Шарлатан

Глава 18

Вообще осень сорок второго прошла успешно. И для Кишкино, и для Ворсмы, и вообще для всей страны. В стране — отбили у фашистов приличный кусок территории возле Ленинграда и в город даже успели до снега ветку железнодорожную проложить. А в Ворсме все же успели разобрать полтора десятка домиков (частных) и на освободившемся месте тоже железную дорогу протянули, от первой узкоколейной станции возле завода до дороги, ведущей в Кишкино и даже в Грудцино. Только я думал, что жителей снесенных домов в новые кирпичные переселят, но пока их дома просто разобрали, собрали на новом месте (заменив самые гнилые бревна) и народ в своих же старых домах жить стал. А новые пока только строиться начали, но до снега там только фундаменты поставить успели. Но все уже поверили, что весной и сами дома готовы будут: пока для четырех собрали дощатые балаганы, внутри которых кирпич в тепле класть станут, а еще остальные фундаменты просто досками сверху прикрыли и насыпали кучи торфа. В качестве теплоизоляции (чтобы земля у фундаментов не промерзла и кирпичную кладку не разрушила) и как запас топлива для электростанции на зиму.

Но главное — в городе появились люди, которые строить все будут: в Ворсме организовали лагерь для пленных немцев. Их где-то с сотню привезли, поселили в двух бараках и сразу погнали дома строить. Всем в городе было понятно, зачем сделали лагерь именно в нас: завода планы получили очень жесткие, чтобы их выполнить, нужно было очень много новых рабочих набрать — а рабочим-то жилье нужно. А к жилью, понятное дело, нужно и воду провести, и канализацию по возможности, и свет.

Со светом особенно интересно получилось — ну, если из Кишкина на это дело смотреть. Понятно, что электричества много не бывает, и новые электростанции в городе, хотя и мощности отнюдь воображение не поражающей, уже работали — но строили-то их для того, чтобы заводы электричеством обеспечивать. И генераторы этих установок честно выдавали свои триста восемьдесят вольт трехфазного тока. А чтобы из них получить сто двадцать семь однофазного, требовались трансформаторы — но трансформаторов вообще не было, и сделать их было не из чего: вся медь шла «на оборону». Ну, почти вся, все же для изготовления генераторов ее заводу выделяли — но не больше. Настолько «не больше», что сверхплановые генераторы для окрестных деревень и даже для «металлургических гигантов» делали из меди, собираемой у местного населения. Осталось у народа сколько-то царских и первых советских медяков, какие-то тазы для варенья тоже на дело электрификации народ на завод сдавал, а дед Митяй даже свой медный самовар не пожалел. И уж почти все крестьяне района сдали на это святое дело свои змеевики от самогонных аппаратов…

Но на генераторы меди этой хватило, а на трансформаторы ее уже не оставалось — но оказалось, что и «для дома» появилась возможность такое!«промышленное электричество» использовать. Товарищ Киреев оказался человеком все же технически подкованным (все же Горьковский индустриальный закончил) и под его патронажем на одном из небольших городских заводиков было налажено производство лампочек накаливания как раз двухсотдвадцативольтовых. Небольшое производство, но на новые дома в Ворсме их уже вполне хватало. Точнее, и на новые дома в Ворсме их тоже хватало: все же производство такое Сергей Яковлевич не ради счастья жителей Кишкина организовал, а исключительно в целях «получения медного металлолома». Потому что на горьковских заводах в большинстве цехов были установлены по три линии электроснабжения: триста восемьдесят для станков, сто двадцать семь (через трансформатор) для общего освещения и отдельно еще тридцать шесть вольт для ламп местного освещения на станках. А если освещать цеха с помощью «нормального напряжения», то можно и по одной линии проводов в цехах поснимать, и тяжелые трансформаторы в металлолом сдать. И уже зимой на двадцать первом заводе началась массовая замена освещения на лампочки «нового стандарта». Заодно и старые в магазины стали передавать, население в городе смогло, наконец, при необходимости перегоревшую лампочку заменить…

А в Кишкино пока еще старые, осрамовские лампочки не закончились, так что нас все это вообще интересовало чуть меньше чем никак и я узнал о «новом достижении советской промышленности» как раз от Вовки Чугунова. Узнал, когда мы уже в январе сорок третьего неторопливо ехали в поезде в Москву. Поезд был дневной, к тому же весь он был собран из общих вагонов — так что даже поспать в дороге было невозможно, вот мы и трепали языками, обсуждая всякие «не касающиеся секретных производств» темы. А так как Вовка знал, зачем его, собственно, вызвали, причем к руководителю «чужого» наркомата, то примерно половину долгой дороги я ему рассказывал о принципах построения логических схем на двоичных элементах. Ведь то же реле — оно именно такой элемент: через него ток или идет, или нет…

В Москву мы приехали уже поздно вечером и нас, понятное дело, никто встречать даже не собирался. Но метро еще не закрылось, так что мы до гостиницы нашего наркомата добрались и даже койку получили. Одну на двоих, зато в каком-то очень хорошем номере: тетка–ресепшионистка (уж не знаю, как сейчас эта должность называется), слегка офигев от написанного в предписании Устинова и командировочном удостоверении (моем удостоверении, мне его на двадцать первом заводе на всякий случай изготовили), сначала обозвала матерно «чужого наркома» лицом нетрадиционной ориентации (про себя, неслышно, но дети такие слова по губам читают лучше глухонемых), а затем сказала, что в этом номере есть диванчик, на котором, наверное, «можно и мальчика на ночь разместить». Но не пришлось: номер был двухместный, а вернувшийся совсем уже поздно сосед сказал, что за ним койка еще на два дня закреплена, но он уже ночью улетает к себе на завод, а потому мне можно в нормальной кровати поспать. В настоящей, с панцирной сеткой: наверное, этот номер для разного начальства предназначался, в нем, кроме крошечного диванчика. еще и телефон имелся!

А на следующий день начался настоящий цирк, правда без коней. Сначала меня не хотели вообще в здание наркомата пускать, но все же, после довольно долгих разборок на проходной и предъявления всех удостоверений (включая удостоверение «главного редактора журнала» и фотографией и печатью райкома комсомола, которое сне Маринка сделала) нас все же пропустили. Но это еще цирком не была, сам цирк начался, когда мы вошли в кабинет наркома.

— Товарищ… Чугунов? Вы засеем привели с собой этого мальчика? У нас тут не детский сад, — с очень недовольной рожей заявил Дмитрий Федорович.

— Привел по вашему распоряжению, вы же сами приказали привезти на совещание Владимира Кириллова.

— Я распорядился привести конструктора систем управления инженера Кириллова, вы что, распоряжение даже прочитать не удосужились⁈

— Я его внимательно прочитал, и в отделе кадров нашего завода тоже его прочитали. А конструктор систем управления изделий серии ШВ –как раз этот мальчик. И сами изделия ШВ он разработал, они так и называются, по прозвищу и имени его ШВ, что означает шарлатан Вова.

— Вы что тут, издеваться сюда пришли⁈ Немедленно уберите мальчика отсюда, да и сами убирайтесь! Вы в гостинице остановились? Вот туда и убирайтесь, и там ждите: за вами придут и разберутся, что это вы тут за цирк устраивать вздумали!

Ну, мы с Вовкой и убрались, в сопровождении двух очень серьезных дядь вернулись в гостиницу. И дяди нас в номер буквально запихнули, и даже выходить запретили. Но Вовка не растерялся: снял трубку телефона и попросил его соединить с товарищем Шахуриным. Алексей Иванович, по Вовкиным словам, «за своих» кого угодно мог растерзать — и он, похоже. Не очень-то в этом и ошибся. Уже через полчаса дежурная по этажу постучалась в номер и сказала, что серьезные дяди территорию гостиницы уже покинули и мы можем, для разнообразия, в гостиничную столовую спуститься: по распоряжению уже нашего наркома нам должны были «усиленный обед» предоставить. Но мы в столовую не пошли, нам обед прямо в номер принесли. Но не потому что Вовка или я в столовую идти поленились: буквально следом за дежурной по этажу прибежала давешняя ресепшионистка и сказала, что нам велено сидеть в номере и ждать звонка. Ну и о доставке обеда в номер она и распорядилась — и обед действительно был «усиленный», мы его с Вовкой едва осилили. А когда обедать мы уже закончили и я даже расположился на кроватке с целью «вспомнить тихий час в детском саду», зазвонил телефон…

Алексей Иванович Шахурин действительно был всегда готов «за своих специалистов» кому угодно глотку порвать. Не за всех, а за тех, кого он считал именно специалистами — а таких все же было, по его мнениию, не очень-то и много. Но вот Владимир Чугунов к таковым точно относился, ведь он наладил производство очень нужных стране изделий буквально в дровяном сарае и постоянно перевыполнял планы производства. Пользуясь, конечно, своими «семейными связями» — но и это, если шло на пользу стране, не возбранялось и даже поощрялось. Так что спустя буквально две минуты после звонка Чугунова наркому телефон зазвонил уже у товарища Поскребышева.

— Иосиф Виссарионович, тут товарищ Устинов творит форменное безобразие: он задержал руководителя отдела двадцать первого завода и готовит постановление о его аресте, причем за то, что товарищ Чугунов в полном соответствии с распоряжением самого Устинова доставил в Москву на совещание конструктора системы управления бумажного самолетика.

— Это мальчонку этого, шарлатана, что ли?

— Так точно, а товарищ Устинов накричал на товарища Чугунова, сказал, что тот издевается и приказал задержать. Сейчас они под охраной в гостинице нашего наркомата содержатся…

— Товарищ Устинов, конечно, тут сильно погорячился, но мы его простим: все же не знал он, кто этот самолетик придумал. А охрану мы уберем, не сомневайтесь, и перед товарищем… Чугуновым мы, конечно, извинимся. Но вы хоть знаете, зачем товарищу Устинову товарищ… шарлатан-то так потребовался, что он его в Москву приказал доставить?

— В курсе. У него управляемую ракету придумали, противотанковую, и на нее такую же систему управления поставили. Но ракета быстро летит, наша систему управления просто не успевает, и он, думаю, хотел попросить новую, более быструю, специально для ракет придумать. А тут — мальчик…

— Да, но мальчик-то очень сообразительный. Вы сейчас придумайте форму извинения для товарища Чугунова… и для шарлатана этого, а я прослежу, чтобы их больше не задерживали: у них ведь наверняка и своей работы хватает?

Спустя еще пять минут товарищ Устинов, с красными от волнения ушами, отдал распоряжение своим «серьезным дядям» гостиницу НКАП покинуть. А Иосиф Виссарионович, в ходе краткого разговора с наркомом кое-что понявший, попросил товарища Поскребышева подготовить еще один важный телефонный разговор. И спустя час он снял трубку телефона…

Когда в номере зазвонил телефон, трубку снял Вовка, а спустя несколько секунд он протянул ее мне:

— Тут товарища Кириллова к телефону просят.

— Кто просит?

— Не представились. Но это телефоны от наркомата, кто угодно точно звать тебя не станет. Так что не задавай глупых вопросов, бери трубку. А мне потом расскажешь, кто это с тобой поговорить так срочно желает и зачем.

Голос в трубке оказался очень знакомым, причем не только мне, его вся страна знала:

— Володя? Это товарищ…

— Здравствуйте, Иосиф Виссарионович.

— У меня к тебе один простой вопрос… то есть, ты, надеюсь, на товарища Устинова не обиделся? Он же не знал, что это ты самолетик бумажный придумал.

— Не обиделся. Чего мне на него обижаться? Я его вообще не знаю, да и знать не хочу.

— А вот это зря, то есть что знать не хочешь. Он же тебя не просто так пригласил, а по делу. У него твою систему управления для другого изделия применить хотели, но, говорят, она что-то слишком уж медленно работает…

— Это для ракет что ли? Конечно медленно, на релейных схемах быструю и не сделать. Там же пока моторчики элероны повернут…

— А ты можешь сделать управление более быстрое?

— На реле — точно нет. Ракета же быстро летит, релейная схема просто не успевает. Тут надо схему на сельсинах делать.

— И ты знаешь какую?

— Да чего тут знать-то? Две пары в трансформаторном режиме сигнальных, слаботочных, на ракете еще парочка сильноточных, которые непосредственно рули крутить будут.

— Хм… А ты нарисовать схему можешь? А то я половину слов твоих просто не понимаю пока.

— Пять минут — и нарисую. Только у меня бумаги нет… ручка у Вовки есть, а на чем рисовать… я у начальницы гостиницы спрошу, у нее-то точно бумага есть, она же отчеты всякие на чем-то пишет? Скажу, что товарищу Сталину нужно, она бумагу наверняка даст.

— Ты за пять минут схему нарисовать сейчас уже можешь?

— Ну да, но только общую схему, а все параметры должны будут уже настоящие инженеры просчитать. Например, автоматики из Энергетического института.

— Я понял. Но ты у начальницы гостиницы бумагу не проси, скоро к тебе специальные люди приедут, со специальными тетрадями, ты в них все нарисуешь и им потом свои рисунки отдашь. И никому об этом не рассказывай, хорошо? Да, а про ракеты ты откуда узнал?

— Не помню, вроде в цехе, где управляющие системы для самолетиков паяют, кто-то говорил, что и ракетчики такие же себе хотят. Но я уже тогда говорил, что для ракет они не годятся!

— Ты больше про это ни с кем не говори, ладно? Потому что это — военная тайна. Ты такую книжку читал?

— Читал. Ладно, не буду больше ни с кем говорить. А с Вовкой Чугуновым можно? Ему же такие системы управления на сельсинах тоже могут пригодиться… да и делать их, скорее всего, у нас в Ворсме на генераторном заводе…

— Вова! Я же сказал: никому об этом не рассказывай! Мы потом решим, кому можно будет об этом знать… и тебе отдельно сообщим. Договорились?

— Договорились, никому не скажу. А когда ваши дядьки приедут? Я хотел, пока время есть, в душ еще залезть: дома-то у нас такого вообще нет! Хоть попробую…

— Скоро приедут, а в душ ты после того, как все им нарисуешь, залезешь. Ну все, родителям от меня потом отдельный привет передавай…

Честно говоря, про систему управления на сельсинах я только краем уха слышал, на курсе электротехники, когда в институте еще учился. И тогда же преподаватель говорил, что подобные схемы вроде на первых советских ПТУР ставили — и когда Сталин позвонил, у меня в голове такая схема и представилась. В самых общих чертах представилась, а уж рассчитать ее параметры я точно не сумел бы — но ведь в стране специалисты-то уже точно были! Ведь их вроде в СССР как раз перед войной и придумали — вот пусть теперь специалисты эти и управление в ракетам рассчитывают. Ведь и ёжику понятно, что шестилетний мальчика такое рассчитать не способен.

Обещанные Сталиным дядьки пришли уже через полчаса, только из троих дядек две оказались тетеньками. И одна принесла мне в подарок махровое полотенце большое, два куска какого-то душистого мыла — так что душ я после их ухода принял с огромным удовольствием. Ну а вечером мы с Вовкой отправились на поезде домой, причем слегка обалдевший Вовка в своем планшете еще и благодарность от товарища Сталина моим родителям вез. Наверняка Иосиф Виссарионович решил, что не поверят они тому, что им сам товарищ Сталин привет велел передать, и на бумаге им благодарность написал. «За воспитание замечательного сына» — и бумагу эту родители повесили в рамке на стену в своей комнате. На самом деле повесила благодарность баба Настя, в красном углу, рядом со своими иконами, но надеюсь, если Иосиф Виссарионович об этом узнает, то не обидится…

Наверняка не обидится, ведь не просто же так ЦК комсомола выпустил постановление и превращении районного журнальчика для дошкольников и младших школьников во всесоюзный. Причем если бы комсомольцы это сами бы придумали, то наверняка и название бы сменили — а фигу, журнал так и остался «Юным шарлатаном». И «главного редактора» комсомольцы не поменяли, а вот Маринку Чугунову перевели на должность уже третьего секретаря обкома, и в этой должности за издание журнала (всесоюзного, но уже в горьковской типографии печатающегося, на Варварке — то есть на улице Фигнер, но улицу так вообще никто не называл) именно она и отвечала. Только уже не в одно лицо: у нее для этого был организован специальный отдел, в котором человек пять постоянно работало, да еще «привлеченных специалистов» она могла «привлекать» почти без ограничений. И Маринка переехала в Горький, ей выделили отдельную квартиру в старинном доме на площади Ромена Роллана. И телефон в доме поставили — а перед самым Новым годом телефон (причем «прямой горьковский номер») поставили и в Кишкино. У нас в доме: нужно же «главному редактору» всесоюзного журнала его всесоюзно редактировать. Впрочем, городские (то есть горьковские) телефонисты к вопросу подошли «комплексно»: линия же всяко через Ворсму проходила, и там (в Ворсме) поставили отдельную «мини-телефонную станцию», благодаря которой восемь каналов телефонной связи, ведущих из Горького, распределялись («добавочными номерами», причем тоже набираемыми с помощью диска телефона) на почти четыре десятка телефонов в самой Ворсме и окрестных деревнях и селах. Так что в Кишкино телефонов стало два (один у тетки Наталью образовался), в Грудцино парочка телефонов появилась, и даже до Ворвани один добрался: мало ли, вдруг нужно будет срочно врача из города вызвать. На самом деле у тетки Натальи два номера телефонов было: один — ей, как «начальнику», другой — как бы «на Кишкинском отделении почты». Но номеров-то было два, а вот аппарат стоял только один: не было в стране лишних телефонных аппаратов…

Впрочем, звонить уже с конца января можно было по обеим номерам: я для «почты» сделал отдельный аппарат, попроще, без номеронабирателя. Сам целиком сделал (с помощью старших школьников, один бы точно не справился), из деревяшек, проволоки, бумаги и консервных банок. Когда я был совсем маленьким (то есть в «другой жизни когда был), мне родители купили забавную игрушку производства ГДР, такой незатейливый 'электрический конструктор», из деталек которого можно было собрать и телеграф (не печатающий, сигнал от ключа нужно было на слух принимать), и телефон. Микрофон в конструкторе был угольный (я его, естественно, разобрал, и потом вся квартира была покрыта мелкой графитовой пылью, а я с неделю спал на животе), а динамик был с простой металлической мембраной. Вот что-то подобное я и сейчас изготовил (изучив параметры телефонной линии по описанию у журнале). Ну да, катушку для динамика мне все же инженер с генераторного рассчитал — но сделал я ее собственными руками. И звонок сам сделал, так что когда на номер поступал сигнал, слышно было прекрасно. Только голос собеседника слышно было все же слабовато, но хоть так — а в школе поднялся ажиотаж на предмет «телефонизации всей деревни». Пользы конечно, от ажиотажа было немного, все же конструкция предполагала прямую проводную связь отдельно с каждый аппаратом — но «конструкторскую мысль» школьников это сильно подтолкнуло вперед. А на «почте» (то есть в сенях теткинастиной избы) чтобы позвонить куда-то, ее аппарат с номеронабирателем на время на вторую линию переключали…

А в школе вообще от «энтузиазма и ажиотажа» стало аж дышать трудно: Надюха очень сильно школьников сориентировала на помощь стране и узе в ноябре дети своими руками (несмотря, что на праздник морозы перевалили за пятнадцать градусов) воздвигли целых четыре курятника. Больших, в них школьники решили и червяков «прям на месте» для кур разводить, правда пока с самими курами было еще не очень: половину кур в «старом» курятнике (а их было десятка два) посадили цыплят высиживать и первые только как раз в январе и вылупились. А к весне ожидалось еще десятка три-четыре будущих несушек — но оставшиеся куры нестись-то продолжили! Их, правда, сажать на гнезда никто и не предполагал, все же пока курица цыплят высиживает, она больше яйца не несет, а продукт этот в рационе интерната явно лишним не казался. Но тут я вспомнил прекрасную повесть Носова (вроде еще не написанную), своими словами ее ребятам пересказал — и началось! «Инкубаторов» на лампочках было сразу устроено три штуки (просто больше градусников не нашли), ребята распределили между собой ночные дежурства. Надюха мне пообещала страшные кары за то, что «дети заниматься приходят сонные и ничего не понимают» — но другие учителя (их уже в школе четверо стало) решили, что дело-то хорошее, а для «сонных» можно и дополнительные занятия организовать. И ни один человек в деревне даже не подумал, что я мог вообще фигню спороть: товарищ Сталин-то за кого попало родителей в личном письме благодарить не станет!

Впрочем, в то, что я в состоянии придумывать не фигню, все они убедились еще при постройке курятников: в мороз-то крайне сложно кирпичи цементным раствором скреплять, и даже на извести из класть почти невозможно. А на балаганы для защиты стройки от мороза в школе (и вообще в деревне) досок просто не было. Поэтому я поговорил с дядей Алексеем, он немного «доработал» старые кирпичные прессы — и теперь их них стали выходить кирпичи в стиле «лего», то есть я углублениями и «шипами». И вот их этих-то кирпичей, необожженных, курятники-то и складывались, причем безо всякого цемента, просто между кирпичами насыпали немного гашеной извести (в расчете, что «со временем схватится»). Стены получились устойчивыми, так как клали их «в четыре кирпича» чтобы перевязка между рядами попрочнее получалась, да и стройка шла очень быстро. А теперь эти строения (изнутри уже после того, как в них и печки затопились, промазанные дополнительно глиной чтобы щели замазать) просто «ждали своих жителей». И уже поселенные там червяки их ждали, ведь кормить их предполагалось в том числе и грязной соломой из подстилки для кур.

А школьники ждали, когда через двадцать один день из «инкубаторов» вылупятся драгоценные цыплята. И пятнадцатого января, в день, когда столбик термометра опустился до минут тридцати, из первого «инкубатора» раздался столь долгожданный писк…

Конечно, Надюха немедленно сообщила об этом Маринке, та так же немедленно приказала (именно приказала!) мне написать всю технологию высиживания цыплят в коробках из-под обуви для распространения этой информации в следующем номере «Шарлатана». Я, само собой, в телефонном разговоре высказал Маринке все, что я об этом приказе думаю. Но вовсе не потому, что мне не хотелось, чтобы школьники в СССР не стали цыплят в коробках разводить, просто мне как-то вообще не до того стало. И она, между прочим, об этом узнала еще раньше меня — но после обмена любезностями я пообещал «заметку про нашего мальчика» ей в город привезти уже на днях. То есть вообще через день в воскресенье, так как именно в воскресенье меня все равно вызвали в город. Лично товарищ Киреев вызвал…