Родная земля

Глава 9

Не успел я ответить, чтобы она не волновалась, ведь я из таких ситуаций сто раз вылезал, как в дверь постучались. Кажется, этот дом не спал и устраивал паломничества к моему кабинету этой ночью.

Мне хотелось уже послать к черту очередного гостя, но я понимал, что люди напуганы, а в такие моменты им нужна была моя, почти что отеческая рука, способная успокоить их. Поэтому я попросил войти.

На пороге появилась графиня де Нотель. Её каменное лицо не выражало эмоций — ни страха, ни сомнения.

— Я был уверен, что вы уехали, — я холодно встретил её.

— После всех наших договорённостей… — хмыкнула она и села рядом с Машей на кресло. — К тому же я говорила, что это мужчины меня боятся, а не я их. Ваш хан лишь подтвердил это правило.

— И все же… Где вы прятались все это время? — напирал я.

— Если я скажу, то нам будет неинтересно с вами играть в прятки. А я, знаете ли, обожаю эту игру. Особенно когда меня ищет такой… упорный преследователь, — её смеющиеся глаза сверкнули, глядя на меня.

Кажется, эта чертовка по уши влюбилась в меня, совершенно не понимая, как действовать, если мужчина при одном взгляде на неё, не падал к ней в ноги.

Маша, сидевшая между нами, смотрела то на меня, то на графиню с широко раскрытыми глазами, словно наблюдала за игрой в пинг-понг. Весь наш только что пережитый ужас будто испарился, уступив место странной, напряжённой игре.

— Прятки — это, конечно, увлекательно, — парировал я, отхлёбывая остывший чай. — Но в следующий раз, если решите затеять игру на моей территории, предупредите. А то я могу вас принять за одну из настырных нечистей…

Анна рассмеялась — низким, бархатным смехом, который странно контрастировал с обстановкой кабинета, заваленного оружием и картами.

— О, не сомневайтесь, я буду кричать очень громко и узнаваемо. Что-нибудь вроде: «Миша, дорогой, это я! Не стреляйте в ту, что в бриллиантах!» — она игриво подмигнула мне, а затем её взгляд упал на жетон и странную карту на столе. Вся её легкомысленность мгновенно испарилась, сменившись острым, хищным интересом. — А это что такое? Новый пасьянс? Или карта, где спрятаны мои украденные сердце и покой?

— Нечто гораздо более ценное, — серьёзно ответил я, отодвигая карту, чтобы она могла видеть. — И гораздо более опасное. Похоже, ваш визит затянулся не просто так. Вы оказались в самом эпицентре бури, графиня.

— А я обожаю плохую погоду, — она без разрешения протянула руку и пододвинула к себе карту, её тонкие пальцы скользнули по чужой топографии. — Особенно когда гроза бушует где-то рядом, а ты сидишь в прочном, надёжном доме. С интересным собеседником. — Она бросила на меня быстрый взгляд из-под длинных ресниц, а затем снова уткнулась в карту. — Это… это же наша местность. Но какой кошмарный сон картографа. Кто это рисовал? Пьяный гном?

— Кто-то, кто видел эти места иными. Или видит их такими, какими они должны стать, — пояснил я. — И, похоже, мой отец дал им для этого инструмент.

Анна подняла на меня глаза, и в них уже не было ни кокетства, ни игры. Была та самая стальная хватка аристократки, которая веками училась править, интриговать и выживать.

— Инструмент? Вы говорите о том «Ключе», который все ищут? — Она покачала головой. — Байрак, этот выскочка с претензиями на трон, мой отец со своими вечными страхами, вы… Все сходите с ума из-за какой-то мифической безделушки.

— Это не безделушка, — тихо, но чётко сказала Маша, вступая в разговор. Её голос прозвучал неожиданно твёрдо. — Это дверь. И папа… И он пытался не допустить её открытия.

Анна замерла, её взгляд перебегал с испуганного лица Маши на моё мрачное. Кокетливая маска окончательно спала, обнажив умный, холодный, расчетливый ум.

— Открыть… — она протянула слово, обдумывая последствия. — Открыть для кого? Для чего?

— Для них, — я ткнул пальцем в карту, в центр нарисованных Врат. — Для наших лесных соседей. Только не горстками, а… потоком. Армией. Байрак был всего лишь тараном. Таран разбился. Но дверь-то осталась. И кто-то очень хочет найти ключ.

В кабинете повисла тяжёлая тишина. Анна откинулась в кресле, её пальцы барабанили по резному подлокотнику.

— Значит, так, — наконец сказала она, и в её голосе зазвучали нотки, делавшие её старше и опаснее. — Мой отец боится, что вы нажмёте на курок большой войны. А вы говорите, что война уже идёт, просто мы до сих пор не видели её истинного лица. И что эта война может прийти прямиком к нам в гостиную.

— Именно так, — подтвердил я. — И война, что сейчас творится на южной границе империи, по сравнению с тем, что наш ждет, если открыть ворота, покажется лёгкой прогулкой.

Уж я то знал это, как никто другой. Помнится, в какой-то момент эти твари, словно посыпали из всех щелей. Причем это не было плавным ростом, а все выглядело так, словно кто-то открыл кран на полную и тогда напор врага чуть было не снес нас.

— Прекрасно, — неожиданно улыбнулась она. — Значит, я оказалась в нужное время в нужном месте. Скучную дипломатию и подсчёт мешков с дурманом можно оставить старикам. А здесь… здесь решается настоящее.

— Здесь решается, выживем мы или нет, — мрачно поправил я.

— О, да всё гораздо интереснее! — она снова посмотрела на меня взглядом со смесью восхищения и голода. — Здесь решается, кто будет править завтра. И я всегда предпочитала быть на стороне тех, кто делает будущее, а не боится его. Так что считайте, что мои скромные ресурсы и мой скучающий ум — к вашим услугам, Михаил Арсеньевич. — Она игриво склонила голову, как бы делая реверанс сидя. — Если, конечно, вы примете мою помощь. Или я снова должна буду спрятаться и ждать, пока вы не перебьёте всех плохих парней в одиночку?

Я смотрел на неё — на эту странную, опасную, умную и абсолютно бесстрашную женщину, которая влетела в мою жизнь, как ураган. Она была непредсказуема. Она была риском. Но в её глазах горел тот же огонь, что и в моих — огонь борьбы за место под солнцем в мире, который рушился.

— Ладно, — я согласился, разводя руками. — Правила просты: не мешайте, не исчезайте без предупреждения и… — я добавил с намёком, — … постарайтесь не отвлекать меня на… прятки. Пока мы не разберёмся с этим.

— Обещаю быть исключительно деловой и предсказуемой, — она подняла руку, словно давая клятву, но хитрая улыбка в уголках губ говорила об обратном. — Ну, почти. Итак, с чего начнём, командир? С изучения карты сновидений или с поисков того, кто её нарисовал?

Маша, наблюдая за нами, наконец расслабилась и даже улыбнулась.

— Баран Шайтановский! — с пеной у рта возмущался Велеславский, весь красный от гнева, расхаживавший в халате по своей спальне. Новость о том, что его войска разбили, застигла его в полусне.

И слуга Иван, проигравший в споре, кому идти докладывать плохие новости князю, был счастлив, что у его сиятельства в тот момент не оказалось ничего тяжелее подушки в тот момент под рукой.

— Бараны! Все до одного! Тысяча чертей! Целая армия, элитные части… и проиграть какому-то степному шакалу с шайкой оборванцев! Где логика? Где тактика? Где мой гений, в конце концов⁈

Иван, прижавшись к косяку двери, молча молился, чтобы гнев сиятельства иссяк быстро. Увы, князь только разгонялся.

— Мой план был безупречен! Они должны были бежать, как зайцы! Кто мог знать, что этот… этот Байрак окажется не безмозглым дикарём, а… а… — Князь затравленно заходил по кругу, судорожно теребя пояс халата. — Он переиграл меня. Слышишь, Иван? Переиграл! Какой-то кочевник! Мой отец в гробу перевернулся!

Он резко остановился и уставился на слугу воспалёнными глазами.

— Говори! Говори же что-нибудь, идол бесчувственный! Где промах? В чём ошибка?

Иван побледнел ещё больше. Лучше бы князь швырялся в него подсвечниками, чем требовал военно-стратегического анализа в пятом часу утра.

— Ва-ваше сиятельство… м-может, измена? — выдавил он первое, что пришло в голову.

— Измена? — Князь прищурился, и в его взгляде появилась опасная, лихорадочная искра. — Нет… Глупец. Не измена. Хуже. Это… это его рука — Прохорова!

Он произнёс эту фамилию с таким ледяным скрипом, что у Ивана похолодело в животе.

— Он шепчет на ухо моим врагам. Он насылает туман на мозги моим генералам! Этот упырь, этот живой труп, который никак не сгниёт в своей усадьбе!

Велеславский схватил со стола перочинный нож и с силой вонзил его в столешницу.

Иван в эту секунду чуть было не взвигнул от ужаса: «Откуда у него нож⁉», но сдержался из последних сил, заставил себя замолчать.

— Он смеётся надо мной. Чувствую. Сквозь километры. Чувствую его мерзкую, самодовольную ухмылку. «Разбил твою игрушечную армию, князёк. Иди теперь, поплачь»…

Внезапно ярость сошла с него, как маска. Его плечи обвисли, он тяжело опустился в кресло, смотря в одну точку перед собой. Тишина стала ещё страшнее предыдущей бури.

— Всё против меня, — прошептал он глухо. — Отец… Империя… Теперь вот этот колдун-недобиток… И даже степняки… Все.

Он медленно поднял голову и посмотрел на Ивана взглядом внезапно спокойным и оттого безумно опасным.

Иван тяжело взглотнул. Неужели его сиятельство решит прибегнуть к магии…

Едва слуга подумал об этом, как на пальцах Велеславского заискрились электрические дуги.

— Знаешь, Иван, что отличает великих людей от посредственностей? — его голос был тихим и ровным. — Способность признать поражение. И… найти более сильного союзника.

Иван молчал, боясь пошевелиться.

— Байрак думает, что он победил? Он всего лишь пешка. Сломанная пешка.

Он откинулся на спинку кресла, и его пальцы принялись методично барабанить по подлокотнику.

— Иван.

— Да-да, ваше сиятельство?

— Принеси мне самое дорогое вино. И… позови моего нового главу охраны.

Первый настоящий пуск нашего завода был назначен на сегодняшнее утро. Это был генеральный прогон перед полной загрузкой.

Со мной были Анна, смотревшая на всё с холодным, оценивающим интересом учёного, и Маша, вцепившаяся мне в руку, — для неё это был первый визит в сердце нашей новой крепости.

Раздался скрежет тяжёлых шестерён, лязг цепей. Ещё мгновение — и первый удар по раскалённой болванке должен был возвестить о начале новой эры для всего региона.

Но вместо чистого, мощного звона стали раздался пронзительный, мучительный визг, похожий на крик раненого зверя. Молот дёрнулся, замер на середине хода, и из-под его основания повалил едкий чёрный дым. По цеху прокатился сдавленный стон рабочих.

— Остановить! Немедленно остановить всё! — скомандовал я, уже бегом направляясь к аварийному механизму. Сердце бешено колотилось, но разум был холоден.

Мы заглушили машины. В наступившей оглушительной тишине было слышно лишь шипение пара и сдержанные проклятия механиков.

— Ну что, командир, — сухо произнесла Анна, подходя ко мне. — Принимайте мои поздравления. Кажется, мы оба подписали себе смертный приговор.

— Не драматизируйте, — усмехнулся я и склонился над клубящимся дымом узлом привода.

Механик-старшина с опалёнными бровями молча указал мне на искорёженный, развороченный механизм.

— Ползун вышел из направляющих, ваше сиятельство, — его голос дрожал от отчаяния. — Перекос… Сорвало всю систему. Ремонту не подлежит. И… и чертежа этого узла. Его нет.

Что неудивительно. Наверное, за всю свою прошлую жизнь я видел чертежи только в одном месте — в университете. В остальных местах они не существовали, как вид.

Я внимательно оглядел узел и этого было достаточно, чтобы понять, что это была диверсия. Даже с моими способностями восстановить его не было возможности. Слишком витиеватый механизм. Проще было переизобрести его, нежели возродить мертвеца.

Маша робко тронула мою руку.

— Папа… Он всегда говорил, что настоящий мастер не тот, кто хранит чертёж, а тот, кто может его нарисовать на стене углём из печи.

Я посмотрел на её испуганное, но полное веры лицо. Потом на Анну — она наблюдала за мной, в её взгляде читался вызов: «Ну что, Прохоров, ты будешь делать?».

— Всех из цеха! — раздалась моя команда, эхом отразившаяся от сводов. — Принести мне бумагу, несколько карандашей и линейки.

Люди засуетились, побежали выполнять приказ. Я не отрывал взгляда от искореженного металла. Это была не просто поломка. Это был экзамен.

Через несколько минут мы остались в огромном, задымлённом цеху втроём. Я расстелил ватман на верстаке, засыпанном металлической стружкой.

— Приступим, — сказал я, и остриё карандаша коснулось бумаги.

Я водил линиями, которые диктовала мне не логика, а чутьё, годами наработанное в ремонте хитроумных механизмов и оружия. Анна, к моему удивлению, оказалась блестящим инженером — её цепкий ум схватывал малейшие нюансы, а её комментарии были точны и безжалостны.

— Нет, Миш, здесь не может быть прямой передачи, посмотри на угол скола! Он был под сорок пять градусов, здесь нужен шатунный механизм! — она тыкала своим изящным пальцем в копоть на металле.

Мы спорили, мы чертили, мы стирали и начинали заново. Маша, забыв про страх, бегала к механизму и обратно, сверяя наши догадки с реальностью. Это уже не было просто ремонтом. Это было рождением. Рождением знания из пепла неудачи.

Спустя три часа мои руки были в масле и графите, на столе лежала стопка исписанных калек, но на главном ватмане красовался сложный, идеальный чертёж того самого узла. Не копия. Улучшенная версия. Более прочная, более сбалансированная.

Я отдал его старшине.

— В мастерские. К утру я хочу видеть его на месте.

Тот, молча, с благоговением взял лист и побежал.

Я обернулся к своим помощницам. Анна вытирала запачканное лицо тыльной стороной руки, смотря на меня с немым, незнакомым ей самой уважением. Маша сияла от гордости.

— Ну что ж, — выдохнул я, — кажется, мы только что не просто починили станок. Мы нашли ещё один Ключ.

Анна улыбнулась своей хищной, восхитительной улыбкой.

— И какой же?

— Тот, что нельзя украсть. Тот, что всегда с тобой. Знание.

— Пафосно, но вы, Прохоровы, кажется, иначе не умеете, — усмехнулась Анна, глядя на меня сияющим взглядом. — Мне было неплохо помыться.

— Если вы не боитесь замерзнуть, то, как мне рассказывали, здесь недалеко есть небольшое лесное озеро…

— Михаил… — протянула она, смущенно улыбаясь. — Либо вы спешите увидеть меня голой, либо желаете моей скорой погибели.

Можно подумать, я там что-то не видел.

— Со мной вам ничего не грозит, — заверил я. — К тому же вы можете взять кого-то из своих людей, если вам так будет спокойнее.

— Я надеялась хотя бы на горячую ванну, раз с баней здесь не повезло… — с театральным вздохом произнесла Анна, разглядывая свои запачканные в мазуте и графите пальцы. — Но, видимо, придётся довольствоваться ледяным шоком и вашим обществом.

— Не обессудьте, графиня, — парировал я. — Наш спа-комплекс «Лесная прохлада» пока работает только в формате «эко». Зато виды бесплатные, а уровень адреналина от купания гарантирует бодрость на весь день.

— О, как заманчиво, — она приложила тыльную сторону ладони ко лбу, изображая слабую даму. — Ледяная вода, вероятные пиявки и ваш немигающий взгляд. Я просто таю от предвкушения.

Маша, которая уже начала отходить от стресса, фыркнула.

— Миш, ты как будто хочешь её добить после завода, — прошептала она мне, но так, чтобы Анна услышала.

— Ничего подобного, — возразил я с притворной обидой. — Я просто демонстрирую гостеприимство и закаляю характер нашей новой союзницы. Выживет здесь — выживет везде.

— В таком случае, — Анна с вызовом подняла подбородок, и её глаза сверкнули. — Я принимаю ваше «гостеприимство». Но знайте, Михаил Арсеньевич, если я схвачу воспаление лёгких, я буду чихать исключительно в вашу сторону. И мои чихи, я вас предупреждаю, весьма… аристократичны и коварны.

— Принято к сведению, — кивнул я, едва сдерживая улыбку. — Иван! — крикнул я одному из механиков. — Принесите для графини де Нотель наше самое лучшее… машинное масло. Чтобы хоть как-то оттереть благородные руки от плодов нашего совместного инженерного творчества. Для купания оно, конечно, не подходит, но блеск гарантирует неповторимый.

Анна рассмеялась.

— Нет уж, увольте. Я предпочту блеск собственных бриллиантов, пусть и под слоем сажи. Они как-то более… органично смотрятся с моим образом.

Рука с обрубленными пальцами и кричащей роскошью перстней не дрогнула. Взгляд упал на кодовое имя на экране: «Брокер». Дело было сделано, теперь предстояло получить подтверждение. Тяжелый золотой кастет на костяшках пальцев зловеще блеснул при свете дисплея, когда палец нажал на кнопку ответа.

— Ну? — прозвучал низкий, хриплый голос.

— Де Нотель вышли из-под нашего крыла. Теперь они с Прохоровым.

— Ты знаешь, что делать…