Сад для вороны

Глава 13

Я так внимательно смотрела на мэтра, что не приметила, когда к нам подошла поближе еще одна слушательница. Уши греть, не иначе. Может, ее из звездочки в зайку переименовать? Тоже милая…

Хотя, пожалуй, не стоит. Эта зая, помяните мое слово, лет через несколько такие зубки отрастит, что не только морковку ими сможет перекусывать. Но и чьи-то шеи (фигурально выражаясь).

Вообще-то в перерывах моя «подруженька» обихаживалась верной тенью. Если время позволяло, то ей и стульчик приносили складной, и в одеяла укутывали. И поили, само собой, тепленьким.

Чу тоже рвалась организовать мне сервис. Я согласилась только на питье. В прохладном павильоне лучше двигаться, чем сидеть, укутавшись. Холодок ощутимый: сквозь щели сквозит, пол тоже холодный. Обогреватели не особо справляются, а центральное отопление в псевдо-исторические помещения не завезли.

Не удивлюсь, если на записи будет виден пар изо рта и из носа. Да, внутри теплее, чем снаружи, но всё равно дубак. Не повезло: зима для этой местности выдалась холодная.

«Ха!» — скажет здесь какой-нибудь сибиряк. И будет прав. Так-то это и не зима для северян, но то — в теплой зимней одежде. Не в шелковом ханьфу.

Да, ухаживает сегодня за мной одна Чу. Мамочку мы оставили в номере: ей нездоровится. Две смены климата подряд или банальная простуда подкосили мою замечательную, пока не ясно. Но утром были жар и слабость. Ей явно стоит отлежаться. Хотя бы денек (еле уговорили).

И вот, возвращаясь к нашим зайцам-кроликам… тьфу, к звездочке-Сюли. Краем глаза я ее заметила. Картина маслом: одеяло сброшено на стульчик, Ян с протянутой рукой (в руке — термос с узким носиком). Ее подопечная с отставленной назад рукой (жест: стоп) тянется всей собой (нос и левое ухо — вперед) в ту сторону, где мы с Лянь Дэшэном обсуждаем мое светлое будущее.

Она стоит сбоку от ширмы (правильнее сказать — экран «пинфэн»). И красивое — изображения на них наносились искусные — и от сквозняка защита. Современные пользователи от киностудии добавили еще функцию: разместили за ширмой пару обогревателей.

Мы с мэтром отошли за экран, чтобы перемолвиться словечком-другим. Может, Сюли и кажется, что ее с того краю не видно, но это самообман. А Ян я вижу через щель между полотнами. Шелк закреплен в деревянных рамах, те скреплены между собой, но не совсем впритык, есть зазорчики.

— Девочка… Сюли? — с долей сомнения спрашивает господин Лянь. — Хорошо, что и ты здесь. Вы с Мэйли прекрасно смотритесь вместе. Будто и правда сестры, даже немного похожи. Послушай старика: развивай свое мастерство.

Хех. Похвала Шредингера: она как бы есть, но ее как бы и нет. И малышка Лин это тоже чувствует. Тут не нужно быть гением, чтобы понять. Ясно просто на контрасте с тем, что мэтр говорил мне. А она — подслушала.

Звездные бровки складываются домиком, но воспитания Сюли хватает на то, чтобы кивнуть. Развернуться на пяточках и убежать к баранине Ян. А вот морозный взгляд от последней на «киношного папку», когда мы по сигналу режиссера выходим из-за экрана, мне совсем не по нраву. Ну, будем верить, что у Ян рога не выросли, чтобы как-то задеть мэтра.

К счастью, на сегодня остался всего лишь один эпизод. В нем наставник рассказывает о важном историческом сражении (девочкам — небывалое!), принцесса борется со сном (с переменным успехом), а ее «пара» Шуан с горящими глазами слушает учителя.

Это снять легко и просто — всем нам. Так что непонятно даже, для чего был нужен перерыв. Хотя нет, чего это я: режиссер нуждался в никотиновом допинге. Он вроде как дофамин высвобождает, но это не точно. Что точно, так это осуждение от наших с Сюли помощниц: дымить в присутствии детей, особенно в закрытом помещении, они режиссеру Ке не дают. Я вообще сей процесс не понимаю, не мое это, а про вред для здоровья и говорить нечего.

Режиссера Ке мне всякий раз, когда он кхекает, охота переименовать в Кхе. Думаю, не нужно уточнять, почему. Он сед, броваст, костист. Седину тут нередко закрашивают в радикальный черный, даже мужчины. Но не Ке. На лицо — натуральный сухарь. Так же и в общении — Ке беден на эмоции.

Выглядит, как старый дед. Не шучу: мой прадед выглядит моложе. А годиков по паспорту (Чу откуда-то знает, видимо, дядька известный в киношной среде) ему всего пятьдесят восемь.

Да его фото нужно помещать на сигаретные пачки, как иллюстрацию о вреде курения!

— Закончили съемку, — хрипловато оповещает всех Ке после первого же дубля. — Искрит.

— Спасибо, режиссер Ке, — изображаю радость от похвалы нашей совместной работе.

Искрит! Надо же: он о той искре с самого утра талдычил. И только сейчас…

— Искрит, говорю! — повышает голос режиссер. — За экраном искрит! Выводите актеров. Затем оборудование. Быстро, быстро!

Резко оборачиваюсь к ширме из дерева и шелка. Тут до меня (и до всех в павильоне, пожалуй) доходит сильный запах резины. Оно и раньше попахивало, но тут такая смесь ароматов, из которых условно-приятными можно считать очень немногие…

Под резными ножками экрана — дымок. Полупрозрачные змейки, такие безобидные на вид. На моих глазах искра прожигает шелк, принимается тлеть.

Вот и погрелись… Какой-то из обогревателей решил уйти красиво в посмертие подержанных электротоваров. Там больше вроде как нечему.

Крик, грохот, что-то падает, кто-то из персонала начинает метаться…

Чу подхватывает меня, Ян — свою подопечную.

Отстраненно, словно это всё не со мной происходит, мысленно шуткую про минуту назад сладко подремывавшую (в рамках роли) Сюли: «Не будить, не кантовать, при пожаре выносить первой».

— Вернись за господином Лянем! — требую от помощницы. — Он еще не вышел.

Беглый осмотр высыпавших наружу перепуганных людей подтверждает: и ведущий актер, и режиссер до сих пор внутри.

— И ты иди! — не отстает от меня маленькая госпожа Лин. — Приказ!

Ее ручонка дрожит, но указывает на здание.

Пока все выглядит совсем не страшно. Кроме запаха и дыма, что стелется по низу, выползает из распахнутых дверей. Вот только это обманчивое «не страшно». Внутри: дерево, шелк, бумага. Может полыхнуть, как спичка, в любой момент.

— Надо вызвать пожарных! — спохватывается кто-то из работников студии.

«А разве не уже?» — ужасаюсь я небывалому раздолбайству.

— Нужно выключить ток! — кричу тоненьким голосочком. — Нас учили в садике.

Это правда: действия при землетрясении и при пожаре мы проходили еще осенью. Даже по тревоге бегали. И про обесточивание нам там говорили. С упором на то, что это задача для взрослых (электрощитки не располагают на уровне, где дети дотянутся).

— Мэй-Мэй говорит верно, — всхлипывает девушка из команды. — Тебя само небо послало нам.

О, ты не представляешь, как права!

Мужская часть выволакивает оборудование, а женская вроде как присматривает за детьми (не особо успешно).

— Если огонь маленький, — обращаюсь непосредственно к этой нервной, но способной воспринимать информацию взрослой. — Потом надо будет смочить одеяло и укутать им огонек. А если разгорелось дальше — уходить и ждать дяденек-пожарных.

Нас тренировали на кошках… на утюге. Утюг горел условно, детки несли одеялко, а уже няня кутала «пострадавшего», он же «очаг возгорания». И организованную эвакуацию мы тоже тренировали. Странно только, что взрослые тупят: их что, не дрю… не учат технике безопасности?

Суета переходит в более упорядоченный режим. Ток отрубили, службу соответствующую вызвали. С ширмы огонь сбили, очаг возгорания по «детсадовской» методике локализовали. Одеяло Лин Сюли оказалось весьма кстати. Никакого эпичного взрыва в конце, чему я, надо признаться, рада. Никто не пострадал.

«Киношный папка» мой успешно выведен Чу. Та — бледнее обычного, но вид имеет боевитый. А то: важную миссию, порученную мной, выполнила. Лянь Дэшэн же тоже ринулся технику спасать, а не себя.

Эти киношники все малость сдвинутые. Отвечаю.

— Удачно, — кхекает выведенный последним режиссер Ке. — Успели всё отснять.

По моему мнению, настоящей удачей стало то, что люди — все до единого — в порядке. Ну и то еще, что мама не прознала сразу о происшествии. Хризантему пришлось уговаривать смолчать о возгорании, но оно того стоило. Мэйхуа и так вся на нервах, еще и разболелась. Скажем — и она откажется лечиться, подорвется со мной на площадку. Кому от этого будет лучше?

Никому. Вот и молчим, бережем общую тайну. Тайное, конечно, станет явным, стоит только мамочке выйти из номера и пообщаться с кем-либо из Азия-Фильм. Но тогда это будет уже не горячая тема, а яркий, но незначительный инцидент.

Минувший. С хорошим концом. Пожурит нас, я вступлюсь за Чу. Вот и вся история.

Новый день — новые неожиданности. В Наньцзине выпал снег. С первыми лучами солнца нас выдернули из кроваток, одели, загримировали и выгнали под осветители.

Люди, которые вчера имели вовсе не призрачные шансы сгореть заживо (да, я преувеличиваю, не так уж и сильно) радовались, как дети. Тут вам не север, где пушистые сугробы и снежные мухи в порядке вещей. Это юг, а на юге такие красивые — кинематографичные — снегопады вообще-то редкость.

Так что в ход пошли наскоро раздобытые меховые накидки. Мех такой же ненастоящий, как и лотосы.

Сцен со снегом в сценарии нет, так что указание у нас наипростейшее — веселиться. И нежно дружить, само собой. Мягонький снежочек ли размягчил Лин Сюли, вчерашние ли искры от обогревателя растопили ее сердечко — не знаю. Но Ке остался доволен.

Позже он и взрослых «нас» загнал под снег. Заставил их там вспоминать детство. Правда, им достался фон с мэйхуа — цветущей зимней сливой. Я стребовала с сестрицы Суцзу, чтобы она пофотографировала эту красоту на нашу фотокамеру. Для мамочки.

Еще несколько вариаций на тему детства во дворце мы отсняли на следующий день. А после — отправились в деревню.

Забавно, что общие виды нашего нового (по сценарию) места жительства отсняли по осени. А наш приезд «наложат» на усыпанную павшей листвой дорожку. Там дальше вообще чехарда с временами года начнется. Ведь за малый срок нужно отобразить большой период жизни семьи Фу в этой местности.

У бывшего великого наставника и его семьи начинается новая полоса в жизни. Тяготы материальные: дом в плохом состоянии, денег практически нет. Вся округа — бедное селение в глуши. К ним прибавляются моральные терзания: он подвел государя, вверенных ему учеников. И семью тоже подвел.

Господин Лянь так убедительно играет человека, который старается держаться с достоинством благородного, но на деле — опустошенного внутри, что у меня дрожь по всему телу проходит. До самых пяточек. Не за выслугу лет его почитают, а за талант и мастерство.

Мне невероятно повезло, что я могу учиться у такого артиста. Местного — что немаловажно. Моя-то театралка на «ру» и «евро» зрителей ориентировалась. Отличия в мимике, в жестикуляции — их немало, если разобраться.

Мать и дочь продают все драгоценности, которые удалось забрать при высылке. Затем — посуду и платья. Ценой этой малой жертвы им удается сохранить книги главы семьи. Муж отправляет в столицу образцы каллиграфии: она высоко ценится.

Выручить удается немного: от впавшего в немилость Фу отворачиваются все знакомцы. Выручить полную цену за свитки не удается. А ведь нужно обновлять запасы бумаги, туши, еду покупать…

Мрачный период длится до тех пор, пока маленькая Шуан не приводит к отцу нескольких деревенских ребят. И спрашивает: «Папа, ты можешь их обучить?»

Отец сереет аки камни с местных гор в дождливую пору. Отказывается. Дочь делает еще один подход: «А меня ты будешь учить?»

«Хватит. Отучил своё», — ученый разворачивается и уходит вглубь дома.

Шуан в расстройстве убегает из дому — куда глаза глядят. Теряется в осеннем тумане…

Пока снимали эту часть, я запнулась о древесный корень, упала, потянула лодыжку. Лед, тугая повязка… Камера, мотор, начали. Так что не стоит полагать, что актерство — это легкие деньги. Да, мне предлагали закончить на этом, отдохнуть, восстановиться.

Эта ворона встряхнулась, задрала клюв… нос.

— Продолжим. Страх, голод и боль — их испытывает Шуан.

Страха мне недодали что при генерации прошлого моего персонажа (Киры Вороновой), что в этот организм маловато заложили. По-настоящему бояться у меня получается только за близких. За себя — нет.

А тут с этим растяжением — как Ке говорит, удачно сложилось. Еще больше эмоций выдала, сама собой горжусь. Мамуля меня после съемок прижала и не отпускала долго-долго. Как ее такую расстраивать?

А момент, где я в чаще лесной, стал заглавным кадром на официальной странице «Шелеста осенних листьев». И в заставку его включили. В ее завершение, с всплывающими иероглифами — названием сериала.

Эти… люди забавные же не просто так меня спиной в платьишке простеньком фотографировали. Они тот снимок распечатали. И попросили — вежливо! — своей рукой вывести название.

Я написала. Они забраковали. Сказали: слишком аккуратно и красиво даже для дочки ученого. Переделать!

Писать коряво — сложнее, чем кажется. Но я справилась. Именно эти каракули и проступают в финале заставки-вступления. Я их честно предупредила: буду отнекиваться от загогулин. Даже под пытками.

Эти взрослые отчего-то хихикали на эти мои заявления. Возможно, потому что весь процесс тоже снимался на камеру.

Фу Шуан, конечно же, спасут. В этом деле примут живое участие деревенские — включая тех детей, которых приводила в дом малышка. Батя осознает, проникнется. И возьмется за образование пацанят. А еще внесет ряд улучшений в систему ирригации. Отчего рис со следующего сезона начнет урождаться всё лучше и лучше.

Авторитет ученого в деревне взлетит до небес. Его благочестивая супруга тоже внесет вклад: каким-то там тонкостям ткачества обучит женщин.

За физическую подготовку детворы (включая и Шуан) возьмется хозяин таверны. Прежде он служил в «цзюнь», пограничной армии, но получил тяжелое ранение.

Жизнь семьи Фу в глуши станет пусть испытанием, но уже не безнадежным падением в глубокий колодец без шанса подняться. О шансах: для того, чтобы о бывшем великом наставнике вспомнили в столице, улучшений жизни деревенских недостаточно.

О семье Фу вспомнят только тогда, когда в страну придет война. Поражения — одно за другим — подкосят боевой дух армии. В это время возвысится генерал — чуть ли не самопровозглашенный, так как прежний генерал погибнет в бою — из незнатной семьи.

Он сплотит армию, смачно надает по щам вероломным соседям. Прибудет в столицу — героем, победителем. Государь расчувствуется, пообещает выполнить любое желание спасителя всего царства. Ну и права на пост подтвердит, само собой (тут уж без вариантов).

Генерал попросит… принцессу в жены. Царица — в обморок, единственную доченьку… грязнорукому? Царю же слово данное забирать невместно.

Тут-то и вспомнят про Шуан — пару для принцессы крови. Вернут семью Фу в столицу (приказ государя явиться в сопровождении — неоспорим). И поставят перед фактом: девочке проведут обряд совершеннолетия во дворце. Царица выступит, как ее названная мать. Шуан примут, как названную принцессу.

А семья Фу будет восстановлена во всех правах, титулах и владениях. Надо только за генерала выйти. Того, что сын землепашца.

Отец Шуан рвется высказать всё, что думает, но девушка — это уже «взрослая я» — соглашается.

Красное платье, расшитое золотыми нитями, украшения из шкатулки царицы…

И — внезапно — способность договориться с новоиспеченным мужем. Девочка, выросшая во дворце, не смогла бы поладить с простым солдафоном (но умным — не отнять). Однако Шуан в период детства и юности не обзавелась лишними предрассудками.

Собственно, с этого начинается история отважного генерала и его мудрой женушки. Которые и соседнее царство завоюют, и в своем родном пошалят… Шуан с ополчением отстоит одну приграничную крепость: враги нападут, откуда не ждали, и когда войско муженька в походе. Но тот успеет вернуться, а усилий жены хватит, чтобы спасти мирных жителей.

Битвы, приключения, раны боевые… Убийцы в спальне, причем парочку из них прикончит Шуан, чем сломает муженьку шаблон.

А что там с оригинальной принцессой? Ну, ту зашлют к соседям — династический брак. Равные по статусу, все дела. Правда, муж окажется извергом… И мужу Шуан придется немножко вторгнуться к соседям, чтобы возвернуть принцессу взад… Кх-м, обратно в родной дворец.

Дойдет до предложения со стороны: мол, а вы не хотите посидеть на троне? Шуан — признанная, муж вон какой продвинутый.

Парочка предпочтет остаться верными своей стране. И своим убеждениям. И воспитание великого наставника в том решении сыграет не последнюю роль.

Их попытаются обвинить в измене, но отец Шуан выступит с речью… И доказательствами против обвинителей — а их он, как выяснится, с самого возвращения в столицу собирал. И его помощники — бывшие деревенские парни, которых он призовет к себе после возвращения титула — активно в том участвовали.

Генерал — после множества боевых ранений — согласится на то, чтобы уйти в отставку. От всех постов и благ откажется. Уедет с женой в провинцию. Потому что женушка считает правильным учить детей из всех слоев общества. А муж всячески поддерживает ее в этом благом начинании.

Милый карапуз на генеральской шее, когда жена-учитель проверяет работы учеников — это уже из финала истории. И разноцветные листья, облетающие с деревьев — осень. Но в этот раз листья шелестят по-другому. В них не тоска по ушедшему лету, а готовность к новому началу, снова и снова. История удивительно добрая, несмотря на ряд драматичных, тяжелых и откровенно кровавых моментов.

Еще она должна неплохо так «зайти» в струю господдержки сериалов на образовательную тему. И понравится, по идее, как женской, так и мужской аудитории. Женщины будут восхищаться и ассоциировать себя с Шуан, а для мужчин в истории — брутальный и крутой генерал в наличии. И — уже для дам, скорее — будет там пара кадров с кубиками на прессе. В купальне.

Осталось дождаться выхода. Азия-Фильм сначала снимает «Шелест осенних листьев», затем материал проходит постродакшн. И только после этого — в эфир. Предварительно это будет май месяц, как раз к моему дню рождения.

Подержу кулачки, чтобы всё прошло удачно. А то какой же это подарок будет?