Семьянин [СИ]

Глава 14

Ночь

После возвращения домой с банкета, служанки увели благоверную на этаж «хозяйки», но пообещали вернуть в супружескую спальню. Тогда мне подумалось: Почему так несправедливо устроено? Есть общая, супружеская спальня, есть спальня жены, а почему нет спальни мужа? Не то, что она мне очень нужна… но в принципе!

Первое, о чём стал мечтать после прихода домой, так это именно о… как бы сказать… в общем, вы меня поняли. Судя по бросаемым взглядам, супруга тоже думала о чём-то похожем, а потому была надежда, что ночью мы продолжим игру в маму с папой, и слишком надолго служанки Шарлотту не задержат. Привёл себя в порядок, ополоснулся в ванной, чистым вошёл в опочивальню, а там меня уже ждала сладкая благоверная.

Моя жена оказалась практичной девочкой — в постель легла голышом, обосновав:

— Ты же всё равно с меня рубашку снимешь, а может ещё и порвёшь. Зачем тогда её надевать? Только кружева мять и лишний раз стирать. Я тебе её покажу через пару дней, когда ко мне привыкнешь.

В логике отказать было трудно. Сейчас я не обращу внимания на любые кружева, вот девочка и решила растянуть удовольствие.

Интересная разница с Мимикой — та верхом разврата считала сон без ночной рубашки. А у Шарлотты самое крутое бесстыдство — остаться без волос на теле. Она природница, ко многим вещам, к наготе тела уж точно, относится просто — что естественно, то не стыдно, но вздыхает: Убрать пушок в интимном месте? Ах, какой разврат!

После достаточного количества нежных ласк и последовавших за ними благодарных поцелуев, мы успокоились и просто лежали обнявшись, нам было очень хорошо вдвоём.

Затем стали вспоминать прошедший день, про приезд Марианы, про разговоры — не только «кто чего сказал», но и «чего этим хотел сказать». Кстати, в том направлении я до жены откровенно недотягиваю, мне ещё учиться и учиться. Сделал вполне заслуженный комплимент, а в ответ получил:

— Это всё уроки мамы.

— Она сама тебя учила?

— А как же! Хочешь, расскажу про один из самых запомнившихся уроков?

— Конечно.

— Как-то мама подарила мне крохотного крольчонка. Такой пушистый тёмно-серый комочек с забавными нежными ушками. Я была без ума от него, лично кормила зелёными веточками, капустными листьями, кочерыжками и сладкой морковкой. Каждый день вычёсывала, даже завела специальный гребешок. Жрал он, как не в себя, но и рос быстро. Я прозвала его Жрунчиком. К концу лета он превратился в большого кроля с огромными ушами.

— Видел таких. Они ласковые и милые.

— Точно! Мне было довольно мало лет, но как сейчас помню — я обожала это чудо. В начале осени мама велела привезти Жрунчика в Ледяной дворец. Похвалила меня за то, что хорошо вырастила кролика. За то, что он здоровый, ухоженный, упитанный и с прекрасной шёрсткой. Затем дала нож, велела убить питомца и снять с него шкурку. Потом тушку надо было выпотрошить, разделать и приготовить из мяса рагу. Её служанка рассказывала и помогала, но делала я всё сама. Когда блюдо приготовилось, мы с мамой поели и меня отправили домой. Даже выдали хорошую награду. Не за то, что исполнила приказ. Попробовала бы его не выполнить! Меня наградили за то, что не ревела, не просила пощадить Жруна, а «держала лицо». Наверное, плохо, но держала. Знаешь, с тех пор, я никогда не ела ни кроликов, ни зайцев, но полюбила читать книги. Сначала сказки, а когда подросла, перешла на романы. Там описана настоящая жизнь — такая, какой она должна быть, а не какая есть на самом деле.

— Милая, не плачь! Всё уже прошло, ты сейчас со мной…

— Подожди, сейчас успокоюсь. Понимаешь, я уже тогда знала, что кроликов выращивают на мясо и из-за шкурок, но уж больно наглядным был урок. Мама прекрасно умеет учить своих дочек. А если какая не захочет учиться или занятия не идут впрок, то родительница знает, как заставить нерадивую. Мне повезло, я прошла обучение, ведь папа во всём мне помогал. Однако царица меня, пусть не сломала, но заставила расти в ту сторону, которую сочла для своей дочери самой перспективной.

Вновь на глазах у девочки стали появляться слезинки, я начал их убирать поцелуями и нежными словами. Вроде даже было получилось успокоить, но всё закончилось взрывом буйной страсти. После него мы лежали совсем без сил, а Шарлотта шептала:

— Я никогда не вернусь в Ледяной дворец. Ты только люби и защищай меня, а я всегда буду тебе верна, нарожаю детишек и сделаю твою жизнь такой сладкой, как смогу.

Чувствую, надо переключить мысли девочки на что-то другое. Нехорошо ей сейчас вспоминать не самые приятные уроки. Говорю:

— Пойдём! Хотел тебе утром показать, но, похоже, придётся сейчас.

Заинтересованная девочка идёт за мной к трельяжу, перед которым обнаруживается изящный ящик со всеми драгоценностями, которые однажды я ей уже показывал.

— Это всё твоё, маленькая.

— Наше! — попыталась возразить жена, но начала перебирать блестяшки.

Настроение моей девочки резко поднялось, все былые неприятности разом забылись, а драгоценным вещицам было уделено максимум внимания. Женщина есть женщина! Украшения они любят. Тем более тех действительно много. Хотя и у меня осталось ещё достаточно.

Далее было поставлено на вид, что такое нельзя мерить голышом, а только к платью. Что этого слишком много сразу, нужно дарить по одной вещи, чтобы продлить удовольствие… И вообще, какие серёжки лучше к её глазам подходят — эти, эти или… Ты сейчас не туда смотришь! На серёжки смотри! И не трогай!.. Вот что ты такое говоришь?.. Никакие не… Не надо там целовать… Говорю же, не надо… Не здесь тогда… В постельке… Ты меня уже всю…

Утром мы проснулись в прекрасном настроении. Про уроки мамы совсем не вспоминали, но жена вдруг поинтересовалась:

— Не понимаю — мы с тобой столько раз из-за зелий Черныша или потому, что наши чувства на одной струне?

— Какая разница, если тебе нравится?

— Неприлично… наверное…

— А мы никому не расскажем.

— Думаешь? Хорошо — никому, ничего и никогда! Договорились? Только я, может быть, девочкам похвалюсь…

Я один здесь вижу некое противоречие? Никому, ничего и никогда, только подружкам, которые точно разболтают. Вспоминается анекдот: На исповеди посетитель храма кается и рассказывает, сколько раз он имел жену в первую брачную ночь. Священник интересуется — католик ли он. Кающийся заявляет, что еврей, а на вопрос «Зачем сюда пришёл?», объясняет: «Я ко всем хожу — хвастаюсь».

В общем, решили вставать — сегодня ещё куча дел, включая банкет в Везене, однако примериванию блестяшек пришлось уделить толику времени до умывания. Ведь мерить одной, без мужа, никак нельзя!

Новый раунд примерок, который пришлось скоро прервать. Увы! Время! Нам сегодня ещё в Везене праздновать. Последний день обязаловки и следующие десять дней мы можем заниматься друг другом. Если, конечно, не дёрнут на службу. Королева обещала, что никто не позовёт, но случаи всякие бывают.

Решили примерку продолжить завтра. И не наспех! А как следует, с переодеванием в разные платья. Запланировали на «после завтрака», вместе с осмотром приданого от папы Фатея. Мне его ещё не показывали.

Я сказал, что тоже не все украшения показал, но непоказанные можно одевать только после того, как род тебя признает. Когда это случится, мы должны понять сами.

Жена очень заинтересовалась. Однако она понимала, что нельзя даже примерить вещи чужого рода — это чревато серьёзным проклятием. А значит, придётся потерпеть, пока не получим знамение.

Завтрак

Некая суматоха и неразбериха среди слуг была вызвана несогласованными протоколами. С одной стороны, Балег всегда меня поднимал, помогал с умыванием и одеванием. С другой, не может же он заходить в супружескую спальню? Неприлично! Кстати, Черныш с телохранительницей его бы и не пустили, но сквозь них не смогла пройти и личная горничная Шарлотты.

До драки дело не дошло, даже ругаться не начали, но, вообще-то, новый свод правил надо бы уже установить. А кто регламент согласовывать и утверждать станет? Хозяева? Не! Они конечно… Когда-нибудь им для сведения расскажут, но, понятно, это дело старших слуг.

Те соберутся, со всех сторон рассмотрят вопрос, вспомнят аналоги в других домах, и только тогда решат вопрос и направят к всеобщему исполнению. Мнение младших, а тем более их удобства, даже близко не рассматриваются.

За завтраком нам рассказали всякие разные новости. Вчера, на кухне, где его кормили, Буди Пурнава побил солдатика, который вроде должен был быть на карауле, а сам пробрался на верхние этажи с намерением подбить клинья к поварихе и подхарчиться каким господским кушаньем.

Буди в это время сидел за столом, трескал расстегаи и рыбу, оставшиеся от торжественного завтрака, а при том вещал, что дома ему на день хватает горсти риса с ломтиком редьки и чашечкой воды. Но то дома! А сейчас он в походе и обязан питаться, чем его накормят от хозяйских щедрот.

Всё бы было ничего, но пока заворожённая его аскетизмом повариха подкладывала толику речных устриц с водорослями, аскет потянулся за третьим расстегаем. Этого ревнивец вынести не смог и попробовал дать болтуну подзатыльник. Зря он так…

Мелкий и тощий заморыш как-то успел перехватить руку напавшего, разок ткнул его в живот, и пока драчун скрючился от боли, связал левую руку и правую ногу побеждённого его же ремнём, а потом подвесил к потолку. Один! Солдата! Весом раза в два больше его самого!

Затем продолжил трапезу, рассказывая изумлённой женщине, что вот у них волшебников уважают, обижать побаиваются, ведь за обиду придётся извиняться, а покойники не всегда это могут сделать. Кушал он хорошо, с аппетитом, а затем остался ночевать с поварихой. Солдатика сняли только после насыщения Пурнавы.

Что тому унтер-офицер сказал — это другая история, не для ушей госпожи. Уж очень витиевато унтер подчинённого материл. Не за то, что побитым оказался! За то, что без разрешения из караулки сбежал! Ну и за то, что побили тоже.

За завтраком Степан честно признался, что приглашён на службу в герцогскую канцелярию. Обещали земельный надел, но только под вассальную присягу. Он помнит, что интересовался службой, однако просит понять и простить — рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Опять же, есть ощущение, что дочери герцога, Барбаре, он вовсе даже не противен. Конечно, это не любовь с первого взгляда, но всё-таки…

С нами сидели Капитолина, Степанида и фрейлины Шарлотты, понятно, что тема замужества им интересна, а потому они ждали моей реакции. Но что я мог сказать кроме извечных «совет вам, да любовь»? Степан взрослый человек, всё решает сам. Наверняка, понимает про свою будущую роль при тесте, а затем при его наследника. Герцог из вежливости, тот же Ранбранд, выше по положению, но и Степан может неплохо устроиться.

Герцог Фаблабарский прямым текстом пообещал мне «ощутимую благодарность», если отпущу княжича. Я ответил, что если тот захочет уйти, то мешать не буду. Зачем мне будет нужен такой? Человек таки захотел уйти. Мои действия?

Предположим, Степана не отпущу, а он сам, по каким-то причинам, не уйдёт, а даже принесёт мне присягу. Странно, конечно, раз уже просил отпустить, но предположим. Я смогу ему верить? Нет! И в закрытую библиотеку его уже никогда не допущу. Лучше не поминать прежнюю просьбу, и получить благожелательного союзника в управлении одного из богатейших герцогств, чем заставить принять службу и тратить силы на контроль потенциального предателя в своём окружении.

Конечно, я вновь остался без библиотекаря, но что делать? Придётся искать кого-то другого или разбираться с книгами самому. Где только найти на всё время⁈

С фрейлинами тоже не всё так здорово, как мне казалось. Поклонники есть и даже в количестве, однако девицам из Большого Леса интересны только волшебники. Ни блестящие гвардейские офицеры, ни даже самые перспективные придворные не рассматриваются в качестве женихов. Мало того! Никто не приглянулся и из гарнизорных помощников волшебников. Помните, сколько у меня аус Хансалов? А где я девчатам других найду? Да и есть ли у меня другие?

Хм… Хотя… У Лидии Мостовой три старших брата, все сильные некроманты, боевики и артефакторы. Средний и младший ещё не женаты. Их бы пригласить в башню, мальчики и девочки могли бы посмотреть друг на друга, вдруг что-то между ними сладилось бы.

Есть ещё Ленн, двоюродный племянник Дивазы, но он считается непутёвым обалдуем, а такой жених нам точно не нужен.

Впрочем, я девчатам не папа, женихов искать не обязан. Хотя стал сюзереном — при случае помочь должен. Кстати, в голову пришла идея — у меня же гарнизон увеличивается до полка. А если пустить слух, что ищу волшебников, но не огневиков? Тех у меня даже избыток, но ведь нужны и другие специальности — земляные в любой крепости пригодятся, водники — башня на озере стоит, да и прочие полезны.

Скажем, пустить слух об открытии нескольких вакансий. Должность — помощника или гарнизонного волшебника 3-его ранга. Начнут интересоваться условиями, сделать вид, что надоели расспросы и для информирования всех разом организовать приём. Тема… скажем… полигон… организация учений… или ещё что-то в таком роде. Можно привлечь Гильдию или армейских штабистов. И Мостовых под такое не стыдно позвать. Стоит обсудить идею с женой. Так сказать, свежий взгляд.

Сразу после завтрака мне и Капитолине подали пришедшую почту. Статс-даме конверт и шкатулку, мне канцелярский пакет с сургучной печатью Дворянского собрания. Распечатываю, там официальный ответ на мой запрос. В нём всё написано по касательной — конкретно случившееся не упоминается, сказано только, что в результате ошибки случилось недоразумение. Никто не виноват, моёму сиятельству не имели намерения нанести оскорбление, причинить вред или как-то иначе обидеть.

После вчерашнего разговора с Марианой ожидаемый финал. Реагировать она мне запретила, а честно говоря, не очень-то и хотелось.

Капитолина тоже распечатала письмо, достала лист, пробежала его взглядом и вновь убрала в конверт. Затем открыла шкатулку, полюбовалась содержимым, захлопнула крышку и ушла к себе на свитский этаж.

Отчасти интересно, что ей написали, но спрашивать не буду. Захочет — расскажет. Нет? Должно же быть личное пространство.

Везен

Сегодня третий день, как я женат. Суббота, и нам с женой необходимо посетить графство Везен. Там тоже запланирован банкет, но его устраивают исключительно своими силами. Повара, распорядители, даже официанты — все свои, все местные.

От меня только личная охрана и оплата этого великолепия. Коли деньги берут из моего бюджета, то и согласовывают расходы с моим экономом, а тот сильно умерил размах и желание за чужой счёт погулять по паркету.

Например, осыпать молодых вызолоченными орехами не будут. Точнее, может и будут, но за свой счёт. Ограждать площадь шёлковыми канатами сочтено лишним, можно обойтись пеньковыми, а коли очень хочется, разрешено их покрасить. Но не пурпуром, а разведённым в воде мелом с красителем — тоже красиво. Заодно, только чтобы помочь местным уложиться в согласованный бюджет был прислан ревизор с помощником.

На площади перед дворцом организовали гуляния для простолюдинов с развёрнутыми столами, с винными бочками и корзинами, полными сдобных хлебов. Так здесь принято угощать простой народ.

Сразу после пересечения портала, мы с женой вышли из кареты, для общения с народом. Нам поднесли чару, мы выпили за подданных, закусили кусочком хлеба, отломленного от каравая и пешком пересекли площадь, направляясь к входу в графский дворец. Там, почти в полном составе, собрались дворяне графства, но не баронств. Сами бароны, конечно, прибыли, но своих подданных на торжество не взяли.

Четверо парней и девица, отправленные мною на учёбу, сидят отдельной группой. Двое в юнкерских мундирах, один парень и девица в ученических мантиях. Ребят возглавляет сын одного из баронов в университетском кителе. Пусть не наследник, но следующий за ним в семейной иерархии.

Обе семьи аус Хансалов, естественно, присутствовали. Их усадили на почётное место сразу за баронами. А как иначе? Волшебники! При Дворе служат!

На небольшом возвышении сидим мы с женой и свысока смотрим на подданных.

Герцог Стиклендский не почтил своим присутствием. Мелковаты мы для него. Это в столице я известен в дворцовых кругах, а здесь так…

Но в Везене я граф, а потому обязан показаться вассалам сам и предъявить супругу, затем выслушать некоторое количество здравиц и выпить вместе со всеми. Чем, собственно, мы и занимались. Посидели, пообщались со своими дворянами, выпили с ними, закусили, а к вечеру радостно разошлись. Что был банкет, что его не было бы — особо ни на что не повлияло.

Единственно, перед отъездом, нам вновь пришлось выйти на площадь, чтобы попрощаться с простолюдинами. Положено!