Родная земля

Глава 8

Он шёл на меня через ад, который сам же и создал. Пламя пожирало броню его машин, освещая его лицо демоническим светом. В руке — тяжёлый тесак, в глазах — обещание мучительной смерти. Хан Байрак, повелитель теней и интриг, был загнан в угол, и это делало его смертельно опасным.

Я откашлялся, с трудом поднимаясь на ноги. Всё тело ныло от удара, магический резерв был исчерпан до дна. Оставались только стальные мускулы, воля и тот самый холодный гнев, что всегда выносил меня из самых отчаянных передряг.

Со свистом рассекая воздух, его клинок обрушился на меня. Я едва успел отскочить, и тесак с оглушительным лязгом врезался в землю там, где секунду назад была моя голова. Грязь и щебень брызнули мне в лицо.

— Бежать некуда, князёк! — проревел Байрак, выдирая оружие. — Твоя магия кончилась! Твои люди гибнут! Всё, что ты сделал — это отсрочил неизбежное!

Он атаковал снова, серией яростных, широких рубящих ударов. Я парировал шпагой, но каждый блок отзывался огненной болью в онемевшей руке. Его сила была грубой, животной, не знающей удержу. Моё же фехтовальное искусство, рассчитанное на дуэли и быстрые уколы, было бесполезно против этой медвежьей ярости.

Я отступал, чувствуя под ногами тела павших и скользкую от крови землю. Крики сражения стихали — либо мои люди добивали остатки его отряда, либо… Нет, я не мог думать о втором.

— Я предлагал тебе всё! — Байрак не умолкал, его слова били больнее клинка. — Власть! Богатство! Место у моего правого плеча! А ты предпочёл умереть в грязи, как твой никчёмный отец!

Его следующий удар я парировал не в лоб, а отвел в сторону, позволив тесаку со скрежетом пройти в сантиметре от моего плеча. И тут же, используя инерцию его движения, я сделал шаг вперёд и нанес короткий, хлёсткий укол в предплечье руки, держащей оружие.

Байрак взревел от боли. Клинок его дрогнул. Это был всего лишь тычок, царапина, но он доказал: я ещё могу бить.

Я атаковал первым. Не силой, а скоростью и яростью. Моя шпага заплясала, нанося быстрые, точные удары — не чтобы убить, а чтобы изранить, вывести из равновесия, доказать своё превосходство. Я целился в руки, в лицо, в ноги. Каждый укол заставлял Байрака вздрагивать и отступать. Его тяжёлый тесак был бесполезен против этой града острых жал.

Он отступил к пылающим обломкам своего броневика, споткнулся о труп своего же солдата. На мгновение его защита ослабла. И я воспользовался этим.

Мой клинок описал резкую дугу и выбил тесак из его ослабевшей, израненной руки. Оружие с грохотом полетело в сторону.

Байрак замер, тяжело дыша. Кровь текла по его лицу из пореза на щеке, рука безвольно повисла. Он был побеждён. Но в его глазах не было страха. Только ненависть и какое-то странное, почти голодное любопытство.

— Ну что, герой? — он выплюнул на землю сгусток крови. — Добей. Сделай это. Стань таким же мясником, как я.

Я подошёл вплотную, приставил остриё шпаги к его глотке. Рука не дрогнула.

— Где маг? — спросил я ледяным тоном. — Кто он? Кто стоит за тобой? Кто дал тебе этого «бастарда»?

Байрак усмехнулся, и кровь выступила у него на губах.

— Ты думаешь, я — верхушка? Милый мальчик. Я всего лишь… управляющий. Страж порога. А дверь… дверь уже открыта. С помощью твоего папочки, между прочим. Его «Ключ»… он не запирает, князёк. Он отпирает.

Внезапно его глаза расширились. Он уставился куда-то за мою спину с таким выражением, будто увидел призрака.

Я резко обернулся, ожидая удара в спину.

Но там никого не было. Только поле боя, дым и трупы.

Когда я снова посмотрел на Байрака, он был уже мёртв. Его лицо застыло в маске неподдельного ужаса.

Кто-то наблюдал. Кто-то приговорил его к молчанию. И этот кто-то был здесь, совсем рядом.

Я выдернул клинок и отступил, вглядываясь в клубящийся дым. Тени плясали на границе света и тьмы, принимая обманчивые очертания.

— Ваше сиятельство!

Капитан подбегал ко мне, его лицо было залито кровью и потом, но в глазах горел огонь победы.

— Мы их… Мы сломили! Остатки разбежались в лесу! Мы… — он замолк, увидев тело Байрака и моё лицо. — Вы ранены?

Я медленно покачал головой, всё ещё сканируя периметр. Ощущение, что за нами наблюдают, не исчезало.

— Потери? — спросил я, заставляя себя вернуться к реальности.

— Только раненые, — лицо Немирова помрачнело. — Но мы выстояли. Благодаря вам.

— Собери раненых. Найдите Глашу, она знает травы. Обыщите броневики, всё, что может пригодиться — медикаменты, оружие, еду. И… — я взглянул на мёртвого мага, — обыщите его. Всё до последней бумажки.

Немиров кивнул и бросился выполнять приказы.

Я остался стоять над телом Хана Байрака. Великий интриган, властитель теней, закончил свою жизнь как загнанный зверь, отравленный своим же хозяином. Его последние слова звенели в ушах: «Он не запирает. Он отпирает».

Капитан Немиров удалился, отдавая резкие, чёткие команды. Воздух, ещё недавно наполненный рёвом моторов, свистом пуль и криками умирающих, теперь гудел от приглушённых стонов раненых, треска догорающего дерева и металла, от деловитых голосов моих солдат.

Я сделал глубокий вдох, заставляя холодный гнев отступить и уступить место расчётливости.

Обойдя тело Байрака, я направился к дымящимся остовам машин. Картина предстала суровая, но обнадёживающая.

Хотя люди хана, поняв, что поражение неминуемо, пытались сжечь броневики. Большинство из них все же остались в целости.

Боеприпасы Байрака подходили к нашему оружию — стандартный калибр Империи. Это означало, что мы не просто пополнили запасы, а удвоили их.

Также в броневиках нашлись ящики с провизией: с тушёнкой, сухарями, шоколадом. Нашлись и походные аптечки с бинтами, йодом, антисептиком и даже дозами морфия. Для людей, измотанных боем, это было ценнее золота.

В карманах убитых нашлось множество карт и документов. Были приказы за печатью Байрака, несколько личных писем. Всё это было сложено в отдельную папку для последующего изучения. Ключ к интригам против меня мог быть здесь.

Тело мага обыскали тщательнейшим образом. Никаких бумаг. Ни опознавательных знаков. Только странный, холодный на ощупь металлический жетон с изображением стилизованной двери или врат. И ещё — едва уловимый запах озона и серы, исходящий от кожи, даже после смерти. Этот жетон я забрал себе, сунув в внутренний карман. Он отдавал ледяным холодом, проникающим сквозь ткань.

Подошёл Немиров с докладом о полученных в бою трофеях и количестве раненных. Он докладывал это с невозмутимым лицом старого служаки, но в его глазах читалось невероятное облегчение. Выжить в лобовой стычке с превосходящими силами Байрака и не потерять ни одного человека — это было чудом. Чудом, оплаченным иссякшей магией, стальными нервами и холодной яростью.

Трофеи были богатыми. Они давали нам шанс. Но последние слова Байрака и мёртвый взгляд мага-бастарда висели в воздухе тяжёлым предзнаменованием.

— Хорошо, — наконец сказал я, поворачиваясь к Немирову. — Грузим всё ценное и выдвигаемся. Раненных в первую очередь.

Стоило нам въехать в ворота, как у каждого дома стали разжигаться огни, чтобы лучше разглядеть стальных монстров хана Байрака. Нас встретили удивленные возгласы женщин и стариков, оставшихся сторожить дома и ни на секунду не сомкнувшихся глаза, пока нас не было.

Я спрыгнул с подножки броневика, едва удерживаясь от того, чтобы не схватиться за бок. Адреналин отступил, и каждая мышца, каждый сустав громко заявляли о себе ноющей болью.

И тут сквозь толпу ко мне прорвалась она.

— Миша!

Это был сдавленный, полный слёз и неподдельного ужаса крик Маши.

Платье её было в пыли, будто она не сидела в доме, а металась по всему двору в ожидании.

Она не бежала, она буквально врезалась в меня, обвивая руками шею так крепко, что на мгновение перехватило дыхание.

— Я думала… Все говорили, что вы не вернётесь… что он… — её слова тонули в рыданиях, всё её тело мелко дрожало.

Я закрыл глаза, позволив себе на секунду эту слабость, и обнял её, прижав к своей запачканной сажей и кровью груди. Я гладил её волосы, шепча бессвязные слова утешения: «Я здесь, всё хорошо, мы справились».

Она отстранилась, держа меня за плечи, и принялась жадно всматриваться в моё лицо, словно проверяя, цел ли я, настоящий ли.

— Ты ранен? Кровь… это твоя кровь? — её пальцы дрожали, касаясь разорванного рукава и засохшей крови на моей щеке.

— Нет, — солгал я, убирая её руку со своей раны. — Чужая. Всё в порядке, Маш. Как там мама?

— В порядке. Говорит, что никто её не трогал.

Я кивнул.

— Ладно, — прошептала она наконец, делая шаг назад и смахивая ладонью слёзы, оставившие на пыльных щеках чистые дорожки. — Ладно.

Но её взгляд упал на грузовики, на окровавленных бойцов, помогавших раненым товарищам сойти на землю, на мрачное, закопчённое лицо Немирова, отдающего приказы у броневика Байрака. Её глаза вернулись ко мне, и в них снова вспыхнул ужас, теперь уже не личный, а более глубокий, всеобъемлющий.

— Это же… его машины? Вы…

— Мы победили, — подтвердил я устало, чувствуя, как на плечи снова ложится тяжесть ответственности. Адреналин окончательно отступил, оставив после себя свинцовую усталость и ноющую боль в каждой мышце.

Я обвёл взглядом двор, наших людей, которые уже начинали окружать трофеи, разгружать раненых. Пора было возвращаться к роли князя, лидера. К роли, которая сейчас казалась невыносимо тяжёлой.

— Капитан! — мой голос прозвучал хрипло, но достаточно громко, чтобы его услышали.

Немиров тут же оборвал свой разговор с сержантом и чётким шагом направился ко мне.

— Ваше сиятельство.

— Распорядись насчёт трофеев. Всё оружие, боеприпасы и провизию — на склад под усиленную охрану. Раненных — в лазарет. Немедленно. Остальных — на отдых и похлёбку. Они это заслужили.

— Так точно, — Немиров бросил на меня быстрый, оценивающий взгляд старого солдата, видящего предельную усталость командира, но кивнул без лишних слов и развернулся, его голос снова загремел, организуя людей.

Я повернулся к Маше, положил руку ей на плечо.

— Иди к матери. Успокой её. Скажи, что всё хорошо. А мне нужно…

Я не договорил. Слов не было. Мне нужно было думать. Анализировать. Сопоставлять обрывки фраз Байрака, холодный жетон в кармане, мёртвые глаза его мага. Мне нужно было одиночество и тишина, чтобы попытаться сложить из этих осколков хоть какую-то картину.

Она всё поняла без слов. В её глазах мелькнула обида — я только вернулся и уже отстраняюсь, — но она подавила её и лишь кивнула.

— Ты потом придёшь? — спросила она тихо.

— Приду.

Дождавшись, пока сестра скроется в холле дома, я прошёл в кабинет, щёлкнул замком за собой и, наконец, прислонился спиной к прочной дубовой двери, позволив себе на мгновение закрыть глаза.

Потом, оттолкнувшись, я подошёл к столу, достал из внутреннего кармана тот самый металлический жетон. Он лежал на ладони, холодный и неправдоподобно тяжёлый для своего размера. Стилизованные Врата.

Я отложил жетон и принялся листать папку с документами, изъятыми у убитых. Приказы о перемещении войск. Счета. Личные письма, полные намёков и полуправд. Ничего конкретного. Ничего, что вело бы дальше, к тому, кто стоял за Байраком.

Стук в дверь.

— Ваше сиятельство? — это был голос Немирова.

— Войдите.

Капитан вошёл, сняв фуражку. Его лицо было серьёзно.

— Раненые устроены. Потери учтены. Трофеи опечатаны. Охрана выставлена.

— Хорошая работа, капитан.

Он помолчал, глядя на жетон у меня в руках.

— Мы обыскали всё поле, ваше сиятельство. Никаких других… странных личностей. Только обычные солдаты.

— Он был один, — пробормотал я. — Страж порога. Больше им не нужен.

Немиров не понял, но кивнул.

— Что прикажете делать дальше?

Я отложил жетон и посмотрел в запылённое окно, на начинающийся рассвет.

— Идите, капитан, отдыхать. Сегодня был длинный день, — отпустил я его.

Немиров кивнул и удалился.

Следом раздался тихий, почти неслышный стук в дверь.

Прям какое-то паломничество сегодня в мой кабинет.

Дверь приоткрылась, и в проёме возникла Маша. Она держала в руках деревянный поднос с дымящейся глиняной кружкой и тарелкой, на которой лежал ломоть хлеба с куском сала.

— Я не помешаю? — спросила она тихо.

— Нет. Входи.

Она вошла, неслышно ступая по старому полу, и поставила поднос на край стола, заваленного бумагами.

— Я принесла тебе чаю. И поесть немного. Ты ничего не ел с утра.

Я кивнул, с благодарностью глядя на пар, поднимающийся от кружки. Запах травяного чая перебил запах смерти и пороха, принося с собой призрачное ощущение нормальности, которого так не хватало.

— Спасибо, Маш.

Она не уходила, обхватив себя руками, и смотрела на меня с таким выражением, от которого стало не по себе — в её глазах читалась не детская обеспокоенность.

— Миша… что происходит? — наконец выдохнула она. — Это правда? То, что говорят солдаты? Вы убили… Хана Байрака?

— Это правда.

— И… он говорил что-то? Перед смертью?

Её вопрос застал меня врасплох. Я ожидал страха, облегчения, может быть, даже упрёков. Но не холодного, почти аналитического интереса.

— Он говорил, — подтвердил я, отводя взгляд к жетону. — Бессвязные угрозы.

Маша сделала шаг вперёд, её взгляд упал на металлический диск.

— Это от него? — она потянулась было рукой, но я инстинктивно накрыл жетон ладонью.

— Не трогай. Он… опасный.

Она отдернула руку, но не отступила.

— Он сказал что-то про отца, да? — прошептала она. — Я слышала, как кто-то из раненых пробормотал…

В её глазах стоял не страх, а жажда. Жажда правды, которую от неё все всегда скрывали. Она была не просто испуганной девочкой. Она была дочерью своего отца и сестрой своего брата. И она чувствовала, что мир рушится, и хотела знать почему.

Я вздохнул, смирившись. Скрывать от неё было бесполезно и, возможно, жестоко.

— Он сказал, что «Ключ» отца не запирает Врата, Маш. Он их отпирает.

Она замерла, переваривая эти слова. Цвет лица её побледнел, но взгляд не дрогнул.

— А этот… кто это был? Тот, другой? Тот, кто смотрел?

— Маг Байрака. Мертв. И он был не один. За ним кто-то стоит. Кто-то, кто наблюдает. Кто-то, кто заставил Байрака замолчать навсегда, просто взглянув на него.

Я откинулся на спинку кресла, чувствуя чудовищную усталость.

Маша обошла стол, подошла ко мне и положила руку мне на плечо. Её прикосновение было тёплым и твёрдым. Не детским утешением, а опорой союзника.

— Выпей чай, пока не остыл. Я помогу тебе разобрать бумаги. Двое видят больше, чем один.

Она была права. Усталость валила с ног, мысли путались, пропуская что-то важное. Я молча кивнул, взял кружку и сделал глоток. Горячий травяной отвар обжёг горло, но странным образом прочистил сознание, вернув его из тумана боли и истощения в настоящее, к столу, заваленному бумагами, и к сестре, готовой разделить тяжесть этой тайны.

Маша уже пододвинула себе стул и взяла первую пачку документов. Её пальцы, тонкие и быстрые, листали страницы с сосредоточенным видом учёного, впервые получившего доступ к запретным архивам. Она отбрасывала в сторону счета и накладные, откладывая в отдельную стопку всё, что казалось ей хоть сколько-то значимым: личные письма, приказы с грифом «совершенно секретно», карты с пометками.

Я наблюдал за ней, попивая чай и чувствуя, как тепло разливается по телу, отступает дрожь в руках. Адреналиновый отходняк был жесток, но Маша, её тихая, уверенная помощь, стала тем якорем, что не давал мне сорваться в пучину истощения.

— Миша, посмотри, — она протянула мне листок, вырванный из полевого блокнота. На нём была нарисована та же стилизованная дверь, что и на жетоне, а вокруг — какие-то вычисления, обрывки фраз на языке, который я не сразу признал.

— Где нашла?

— В кармане у того… у мага. Зашито в подкладку.

Я отложил кружку и взял листок. Формулы были отрывочными, но узнаваемыми — стабилизация портала, расчёт координат, привязка к «якорю». И слово, повторяющееся снова и снова: «Ключ».

— Он не лгал, — тихо прошептал я. — Отец… его работа… он не пытался запереть Врата от чего-то извне. Он пытался создать их. Или открыть.

Маша смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Детские иллюзии о благородном прошлом нашей семьи рушились с оглушительным треском, но в её взгляде читалась не паника, а жгучее любопытство.

— Но зачем? Для чего?

Внезапно её взгляд упал на одну из карт, лежавших в стороне. Она нахмурилась, взяла её и пристально изучала.

— Эта карта… она чужая.

— Все карты чужие, Маш. Это трофеи.

— Нет, смотри. — Она положила карту передо мной рядом со стандартной имперской топографической. — У них разная сетка координат, иная разметка. И смотри на рельеф. Вот наши холмы, усадьба, река. А здесь… здесь этого хребта нет. Или он… другой.

Я взял карту и поднес к свету лампы. Бумага была старой, потрёпанной на сгибах, но чернила — свежими. Карта была не просто чужой. Она была иной. На ней изображалась наша местность, но в каких-то иных очертаниях, с иными высотами, с другой рекой, которая протекала там, где её никогда не было.

И в самом центре этой аномалии был нарисован тот самый символ — стилизованные врата.

— Якорь, — выдохнул я.

Маша медленно подняла на меня глаза. В них теперь читался тот самый леденящий душу ужас, который я видел в глазах умирающего Байрака. Но она не отводила взгляда.

— Что… что за дверь, Миша?

— Ты же видела тех тварей…

Маша медленно кивнула, и в её глазах вспыхнуло отражение того кошмара, который ей пришлось пережить в этой Богом забытой деревни.

— Они пришли оттуда? — её голос был беззвучным шёпотом. — Из-за этих… Врат?

— Не пришли, Маш. Их призвали. — Я провёл рукой по лицу, чувствуя неподъёмную тяжесть открывшейся истины. — Или выпустили. Отец… его «Ключ»… это не щит. Это отмычка. Байрак и его хозяева пытались использовать её, чтобы распахнуть дверь настежь. Полностью.

К сожалению или счастью, но в своём мире я так и не выяснил, кто любезно открыл дверь этим тварям. Иначе не то, что четвертовал, а мокрого места не оставил бы от предателя.

— Он был не стражем. Он был первопроходцем, — с горечью выдохнул я. — И его наработки теперь пытаются использовать те, кто хочет не просто призвать пару тварей, а устроить полноценное вторжение. Или колонизацию.

Маша замерла, вжимаясь в спинку стула. Её пальцы сжали край стола так, что костяшки побелели. Но паники в её глазах не было. Был ужас, да. Но также и решимость. Та самая стальная воля, что досталась нам обоим по наследству.

— Что нам делать? — спросила она с пугающей для её возраста холодностью.