⁈ — закричал я.

Но Чёрный опять замолчал.

— Ты тоже думаешь, что я останусь тут? — спросил я у Чёрного.

«Тут другое», — ответил Чёрный и снова погрузился в раздумья.

И тогда я взбесился:

— Я что, клещами должен из тебя вытаскивать?

«Ты знаешь, зачем Даждьбогу подвал?» — ответил вопросом на вопрос Чёрный.

Я сразу понял, какой подвал он имеет ввиду.

— Ну? — поторопил я Чёрного.

«С тех пор, как боги собрались и поставили купол над Рувенией, между богами существует Договор…»

— Какое отношение это имеет к подвалу? — перебил я Чёрного.

«Прямое, — ответил Чёрный. — По Договору ни один бог не может стать причиной гибели другого бога. Иначе наступит конец всему».

— И?

«Я по своей глупости и неосторожности стал заложником Даждьбога».

— Я это уже знаю.

«И не просто заложником… Я потерял тело».

— Как это? Ты разве не всегда был таким?.. — удивился я.

«Нет, — с горечью ответил Чёрный. — Леля не дала мне умереть, но тела я лишился».

— Как так вышло? — растерялся я, понимая, что страдания Чёрного были серьёзней чем мне представлялось.

«По глупости, — ответил Чёрный. — По моей самонадеянности и глупости»

Про самонадеянность и глупость мне было понятно — из-за меня мы тут, из-за меня страдают мои близкие, из-за меня…

Я вспомнил про Григория Ефимовича, и в душе снова поднялась волна раздражения.

— Это всё интересно, но причём тут… — я махнул рукой, мол, всё это.

Но Чёрный продолжил, как будто не слышал меня.

«Бог без тела может жить некоторое время, но, чем дольше он отделён от телесного мира, тем сильнее проявляется его хаос, и тем ближе он к гибели. Даждьбог с Лелей приготовили для меня камеру, чтобы я не сбежал, и приводили людей, чтобы я не терял связи с телесным миром. Но это было мученье, потому что я видел тела и не мог ими воспользоваться. Уж лучше хаос… Но, когда люди рядом… Когда люди рядом, телесный мир держит крепче. Эта пытка продолжалась много сотен лет. Пока ты не снял заклятие…»

— Так это же хорошо! Ты теперь свободен! Найдёшь себе тело и будешь спокойно жить, — попытался я приободрить Чёрного.

Но он ещё больше помрачнел и нехотя ответил:

«Уже нашёл. И в родительском доме моё перерождение завершится».

— Ну так здорово! — порадовался я за бога.

«Нет! — прервал меня Чёрный. — Совсем не здорово!»

— Почему?

«Потому что тело — это ты».

Я шагал автоматически, переставлял ноги. Сказать, что Чёрный меня огорошил — ничего не сказать. Я — тело. Я больше не человек, себе не принадлежу.

Как жить, когда себе не принадлежишь, я не знал. Я не понимал, как это — не принадлежать себе? Не иметь своей воли? Что теперь делать?

— Ефимычи знали? — спросил я у Чёрного, хотя уже знал ответ.

И Чёрный подтвердил мои догадки:

«Да».

— Знали… И ничего не предприняли!

«А что они могли? Ты сам открыл дверь».

— Ну да, я сам открыл дверь. Это уже мои самонадеянность и глупость. Но почему Ефимычи ничего мне не сказали?

«И что бы это изменило?» — ответил вопросом на вопрос Чёрный.

— И что теперь? — спросил я у него.

«Я не знаю», — признался бог.

Я тоже не знал. Плюс, у меня родители и Сонька в лапах Сан Саныча, их освободить нужно. Получается, я не смогу этого сделать? Как же так?

Чёрный вздохнул.

Я продолжал шагать, ощущая в глазах песок. Предложить Чёрному идти куда подальше я не мог — ему некуда идти. У него вообще кроме меня никого нет. Но и отдать своё тело?

— А что будет со мной? — спросил я у Чёрного.

Он не ответил.

Да и что тут отвечать? И так всё ясно.

— Пообещай мне одно, — попросил я Чёрного. — Ты отомстишь за меня Сан Санычу и поможешь моим родным, хорошо? Обещаешь?

«Обещаю! — выдохнул Чёрный и застонал: — Но я не хочу поглощать тебя!»

Я тоже не хотел, чтобы он поглощал меня. Совсем не хотел!

И тут я почувствовал, как Дёма вылизывает мне палец. Это было так неожиданно и живо, что я встрепенулся и вытер глаза.

— Ничего, Чёрный, — сказал я богу. — Я ещё жив, и мы с тобой что-нибудь придумаем!

И почувствовав неуверенность Чёрного, добавил:

— Даже не сомневайся!

Хоромы Мораны и Чернобога возникли неожиданно. Вот только была пустыня, как внезапно вырос дворец. Мне почему-то представлялось, что это должен быть мрачный замок с крепостной стеной с бойницами и башенками, со рвом и подъёмным мостом. Но всё оказалось намного проще и в то же время изысканней. Хотя, если вспомнить пижонский вид Чернобога…

Короче, это был дом современной архитектуры. Если бы не серое не знаю что вокруг, то я решил бы, что из стекла и… и стекла… с небольшими прослойками нарочито угловатых серых же камней. Трёхэтажный особняк, такой же белёсый, как и всё в этом мире. Может, поэтому его не было видно издалека?

К парадному входу вёл пандус, имитирующий подъёмный мост, а вокруг здания была насыпана мраморная крошка, имитирующая защитный ров, наполненный белой водой. Камушки лежали не просто так, а были уложены волнами, как будто граблями расчёсаны. Стеклянная парадная дверь создавала ложное ощущение уязвимости.

То, что уязвимость ложная, я понял сразу, едва подошёл к пандусу. Стоило мне ступить на него, как раздался мелодичный звук — сработала сигнализация.

Я запоздало подумал, что нужно было бы дождаться остальных, но Чёрный произнёс хмуро:

«Они никуда не денутся, все придут сюда».

— Со всеми было бы спокойнее… — ответил я богу.

«Какая разница?» — усмехнулся он, и я поверил ему.

В конце концов, испытания каждый должен пройти самостоятельно.

«А у меня ещё и дополнительное индивидуальное испытание!» — сказал я себе и услышал тяжёлый вздох Чёрного.

— Не боись! — подбодрил я бога, хотя у самого поджилки тряслись.

Не успел я пройти и трети пандуса, как парадная дверь съехала в сторону и на пороге появилась девица. Красивая до невозможности. Настолько красивая, что захотелось отодвинуться от неё подальше.

— О, братик! — вскрикнула она, раскрывая объятия. — Как давно я тебя не видела!

«Ещё бы! — хмуро ответил Чёрный. — Знакомься, это Влад».

— Зачем мне с ним знакомиться? — удивилась девица.

Чёрный же, не обращая внимания на её слова, представил мне её:

«Это сестрица моя, Змеевна. Родная дочь Мораны и Чернобога».

— Ничё так дочка, симпатичная. Холодная только, как и всё тут, — ответил я Чёрному, так же игнорируя Змеевну, как и она меня. Ибо нефиг!

«Пропустишь или загадки загадывать будешь?» — спросил Чёрный у Змеевны.

Она молча смерила меня взглядом и посторонилась.

Я шагал по пандусу и прислушивался к себе: что я чувствую? Вот сейчас войду в дом и, возможно, больше меня не будет. Можно, конечно, оттянуть момент и побродить в белой пушистой пустыне, но смысл? Нет смысла оттягивать неизбежное, лучше уж сразу…

«Так, стоп? Что за фигня-мысли? — оборвал я себя. — Мы выберемся! Не знаю как, но выберемся отсюда!» — И зашагал увереннее.