Русь. Строительство империи 5

Глава 13

Перед глазами высветилось уведомление системы:

[Тех. логи]

[Сут.л. 82 «ов»]

[Сут. ком. 53 «ов» (106|х2)]

[Итог: +188 «ов» (35 316)]

Баланс: 35 504 «ов».

Я смахнул балланс. Золото в Березовке кончилось, это я уже переварил. Шкурки, что народ таскал вместо серебра, собирались на складах. Пора вводить порядок.

С купцами долго сидели. Я втолковывал мысль, которую тяжело им было принять с первого раза.

Нужна единица, понятная всем, чтобы не путались в этих шкурках да мехах. Я взял тогда уголь, начертил на бересте: «1 гривна = 20 шкурок», рунами. Просто, ясно, привычно. Гривна — слово старое, народ его знает, а 20 шкурок — мера, которую любой мужик на пальцах пересчитает. Но одной счетной единицы мало. Нужны деньги, которые в руках держать можно, а не только в уме.

Жетоны. Не простые железки, а посеребренные, с моим клеймом — птица с веткой березы, как на монетах, что я в Березовке чеканил, когда золото еще было. Посеребрить — значит дать вес, показать, что моя казна за ними стоит. Железо возьму из новгородских складов, серебро — из того, что с купцов-предателей вытрясли. Я прикинул в уме: на тысячу жетонов уйдет гривен десять серебра, не больше. Дорого, но без этого казна и дальше будет пустеть. Зато появится номинал денег.

Дверь скрипнула, вошел Ратибор. Он уже оправился от ранения, выглядит живчиком. Он остановился у порога, в ожидании, пока я заговорю.

— Гонцы вернулись? — спросил я, не отрывая глаз от бересты.

— Рано еще, — ответил он тихо.

— Зови четырех оставшихся, — сказал я. — Но сначала кузнеца сюда тащи. Дело есть.

Ратибор ушел, а я вернулся к своим расчетам. Жетоны — это не просто железки, это власть. Если народ их примет, я смогу налоги собирать без этой возни со шкурками. Но как заставить принять? В той жизни я бы сказал: «Запусти рекламу, покажи выгоду». А тут что? Вече? Указ? Надо, чтобы старосты первыми поверили, а за ними и остальные подтянутся. Я черкнул на бересте: «Гривна — 20 шкурок, 1 жетон — 1 гривна, 20 шкурок». Просто, как дважды два. Лучше обозвать жетон новой гривной. А потом сделаю еще большой жетон на пятьдесят и сто гривен, с инкрустацией.

Но это если считать шкурки куниц — самого дорогого мехового товара. А есть же еще и более мелкие — беличьи, куницы. Тогда введу еще и куны — это будет номинал в 1/100 гривны. С соотношением надо будет еще внимательно разобраться, но, судя по анализу новгородского рынка, все так и обстоит — один к ста.

Дверь снова отворилась, вошел Ратибор, за ним Степан, кузнец. Он стоял грузно, руки в саже, лицо красное. Я указал ему на лавки.

— Жетоны лить можешь? — я указал ему на рисунок. — Железо с серебром дам, клеймо мое поставишь. Птица с веткой, как на монетах. Будет называться гривной. Это будет новой единицей Руси. Навроде дирхамов и солидов.

Степан провел рукой по бороде, оставляя черные полосы сажи.

— Могу, княже, — сказал он. — Железо плавить — дело привычное, а серебро тонко класть надо. Сколько их?

— Тысячу, — ответил я. — Для пробы. Потом больше. Сможешь?

Он прищурился, прикинул что-то в уме.

— Фух, сделаю, — сказал он. — Мастеров возьму. Только серебро с железом давай сразу, без него не начну.

— Будет, — сказал я. — Из казны возьму. Ратибор, проследи.

Ратибор коротко ответил:

— Сделаю, княже.

Я отпустил их и остался один. Тысяча жетонов — это же 20 000 шкурок. Их эквивалент примерно 1000 гривен полновесного серебра. По сути, я получу 1 000 гривен-жетонов, которые по законам моего государства будут равняться 1 000 гривен серебра, а на самом деле это будет стоить 150 гривен полновесного серебра. Себестоимость железа и серебра в одной гривне равна 0,15 гривен серебра. Это без учета работы кузни. Да, я создам некий дисбаланс, но тут главное авторитет нового номинала денег. Все серебро будет изыматься, создавая его нехватку. Еще и законы конские приму за то, что серебро не сдали в казну по номиналу. Жестоко? Возможно. Но тут уж надо наводить порядок. Нужна собственная валюта.

Надо, чтобы в Новгороде их приняли, а потом в Киеве. Но внутри меня сидело сомнение. Народ привык к шкуркам, к их запаху, к их тяжести в руках. А жетоны — холодные, чужие. Смогут ли поверить?

А тут еще это задание от Вежи.

В голове стучало набатом: два дня до срока. Она дала задание за 50 000 очков. Надо поймать одного человечка. Я вроде и понимал как это провернуть, но в то же время не понимал за что такая сумма. Может этот человек знает что-то, что раскроет мне важную информацию? Не знаю, не знаю.

Сейчас главное провести эту денежную реформу. Пока Сфендослав с Курей и византийцами укрепляются в Ростове, мне нужно навести порядок в делах. Я отхватил огромный кусок Руси, который надо переварить. А поможет мне в этом звонкая монета — деньги. Если казна окрепнет, я смогу гонцов больше завести, дружину усилить, стены поднять, наемников нанять. Но без очков Вежи все это останется мечтами. Я вернулся к столу, взял бересту, еще раз перечитал расчеты. Гривна, жетоны, клеймо. Это отличная задумка. Авантюрная — да, но отличная. Если выйдет, я земли свои ниткой свяжу. Если нет — все развалится.

Я вызвал Олега. Он вошел, сжимая по привычке шапку. Я указал ему на лавку.

— Садись, — сказал я. — На счет реформы. Через несколько дней все запускаем в работу. Шкурки убираем, гривну вводим. Одна гривна — один жетон. И жетоны — посеребренные, с клеймом моим. Налоги так собирать будем. Попутнообъявим, что те кто будет добровольно менять серебро на новые гривны, получат освобождение от уплаты налогов в ближайшие сто дней.

Олег сел, шапку на колени положил, посмотрел на меня с интересом.

— Дивно, княже, — сказал он. — Купцы ворчать будут, но ежели казна за жетоны стоит, примут. Сколько их будет?

— Тысячу для начала, — ответил я. — Степан льет, серебро из казны дам. Ты с купцами поговори, пусть готовятся. Шкурки пока бери, их будем как товар использовать, они всяко дороже стоят за нашими границами.

— Сделаю, — сказал он. — Только народ к новому туго привыкает. Вона как купцы еле дотумкали до того, что ты толкуешь. Надо старостам объяснить.

— Гонцов пошлю, — сказал я. — С жетонами и грамотами. Пусть в селах раздают за шкурки, показывают.

Олег поднялся, шапку сжал в руках.

— Торговля оживет, княже. Я это понимаю, — сказал он. — Если серебро пойдет.

— Пойдет, — ответил я. — Иди, готовь людей.

Он ушел, а я сел обратно.

Вечером я вышел во двор. Кузницы дымили, Степан с мастерами уже гремел молотами. Я подошел, взял остывший жетон — железо теплое, серебро поблескивало тонким слоем. Клеймо четкое: парящий сокол с березовой веткой. Мой знак. Я сжал жетон в руке, чувствуя его вес. Это власть. Если народ примет, я выиграю огромный куш. Если нет — проиграю все. А чтобы не проиграть, нужно держать авторитет этих денег на высоком пьедестале. Нужно подумать как это сделать.

Степан с мастерами гремел молотами над раскаленным железом. Я стоял у горна, смотрел, как льют жетоны. Железо текло в формы, серебряная пыль оседала сверху, придавая блеск. Клеймо проступало четко. Тысяча жетонов — не бог весть что, в масштабах государства.

Надо, чтобы народ понял: это проще, это лучше.

Я повернулся к Степану, который вытирал пот с лица широкой ладонью, оставляя черные разводы.

— Сколько готово? — спросил я.

— Двести, княже, — ответил он, голос хриплый от дыма. — Завтра к вечеру еще триста будет. Мастера стараются.

— Хорошо, — сказал я.

Степан ушел к горну, а я вернулся в терем. Надо было отправить жетоны в Киев, чтобы там тоже начали чеканку. Новгород — сердце севера, но без Киева реформа не встанет на ноги. Я сел за стол, вытащил бересту, написал указ: «Чеканить жетоны с клеймом моим. Серебро из казны, железо местное». Печать приложил, одну из трех, которую создали для этого. Потом вызвал Ратибора.

Он вошел, как всегда, тихо, руки на поясе, глаза острые. Я протянул ему бересту.

— Отправь гонцов в Киев, — сказал я. — Пусть везут образцы жетонов, указ и десяток мастеров. Чеканку там начнут. Серебро с собой дадим, гривен пять.

— Духам все это нравится. Сделаю, княже, — ответил он. — К полудню ускачут.

— Иди уж, — сказал я.

Ратибор ушел, а я остался один. Ну хотя бы он получает от «духов» свои «ов» в нормальных количествах.

К полудню гонцы оседлали коней, мешки с жетонами и серебром привязали к седлам. Трое скакали в Киев, я смотрел им вслед, пока пыль не осела. Теперь Новгород. Надо, чтобы народ принял новшество. Я пошел на площадь, где уже собрались люди — мужики в рубахах, бабы с корзинами, купцы в кафтанах. Олег стоял у телеги, раздавал жетоны за меха.

Новгородский наместник протянул мне бересту.

— Купцы берут, княже, — сказал он тихо. — Ворчат, но берут. Меха за жетоны отдают, мед тоже.

— Ворчат — это хорошо. Плохо было бы если не ворчали. Все новое приходит с опаской, — сказал я. — Главное, чтобы брали. Старостам в селах раздай, пусть привыкают.

Народ расходился, кто с жетонами в руках, кто с пустыми ладонями. Я слышал шепотки: «Железки холодные», «Шкурки теплее». Но бунта не было, а это уже хорошо.

К вечеру Степан принес еще жетонов. Я взял один, провел пальцем по клейму. Серебро тонкое, блестит. Железо крепкое. Я раздал их Олегу, велел пустить в оборот. Ночью я ходил по горнице, мысли не давали покоя.

День до срока. 50 000 очков. Как поймать так аккуратно, чтобы выполнить задание системы?

Ночь накрыла Новгород, и я сидел у очага, глядя, как угли тлеют. Жетоны расходились по рукам, реформа набирала ход.

Сон не шел. Я дал указание поймать того, человека, которого «заказала» Вежа. Завтра этого человечка поймают. Я долго думал как это сделать с учетом требований системы, но в итоге догадался. Но об этом — потом. 50 000 «ов», считай у меня в кармане. Нужно у Вежи еще выцарапать заданий.

Воздух дрогнул, и она явилась. Сегодня брюнетка, с глазами черными, как смола, и улыбкой острой. Рубаха на ней сухая, волосы распущены, босая, в одной рубашке, с глубоким декольте и разрезом у бедра. Я выпрямился и косо посмотрел на нее.

— Звал, княже? — спросила она мягко, но с ехидцей.

— Да, — ответил я. — Задание твое почти выполнил. Дай еще одно.

Она подошла к столу, оперлась рукой, наклонилась ко мне. Глаза ее блестели, будто знала что-то, чего я не вижу.

— Спешка тебя погубит, Антон, — сказала она. — Но раз торопишься, так и быть. Кто я такая, чтобы отказывать Великому князю? Задание проще, чтобы голову не ломал. Собери налог с пяти сел жетонами. Два дня. 10 000 очков. Согласен?

Я прищурился. 10 000 маловато в сравнении с предыдущим заданием, но и суть задания проще. Два дня — мало, но реально. А главное — жетоны.

— Беру, — сказал я. — Начинай отсчет.

Она махнула рукой, и перед глазами вспыхнуло задание:

'Задание: Собрать налог с 5 сел жетонами.

Награда: 10 000 очков влияния.

Срок: 2 дня'.

Воздух дрогнул и она исчезла. Я сел, уставился на карту. Пять сел. Три малых рядом — Высокое, Речное, Каменка. Жетоны есть, гонцы есть, но времени в обрез.

Но есть хорошая задумка.

Я вызвал Ратибора. Объяснил ему задачу. Жетоны в долг дадим, пусть старосты потом шкурками вернут. Главное — собрать сейчас.

Он прищурился, пожал плечами и ушел выполнять задачу.

А что? Так же можно было! Никто не ограничивал меня в условиях этого задания. А вот в предыдущем — да, были заковыки.

Да их хитрость простая: выдать жетоны под будущие поставки. Старосты возьмут, народ увидит, что реформа работает. А я получу очки. На руках они будут иметь расписки о том, что к такому-то времени заберут материальную стоимость жетонов.

На рассвете я вышел во двор. Ратибор привлек Алешу и несколько лазутчиков для выполнения задания. Ратибор провел краткий инструктаж по сбору податей.

Через десять минут они оседлали коней и ускакали. Пыль поднялась, копыта застучали по земле. Я смотрел им вслед. Время течет сквозь пальцы. Два дня на налог, но главное — сегодня. 50 000 очков.

К полудню я ходил по площади, смотрел, как жетоны расходятся. Это было странное ощущение — когда твоя задумка исполняется в жизнь. Олег раздавал их купцам, те считали, перекладывали из руки в руку. Народ ворчал, но брал. Реформа приживается.

Вечер пришел с топотом копыт. Я вышел во двор, где мои фискальщики снимали седла. Ратибор подошел первым, протянул бересту.

За ним второй, третий. Все с берестами. Я взял их, пересчитал. Двенадцать гривен жетонами. Получилось?

Я вызвал интерфейс, ткнул в поле.

'Задание выполнено.

Награда: 10 000 очков влияния'.

Баланс: 45 504 «ов».

Я шумно выдохнул, выпуская напряжение, скопившееся за последние сутки. Удалось. План сработал даже быстрее, чем я рассчитывал — всего один день, и задание Вежи выполнено, десять тысяч очков влияния упали на баланс. Это был успех, несомненно. Но какой ценой? Хитрость, граничащая с обманом — выдать жетоны в долг, чтобы тут же их «собрать» в качестве налога. Чистая манипуляция, использование лазейки в условиях задания. Но система приняла, очки зачислила. А это главное… пока что.

Ратибор, стянув с головы потный подшлемник, подошел ближе. Его непроницаемое лицо выражало смесь усталости и уважения. Или это суждение? Он помолчал, переводя дыхание, потом посмотрел мне в глаза.

— Хитро придумано, княже, — голос его был тихим, почти безэмоциональным, но я уловил в нем нотку сомнения. — В долг дали, считай, сами себе, а потом тут же и собрали. Народ роптал, но старосты бумаги подписали, жетоны приняли. А мы их назад и забрали.

— Хитрость простая, Ратибор, — я отмахнулся от его взгляда, сосредоточившись на бересте с отчетом. — Главное, что она работает. А сейчас — отдыхайте. Вы славно потрудились, все четверо. Заслужили.

Система задание засчитала, очки у нас. Все по-честному, в конечном итоге.

Он кивнул, не став спорить, и вместе с остальными лазутчиками покинул горницу, оставив меня наедине с моими мыслями и тлеющим очагом.

Ночь медленно опускалась на Новгород, укрывая его темным покрывалом. За стенами терема стихал дневной шум, лишь изредка доносились далекие окрики стражи да лай собак. Я сидел у огня, наблюдая, как пляшут тени на бревенчатых стенах. В сундуке, под замком, лежало серебро, выменянное у купцов и собранное с предателей — основа моей казны. А по городу и окрестным весям уже расходились они — мои посеребренные жетоны. Новая гривна. Реформа, пусть и со скрипом, пусть и с ворчанием, но набирала ход. Народ привыкал. Купцы, хоть и косились, но брали железо с моим клеймом, понимая, что за ним стоит моя воля и моя казна. Это хрупкое равновесие нужно было поддерживать любой ценой. Еще предстояла работа с Киевом, нужно было убедиться, что и там чеканка идет полным ходом. И не забывать о главном призе — том задании на 50 000 очков, срок которого истекал завтра. Человечка должны были вот-вот привести.

Внезапный резкий скрип двери вырвал меня из раздумий. Я поднял голову. На пороге стоял Добрыня. Мой верный воевода, всегда спокойный и рассудительный, сейчас выглядел непривычно хмурым, даже встревоженным. Его лицо было суровым, а в мозолистой руке он сжимал жетон. Такой же, какие сотнями выходили из-под молотов Степана.

Сердце неприятно екнуло. Что-то случилось.

— Княже, — голос Добрыни был глухим, как будто он говорил через силу. Он шагнул вперед, подошел к столу и положил жетон передо мной. — Утром нашли. На торгу. Мужика одного поймали… с вот этим.

Я взял жетон. Он был грубее на ощупь, чем те, что делал Степан. Серебрение лежало неровно, местами облупилось, открывая темное железо под ним. Клеймо — мой сокол с веткой — было смазанным, нечетким. Подделка. Грубая, но все же.

— С жетонами, — продолжил Добрыня, видя, что я все понял. — Фальшивыми. Несколько штук у него было. Пытался расплатиться на рынке.