Сад для вороны

Глава 21

Прошел день нападения, а за ним минула и неспокойная ночь. Мне безумно понравилось, как режиссер Ке показал смену времени суток. Что-то подобное я уже видела в другой исторической драме. Но там это как-то вскользь проскочило, без акцентирования. Так что, видимо, это распространенная практика.

Крыши. Всё дело в крышах. Помните о хранителях на угловых скатах крыш? Маленькие фигурки, число коих ограничено рангом владельца дома (или дворца). Оператор заснял закат над крышами, ночь с прекрасным лунным диском и вязью облаков, а затем рассвет. Затем на быстрой перемотке это будет показано в серии. Фигурки хранителей отбрасывают тени, и их смещение показывает временной переход едва ли не лучше, чем циферблат.

Ну и солнышко движется, меняясь на время с луной. И обратно.

То же самое работает и в том случае, когда нужно показать, что прошло несколько дней. Просто будет показано больше оборотов солнца. А если сезоны меняются, то по крышам застучит дождик, затем ляжет снег, а после он растает… Наглядно и очевидно.

А еще очень мило.

О милом: мои киношные брат и сестра оказались теми еще лапушками. Лу Сюин (имя значит: красивый цветок) — немножко пучеглазая малышка. Ей двенадцать, и она похожа на ожившую куколку (сказала трехлетка, которая куклу играла, ага).

Шу Ин — шустрый до реактивности малыш (таких еще зовут: электровеник). Ин в его имени означает «младенец», так что быть ему малышом до конца дней своих.

Это Шу Ин мне встретился в день тренировки у мастера Чжао. Слово за слово выяснилось, что «клона Чу» должны были приставить к малышу. Но его матушка настояла на помощнике мужского пола. Мол: знаем мы этих лис, которые с юных лет втираются в доверие, как хорьки, а затем прилипают, словно медузы.

Это она в одном предложении смешала целый зоопарк. И даже в морские глубины успела занырнуть. В итоге Азия-Фильм выдала малышу толстячка требуемого мужского пола. А змее-шипелке досталась молоденькая зайка-помогайка. Робкая, услужливая, практически безотказная — на таких во всех мирах «ездят» борзые. Не те, что собаки.

Так, пора с тематикой зоопарка завязывать. Чу после инцидента с шеей Ши навела справки о девушке. И знатно удивилась: фамилия ее «клона» тоже Чу. При этом они не родственницы, их семьи из разных провинций. И ту Чу хотели назначить ко мне еще до старта «Шелеста осенних листьев». Но я приехала в Тулу (Наньцзин) со своим самоваром (своей Чу).

То есть, исходя из логики событий, этот мир посылает мне на каждой съемочной площадке по бледной моли Чу. Еще на студенческом проекте была первая. Моя — вторая. А теперь еще и эта бедолага, под горячую руку Ши Фэй попавшаяся.

Это может быть банальным совпадением. В Срединном государстве с выбором фамилий не ахти какой ассортимент. А может, если подключить фантазию, являться неким знаком от Мироздания.

Занятно. Если я права, у Мироздания есть чувство юмора. Чу… черное.

— Чу, узнай про Чу, — «прочирикала» я, когда узнала о том, что девчулю реально могут уволить.

Змея подколодная… подпродюссерская? В общем, связи имеет. Как бы не вызверилась на несчастной. Мне, конечно, не особо нужна еще одна помогайка, но какую-то работу мы ей найдем. Хоть бы и зонтик носить. Не только в дождь, но и в солнечный день. Вне процесса съемки, разумеется. А там может и над мамочкой его подержать.

Белокожесть — это почти что первооснова женской (да и мужской тоже) красоты здесь. Корни — в земле. В смысле, крестьяне пахали под палящим солнцем, чтобы прокормить себя и семью. Тогда как аристократы в земле не копались. И берегли свою кожу — еще во времена оны.

Белая кожа, как признак обеспеченности и высокого происхождения, закреплялась в сознании многих поколений. И в наши дни доходит до комичного. От шапок с козырьками, до огромных черных зонтов на пляжах. Ну, тех, где принято загорать — в привычном мне понимании.

А уж как развита индустрия по производству солнцезащитных средств! И отбеливающих тоже. Знаю, всесторонне подвергалась. Неоднократно. Я ж теперь работаю лицом — приходится соответствовать.

У меня есть время для размышлений на отвлеченные темы. Режиссер Ке распекает сценариста Ло — тучного дядьку с опущенными вниз бровями и уголками рта. Ло значит «сеть» или «решето», а сам мужчина похож на оплывшую свечу. Толстенькую, уже свое погоревшую, свечку. Есть еще запас фитиля, еще сколько-то покоптим. Но без торжественности, как при первом зажигании.

— Вы обещали исправить всё, — пеняет сухарь огарку свечи. — В итоге я вынужден работать со сценарием без правки. Неприемлемо!

Идет сильный дождь. Что могли из дневного, отсняли в помещении. Дальше либо пересматривать график, либо ждать, пока буйство водной стихии утихнет. Дождь не льет, он прямо-таки хлещет. А что они хотели? Сами же дракона, повелителя вод, разбудили…

Эту мыслишку я, конечно, не озвучиваю. Но дракона вспомнила не зря. Не безотносительно стычки сухаря с огарком.

Интересно, это то, о чем я думаю? Просто у нас с мамой вчера на пробном чтении страничек на текущий день (вот то, что Азия предоставляет листы загодя — круть и плюсик им в карму) тоже разгорелся спор. Небольшой и беззлобный.

Просто мне показалось странным, что одним днем дракон — добрый. Малышку спасает, а после требования убивать — ускользает. Днем позже тот же великий дракон должен появиться и разнести охамевших вражин. Их там рать, с утра подтянулся народ в массовку. И каскадеры для крупных планов, тоже в боевой готовности.

Позднее по тексту — маме же черновик предоставили полностью, другой вопрос, сколько в нем произойдет правок по ходу пьесы — дракон будет нещадно изничтожать призванных существ с нижнего плана. Есть высший, для высших, а есть — куча нижних. Где-то там и демоны обитают, но призыватели из клана противников «достучатся» только до каких-то донных монстров.

Вот те и пойдут «моему» дракоше, как закуска.

— Я не вижу иного прочтения, — закачал головой Ло. — И что такого, что дракон нападет на войско? Что, по-вашему, он вместо этого должен делать? Без его вмешательства дети погибнут.

— Мам? — шепчу и потираю ручки.

Потому как да! Ке именно этот момент не по вкусу. А мы вечером так разошлись, что додумались до альтернативного развития сюжета. Там попозже на защиту царских потомков должен заявиться мастер Фу.

Он так-то отошел от дел мирских, достигает просветления где-то там, высоко в горах. Но в критической ситуации для царства Юн срывается с горной вершины и летит, кутаясь в белый (не черный, что жаль) плащ на помощь детворе.

Летит. Не аэрофлотом, а на орле. Мог бы и на облаке или на мече, но сценарист Ло посчитал гигантского орла более зрелищным.

И вот мамочка с вежливым поклоном что-то (я примерно догадываюсь) тихонько говорит Ке и Ло. А затем «добивает» листочком с набранным накануне текстом. Отель у нас не из дешевых, принтер в нем есть. Рано утром Мэйхуа распечатала мои соображения по поводу спорного момента.

Я предлагала очевидное. Всего лишь ускорить прилет этого Фу. А то, если он опоздает — то нафиг он такой красивый нужен? Да и фу на него!

Так что пусть ему чуть раньше сигнальные камни дадут знать об опасности в столице. А дракон создаст непробиваемый (и тоже зрелищный) водяной щит вокруг деток, и продержит его до прибытия мастера-ломастера (лиц врагов).

Жаль, что не могу понаблюдать дольше: меня уводят на переодевание. Главное ведь что? Конечно же, результат. И он по итогу превосходит мои самые смелые ожидания. Сцену Ке берет в производство. Вот прям так, как я ее вообразила, а мама записала (напечатала).

Больше такого рода экстренных правок от нашего с Мэйхуа дуэта не понадобится. Но и одного измененного эпизода хватит, чтобы в титрах указали Бай Я, как младшего сценариста. Снова.

Немножко фантазии, по капелюшечке ума и сообразительности, вагон удачи. Мама с этим предложением оказалась в нужном месте в нужное время. Ло (тут хочется добавить еще одну букву, но добрые воспитанные девочки так не говорят) не стал спорить. Просто махнул рукой и «съел» изменения.

Вероятно, его еще до этого сухарь достал. Так и Ке по делу на него батон крошил, если так. В общем, повезло.

Спасибо за подгон, Мироздание.

Когда дождина наконец-то утихает, готовимся снимать еще одно путешествие маленькой принцессы. Попроще: из своих комнат к брату, а оттуда — наводить шухер во дворце.

Я, похоже, поняла, чем они планируют занять все шестьдесят серий. Перемещениями. Из локации в локацию, куда-нибудь заскочить по дороге, затем вернуться в исходную точку. В промежутках — красочные схватки. Как массовые, так и один на один. И магия, а то какая же сказка без волшебства?

…Вы будете смеяться, но я примерно весь сериал вам сейчас и пересказала. Да, это будет эпично. В спецэффекты вбухают немыслимые (на текущий период) деньги.

Будут и тяжелые моменты. Так, где-то с полсерии после разгрома у границы будет тащить волокушу с телами своих родителей наследный принц. Папа-мама перед лицом неминуемой гибели активируют пару артефактов. Один защитит их потомка. Второй разнесет к чертям собачьим всё вражеское войско. И остатки своего, потому как там дичайший радиус поражения.

В итоге всю заставу в горах и вековой лес выжжет до мертвых камней. Только мост над пропастью, где с ревом несет свои неспокойные воды быстротечная река, выдержит. Мост украшен множеством изображений дракона-черепахи. Может, оттого и уцелеет?

Как в этом всем сохранятся тела властителя царства Юй и его супруги, мне решительно непонятно. Как и шаткое обоснование, что защитный артефакт мог полностью оградить лишь одного персонажа.

Особенность менталитета: зрителям нужна драма. Чтобы — ух! — пробирало до печенок. И вот безутешный юноша вопит от горя на потрескавшейся земле. А его родители лежат, обнявшись. Они так силы объединяли. Для большего воздействия…

Артефакт, данный сыну, защищает его от чего угодно на краткий срок, но у него есть обратная сторона. Принц надолго лишен доступа к своей силе. Что-то там с каналами… Магичить не может, если по-простому.

И потому вынужден сооружать из подручных средств (плащи, ремни и обломки копий) волок. Перекидывать ремень через шею и тянуть, тянуть… Усталость, голод, жажда. Горе. Драмы сценарист Ло плеснул в эту часть истории с избытком. Зато и наглядный пример сыновьего почтения продемонстрировал, как следует.

Но это я сильно вперед убежала. Пока что хаотичные движения не настолько внушающие. И оставляют место для улыбок. Подозреваю, что персонаж Цзыюй введен в историю не только ради призыва высшей сущности (а она задружится с драконом, кто бы сомневался), но и ради разбавления тяжелой истории с нескончаемыми сражениями милотой и красотой.

Вот, например, красивое: маленькая прелесть Цзыюй в лечебнице. Нет, она не больна и не ранена, а вот братика задели при нападении. Надо поторопить этих лекарей! Чтобы как можно быстрее смешали и приготовили ему лекарство. А то, ишь, расслабились с царицей-целительницей!

Конечно, визит принцессы придает мощного ускорения сотрудникам лечебницы. Братика поставят на ноги еще до заката. Правда, перед этим кое-что уронят… И кое-кого.

И не всё из этого — по сценарию.

Помните, у нас шел ливень? Так вот, съемочная группа ринулась за работу сразу, как только лить перестало. Деревянный подступ перед павильоном не просох. И трава тоже.

Сухарь даже кхекнул радостно и руки потер, когда запускал съемку. В роли лекаря — каскадер. И он должен жахнуться оземь, спеша с горшочком и не глядя под ноги. А тут еще и блестит всё натуральными лужами, капельки, где надо. Даже поливать не пришлось ради этого. Всё само!

Лекарь, конечно же, падает. Это реально смешно, исполнитель — профессионал, и он просто угарно взмахивает руками-ногами в падении. И даже после.

Емкость с драгоценным лекарством каскадер ловит, вздыхает с нескрываемым облегчением, но горшочек вдруг выскальзывает из рук. Грустные: плюм и дзынь. На звук выскакивает еще один лекарь. Он должен упасть на колени — лекарство очень ценное, и надо попытаться его спасти, хотя бы сколько-то…

И на этом моменте всё перестает идти по плану. Лекарь с размаху опускается на колени, тянется вперед, и тут его локти едут вперед. По скользкому дереву. Он растягивается и начинает дрыгаться, как рыба, выброшенная на берег.

Словно этого мало, помощник оператора с камерой (сцену снимают сразу с нескольких ракурсов, и задача помощника — отснять эпизод в движении) приближается на один шаг. Решил, похоже, что этот фейл — это возможность. Ноль процентов осуждения, сто процентов понимания.

Влажное дерево подводит молодого совсем парнишку. Он проскальзывает ногой по поверхности и летит спиной вперед. Со страшными глазами пытается, как до него каскадер с горшком, удержать на весу камеру. Не дать ей разбиться.

Камера падает, когда парень приземляется на копчик. Его боль видно — и слышно — издали. Боль от падения и от удержания из оклада стоимости разбитой видеокамеры…

— Проверь, — трясясь от негодования, отправляет к павшему еще одного помощника главный оператор.

Чуть дальше от лечебницы, в двух шагах буквально, прудик с лотосами. Водоемы во дворе служили еще и источником прохлады в летнюю жару, так что они во многих дворцовых комплексах устроены.

А лотосы — это еще и полезные ингредиенты… И — изредка — визжащие юноши в мокрых портках. Второй помощник поскользнулся на траве и шлепнулся в пруд.

— Благо, неглубоко, — проговорила эта ворона.

Когда сумела разогнуться от приступа гомерического хохота. Грешно смеяться над таким, право. Но и удержаться — выше сил простых смертных.

Ловлю на себе перекрестья прицелов… Образно. На эту угорающую ворону смотрят почти все, кто не валяется у павильона. И нет, они не осуждают за неуместное веселье. Не цокают, чтоб не шумела.

Нет.

В их взглядах — замешательство. Ке так и вовсе вперился в меня глубоко посаженными зыркалками, словно впервые видит.

Это потому, что несколько минут назад эта ворона взбежала по той же самой мокрой траве и по той же влажной деревянной отмостке. И даже — для пущего веселья — попрыгала по большущим мшистым камням. Тоже увлажненным. Чего принцессам делать не положено, и из-за чего кадр пришлось переснимать. Не всегда самодеятельность приводит к желаемому результату.

Цзыюй пробежалась туда и обратно. В мягких стеганых туфельках. И не то, что не поскользнулась, даже с шагу не сбилась ни разу.

Перестаю ржать. Возвращаю на лицо лучшую из своих улыбок — почти такую я перед этим дарила зрителям. И лекарям, когда те пообещали, что помогут братику.

Мамочка тоже осознает, что ее драгоценность рисковала растянуться на мокреньком. Кидается обнимать. Эдакая запоздалая реакция, убеждается, что детка цела.

— Эту запись надо сохранить, — шепчу ей, пока она удачно меня прикрывает от остальных. — Там же никто не поломался? — оборачиваюсь: жертвы падений уже подымаются на ноги. — А потом как бы случайно слить журналистам. Закадровые съемки. Люди посмеются и оценят сложный труд всей группы. Скажи им, мам.

— Хорошо, А-Ли, — сейчас моя заботливая готова согласиться с чем угодно из моих уст. — А еще я обязательно приготовлю чего-нибудь вкусненького для всех пострадавших.

Радостно киваю: правильно, мам. Люди помнят добро и зло. Если тупо поржать над их страданиями, они затаят обиду. Если выставить их на посмешище — обида переродится в месть. Но ведь можно подать всё по-доброму. А еще «подсластить пилюлю» домашней (хоть и с отельной кухни) едой.

И вот у нас уже не глумление с потерей лица, а бесплатная реклама для дорамы. Особенно, если это будет уже не мамочкина инициатива, а высокое начальство примет рациональное решение. С вышестоящими спорить дураков не найдется.

И вообще. Смех, как говорится, продлевает жизнь. Все целы, синяки не в счет. Камера да горшок — ерунда, главное, что люди по итогу в порядке. А этот смех еще и инфоповод. Чем больше китайцев глянет ролик-катастрофу, тем больше интереса будет к сериалу.

Разве не прекрасно? А если кто-нибудь (глазки отыскивают еще более бледную, чем обычно, Чу) пустит слух, что кадры с бегущей по волнам… по тем же самым поверхностям младшей принцессы сняты непосредственно перед массовым фиаско других людей в кадре… Может совсем хорошо получиться.

И все в плюсе!