Шарлатан

Глава 6

Воплощение моей собственной идеи было бы невозможным без существенной помощи взрослых. То есть, думаю, у меня все равно что-то получилось бы, но криво и долго, а вот когда к делу присоединились взрослые… Собственно, от именно взрослых мне потребовалось «две помощи», и первая заключалась в том, чтобы очень сильно колотить по земле. Я собрал приличную команду детишек себе в помощь, но даже самая сильная детишка в возрасте пяти и даже шести лет не может колотить колотушкой землю так же сильно, как самый немощный взрослый — а мне именно колотить и нужно было: я решил тоже домик выстроить землебитный. Небольшой, домик у меня получился примерно два на три метра размером, но все равно земли в стены пришлось натрамбовать немало. Но мне помогли дед Митяй и дед Иван, а еще помогла тетка Наталья. Хотя тетка землю и не колотила, она просто выдала нам остатки извести со стройки электростанции и лично ее в деревянную опалубку подсыпала. Потому что, как она объясняла, «мужики — народ расточительный, зазря известь изведут, а потом за новой просить прибегут».

Мишка тоже в «строительстве» участие принимал, хотя сам и землю не копал, и деревяшки не сколачивал: он в окрестных лесах собирал бересту. А бересты нужно было много: ей в несколько слоев сначала понизу стен гидроизоляцию проложили, а затем и крышу ей покрыли под дранкой, чтобы не протекала. И вот крыша была как раз «второй помощью»: старики сами приволкли из лесу несколько бревнышек или, скорее, крепких жердин, их обшкурили и соорудили перекрытия. И как раз дранкой ее и застелили, причем и саму дранку сделали.

А домик я строил для своих червяков: было у меня подозрение, что дома мне не разрешат ящики с червяками в комнату затаскивать, чтобы они за зиму не померзли. А чтобы в домике они тоже не замерзли, я там еще и печку выстроил. Настоящую печку, из кирпичей, разве что кирпичи были необожженные. Кирпичи две девочки из «команды строителей» лепили, и для них дядя Алексей из досок специальные формочки сколотил. А будущий Мишкин отчим принес нам колосник, печную дверцу и заслонку.

Тетка Наташа ведь выбила из «области» еще и ставку кочегара для электростанции, и соблазнила этой ставкой довольно пожилого дядьку из депо, который приезжал цеплять к турбине конденсатор. То есть она его на работу в деревню перейти соблазнила, а теперь, похоже, что и не только на работу: о грядущей свадьбе Мишка нам рассказал, когда еще стропила на крыше моего червякового домика не встали. Он рассказал, а я к этому дядьке подошел и сказал, что за такую невесту и выкуп должен быть соответствующий. Мы вопрос выкупа обсудили — и для печки в червяковом домике образовался весь необходимый чугун. Правда, колосник был треснувшим, вместо отколотой петли к дверце отец какую-то другую проушину болтами прикрутил, а еще отец сделал железную дверцу для поддувала, такой же конструкции, какая на буржуйках делалась — так что в домике у меня теперь и отопление имелось. А когда закончилось строительство электростанции, мы с мальчишками натаскали оттуда ненужных уже досок от опалубки и выстроили рядом с домиком навес для дров. И даже дров из лесу натаскали, правда дрова были мелкими, их правильнее было бы называть «крупных хворостом» — но их было много! Впрочем, мама, поглядев на мое творение, заметила, что запаса дров мне хватит хорошо если на месяц, да и то лишь осенью, но лес-то рядом, нужно будет — я еще натаскаю…

Самым трудным в этом строительстве оказалось застеклить окно. Оно в доме одно было, довольно маленькое — но стекла-то и вовсе не было. Так что Мишка откуда-то принёс крупные осколки, с ладошку и больше, и мы все как-то пытались их в раму вставить. И как-то даже вставили, хотя теперь окно выглядело, как витраж, сотворенный пьяным абстракционистом — зато оно все свет пропускало. Немного, но червяки-то вообще в темноте живут, а люди могут и лампу использовать, тем более «свободных ламп» в деревне стало много. Ведь раньше-то в каждом доме керосиновых ламп было минимум по паре штук…

А вторая идея была все же не совсем моя, я всего лишь задал дяде Алексею один вопрос: а нельзя ли на колодец наш вместо чугунного ручного насоса поставить уже насос электрический. Ведь если вместо того, чтобы качать тяжеленную ручку можно будет просто кнопку нажать… А Алексей потому и был мастером, что умел думать, как любую работу делать правильно. А если сам придумать не мог, то спрашивал у тех, кто придумать может. Вот он и пошел к инженеру с завода, задал ему несколько вопросов про насосы электрические. А затем поговорил с женихом тетки Наташи, который ему рассказал, как в депо воду в паровозы заливают. А затем на собранном им курултае кишкиневские мужики решили, что в деревне с электричеством, но без водопровода жить просто неприлично. Ну решили — и решили, а после решения стали думать, что им для водопровода будет нужно, и вот когда они все хорошенько обдумали, жизнь в Кишкино резко поменялась. Не сразу, конечно, поменялась, но перемены стали заметны уже в ноябре. Причем даже для меня заметны: тетя Наташа жила через один дом от нас, и изменения были слышны у нас даже при закрытых окнах. Простые изменения: ей жители деревни купили мотоцикл.

А купили ей это «средство передвижения» потому, что решили, что председателю сельсовета ездить теперь в разные места придется очень много. Просто потому, что водопровод — это и трубы, и цемент в большом количестве, и еще много всякого такого, что просто так нигде не найти и все придется «выбивать» из начальства, причем скорее даже не в районе, а в области. Мотоцикл, конечно, в ларьках на колхозных рынках не продавался, его тоже «выбивать» пришлось — однако предсельсовета, первой выстроившей у себя «паровую электростанцию», руководство области пошло навстречу и мотоцикл деревне продали. Оно и понятно: там просто не догадались, что с мотоциклом тетка теперь с руководства области вообще не слезет…

Но «доставать» власти до весны она не собиралась, и пока вела «переговоры с руководителями смежных территорий». С грудцинским руководством договориться у нее не получилось: колхоз уже строил себе электростанцию на своем непересыхающем ручье Суринь, причем они не только новое здание (кирпичное) строить начали, но и копали в излучине ручья «пруд-охладитель» на четверть гектара для будущей своей электростанции. А вот с «властями» деревень Коровино и Долотково она уже договорилась, и грозилась до Рождества и с жителями деревушки Ворвань тоже к согласию придти. К согласию по очень простому вопросу: до деревень всех этих расстояние было от электростанции в пределах пары километров, так что если на «нашей» электростанции поставить еще один генератор, то «электричества всем хватит». Ну, для освещения точно хватит, однако пока на большее никто и не замахивался. Во-первых, никто не знал, для чего еще электричество в деревне нужно (почти никто, а про грядущий водопровод тетка предусмотрительно другим не рассказывала), а во-вторых, удовольствие-то получалось не особо и дешевым. То есть в конце-то концов электрическое освещение для каждого отдельного мужика окупалось только на керосине меньше чем за год, но вот сразу выложить денежки, которые за год постепенно тратить предполагалось, было несколько… даже не жалко, а трудно, так как мужики с осени деньги только до следующей весны запасали, да к тому же и по минимуму: в конце-то концов можно и в темноте посидеть. Но у Натальи был очень веский аргумент: можно-то оно можно, конечно, но при свете куры в среднем хозяйстве больше пятисот яиц снесут — а яйца на рынке даже и летом не особо залеживаются…

Переговоры эти были все же долгими, нудными и противными, у нашей председательши времени отнимали много — так что уход за ее коровой поручили Нюрке. И я задумался: почему в деревнях при общей скудости имен никогда людей именно одинаково соседи не именовали? И мать, и эту Нюрку родители Аннами назвали — но поди ж ты: к матери никто в деревне, причем буквально с младенчества, никто и никогда иначе, чем Аней или Анькой и не обращался, а вот Нюрка всегда была именно Нюркой или Нюрой, и если я в разговоре говорил о ней «Анна», то собеседники просто не понимали, о ком речь. Да и у нас дома три Василия было, но всех звали по-разному, причем не только домашние…

Но это были так, пустые размышления, я теперь больше о другом думал. Потому что много нового чуть ли не каждый день узнавал. Тетка Наталья разговоры-то свои с соседями вела, предполагая, что на электростанции второй генератор с турбиной поставят, а на заводе изготовлением турбин управлял Алексей — и она часто к нему заходила, с ним о чем-то тоже говорила. Ну а меня уши-то ватой не заткнуты были, и я узнал, почему жители Ворсмы «городом» только Нижний называли. То есть Павлово они и называли именно как «Павлово», а если «город» — то это, всем понятно, уже Горький. Оказывается, Ворсма была не городом, а просто поселком — а почему я его городом считал, было непонятно. Впрочем, похоже мне «перепривыкать» не придется, областные власти явно намечали Ворсму уже городом сделать. Они поначалу решили на завод (два завода, оказывается, в Ворсме именно два завода ножиками занимались, имени Ленина и имени какого-то съезда чего-то) план навесить по изготовлению новых турбин, но заводские областных куда-то далеко послали. Пояснив, правда, не только где они областные власти видели, но и по какой причине — и в области решили, что Ворсма срочно нуждается в еще одном заводе. И завод новый было решено уже весной начинать строить, а к заводу и несколько домов для рабочих в планах предусматривалось. И поселок уже должен был заметно вырасти, а если там уже три завода будет, то это уж точно минимум город!

Причем «реализацию плана» начали уже в конце октября: власти денег выделили, на заводе Ленина набрали из окрестных деревень учеников больше полусотни (в основном парней лет по шестнадцать-восемнадцать), даже места под новые дома и под общежитие завода разметили — но главное, на окраине города уже приступили к постройке завода кирпичного. Полнятное дело, что для кирпича нужно топливо какое-то, причем не дрова — но в районе народ знал, как проблему решить, и неподалеку от Ворсмы была намечены к постройке сразу два торфопредприятия — а обжигать кирпич на торфе народ в районе умел. Собственно, и в Грудцино кирпич на торфе для постройки электростанции мужики сами и наделали, и предприятия новые торфяные на самом деле должны были стать расширением «стихийных» торфяных промыслов. Небольших, там и болота-то были маленькие, но лет на пять торфа кирпичникам должно было хватить…

Еще я узнал, почему в Кишкино не было, как в том же Грудцино, отдельного дома для сельсовета. Оказывается, что в деревне сельсовета вообще не было, деревня должна была подчиняться сельсовету Грудцинскому. Но так как в Кишкино колхозных «домохозяйств» не было, народ на решения сельсовета внимания не обращал, а официально должность тетки Натальи именовалась «член исполкома сельсовета, руководитель секции местного хозяйства и благоустройства по дер. Кишкино». Ну, собственно, благоустройством она и занималась…

Меня же ее деятельность коснулась лишь тем, что «в свете новых решений» в Кишкино народ тоже решил кирпичным производством заняться. Но решил заняться довольно своеобразно: каждый ребенок в возрасте от пяти лет должен был за зиму слепить по пять сотен кирпичей, а когда наступит тепло, эти кирпичи уже взрослые «выжгут» в яме. Понятно, что меня это решение вроде и не касалось — мал еще, но оказалось, что оно меня коснулось очень даже непосредственно. Ведь лепка кирпичей (их делали, просто вколачивая глину в деревянные формы) — дело довольно грязное, в домах, понятное дело, никто детишкам разрешить это проделывать и не собирался. У кого коровы водились, там детвора кирпичным производством в хлевах занималась, а у кого скотины не было… Почему-то у нас в доме решили, что лучше всего кирпичи лепить в моем червячном домике. Но он мало что очень маленький, так еще и стучать по глине — это червяков до одури пугать.

Вот интересно: мне всего два с половиной года было, однако взрослые меня выслушали и аргументы мои (вообще-то для любого человека смешные) приняли. И не потому что я — весь из себя «шарлатан», а потому что человек, чье мнение важно независимо от его возраста. Тем более, что я предложил «разумную альтернативу»…

Правда, поначалу моя «альтернатива» вызвала среди мужчин в доме лишь приступ бурного веселья, но тут в дело вмешалась тетя Маша. Она-то у себя в Ичалках школу чуть ли не с отличием закончила, так что ее слова о том, что «мальчонка-то про товарища Архимеда не врет» были приняты уже всерьез. Настолько всерьез, что уже через десять дней — как раз в канун Рождества — Алексей с Николаем приволокли в дом изготовленный по их заказу заводскими инструментальщиками агрегат. Простой как лапоть, ну, разве что чуточку посложнее: рычажний пресс. С двумя рычагами пресс: одним внутри железной формы поднималась и опускалась «опорная» плита (размером в кирпич как раз). А вторым, уже составным рычагом на форму опускалась… я эту штуку назвал «давильная плита», и ее вслед на мной и все остальные так же называть стали. Но суть не в названии: мужики агрегат опробовали — и на этом «детская самодеятельность» закончилась. Поскольку у детей просто веса не хватало, чтобы кирпич качественно сжать в форме, а двое мужчин за час вечером сотню сырых кирпичей могли налепить. Причем лепили-то они кирпичи не из мокрой, а чуть влажной глины — а такие можно было хоть в печке сушить, они уже не трескались. Поэтому они кирпичи лепили, затем заворачивали в мешковину и как раз в печку и запихивали. А утром относили готовые (и уже совсем сухие) кирпичи в дровяной сарай, где одни до весны должны были храниться. Глины для кирпичей взрослые запасли еще осенью, и нашего запаса хватило почти на три тысячи кирпичиков, которые легли в дровяном сарая на хранение уже в середине января, а чуть позже Алексея едва не побили соседи — за то, что он им не рассказал про такой полезный агрегат. Но все же не побили, и к концу месяца в деревне уже четыре кирпичных пресса появилось…

С материалами для этих агрегатов трудностей не было: по каким-то «высшим соображениям» заводу имени Ленина начальство выделило двести пудов котлового железа — это в дополнение в нержавейке, из которой, собственно, ножи (а теперь и «перья» турбин) и делались. Откуда такие «соображения» появились — мне неведомо. Я, конечно, подозревал, что «сообразил» лично товарищ Каганович, который всей областью руководил. Но не Лазарь Моисеевич, а Юлий, хотя тоже Моисеевич, а с двумя классами образования соображаловка иногда очень странные мысли выдает. Но так как народ котловое железо все же за деньги на заводе забирал, то и заводское начальство не возражало (за выделенный-то металл ему как-то отчитываться требовалось), да и рабочие не плакали, часто из него что-то для дома делая. А в деревне теперь появился кирпич для постройки водонапорной башни. То есть его еще и обжечь нужно было, но уж как это проделать, в деревне знали все.

Март в этом году выдался довольно прохладным, температура подниматься выше нуля начала только в двадцатых числах, да и то ненадолго. Однако деревенских морозцы не напугали, и уже в середине марта мужики выкопали сразу четыре кирпичных ямы. Впрок выкопали, так как до мая в них просто класть (в смысле топлива) было нечего. Но ведь в апреле-то времени на это не будет, уже свои огороды на подходе — а там копать и копать! Но копать когда уже снег растает, так что начиная со второй половины марта жизнь в деревне замерла. Почти замерла: Федор (новый муж Натальи) приволок в дом радиоприемник. Здоровенная такая тумбочка, а под верхней крышкой там еще и проигрыватель для пластинок имелся! Народ приобретение осмотрел, послушал (пластинка в Федора только одна была), затем надолго задумался. В основном, переваривая сообщенную Федором цену агрегата — а вот уже в апреле после того, как посланный гонец вернулся из Горького и рассказал, какие еще бывают в продаже приемники, Федор получил прозвище «Буржуй», а местное население начало прикидывать, как бы побыстрее с соседними деревнями договориться о существенном расширении электростанции: электричества-то приемники потребляли в районе сотни ватт, сколько же, сколько и самые яркие лампочки, висящие в курятниках…

Но с прикидками внезапно пришлось погодить: Наталья выбила фонды на водопроводные трубы (именно «фонды», а не «ордер»: за трубы теперь нужно было платить полную цену) и вопрос с избытком наличности в деревне самоисчерпался. А ведь еще нужно было цемент для строительства башни покупать за деньги, насос тот же. Так что приемник в деревне еще появился только у деда Митяя, и он приемник купил не Александровского завода, а Тульского, размером раза в три меньше, без проигрывателя. И электричества он вроде потреблял вдвое меньше, а вот насчет цены ничего дед Митяй сказать не мог: ему это приемник (почти новый) отдали за трехлитровую банку «весеннего меда»…

В конце апреля в деревне началось строительство. Вот только строили еще не башню водонапорную, и не новое здание для электростанции, а простые избы: Народ-то на «грядущий» завод в Ворсме уже набирать стали, а насчет жилья в го… в поселке пока еще было туго. Очень туго: товарищ Каганович все же о жилье для рабочих будущего турбинного завода позаботился и в Ворсму (пока еще на станцию только) привезли в разобранном виде несколько двухэтажных деревянных домов. Рассчитанных все же на кирпичные фундаменты, так что даже их никто строить тут же не бросился. А вот для еще одного завода даже в план жилье рабочим не включили, только сам завод выстроить решили. Сормовский-то завод новые генераторы делать отказался, уж совсем им это «не по профилю» было — и Юлий Моисеевич решил, что «пусть генераторы делают там же, что и турбины». В принципе, решение было не самым глупым: турбины-то — изделия непростые, много их даже завод делать не сможет, а генераторы для таких турбин — тут и заводик-то на два десятка рабочих потребуется. Но ведь и двум десяткам рабочих нужно где-то жить — и в районе поступили просто: закупили где-то на Каме готовые срубы и, как только реки вскрылись, по воде довезли их до Павлово. А оттуда их развезли по деревням (кто-то, видимо, решил, что негоже в будущем городе избы ставить) — и шесть таких срубов привезли в Кишкино. Не по разнарядке какой, а «во исполнение воли народа»: народ-то тут большей частью из семей весьма многодетных, все всех знают — вот родственникам кишкинцев местные и решили с жильем помочь. А под шумок «отъели» у Грудцинского колхоза почти восемь гектаров полей… мирно отъели, так как большинство новых жителей деревни были людьми семейными и жен своих как раз в колхоз и записали. А колхозникам-то, как ни крути, нужно и приусадебные участки выделить…

Вот только дома новые жители строили уже «не по правилам», нижние венцы в махорке не вымачивали, а просто дегтем обмазали, да и на чердаки махры они, понятное дело, выращивать себе не стали. А я подумал, что теперь, когда народу в деревне станет больше, меньше в лесу станет грибов, и даже поделился своими опасениями с мамой. Но она рассмеялась и сказала, что нынче-то в лесу и половину грибов не собирают, так что новички нас уж точно не объедят. Я меня, правда, прежнее мнение не поменялось, но я сделал вид, что с ней согласился…

А потом весна уже закончилась и наступило лето — и тогда уже началось строительство водопровода. И на этом строительстве я, благодаря неизвестно откуда возникавшим в моей голове знаниям, сэкономил деревне пару тысяч рублей. Мужики, когда из колодца выгребли все стружки, защищающие колодец от морозов, перекусить собрались у нас во дворе, там столик дощатый стоял. И стали обсуждать, где взять денег на новый прибор, поставить который «очень советовал» горьковский инженер, которого наняли для обустройства насосного оборудования. Он предложил поставить там прибор, который уровень воды будет отслеживать и отключать насос, если воды в колодце станет маловато и насос из воды вылезет — а я это услышал и сказал, что «никогда воды в колодце мало не будет». Потому что откуда-то я точно знал, что вода в колодце этом берется из целой подземной реки, которая в основном течет в озеро Ключик и питает вытекающий оттуда всегда полноводный ручей Суринь, а одним рукавом как раз до нашей деревни и добирается. Поэтому вода в колодце всегда на одном уровне будет — и я мужикам именно это и сказал. Они, конечно, посмеялись — но приборчик-то дороговат был, так что после обеда они героически старались два часа воду из колодца выкачивать и при этом измеряли, насколько в нем уровень опустится. То есть пытались измерять, но ничего у них не вышло: уровень воды при всем старании им опустить хоть на сантиметр не удалось. Мне в результате они из Ворсмы принесли в подарок большой кулек с конфетами (с «Коровками») и сразу десяток петушков на палочке! А инженеру сказали, что «раз Шарлатан сказал, что уровень измерять не нужно, то мы и не будем. Перебьемся без прибора»…

А через неделю всего я с важным видом сорвал со своей «кабачковой башни» первый в этом году кабачок (потому что я его посадил в горшок еще в середине апреля и в середине мая пересадил на грядку под вощеную бумагу) и заправил «травяной кашей» уже третий ящик с червяками. Отец, когда я его попросил десятого июня перетащить мои ящики из «домика» в огород на площадку за баней, мне помог — но все же поинтересовался, «на кой черт мне это надо». Ну я ему и показал, вытряхнув из ящика примерно ведро упитанных червяков, причем вытряхнул я их возле курятника на сильно утоптанной площадке, так что ни один никуда закопаться не успел. Отец почесал в затылке и уточнил:

— Это ты за год почти ведро червяков вырастил? Мне кажется, что накопать столько можно было бы куда как быстрее.

— Когда кажется, креститься надо, — ответил я ему «толстым голосом». — Я столько червяков из каждого ящика теперь за две недели вытряхивать смогу.

— Так это что же получается, — вслух начал подсчитывать отец, — если у нас этих ящиков будет дюжина, то на кур можно будет даже проса не тратить?

— И это тоже, но главное тут другое. Я сейчас вот эту землю оставшуюся высыплю на нашу картошку, и там, куда я ее высыплю, картошки вдвое больше вырастет.

— Врешь!

— Шарлатаны не врут! Они всегда говорят правду…

— Ну уж нет, я узнал, что слово сие все же означает. Вот, помню, был в Ворсме проездом как раз шарлатан, и он пообещал показать, как из ничего богатство добыть…

— Так ведь и показал! Вы ведь ему деньги отдали, он их и забрал, ничего не сделав, то есть богатство получил! И все это видели!

— Только сразу не поняли… а ты у меня соображаешь! А насчет картошки…

— Осенью сам увидишь.

— А тебе еще ящиков не сделать? Только вот где парафина столько набрать…

— Можно и без парафина, если ящики не из березы, а из клена делать или черемухи: береза просто быстро гниет, а клен — медленно.

— Или из дуба… точно, шарлатан из тебя знатный растет. И я тебе ящики сделаю… пойдем, мамка уже лепешек с кабачками напекла, не стоит ждать, пока они остынут. Горячие-то они вкуснее…