Русь. Строительство империи 5

Глава 7

Голос Вежи резанул. Я сидел в тереме, холодный кубок из черепа Святослава лежал на грубом столе. Пальцы сжимали его гладкий край, а в груди ворочалось тяжелое предчувствие. Носитель системы. Еще один. Я отставил кубок. Слабый шум с площади пробивался через узкие окна. Народ готовил ладью для обряда прощания со Святославом, а я тут разбирался с новой напастью.

— Кто он? — спросил я в пустоту.

Вежа молчала. Ее лицо застыло, зеленые глаза смотрели прямо в меня. Ответа нет. Только направление. Она ткнула миниатюрным пальчиком в сторону — юг. Я встал. Прижженная рана отдалось колющей болью. Если кто-то идет, то он это делает не просто так. Великий князь теперь как кость в горле для врагов.

Я шагнул к двери, темная горница встретила меня холодом. Там уже спали мои люди. Усталые тела лежали на лавках, тени от очага падали на их лица. Сон их был тяжелый, после битвы за город сил не осталось. Но ждать нельзя.

Я подошел к Веславе, легкая фигура ее свернулась под шерстяным одеялом. Русые волосы закрывали лицо. Мои глаза и уши. Я тронул ее плечо. Реснички затрепетали.

— Проснись, Веслава.

Она открыла глаза. Села резко, рука потянулась к ножу на поясе, но потом она замерла.

— Что? — Сонно прошептала она.

— Чужак рядом, гже-то юг. Отправь лазутчиков своих, пусть посмотрят. Только тихо. Если что — сразу назад. И потом спать ложись, высыпайся.

Веслава кивнула. Она даже не спросила откуда я узнал про чужака и даже направление указал. Девушка встала, затянула ремень, поправила нож. Я смотрел, как она собирается. Ловкая, быстрая. Она знала свое дело. Не тратила слов. Веслава вышла, ее темная тень мелькнула в дверях. Остальные спали. Но скоро все будут на ногах.

В глубине души я надеялся, что это какой-нибудь волхв. Но то, с какой тревогой сообщила Вежа о «носителе», уже говорило о том, что этот носитель системы — враг.

Ночь прошла тихо. Темные тучи закрыли звезды, сырой ветер гулял по Новгороду. Я сидел в тереме. Сон не шел. Только под утро я заснул. Снилась какая-то белиберда, даже не запомнил ничего.

Утро пришло медленно. Красное солнце поднялось над озером, злой свет резал глаза. Я проснулся, сделал утренние процедуры и направился к берегу озера, где народ готовил ладью. Длинная ладья стояла у воды, темное дерево блестело от влаги. Купцы таскали дрова. Народ собирался, плотная толпа шумела вдоль берега. Я стоял в стороне, накинув темный плащ на плечи. Я смотрел, как готовят обряд.

Веслава нашла меня через час. Легкие шаги зашуршали по мокрой траве. Она остановилась рядом.

— Нашли, — сказала она.

— Кто? — Я повернулся к ней.

— Чужаки. Как ты и сказал. Не один. У реки. Повозка с золотым орлом на красном. Люди с копьями.

Я замер. Византийцы. Орел — их знак. Империя. Не ждал я их. Думал, местные опять полезут, а тут южные гости.

— Сколько? — спросил я.

— Двадцать, может больше. Лагерь ставят, тихо. Мои люди не подходили близко.

— Хорошо, — кивнул я. — Спасибо тебе. Ты умница.

Она улыбнулась. Я смотрел на ладью. Купцы заканчивали, темный дым от костра поднимался к небу. Народ ждал обряда.

Я стоял у берега. Ближе к полудню все было готово для проведения обряда. Ладья украшена, кубок водружен, люди прибавлялись. Недалеко ракладывались пиршественные столы для тех, кто будет кричать здравницы в честь великого воина — Святослава.

Шум за спиной заставил обернуться. Темные фигуры показались из леса. Повозка медленно катилась, красное полотнище с золотым орлом колыхалось на ветру. Люди в пурпурных плащах шли рядом. Один шагал впереди, высокий, худой. Плащ его был ярким, но оружия я не видел.

— Добрыня! — крикнул я.

Тяжелая фигура вышла из толпы, на боку висел широкий меч. За ним — десяток дружинников, крепкие парни с копьями и щитами. Они встали полукругом, темные щиты закрыли меня. Народ замер, толпа отступила назад. Я шагнул вперед, холодная сталь топоров легла в ладони.

Византийцы остановились в двадцати шагах. Высокий чужак поднял руку, показал — без оружия. Мои люди напряглись. Добрыня недобро смотрел на чужаков.

— Назовись, — крикнул я.

Он шагнул ближе. Улыбка тронула тонкие губы.

— Лев Скилица, — сказал он тихо. — Посланник Византийской империи. А ты, князь Антон, верно?

О как. Имя мое знает. Важный, значит.

Солнце висело высоко, свет падал на темную воду озера. Ладья стояла у берега. Купцы замерли, их голоса стихли.

Высокий чужак раздвинул приветственно руки, его худое тело двигалось плавно. Пурпурный плащ цеплялся за мокрую траву. Темные глаза блестели, улыбка на тонких губах не сходила.

— Мир тебе, князь Антон, — сказал он. — Я пришел говорить, не воевать.

Я молчал и смотрел на этого Льва. В нем чувствовалась сила. Его острый взгляд цеплялся, будто искал слабину.

Носитель? Скорее всего.

— Говори, — позволительным тоном заявил я.

Он кивнул, тонкие пальцы сложились перед грудью. Улыбка стала шире, но глаза остались холодными.

— Велика земля твоя, князь, — начал он. — Широкая, богатая. Но велика и забота о ней. Много рук нужно, чтобы держать ее в порядке. Один не справится, как бы ни старался.

Я прищурился. Двусмысленные слова. Народ за спиной не понимал. Купцы переглядывались, их лица хмурились. Лев говорил тихо, но каждое слово он цедил грамотно.

— Много рук — много ссор, — продолжил он. — Каждый тянет свое. А где ссоры, там слабость. Соседи смотрят, ждут. Мы, в Константинополе, хотим мира. Спокойствия. Чтобы никто не тревожил твои земли. И наши.

Как гладко стелет. Соседи. Византия. Мир предлагает? Лев сделал несколько шагов ближе. Моя охрана моя еще больше напряглась.

— Ты хочешь указать, что мне делать? — спросил я с ленцой.

Он покачал головой, темные волосы качнулись под капюшоном.

— Нет, князь. Я лишь советую. Ты идешь далеко, собираешь земли. Это сила. Но большая сила — большая беда. Врагам не нравится, когда один поднимается выше всех. Мы можем помочь. Держать порядок. Чтобы никто не лез.

Он говорил о моей экспансии. Переяславец, Смоленск, Полоцк, Киев, Новгород — я брал земли, шел вперед. Византии это не по нраву.

— Император наш, Никифор Фока, — сказал Лев. — Мудрый муж. Видит далеко. Он ценит силу. Может дать тебе место. Высокое. Стратиг, например. Будешь править под его рукой. Русь станет частью великого и прочного.

Я замер. Стратиг. Провинция. Византийская цепь на шее Руси. Они хотят не мира, а власти. Я сжал топоры. Лев смотрел на меня с прищуром.

— А если нет? — спросил я тихо.

Он улыбнулся шире, тонкие губы растянулись.

— Тогда труднее, князь. Одна земля — одна сила. Хорошо. Но много земель — много забот. Лучше разделить. Малые куски легче держать. Спокойнее. Для всех.

Я понял. Раздробить Русь. Малые земли, слабые князья, каждый сам за себя. Византия сверху, дергает за нити.

Меня осенило. Они не просто пришли. Они давно тут. Святослав, Сфендослав, печенеги — это все их игра. Святослав погиб не просто так. Они стравливали годами, держали Русь слабой. Лев выдал правду, но только часть. Хитрый пес.

— Вы дергали за нити, — заметил я, приподнимая бровь.

Он моргнул, его темные глаза сузились. Улыбка дрогнула, но не пропала.

— Прошлое — дело сложное, князь, — ответил он. — Много рук, много дел. Мы лишь смотрели, чтобы порядок был. Чтобы никто не упал слишком низко. Или не поднялся слишком высоко.

Они не смотрели. Они плели. Смерть, предательство, войны. Лев ждал ответа. Народ за спиной молчал, толпа не до конца понимала его слов. Только купцы все бульше хмурились.

— Хватит, — сказал я резко. — Говоришь красиво, посланник. Но я не мальчишка, чтобы верить речам. Идем в город. В терем. Там поговорим. С глазу на глаз.

Лев кивнул, тонкие пальцы сложились снова.

— Мудро, князь, — сказал он. — В тереме лучше. Спокойнее.

Я махнул рукой Добрыне. Его фигура двинулась вперед, дружинники сомкнули строй. Византийцы стояли спокойно, длинные копья их не шевельнулись. Лев шагнул к повозке, его худое тело двигалось легко.

— Веслава, — тихо позвал я девушку. — Следи за ними.

Она кивнула, ее легкий шаг двинулся вдоль берега. Я повернулся к ладье. Темный дым поднимался к небу, купцы ждали приказа. Обряд подождет. Сначала — этот византиец.

Мы двинулись к городу. Тяжелые шаги дружинников топали по сырой земле, впереди колыхалось красное полотнище византийцев. Народ расступался.

Терем встретил нас холодом. Окна пропускали мало света. Я шагнул к столу. Лев сел напротив, тонкие пальцы его легли на колени. Улыбка не сходила с тонких губ.

— Суть в том, что на севере империи не нужен сильный сосед, князь, — сказал он тихо. — Император ждет ответа.

Уже открытым текстом заявил. Византия хочет Русь под себя. Я махнул рукой.

— Подумаю, — сказал я коротко. — Утро покажет.

Он встал, темные глаза блеснули. Улыбка дрогнула, но голос остался мягким.

— Ну, коли так, нет смысла дальше беседовать. Утро мудрое время, князь, — ответил он.

Лев ушел. Вот так. И стоило сюда идти, чтобы сказать пару фраз?

Сделки не будет. Византия — враг. Осталось понять, как их переиграть.

Я повернулся к Добрыне.

— Зови всех, — вздохнул я. — Совет нужен. Сейчас.

Он кивнул и вышел. Темная горница опустела, только слабый треск очага нарушал тишину. Я сел, лавка скрипнула подо мной.

Лев выдал часть правды — они дергали за нити. Византия годами стравливала князей, держала Русь слабой. А Святослав не раз их к ногтю прижимал своей волей. Вот они и нашли выход. Жаль, что посланник — носитель системы.

Я сжал кулаки, суставы хрустнули. Они убили Святослава. Натравили Сфендослава. Напустили ханов. И я — их новая мишень.

Дверь хлопнула, вошли мои люди. Добрыня шел первым. За ним — Веслава, она остановилась у стены. Такшонь хромал, опираясь на копье. Ратибор вошел последним. Не хватало Алеши, который должен наказать Курю.

Они сели, темные тени легли на их лица. Я смотрел на них. Верные. Но хватит ли верности против Византии?

— Я говорил с чужаком, — начал я низко. — Лев Скилица. Посланник империи. Предлагает сдаться. Стать данниками Византии, вернее провинцией империи.

Добрыня нахмурился.

— Сдаться? — Голос его гремел. — После всего?

— Не прямо, — ответил я. — Хитро говорит. Хочет Русь под них. Стратигом меня сделать или земли разорвать. Чтобы слабыми были.

Веслава подняла голову, сузив глазки.

— Шуткуешь, княже? — спросила она тихо.

Я хмыкнул.

— Нет, — сказал я. — Мнится мне, что Святослав, Сфендослав, печенеги — их работа. Годами нас грызли, чтобы не встали.

Такшонь кашлянул.

— Сволочи, — пробормотал он. — А теперь нас?

— Да, — ответил я. — Хотят сломать. — Но сделки не будет. Византия — враг. Но бить их надо умно. Не мечом пока. Узнать надо, где их сила.

Веслава кивнула.

— Пойду смотреть, — тяжко вздохнув, сказала она.

— Иди, — ответил я. — Тихо. И никому не верь.

Она вышла, ее шаг стих в дверях. Добрыня смотрел на меня, в ожидании приказа.

— Готовь людей, — сказал я. — Но жди. Узнаем сначала.

Он кивнул и поднялся. Такшонь и Ратибор молчали.

Совет закончился, тяжелая тишина осталась в тереме. Добрыня ушел готовить людей, Такшонь похромал следом, Ратибор за ним.

Я стоял один. Мысли крутились.

Вечерело. Я направился к берегу озера, надо закончить с эти обрядом.

Закат опускался на Новгород. Низкое солнце цеплялось за темный край леса, длинные тени падали на сырую траву. Темная ладья Святослава стояла у берега. Плотная толпа теснилась вдоль кромки.

Готовые дрова лежали на ладье, темный дым от костра вился к небу тонкими струями. И плащ колыхался на моих плечах, я стоял чуть в стороне.

Ждал и народ, смотрел на меня. Великий князь Руси — теперь я, Антон, и каждый мой шаг решал их судьбу. Но мысли грызли голову — Лев Скилица, его слова, его улыбка. Ночь он дал мне на раздумья, но сделки не будет. Хотела Византия Русь на коленях, а я не склоню головы. Только как их переиграть? Текло уже их золото в город, я чуял это, как чуют пожар по дыму. Шептались кто-то в тенях, продавались. Ждал я Веславу — ее глаза найдут правду.

Я повернулся к ладье. Ждали купцы, держали факелы грубые руки. Гудел народ, придвинулся ближе. Пора была начинать. Заслужил Святослав уход, а я — время для мыслей.

— Жгите, — сказал я коротко.

Разнесся мой голос над берегом. Шагнули купцы вперед, темные фигуры двинулись к ладье. Вспыхнули факелы ярче, лизнул огонь смолистое дерево. Трещал он в тишине, жадное и злое пламя бежало по дровам. Горела ладья быстро, густой и темный дым клубами поднимался к небу. Заголосил народ — кричали одни славу Святославу, другие Антону. Стоял я молча, смотрел, как пожирает огонь дерево. Отражалось пламя в темной воде, падал красный свет на лица людей. Но тепла я не чувствовал. Сильнее был холод внутри.

Легкая и темная фигура Веславы вынырнула из толпы. Ее напряженное и бледное лицо блестело, серые глаза сверкали. Она остановилась рядом.

— Беда, — сказала она тихо. — Шевелится город. Бегают гонцы от византийцев. К старейшинам, к купцам, сюда. Затеяли что-то.

Быстро он корни пускать начал. Не ждет Лев утра, плетет сеть прямо сейчас. Темная ладья маячила перед глазами — не только прощание со Святославом, но и знак ухода старого. Русь стояла на краю и я один был между ней и пропастью.

— Что еще? — спросил я.

— Пока не знаю, — ответила она. — Ходят тихо. Скрытно. Узнаю больше ночью.

Веслава знала свое дело. Быстрая и легкая, как тень, она пройдет там, где другие сломают ноги. Махнул я рукой — иди. Растворилась она в толпе, темный плащ ее мелькнул и пропал.

Шум за спиной заставил обернуться. Темные фигуры вновь показались. Я прищурился. Колыхалось красное полотнище с золотым орлом на ветру, блестели длинные копья в свете заката. Лев Скилица шел впереди. Следом — отряд, не меньше тридцати. Наемники, не дружинники. Темные плащи, крепкие руки, оружие наготове. Замер народ, отступила назад плотная толпа. Трещала ладья в огне, но смотрели все на холм.

— Добрыня! — крикнул я.

Вышла тяжелая фигура его из толпы, висел широкий меч на боку. Следом — мои люди, крепкие парни с копьями и щитами. Сомкнули они строй, закрыли меня темные щиты. Шагнул я вперед, легли холодные топоры в ладони. Лев остановился в двадцати шагах, поднял руку — без оружия. Наемники за его спиной стояли спокойно.

— Мир тебе, князь Антон, — сказал он мягко. — Провожаешь своего. Достойно, вижу.

Я молчал. Он хотел показать силу?

— Думал ты, князь, — начал он. — Не кончилась ночь, но я пришел. Ждет император ответа. Велик титул твой, но тяжел. Откажись от него. Дай Руси мир. Или станет она пеплом.

Замер я. Прямая угроза, открытая. Откажись или сгори.

— Нет, — сказал я твердо. — Моя Русь. Мой титул. Ты свободен, посланник.

Он улыбнулся шире, сузилил глаза.

— Жаль, князь, — ответил он тихо. — Это твой выбор. Но легок пепел. Унесет его ветер.

Шум в толпе заставил меня обернуться. Вперед вышла темная фигура, седые волосы блестели в свете огня. Это купец, клявшийся в верности на вече. Его хмурое лицо напряглось. Он шагнул ко Льву и остановился рядом.

— Наш путь — Византия, Антон, — сказал он громко. — Мир с ними. Я выбираю их.

Предатель. А как же мой титул «Собирателя»? Или тут сработало золото? Толпа всколыхнулась, плотная масса людей разделилась. Вперед вышли несколько купцов. Они встали за седым, отдавая свои голоса в поддержку провизантийцев. Со мной остались немногие купцы, но большинство народа.

А Лев стоял напротив с мерзкой улыбкой победителя.

Он знал, что начался раскол.

В этот миг рядом пошатнулся Такшонь. Дрогнуло его крепкое тело, выпало копье из рук. Я повернулся. Темная струя лилась из-под ребер Такшоня, в боку торчал кинжал. Он упал на траву, из горла вырвался хрип. Я потянулся к нему. Убийца растворился в толпе, мелькнула темная тень и пропала.

Толпа обезумела, начался гвалт.

— Такшонь! — крикнул Добрыня.

Как же так? Византия объявила войну? Или это Лев все на свой страх и риск действует? Не мог же император знать обо мне столько всего. Да он физически не успел бы получить информацию. Значит у Льва широкие полномочия. И должность, наверное. Война с Византией?

Наемники за его спиной напряглись, шевельнулись длинные копья.

Боковым зрением я увидел, как из леса выходили новые фигуры. Темные плащи, оружие в руках.

Народ разбегался, суматоха вошла в решающую стадию.

Возле меня появилась Вежа с обеспокоенным лицом.

— Это «носители», — сказала она, хмуро кивая на отряд византийцев из леса. — За тобой пришли.