Русь. Строительство империи 5

Глава 15

Искра. Дочь Огнеяра.

В голове тут же вспыхнула яркая картинка. Несколько дней назад, терем, я мечусь в поисках решения проблемы с казной, с этими проклятыми жетонами, вызываю Вежу, у которой я потребовал задание, чтобы поднять очки влияния. И она дала его.

Задание на пятьдесят тысяч очков. Сумма запредельная. Я тогда еще подумал — что же такого нужно сделать, чтобы отвалили столько?

Формулировка была странной. Не прямой приказ, а скорее загадка.

'Задание: Враг, что ушел от тебя, вновь рядом. Не своей рукой, но рукой верных слуг твоих схвати его, пока не истекло время.

Награда: 50 000 «ов»'.

Я помню, как прочитал это и нахмурился. Враг, что ушел от меня? Кто? Первым на ум пришел, конечно, Сфендослав. Он сбежал из-под Переяславца, потом из Киева, а после из Новгорода, укрепился в Ростове с ханом Курей. Он был главным врагом, главной занозой. Но «вновь рядом»? Сфендослав сидел в Ростове, за сотни верст отсюда. Как он мог быть рядом?

И «не своей рукой, но рукой верных слуг»? Что это значит? Я должен послать Добрыню с дружиной на Ростов? За три дня, что ли? Невозможно. Вежа издевается. Ставит заведомо невыполнимую задачу. Я тогда разозлился. Решил, что система просто играет со мной, дает надежду на очки, зная, что я их не получу. Но потом я догадался о ком речь. Ведь я видел Искру здесь, а она должна была находится под стражей, в Киеве. Но в суматохе всех этих событий я махнул рукой на это, думал померещилось.

Она выглядела жалко. Грязный плащ, спутанные волосы, ссадина на щеке. Сидела, обхватив колени руками, съежившись от холода, пробирающего даже меня сквозь плотную рубаху и кафтан. Но что-то в этой позе, в этом опущенном взгляде казалось нарочитым, рассчитанным на сочувствие. Я видел ее разной — испуганной, суровой, даже дерзкой. Но такой сломленной — никогда. И именно это вызывало подозрения.

— Добрыня, оставь нас, — сказал я, не сводя глаз с Искры. — Постой наверху. Позовешь, если понадоблюсь.

Воевода помедлил секунду, потом молча развернулся и ушел. Он увел за собой и Ратибора с недовольной от этого Веславой. Их шаги затихли на лестнице, снова щелкнула щеколда. Мы остались одни — я по эту сторону решетки, она — по ту. Тишину нарушало только шипение факела.

Я подождал немного. Искра не шевелилась.

— Ну, здравствуй, Искра, — хмыкнул я. Голос в замкнутом пространстве подвала прозвучал гулко. — Не ожидал тебя здесь увидеть. Особенно так. Рассказывай, какими судьбами в Новгороде? И как так вышло, что тебя поймали?

Она подняла голову. Большие, темные глаза, в которых сейчас стояли слезы. Или мне так показалось в неровном свете факела.

— Княже… Антон… Я искала тебя, — дрожащим голосом прошептала девушка. — После того боя у озера… когда византийцы напали… все смешалось. Я потерялась в толпе, меня оттеснили к лесу. Я боялась, что меня схватят люди Скилицы или твои решат, что я предала. Я пряталась несколько дней, хотела найти способ вернуться, помочь тебе. А потом меня схватили твои воины. Я не сопротивлялась, знала, что ты разберешься.

Она говорила сбивчиво, торопливо, заглядывая мне в глаза с отчаянной надеждой. Красивая история. Трогательная. И совершенно лживая.

— Помочь? Интересно, как? — переспросил я, уперев руки в бока. — Прячась по лесам?

И почему именно сегодня решила выйти к старому погосту, где тебя и взяли? Удобно получилось. Как раз под конец срока задания от «Вежи», за которое мне отвалили пятьдесят тысяч очков влияния. Простое совпадение?

Она вздрогнула.

— Я просто хотела… — воскликнула она, и в голосе прозвучали искренние нотки обиды. — Я думала, там безопаснее, там люди ходят редко… Я не знала…

— Не знала. Ты многого «не знала», Искра. Ты «не знала», что твой отец Огнеяр заодно с византийцами, когда привела меня к нему. А я уверен, что это так. Не мог он не якшаться с ними. Ты «не знала», что Сфендослав готовит ловушку, когда «помогала» мне бежать из его терема — помощь твоя, кстати, тогда дорого обошлась, и без Алеши я бы так и сгнил там. Слишком много незнания для одной девушки, тебе не кажется?

Я остановился прямо перед ней, глядя сверху вниз. Она съежилась еще больше, но взгляд исподлобья бросила упрямый.

— Я не предавала тебя тогда, у Сфендослава! Я правда хотела помочь! Он обещал отпустить, если я…

— Если ты что? Поможешь ему заманить меня обратно? Или просто сделаешь вид, что помогаешь мне, чтобы усыпить бдительность? Хватит, Искра. Хватит этих игр. Я поверил тебе тогда, когда ты пришла ко мне после побега, просила прощения. Думал, может, и правда совесть заела. Но сейчас я вижу игру. Только вот не пойму пока — чью. Сфендослава? Византийцев? Или ты сама по себе играешь?

Я замолчал, внимательно наблюдая за ней. Она поджала губы. Слезы высохли, взгляд стал жестче. Маска невинной жертвы давала трещину. Что ж, посмотрим, что под ней скрывается. Терять мне нечего, а вот узнать правду — необходимо.

Тишина в камере стала почти осязаемой. Капли воды методично шлепались в невидимую лужу, отсчитывая секунды. Искра сидела неподвижно, но ее спина была напряжена, она крепко сжала пальцами колени. Мои слова повисли в затхлом воздухе подвала, и я ждал, что она скажет. Или сделает. Очередная порция слез? Новые клятвы в невиновности?

Она медленно подняла голову. Взгляд был уже не испуганный, а какой-то тяжелый. Усталый. И злой. Тонкие ноздри чуть раздувались.

— Игру? — переспросила она тихо, но в голосе не было прежней дрожи. Звенела сталь. — Ты называешь это игрой, княже? Ты хоть представляешь, каково это — когда вся твоя жизнь — не твоя? Когда за тебя решают, где тебе быть, что говорить, кому улыбаться, а кого предавать?

Она оттолкнулась от стены, выпрямилась немного, насколько позволяло сидячее положение на соломе. Спутавшиеся волосы упали на лицо, она резким движением откинула их назад. Жест был не девичий, плавный, а какой-то рваный, злой.

— Ты сидишь тут, Великий князь, — она выплюнула титул, — судишь меня. Легко судить, когда у тебя сила, дружина за спиной. Тем более, когда ты — из этих, «избранных». Ты думаешь, у меня был выбор? Когда отец решил, что ему выгоднее с византийцами дружбу водить? Он спросил меня? Нет! Он просто приказал. Улыбайся, дочка, гостю заморскому, помоги ему. А что у меня на душе — кого это волновало?

Ее голос крепчал с каждым словом, наполнялся горечью. Она смотрела уже не в пол, а прямо на меня.

— А Сфендослав? Думаешь, я по доброй воле к нему попала? И снова — делай, что велят. Говори, что скажут. И снова — ни слова о том, чего хочу я сама. Ты хоть можешь себе представить это, князь Антон? Жить под чужим кулаком, под чужим взглядом, зная, что ты — всего лишь инструмент.

Она горько усмехнулась, провела рукой по щеке, где алела ссадина.

— Да, я помогла тебе бежать тогда. По-своему. Может, не так, как ты хотел. Но я сделала это! Потому что видеть тебя, такого же… Это дало мне надежду. Глупо, да? Надеяться, что хоть кто-то поймет. А ты что? Снова обвинения. Снова подозрения. Снова я — предательница, интриганка, игрушка в чьих-то руках.

Она вдруг резко подалась вперед, упершись ладонями в грязную солому.

— А если я просто устала от того, что все решают за меня! Устала быть вещью, которую передают из рук в руки! Устала от чужой воли! Я… — она запнулась, голос сорвался от клокочущей внутри ярости. — Я тоже человек, Антон! У меня тоже есть свои желания, свои мысли! Я не хочу больше плясать под чужую дудку! Ни под дудку Сфендослава, ни под дудку византийцев, ни… ни под чью!

Она тяжело дышала, грудь вздымалась под тонкой тканью рубахи. Маска слетела окончательно. Передо мной сидела не сломленная жертва, а женщина, доведенная до предела, полная обиды и непонятной, темной решимости. Это было уже не притворство. Это было похоже на горькую, злую, но правду.

Я переваривал услышанное. Часть меня хотела отмахнуться — мало ли что она говорит в отчаянии. Но другая часть видела в ее глазах что-то настоящее. Огонь загнанного зверя, который больше не хочет бежать, а готов огрызнуться. Она устала от чужой воли. Эти слова отозвались во мне странным эхом. Я сам попал сюда против своей воли, и только Вежа дала мне шанс не просто выжить, а что-то изменить. А что было у нее?

Она все еще смотрела на меня вызывающе, почти дерзко. Ждала моей реакции.

Передо мной открывалась совсем другая Искра, и это все меняло. Кто она теперь? Союзник? Враг? Или просто еще одна сложная фигура в этой безумной игре, в которой надо сохранить Русь? Вопросов стало только больше.

Она выпрямилась, насколько позволяли прутья решетки, ее силуэт в неверном свете факела обрел неожиданную четкость, даже какую-то хищную грацию. Усталость и обида никуда не делись, но теперь поверх них проступили амбиции. Да, именно это слово вертелось у меня в голове. Амбиции, которые она так долго прятала под маской покорности.

Она провела рукой по волосам, но на этот раз жест был медленным, обдуманным. Словно она приводила себя в порядок не для меня, а для себя самой, собираясь с мыслями, готовясь к следующему шагу. Кривая усмешка тронула ее губы.

— Удивлен, князь? — спросила она уже совсем другим тоном — ровным, чуть насмешливым, с едва уловимой ноткой превосходства. — Думал, перед тобой просто испуганная девчонка, которую можно жалеть или подозревать по настроению? Ошибаешься. Я долго наблюдала. За отцом, за Сфендославом, за всеми, что мнят себя вершителями судеб. Я училась их играм и правилам. И знаешь, что я поняла?

Она чуть наклонила голову, глядя на меня исподлобья.

— Поняла, что сила — это не только мечи и дружина. Сила — это знание. Умение дергать за ниточки. Умение заставить других делать то, что нужно тебе, даже если они этого не осознают. Сила — это когда ты решаешь, а не за тебя решают. И я устала быть той, за кого решают. Я хочу решать сама.

Искра поднялась на ноги. Движение было плавным, уверенным. Она подошла к решетке, так близко, что я мог разглядеть темные крапинки в ее глазах, ощутить тонкий, едва уловимый запах полевых цветов. Грязный плащ не мог скрыть стройности ее фигуры, а спутанные волосы лишь подчеркивали дикую, необузданную красоту. Она намеренно сократила дистанцию. Уверен в этом. Прощупывая мою реакцию?

— Ты ведь тоже хочешь решать сам, Антон, — прошептала она. — Ты пришел сюда и начал строить свою империю? Свою Русь? Думаешь, я не вижу? Ты ломаешь старые устои, вводишь свои деньги, собираешь земли. Ты борешься за власть. Так чем я хуже? Почему мне нельзя хотеть того же? Просто потому, что я родилась женщиной? Потому что мой отец проиграл, а Сфендослав оказался сильнее?

Она протянула руку и осторожно коснулась холодного металлического прута решетки. Пальцы у нее были тонкие и изящные.

— Я тоже хочу свой кусок этого мира. Свое место под солнцем. И я готова за него бороться любыми способами. Я могу быть полезной, Антон. Я знаю Сфендослава, его слабости. Знаю византийцев — отец многому меня научил. Я умею слушать, умею видеть, умею ждать. И умею действовать, когда приходит время.

Ее голос снова изменился — стал вкрадчивым, почти соблазнительным. Она смотрела на меня прямо, без тени страха или заискивания. Это был уже не крик отчаяния, а деловое предложение. Или ловушка.

Внутри все напряглось. Эта новая Искра — хитрая, расчетливая, амбициозная — была куда опаснее той, которую я знал раньше. Она не жаловалась на судьбу, она заявляла свои права. Она пыталась втереться в доверие, чтобы ударить в спину в удобный момент?

Я смотрел на эту женщину за решеткой, которая только что сбросила все маски и предстала передо мной во всей своей сложной, опасной натуре. И простой ответ здесь не подойдет. Она заставила задуматься. Что делать с ней теперь? Держать в темнице? Так она уже сбежала с одной. Кстати, надо будет разобраться как. А еще она слишком много знает, слишком умна, чтобы просто сидеть здесь. Отпустить? Куда? К Сфендославу? Или дать ей шанс? Поверить ей — хотя бы отчасти?

Мысли путались. Эта откровенность, жажда власти, исходящая от нее, одновременно и отталкивала, и интриговала.

— И чего же ты хочешь взамен? — спросил я максимально нейтрально. — За свою полезность…

Она улыбнулась. Медленно, зная, что поймала мое внимание.

— Для начала — выбраться отсюда, княже. А потом посмотрим. Мир велик, а власти на всех не хватит. Но я свое возьму. Можешь не сомневаться. Вопрос лишь в том, будешь ты мне в этом помогать или мешать.

Ее глаза блеснули в полумраке. Вызов был брошен.

«Будешь ты мне помогать или мешать».

Простой выбор, казалось бы.

В голове сумбур. Еще час назад я видел в ней лишь возможную предательницу, пешку в чужой игре, максимум — источник информации о Сфендославе. А теперь передо мной стояла самостоятельная сила. Хищница, сбросившая овечью шкуру. Ее предложение — союз, основанный на взаимной выгоде и общем стремлении к власти — было соблазнительным. Она действительно могла быть полезна. Знание врагов, умение плести интриги, острый ум — все это ценные качества в моей нынешней войне на несколько фронтов. Да и в принципе, мне не хватало рук. Но у нее был огромный минус — отсутствие доверия к ней.

Она могла стать моими глазами и ушами там, куда моим людям не добраться. Могла помочь распутать клубок заговоров, который все туже стягивался вокруг Руси.

Но цена была высока. Доверие. Я должен был ей довериться, хотя бы отчасти. А как можно доверять той, кто так легко меняет маски? Кто признается в манипуляциях и готовности использовать любые средства? Сегодня она предлагает союз против Сфендослава, а завтра что? Завтра, когда она получит свое, не решит ли она, что я — следующая помеха на ее пути? Эта женщина была опасна своей непредсказуемостью, жаждой власти. Отпустить ее — все равно что выпустить на волю лисицу в курятник. Неизвестно, кого она первого загрызет.

Я прошелся вдоль решетки, обдумывая ее слова. Мозг лихорадочно просчитывал варианты. Держать ее здесь бессмысленно и даже опасно. Она найдет способ передать весточку, начнет плести интриги даже из-за решетки. Убить? Рука не поднималась. Не из жалости — жалости к этой новой Искре я не испытывал. Просто это казалось неправильным. Глупым. Уничтожить потенциально ценный ресурс, каким бы опасным он ни был.

Использовать ее? Да, это был самый логичный вариант.

Но смогу ли я?

Она наблюдала за мной с легкой, едва заметной улыбкой на губах. Она знала, о чем я думаю. Знала, какой выбор передо мной стоит. И эта ее уверенность с которой она ждала моего решения, вдруг показалась мне странной. Слишком уж она была уверена в себе для человека, сидящего в темнице, полностью зависящего от моей воли. Откуда эта твердость? Откуда это знание, что она «возьмет свое»? Ее слова о силе, о желании самой решать свою судьбу, о праве на власть. Что-то в них было до боли знакомое. Что-то, что я уже слышал.

«Сила — это знание». «Умение заставить других делать то, что нужно тебе». «Я хочу решать сама».

Эти фразы эхом отдавались у меня в голове. Они звучали почти как принципы, которыми руководствовалась Вежа. Как путь, по которому система вела меня самого. Может ли быть? Нет, бред какой-то. Но мысль уже зародилась, крошечное семя сомнения упало в благодатную почву.

Я остановился напротив нее, вглядываясь в ее лицо. Откуда у дочери простого, хоть и влиятельного волхва такая осведомленность? Такая выживаемость? Такая почти сверхъестественная амбиция и понимание механики власти в этом жестоком мире? Она пережила смерть отца, полуплен у Сфендослава, плен уже в моем тереме, хаос битвы с византийцами, несколько дней скрывалась в лесах и вот теперь стоит передо мной, не сломленная, а переродившаяся, готовая диктовать свои условия. Это не укладывалось в рамки обычной логики.

Как она выжила после всего? Откуда столько знаний и такой стальной стержень?

Я остановился напротив нее, пытаясь уловить хотя бы намек на слабость, на блеф. Но его не было. Была лишь спокойная, почти гипнотическая уверенность.

Меня посетила очень странная и глупая мысль. Но это невероятно.

Система всегда оповещала меня о носителях поблизости. Святослав, Ратибор, Илья, Скилица — все они «засвечивались» на моем внутреннем радаре, как только оказывались достаточно близко. А Искра? Я ведь общался с ней не раз! В тереме, когда она просила прощения. В той злополучной темнице Сфендослава. Она была рядом, в пределах досягаемости Вежи. Но система молчала! Я был уверен, что она — обычный человек, пусть и очень хитрый и изворотливый.

Как бы то ни было, сомнений не оставалось. Тем более, когда перед глазами вспыхнула короткая, рубленая надпись красным:

«Внимание! Обнаружен „носитель“ системы. Идентификация…»