Шаг третий. Ключи и калитки

Глава 9 А чего не бывает в дороге, тому найдется место на привале

Ройда не впервые путешествовал по трактам необъятной Словени, но впервые его занесло так далеко на восход. Не без причины, разумеется. Посланник Большого Медового Зала, вообще, был редким домоседом и с крайней неохотой покидал даже собственное подворье в стольной Тивери, не то, что сам стольный град всея Словени, но, получив очередной приказ начальства, высокопоставленный, хоть и неиспомещённый[1] по сию пору служитель Покона седлал своего Ветерка и мчался прочь от любимого дома. Служба…

Вот и ныне Круг Большого Медового Зала почуял миазмы тьмы, сгущающейся далеко в восточных пределах Словени и, недолго думая, отправил своего лучшего, хоть и не в меру ленивого розмысла на разведку. Малк, глава тиверского круга, как и не раз до того, предлагал Ройде взять в подмогу отряд воев Покона, но тот отказался. Ещё меньше, чем покидать свой дом, Ройда любил играть в командира, даже когда речь шла о командовании столь послушными и исполнительными воинами, как боевые характерники. Посланцу Большого Медового Зала куда сподручнее было действовать в одиночку, лишь при крайней необходимости прибегая к помощи местных властей, не смеющих противоречить воле государя и стольного круга хранителей Покона. Так было удобнее, проще… но не в этот раз.

Ночное сражение за Бием, развернувшееся перед Ройдой, стало первым звоночком. Бушующий над полем боя ураган тьмы вогнал весьма чувствительного к её эманациям характерника в натуральный ступор. Никогда ранее он не видел такого буйства сил, а уж пришествие одной из хранителей Покона и вовсе чуть не отправило Ройду в продолжительный обморок. Но характерник удержался на воле и силе духа. Не дал тьме затмить его взор, преодолел её давление и… понял, что зря отказался от щедрого предложения главы тиверского круга. Здесь в одиночку ему точно было не справиться.

Тем больше было удивление характерника, когда разгулявшаяся над холмами буря вдруг сошла на нет и… мир мгновенно успокоился, угомонился, словно и не рвали его только что в клочья проявления Тьмы и Света. Казалось бы, оно и к лучшему, вот только когда столичный посланец начал разбираться в происходящем, то едва не поседел, узнав подробности происшедших на Бие событий. Одно убийство острожного характерника осквернённым тьмою оружием чего стоило! И как ни хотелось бы сослаться в этом деле на происки всё тех же забийских самов, но рассказ полусотника Хляби и видоков из его острога недвусмысленно указывали на то, что истоки чёрной крамолы таятся в Подкаменске, а зачинщики сего непотребства обретаются в том городе, да в немалых чинах. На фоне таких новостей, мельтешение в остроге странной парочки из купцова сына и его невесты чуть не прошло мимо внимания характерника. Но всё же не прошло. Впрочем, и заняться подозрительными чужаками Ройде не удалось, были у него задачи поважнее. И первой из них стал обстоятельный доклад обо всём узнанном главе тиверского круга. Вот тогда-то и пришлось Ройде плюнуть на свои привычки-хотелки и, связавшись с начальством через памятный камень Усть-Бийского острога, виниться перед Малком в своей непредусмотрительности и просить о помощи людьми.

И глава круга помог… Правда, Ройда совсем не ожидал, что вместо того, чтобы прислать на помощь своему розмыслу пятёрку-другую обычных характерников-хранителей из городков, разбросанных по закатным отрогам Каменного пояса, Малк Тиверский не постесняется вложить уйму сил в круг памятных камней стольного Медового Зала и единым махом перебросит целую сотню черноризых стрельцов прямиком из Тивери в окрестности Подкаменска.

Увидев ожидающую его на поляне у тракта толпу воинов Сыскного приказа, Ройда печально вздохнул. Его нелюбовь к начальствованию вновь дала о себе знать. Впрочем, уже через минуту от дурного настроения посланника тиверского круга не осталось и следа. Ведь среди черноризых стрельцов он узрел пятёрку характерников, и, судя по серебряным витым шнурам с кистями, украшавшим их боевые пояса, были они из воев Покона[2]. Старые, опытные рубаки, выбравшие своей стезёй служение Покону сталью и огнём вместо мирного пути хранителей памятных камней.

— Мы решили не булгачить до времени народ в Подкаменске, — с усмешкой произнёс старший из характерников, когда с приветствиями было покончено. Ответил на немой вопрос Ройды, можно сказать. — А то ведь узрят поганые черноризых да начнут суетиться. И ладно, ежели просто сбежать решат. Нагоним. А ну какое иное непотребство удумают со страху-то, оно нам надобно? Да и отсюда к городу в ночь уйдём, благо воротные запоры нам не преграда… как и бдение привратных стражей.

— Верно мыслите, брате, — в свою очередь не сдержал ухмылки розмысел.

В отличии от характерников, черноризые вои Сыскного приказа зубоскалить с временным начальством не стали. Выслушали наставления, приняли от Ройды составленные им по проведённым в Усть-Бийске опросам списки подкаменских подворий, куда стрельцам предстояло наведаться с обысками да арестами, определились, кого из своих поставят на ворота, дабы ни одна тёмная тварь из города не выскользнула… да и растворились в ближайшем перелеске, прикрытые характерниками для отвода глаз. Впрочем, не все приказные отправились в Подкаменск. Вспомнил Ройда о странной парочке, что встретилась ему в Усть-Бийске, о похождениях которой довелось выслушать там немало баек. Вот для задержания сих «путешественников по собственной надобности» представитель тиверского круга и отрядил пяток черноризых. Хотел придать им пару характерников для пущей уверенности в успехе дела, но тут уж сами вои Покона посоветовали не уменьшать до непотребства их и без того малый, но сбитый-слаженный отряд. Пришлось Ройде ограничиться привлечением к своей затее лишь одного воя Покона, да и самому отправляться с малым отрядом приказных стрельцов на охоту за купцовым сыном и его невестой. Благо характерники, а с ними и десятники черноризых клятвенно заверили своего временного командира-начальника, что раньше третьей стражи атаку на Подкаменск не начнут, а до того времени Ройда точно намерен был обернуться, а значит сможет поучаствовать в захвате тёмных, окопавшихся в воеводском городке.

— Не переживай, Ройда, — старший из характерников кивнул в сторону приказных. — Раньше нужного не начнём, порядок здесь всем ведом, уверяю. Ты, главное, сам своих «пташек» не упусти.

— Не упущу, не сомневайся, Горислав, — отозвался Ройда. — Тракт здесь один, свороток да съездов от самого Усолья до Подкаменска раз-два да обчёлся, да и миновали их наши гости давно, о том я точно ведаю. Метка, подброшенная им в телегу моим человечком в Усть-Бийском остроге, врать не будет. Она же меня к ним и приведёт. Так что не упущу.

Здесь, надо признать, Ройда несколько слукавил. Нет, метку, по которой можно было отследить путь странного купцова сынка, характерник действительно успел подсунуть в его телегу почти перед самым отъездом. Но вот насчёт «человечка»… откуда бы ему взяться в этих диких местах, где сам Ройда прежде ни разу не бывал? Пришлось довольствоваться обычным подкупом какого-то уличного мальчишки, но… не признаваться же брату Гориславу в таком, прямо сказать, не слишком достойном характерника поступке⁈ Да и для придания большего веса самому Ройде в глазах собрата, небольшая ложь о наличии в здешних местах у посланца Малка Тиверского своих людей будет весьма кстати. Мелочь, вроде бы, но из таких мелочей и складывается слава сильного. Авторитет, как говорят ромейцы, что уже пару веков пытаются обосноваться на побережье Сурожского моря, да всё никак с местными кочевниками сладить не могут. Должно быть, того самого авторитета не хватает, ха!

— Ну, смотри сам, — пожал плечами характерник, не подав и виду, что впечатлился влиянием и возможностями собрата. — Только не забывай: где телеге — чаща непроходимая, человеку тропка всегда отыщется. А ну как решат они лесами уйти, потеряешь — не найдёшь. Сам же баял, как Усть-Бийский полусотник купцова сына расхваливал. Дескать, и ловок он безмерно, и по лесу, словно сам-лесовик ходит да следы не хуже зайца путает.

— Ништо, брате, — отмахнулся тот. — Погони за ними нет, так что и повода бежать в леса, теряя скарб да лошадь с телегой, не имеется.

— Ну-у, то смотря какой скарб да каковы затеи у этого жениха с его невестой, — протянул Горислав. — Может там такой хлам на гнилой телеге древний одр везёт, что за них и держаться не стоит?

— Ковры кайсацкие, посуда их же, серебряная да чеканная, пара сабель украшенных да из доброго уклада кованных, — с готовностью принялся перечислять Ройда, вспоминая обмолвки Усть-Бийского полусотника. — Да мягкой рухляди им жена Стояна Хляби от щедрот своих отвалила. Отборные зимние меха из тех, что для серьёзного торга в острогах хранят. Кто ж такое добро бросит да в леса на своих двоих уйдёт, когда можно по тракту на удобной телеге, запряжённой доброй лошадкой, катиться вместо того, чтоб свои ноги по буеракам бить? Да и не один он, а с невестой. А баба, она баба и есть.

— То верно. Ни разу не видал девиц али баб, которые бы от серебра да мехов за так отказались, — весело ухмыльнулся характерник, которого явно порадовал возможный прибыток с грядущего захвата… то есть, задержания для дознания, конечно, странных путешественников.

Не сказать, что ход мыслей характерника пришёлся Ройде по нраву, но… опытный розмысел не впервые оказывался на окраине Словени, и о простоте пограничных нравов знал не понаслышке. Потому и не удивил его этот заход Горислава. Не пришёлся по нраву, да, но и ярого отторжения не вызвал. Тем более, что откровенного грабежа Покон не попустит. Вот ежели окажутся задержанные осенёнными тьмою, тогда всё их имущество по праву перейдёт во владение захватившего погань отряда. Ну а нет… так проводят их вои Горислава до того же Подкаменска, а там уж приказные устроят купцову сыну да его невесте дознание. Выдержат — отправятся дальше, ни в чём преград не зная. Не выдержат да окажутся подсылами или иными какими злоумышленниками, и всё их имущество поделят меж захватившими да дознававшими.

Подорожная от Усть-Бийского полусотника? Ну, в мирное время её вполне хватило бы для защиты «гостей»… но тут же вон чего творится! На Бие полнокровная война с самами да заловгайскими кайсаками идёт, в коей воины тысячами в сыру землю ложатся. В остроге приграничном чёрная крамола завелась, характерников режут, как скот. А в Подкаменске вскоре и вовсе очистительные костры заполыхают. О каком же обычном порядке да мирном времени речь идти может? Не-ет, шалишь! Ныне надобна примерная бдительность и внимание. А это значит, всех подозрительных в поруб и на дознание. Дабы большого зла не допустить… Нехорошо? Ну, недобро. Но ведь и честно, по местным правилам. К чему тёмному или иному какому злоумышленнику столько добра? На тот свет его, добро то есть, злодей всё равно не утащит, а здесь, глядишь, кому-то из добрых людей его скарб на пользу пойдёт.

Но! Одно дело — понимать местные порядки, и совсем другое — участвовать в дележе имущества задержанных. Второе Ройде было совсем не по нутру, а потому он с лёгкостью отказался от предложенной Гориславом доли в грядущей добыче.

— Да и ты не спеши делить шкуру бера, что пока в лесу ревёт, — порекомендовал он характернику, на что тот лишь угрюмо хмыкнул.

— А чего её делить, когда порядок и без того известен? — отозвался тот. — Ежели черноризые в сече участия не примут, получат четверть от добытого. А ежели доведётся в руки оружие взять, то половина их по праву. У нас на такой делёж давний обычай имеется. А вот ты, брате… ты в нём никак не учитываешься, потому и хочу обговорить условия заранее, чтоб не было дале кривотолков да обид.

— Говорю же, не надо мне ничего, — скривился Ройда, которому было интереснее допросить странных гостей Усть-Бийского воеводы, чем устроить им резню… или подвести под казнь. Он розмысел, а не вой, в конце концов! Хотя по боевым умениям, пожалуй, подчинённые Горислава ему не соперники… со всем их опытом и ухватками. Слишком велика разница в силах и знаниях. Да и опыт… всё же Ройда уж почти сотню лет эту землю топчет, всякого повидал и многому научился…

Горислав дураком не был и отношение собрата к обогащению за счёт задерживаемых заметил. Заметил и промолчал, даже не усмехнулся. Оно и правильно, можно даже сказать, мудро. Конечно, все характерники друг другу братья и чинами друг с другом не меряются, да и общаются запросто, но место своё всё же блюдут и умеют не переходить определённую черту, за которой доброе братское слово превращается в наглость. Не стоит оно того, право, не стоит. И хорошо, что Горислав это понимает, как понимает и разницу между ним самим, провинциальным неиспомещённым воем Покона и Ройдой, таким же неиспомещённым, но розмыслом стольного круга характерников, личным представителем Малка Тиверского. А значит, и о борьбе за право командовать отрядом можно будет не беспокоиться. Горислав непременно доведёт до своего подчинённого, временно переходящего под начальство Ройды, всю неразумность возможных взбрыков со стороны воя Покона.

М-да… случись такая оказия в Тивери, и молодые характерники-вои и не пискнули бы, переходя под начало даже младшего из представителей Большого Медового Зала, да и приказы любые, даже самые дурные, исполняли бы беспрекословно. Но здесь, в пограничье, всё не так и не эдак. И вои Покона здесь куда более сильные и опытные, хотя самих их в здешних местах куда меньше, чем в коренных землях Словени, и чинопочитания в них не в пример меньше. Так что право командовать такими ершистыми подчинёнными обычно приходится доказывать. Делом. И в этом, кстати, была одна из причин, по которым Ройда терпеть не мог брать начальство над собратьями. Стольные вои Покона выводили его из себя полным отсутствием инициативы, а вот такие пограничные бойцы, сильные, опытные, а потому не без оснований уверенные в себе, нервировали ершистостью и нередкими взбрыками. В общем, командование — это не для Ройды. Умеет, конечно, но не любит.

— Рогволт! Переходишь под начало брата Ройды, — прервал размышления розмысла зычный голос старого воя. — Все его приказы исполнять как мои. Ясно ли понял?

— Понял, брат Горислав, — более молодой вой Покона вежливо склонил голову сначала перед своим начальником, а после отвесил не менее уважительный поклон самому Ройде. Вот так. Шесть слов, и сильный боец, способный легко и быстро скрутить в бараний рог добрый десяток обычных стрельцов и не испытывающий никакого пиетета перед посланцем из стольной Тивери, уже готов исполнить любой его приказ. Вот что значит авторитет.

Остановка на постоялом дворе Синяя оказалась единственной удачной для нас. Два следующих двора, расположенных в дне пути друг от друга, привели нас со Светланой в тихий ужас. Сервис⁈ Да ну на… Уж не знаю, с чего такая разница, но обстановка в этих заведениях больше подошла бы какой-нибудь ночлежке для бомжей. Вместо чистых комнат, воспринятых нами как должное в заведении Синяя, здесь нашлись лишь какие-то тесные клетушки. Вместо широких кроватей, застланных тюфяками с душистой соломой, узкие лавки с вонючей кошмой… и бесплатная живность, конечно! Блохи и клопы в этих тёмных комнатушках так и кишели! Про еду и говорить не стоит. Какой там суп из каплуна с «кружевом»? Какое печево? Разваренный овёс да кулеш на прогорклом жире — вот и всё меню. Хлеб, правда, был вполне нормальный, но этого единственного плюса совершенно не хватало, чтобы перекрыть все минусы этих, с позволения сказать, «гостиниц»! Впрочем, постояльцев-солевозов сии заведения, кажется, вполне устраивали. Мы же со Светой отдавать себя на съедение местным клопам да блохам со вшами не пожелали и отправились ночевать на свежий воздух, благо опыта в организации походного быта у нас с подругой было в достатке. Да и Света с каждым разом справлялась с разбивкой лесного лагеря всё лучше и лучше… меня, по крайней мере, она перещеголяла очень быстро. Вот ведь… и вроде бы волшба одна и та же, затраты сил примерно равные и сам ментальный конструкт практически идентичен… насколько это вообще возможно для творений старой школы. Но у Светы даже шалаш получается уютнее и… как будто изящнее с виду.

На третьей ночёвке, предположительно последней перед Подкаменском, подруга и вовсе расстаралась так, что созданное ею укрытие от непогоды превратилось в некое подобие укрытого листвой и ветками довольно просторного шатра. Ну не шалаш это, ни черта не шалаш! А уж устроенное ею в этом шатре ложе… Не понимаю, как она этого добилась, но то, что должно было стать обычной одноместной лежанкой из мха, покрывающего кучу листвы, в исполнении Светы превратилось в огромных размеров лежбище из всё того же мха и листвы, но… упругое и волнующееся, как водяной матрац. Не понимаю…

Справедливости ради, стоит заметить, что был в её быстро прогрессирующих умениях и один довольно существенный пробел: создавать душ «из ничего» она так и не научилась. Почему-то потоки грунтовых вод напрочь отказывались слушаться Светлану, хотя с управлением этой своевольной стихией в иных случаях у неё проколов не было. Что старые наговоры, что современные ментальные конструкты получались у Светы без проблем, но стоило ей попытаться воздействовать на воду, скрытую под землёй, и всё, провал. Иногда даже в прямом смысле слова. Но свою задачу ни один из конструктов исполнять не желал. Вот и сегодня, оставив на долю подруги уже ставшую привычной возню с охранными контурами и отводящими глаза мороками, что прятали наш временный лагерь от чужих глаз, сам я занялся созданием санузла… который Света и заняла, едва я закончил «выращивать» для него соответствующую загородку.

Ну а пока подруга плескалась в душе, я занялся ужином, благо кое-какие запасы харчей с постоялого двора Синяя у нас ещё оставались. Слава нашей предусмотрительности… и охлаждающим наговорам, наложенным Светой на объёмистый лыковый короб, прихваченный нами для этих целей ещё в остроге, так что мне даже Баюна в Хольмград за едой гонять не пришлось. Хотя ему такие путешествия только в радость.

Присматривая за булькающим над огнём котелком, я сидел у костра и рассеяно крутил в руках забавный камешек, пытаясь разобраться в затейливой вязи укрывающей его волшбы. Местной волшбы, а потому напрочь непонятной. Этот речной голыш нам в телегу честно подкинул Радим-арбалетчик. Почему «честно»? Потому что, закопав его, как и просили, втайне от нас со Светой, под соломенный настил пола, мальчишка практически тут же честно нам об этой диверсии и поведал, заодно указав и заказчика этого странного действа, которым оказался сопровождавший полусотника Поклеста Чёрного, характерник. Тот самый, что в день нашего отъезда из Усть-Бийского острога пыхтел обо мне и Свете что-то невнятное Стояну.

Так вот, помня здешние сложности с созданием всяческих амулетов и оберегов, я не мог не заинтересоваться подброшенной нам фиговиной, и всё время в пути с момента отъезда от постоялого двора Синяя Жжёного, сидя на облучке нашего фургона, я пытался разобраться с «подарком» неугомонного характерника. И, надо заметить, кое-что понять мне всё же удалось, несмотря на чрезвычайную запутанность пропитавшего камень конструкта… наговора? В общем, той хрени, что отвечала за функционал амулета. А он оказался прост, как мычание. Маячок. Этот речной голыш оказался обычным маячком, сигнал которого, очевидно, был завязан на какой-то иной предмет, скорее всего, такой отшлифованный водой камешек, сейчас, должно быть, болтающийся в кошеле того самого приставучего характерника. Собственно, это единственное, что мне удалось выяснить о подброшенном нам артефакте. Ни принцип наложения наговора, ни даже принципа его действия мне пока понять не удалось. И это удручало. Не сильно, но всё же… всё же…

Наверное, стоило выкинуть этот амулет где-нибудь по дороге, но я, признаться, уж очень увлёкся его изучением, да и… какого чёрта? Один-два дня погоды не сделают. Сильно сомневаюсь, что даже возжелай тот характерник допросить нас силой, у него хватит для этого возможностей. Ну, найдёт он нас по маяку… и что? Притащит с собой сотню бойцов? Против двух юнцов-то? Ха, сильно сомневаюсь. А с десятком тех же стрельцов и одна Света может справиться… если, конечно, они её врасплох не застанут. А застанут, так я рядом, если же и этого вдруг окажется мало, у нас ещё и Баюн имеется с совершенно чётким приказом: в случае опасности для Светы утягивать нас со всеми шмотками в безопасное место, как минимум, в дне пешего хода от текущего местоположения. Благо после охоты на чёрных духов во время битвы за Бием и общения с Мораной, ему сил и не на такой подвиг хватит. Раскабанел, зверюга двухвостая…

От возни с амулетом меня отвлекло появление подруги, успевшей не только принять душ, но даже переодеться в удобный спортивный костюм вместо местного платья. Оно и правильно! Свежая одежда после душа да после целого дня в пути по пыльному тракту… самое то для качественного отдыха. А уж как приятно для взора… моего. Костюмчик-то обтягивающий, и даже ночью в свете одного лишь костра да россыпи звёзд на безоблачном небе Светлана в нём смотрится просто сногсшибательно! И залипательно, да…

— Иди в душ, Ероша, — похлопав меня ладошками по плечам, мурлыкнула она, явно заметив мой затуманившийся взгляд, скользивший по её фигурке. — Я за котелком послежу. И брось уже этот чёртов камень.

— Иду, — кивнул я, кое-как отвлёкшись от любования подругой, и нехотя поднялся с уложенного перед кострищем бревна. Обняв Свету, я втянул носом тонкий аромат полевых цветов, исходящий от её волос, и, получив в ответ от мгновенно развернувшейся в кольце моих рук девушки короткий поцелуй в щёку, потопал к шатру-шалашу. Прихватив из лежащей за его пологом сумки мыльно-рыльные принадлежности и смену белья, я глубоко вздохнул и двинулся к загородке с душем.

Посвежевший, наряженный в спортивный костюм, должен заметить, куда более свободный, чем Светин наряд, обтягивающий все изгибы её тёла, будто лайковая перчатка, я вернулся к костру аккурат в тот момент, когда подруга сняла котелок с огня и принялась за разбор посуды. Чашки-ложки-поварёшки… Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста. Почуяв дразнящий запах варева, я довольно хмыкнул, но стоило протянуть руки к тарелке, уже наполненной щедро сдобренной мяском кашей, как я тут же схлопотал по ним поварёшкой.

— Горячее! Подожди! — сурово отрезала подруга. Вот ведь! Мы переглянулись с устроившимся рядом Баюном и одновременно вздохнули. Тяжко. Следующую тарелку Света наполнила явно для себя, а потом выудила из-за бревна тазик двухвостого и от души бухнула туда разом полкотелка каши… после чего провела ладонью над горкой еды и та практически сразу перестала парить. — Кушай, Баюнушка. Я её остудила…

— Э-э, а что так можно было⁈ — протянул я под заливистый хохот Светы. Да что Света… двухвостый и тот зафыркал. Вот же ж!

Долго засиживаться у костра мы не стали. Поели, попили чаю, да и занялись делами. Подруга закопалась в данные, что нужно будет отправить утром Грацу и его компании, а я продолжил изучение подкинутого нам маячка… пока Света с самым решительным видом не хлопнула обложкой блокнота и не спровадила меня в шатёр-шалаш. Вид у неё при этом был ну очень напряжённый… да и в эмоциях проглядывало что-то эдакое… непонятное.

— Иди, ложись, Ероша. Я сейчас… — пробормотала она и, бросив на ходу ограждающий конструкт на костёр, отчего его свет мгновенно померк, хотя и не исчез полностью, промчалась мимо меня к загородке с душем. Ну… ладно.

Пребывая в лёгком недоумении от поведения девушки, я забрался под полог шатра и, разоблачившись, полез под одеяло… точнее, огромный клетчатый плед, явно притащенный двухвостым из дома Светы. А ещё через пару минут полог нашего шалаша дрогнул и отошёл в сторону, тут же очертив лунным светом застывшую в проёме фигуру подруги. Впрочем, уже через миг она исчезла в тени и… прошелестев чем-то, юркнула под одеяло. Когда Света прижалась ко мне, я… в общем… я не сразу понял, что с ней не так. А когда до меня наконец дошло, что девушка полностью обнажена, её руки уже осторожно заскользили по моему телу. Вот тут-то меня и накрыло пониманием. И почему она так странно вела себя, отчего так нервничала… И что за странные желания сплетались в ней со страхом аккурат перед тем, как Света отправила меня в шатёр. Рогнеда меня убьёт… приговорит к десяти годам строгого расстрела и сама приговор исполнит… Зато я счастлив!

— Ероша, я… — тихо прошептала девушка, когда мои руки обвили её талию.

— Тс-с, всё потом, — коснувшись губами её ушка, прошептал я в ответ и дал своим рукам немного воли. Пока, немного… Вздох… Тихий, нежный… ещё один…

— Да здесь они! Ищите лучше! Метка здесь… — неожиданный возглас, раздавшийся откуда-то «с улицы», вырвал нас со Светой из разгорающейся любовной игры. Словно ушатом холодной воды окатили. А тут и Баюн материализовался в шатре. Спина выгнута, шерсть дыбом, глаза горят… М-да уж. Вот и заработал свой честный расстрел, называется. Убью уродов!

Что там кто ещё кричал, не помню. Выпрыгнул из постели и, натянув спортивные штаны на голое тело, я выскочил наружу, сжимая в руке непонятно как и когда материализовавшийся в ней короткоствол. Шаг, другой, и я уже за пределами ограждающего наш лагерь морока, вокруг которого наворачивают круги какие-то чернорясники под присмотром двух… Ройда⁈ Дьявол! Вот, знал же, что нужно выкинуть тот камень! Дур-рила! Ис-следователь хренов!

— Стоять! — Ройда с напарником тоже меня заметили и знакомый характерник тут же указал на меня черноризым. — Именем Государя нашего, Велислава Яромировича, человек, именующий себя Ерофеем, сыном купца Хабарова, объявленный в розыск по подозрению в чёрной крамоле! Встань на колени и упрись ладонями в землю. Ныне ты взят для дознания вместе с людьми твоими и всем имуществом.

Ответить со всей душевностью я не смог. Просто не успел. Откуда-то сзади повеяло даже не холодом, а натуральной стужей, а через секунду стоящих передо мной местных накрыло валом ледяной метели, мгновенно опрокинувшей навзничь и черноризых, и характерника с помощником. Не взирая на чины и звания, м-да…

— Да вы достали со своими местечковыми разборками! На-до-ели! Я домой хочу!!! — от шагнувшей из-за моей спины закутанной в плед Светланы полыхнуло такой яростью и обидой, что окруживших нас характерников словно морской волной качнуло. А меня и вовсе чуть наизнанку от стыда не вывернуло, когда услышал нотки отчаяния, сквозившие в крике подруги.

— Баюн… — договорить я не успел. Мгновенно возникший рядом двухвостый ощерился и, издав совершенно чудовищный рёв, потащил нас через Кромку… куда-то.

На этот раз мгновение тьмы, уже привычно принявшей нас в свои объятия, отчего-то растянулось… сильно растянулось, в общем. Переход в пространстве оказался куда более долгим, чем обычно. Но вот его итог… Ошарашенно оглядевшись, я вдруг осознал, что окружающая обстановка совершенно не похожа на недавно оставленный нами бивак. С другой стороны, место казалось безопасным и… смутно знакомым. Хотя рассмотреть хоть что-то сквозь сгустившийся туман в помещении, куда переместил нас двухвостый, было довольно проблематично, да и мне, честно говоря, было не до того. Выходка Баюна, перенёсшего нас чёрт знает куда взамен оговорённого заранее места, взволновала куда больше. В конце концов, в наше отсутствие наложенные мною на бивак конструкты долго не продержатся, а учитывая оказавшийся рядом отряд характерников… чёрт! Мне ещё не хватало возни с возвращением нашей собственности из их загребущих лап!

Взгляд сам собой остановился на котяре, и тот, явно почуяв моё недовольство, нервно дёрнув хвостами, сорвался с места. В один прыжок оказавшись у огромной витрины, Баюн, на миг потеряв материальность, пролетел сквозь неё, аки призрак, и исчез из виду, оставив на память лишь расплывающееся по стеклу пятно инея да туманный след в воздухе, быстро оседающий снежинками на деревянный пол. Врёшь! Не уйдёшь!

[1] Испомещение — здесь, предоставление характернику достигшему по службе в Медовых залах определённого чина, так называемого поконного места в поселении или остроге, реже, в городке, для отправления личной службы.

[2] Вои Покона — боевое крыло общества характерников, представители которого, в большинстве своём служат в войсках словенского государя, тогда как меньшая часть приписана к Сыскному приказу, той его части, что изыскивает так называемую «чёрную крамолу», то есть, оказывает поддержку характерников в расследовании приказом преступлений, связанных с нарушениями Покона. Иными словами, ловит и изобличает «осенённых тьмою».