Родная земля

Глава 5

— Разве отец вас не предупреждал, что не стоит сюда соваться?

Значит, он был в курсе дел гораздо глубже, чем я мог предположить. Это была не просто задержание по подозрению в чем-то. Это была охота. И отец был одной из мишеней.

Я заставил себя расслабиться в кресле, приняв вид уставшего, слегка раздраженного человека, которого отвлекли от важных дел.

— Мой отец, полковник, предупреждал меня о многом, — парировал я, делая ударение на его звании, давая понять, что я не какой-то деревенский простак. — Не жевать с открытым ртом, не доверять столичным красоткам и проверять тормоза перед спуском с горы. Если вы о чем-то конкретном — будьте добры, говорите прямо. Я не люблю загадки.

Коган усмехнулся, но в его глазах не было и тени веселья. Он достал из папки на столе фотографию и бросил ее передо мной. На снимке, сделанном скрытой камерой, я стоял у входа в свой дом, а рядом со мной — Вика. Ее мотоцикл был четко виден.

— «Столичная красотка», как вы изволили выразиться, ваше сиятельство, — произнес Коган ледяным тоном. — Виктория Романова. Визит столь высокопоставленной особы в глухую деревню, да еще и инкогнито, вызывает… вопросы у компетентных органов. Особенно в свете последних событий.

— Каких событий? — спросил я, делая вид, что изучаю фотографию с обычным любопытством.

— Не притворяйтесь глупее, чем вы есть, Прохоров. Это оскорбительно, — он резко сменил тему. — Ваш отец. Генерал-майор Арсений Прохоров. Гений криптографии и системной безопасности. Человек, который десять лет назад предотвратил кибератаку, способную парализовать всю ПВО Западного округа. А затем внезапно уволился со службы по состоянию здоровья и сгинул в аварии. Почему?

— Спросите у него, — я пожал плечами. — Но он мертв. Так что вам не ответит.

— О, мы знаем, что он мертв, — Коган откинулся на спинку стула. — Мы также знаем, что за месяц до своей смерти он активировал несколько засекреченных каналов связи, которые сам же и проектировал. Он вышел на связь с рядом лиц, входящих в ближний круг Великой Княгини Виктории. После чего последовал ее визит к вам. И после этого, — он ударил пальцем по столу, — в нашем районе началась настоящая эпидемия. Сбои связи. Потери данных. Странные происшествия. И вы мне будете рассказывать о совпадениях?

Он встал и начал медленно прохаживаться по кабинету.

— Вот моя версия. Ваш отец что-то нашел. Что-то очень опасное. Он попытался действовать в обход официальных каналов, связался с принцессой-бунтаркой, которая помешана на всех этих технологических заговорах. И кого-то это очень сильно напугало. Настолько, что его устранили. А теперь его сынок, унаследовавший не только усадьбу, но и, я уверен, кое-какие знания, продолжил дело папочки. И вместе с Великой Княгиней вы что-то затеяли. Что-то, что вызвало всплеск активности… ну, назовем их «враждебными элементами». Так что я не буду вас пытать, Михаил Арсеньевич. Я просто спрошу: что вы искали на Перевале? Что такого важного нашел ваш отец, за что поплатился жизнью и ради чего вы готовы рисковать жизнью своей сестры?

Его версия была удивительно близка к истине. Слишком близко. Это означало, что Коган и его люди были не просто «карателями». Они охотились за тем же, чем и мы. Но на чьей они стороне? На стороне Императора, желающего замять скандал? Или на стороне Тёмных, пытающихся замести следы? Или они были третьей силой, пытающейся понять, что происходит?

Правда могла погубить нас. Но ложь раскрылась бы еще быстрее.

— Мы искали правду, — сказал я, глядя ему прямо в глаза. — О том, почему мой отец умер. Он не просто «уволился». Его работу дискредитировали, его имя опорочили. Он говорил об угрозе, которую все игнорировали. И теперь, как вы сами видите, эта угроза становится реальностью. Виктория Романова — единственный человек во дворце, который это понимает. Она приехала ко мне не как Великая Княгиня, а как дочь человека, который может потерять империю из-за слепоты своих генералов. Она попросила моей помощи. И я согласился. Ради памяти отца.

Я сделал паузу, давая ему впитать полуправду.

— А на Перевал мы поехали потому, что отец часто бывал там в последние месяцы. Говорил, что ищет «тишину для расчетов». Мы надеялись найти его черновики. То, что не было в доме. То, что, возможно, прольет свет на то, чего он боялся.

Коган внимательно слушал, его лицо оставалось непроницаемой маской.

— И? Нашли?

— Нет. Вы нас опередили. Как и вас, судя по всему. Кто-то очень не хочет, чтобы эта правда всплыла. Иначе зачем весь этот цирк?

В кабинете повисла тишина. Коган остановился у стены с картой, внимательно изучая метки.

— «Враждебные элементы», которые атаковали вас у отеля, — наконец произнес он. — Вы их опознали?

Вот он, ключевой момент. Стоило ли мне говорить о Тёмных? Или списать все на бандитов или аномалию?

— Они не были людьми, — сказал я, выбирая осторожность. — И это была не просто погодная аномалия. Это было… оружие. То, против чего мой отец пытался нас предупредить. То, что вы называете «странными происшествиями». Оно принимает разные формы. Туман. Тела. Сбои в технике. Это все части одного целого.

Коган медленно повернулся ко мне. В его глазах я наконец увидел не холодную уверенность, а тяжелую, выстраданную убежденность.

— «Тихий потрошитель», — тихо произнес он.

Теперь настала моя очередь молчать. Он знал название.

— Мы не ваши враги, Прохоров, — Коган сел обратно, и его осанка слегка ссутулилась, выдав колоссальное напряжение. — Мое подразделение подчиняется лично начальнику Генштаба. Мы уже год ведем расследование серии инцидентов, которые не поддаются логическому объяснению. Диверсии, которые выглядят как техногенные катастрофы. Исчезновения людей, которые выглядят как дезертирство. И везде на цифровых носителях мы находим следы одной и той же программы-невидимки. Мы называем ее «Крот». Ваш отец называл ее «Тихий потрошитель». Мы вышли на него слишком поздно. Как и на вас.

Он посмотрел на меня с новым выражением — не с допросом, а с оценкой.

— Великая Княгиня права. Война уже идет. Но она идет не на фронте. Она идет здесь. И мы проигрываем. Потому что наш враг невидим, а его агенты действуют на самом высоком уровне. В том числе, я почти уверен, и в окружении Императора. И, возможно, — его взгляд стал жестким, — даже в окружении самой Виктории Романовой. Ее визит к вам мог быть спровоцирован утечкой, чтобы выманить вас из укрытия и покончить с вами, как с отцом.

Его слова падали, как камни. Он предлагал теорию заговора, которая была еще страшнее моей.

— Почему вы мне это рассказываете? — спросил я. — Что вам от меня нужно?

— Союз, — прямо ответил Коган. — Ваше знание. Наследие вашего отца. Его записи, его методы. У вас есть доступ к тому, к чему у нас нет. К доверию княгини. И, как я вижу, — он кивнул в сторону двери, за которой была Маша, — к силам, которые мы не до конца понимаем, но которые могут быть ключом к противодействию. Мы можем дать вам ресурсы. Прикрытие. Информацию. А вы поможете нам найти источник этой заразы и выжечь его каленым железом.

— А мои люди? Моя деревня?

— Они будут под нашей защитой. Официально мы вас задержали для выяснения обстоятельств нападения на вас. Неофициально — мы предоставим вам все, что попросите, для работы. Но вы будете под нашим наблюдением. И если вы попытаетесь нас обмануть или выйти на связь с княгиней без нашего ведома… — он не договорил, но смысл был ясен.

У меня не было выбора. Отказ означал, что мы навсегда останемся в этом бункере, а деревня останется беззащитной перед лицом и Тёмных, и «карателей» Когана. Согласие давало шанс. Опасный, скользкий, но шанс.

— Ладно, полковник, — я тяжело вздохнул. — Вы получите свой союз. Но мое условие: моя сестра и остальные немедленно возвращаются в деревню. И ваши люди обеспечивают их безопасность. Я остаюсь с вами и работаю. Только так.

Коган несколько секунд молча смотрел на меня, взвешивая риски. Наконец он кивнул.

— Договорились. Но предупреждаю: мы будем следить за каждым вашим шагом. Добро пожаловать в крестовый поход, ваше сиятельство.

Он нажал кнопку на столе. Дверь открылась.

— Теперь, — сказал Коган, — давайте начнем с самого начала. Расскажите мне все, что вы знаете о «Тихом потрошителе». И все, что вам рассказала княгиня. Не упускайте ни одной детали.

Итак, я оказался в пасти волка. Но, как ни парадоксально, эта пасть была пока что самым безопасным местом. Коган предлагал ресурсы, прикрытие и, что самое главное, информацию. Все, чего мне не хватало, сидя в деревне и отбиваясь от тварей из леса. Но доверять ему было нельзя. Ни на секунду.

Мой рассказ был выверенной смесью правды, полуправды и откровенной лжи. Я подробно описал вирус, его действие, то, как он маскируется и подменяет данные. Я рассказал о визите Вики, о ее предложении, о блокноте отца. Но я умолчал о самом главном — о природе Тёмных. Для Когана и его людей это была продвинутая кибердиверсия, возможно, работа вражеского государства или внутренних предателей. Идея о том, что это нечто иное, нечеловеческое, инопланетное или порождение иной реальности, показалась бы им бредом сумасшедшего и мгновенно уничтожила бы хрупкое доверие. Я оставил это при себе. Как и истинные масштабы угрозы.

Коган слушал внимательно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Его люди за стеной, должно быть, записывали и анализировали каждое мое слово.

Когда я закончил, он молчал минуту, переваривая услышанное.

— «Семя». Интересная терминология вашего отца, — наконец произнес он. — Она многое объясняет. Это не просто вирус. Это конструктор. Он не разрушает, он перестраивает систему под себя, под свои правила. И источник… вы правы, он должен быть физическим. Точечным. Как игла, впрыснутая в самое сердце.

Он подошел к карте на стене и указал на район моего имения.

— Ваша деревня, Михаил Арсеньевич, находится в эпицентре. Большинство сбоев, которые мы фиксировали, так или иначе завязаны на вашем секторе. Логистические цепочки, узлы связи, энергосети — все они сходятся здесь. Ваш отец не случайно выбрал это место для уединения. Он что-то здесь искал. Или… охранял.

Эта мысль заставила меня задуматься. Я всегда считал, что отец Михаила бежал от системы, которая его предала. А что если он не бежал? Что если он занял позицию на передовой, даже не сказав семье об этом? Значит, он знал больше, чем я предполагал и мое попадание в сына такого человека также было неслучайно. Сам мир, словно возвал ко мне, как к собственному спасителю.

— Нужно обыскать Руины, — резко сказал Коган, поворачиваясь ко мне. — Тщательно, с помощью нашего оборудования. Если ваш отец что-то там прятал, мы это найдем. И мы поедем туда вместе. Сегодня же.

— Мои люди… — начал я.

— Ваши люди уже в пути обратно в деревню под охраной двух моих машин, — прервал он. — Иван везет их. Со старухой. Им ничего не угрожает. А вы, ваше сиятельство, теперь моя правая рука. И мы едем на работу.

Меня охватило холодное бешенство. Он распоряжался мной и моими близкими как пешками. Но поделать я ничего не мог, хотя, конечно, мог, однако наш сомнительный союз мне все же сейчас был выгоден. Я кивнул, сжав зубы.

Через полчаса мы мчались по тем же дорогам, но теперь в составе небольшого кортежа: бронированный внедорожник Когана, наш подремонтированный седан за рулем с другим его агентом, и сзади — грузовик с инженерным оборудованием и группой захвата. Коган сидел рядом со мной, его лицо в свете приборной панели было каменным.

Ночь была безлунной и черной. Лес по сторонам дороги стоял непроглядной стеной. Мы приближались к тому месту, где нас ждала засада.

— Остановиться, — скомандовал Коган в рацию. — Включаем прожекторы и тепловизоры. Первая группа — охрана периметра. Вторая — следовать за мной и Прохоровым.

Машины остановились. Мощные фары выжгли в темноте белые туннели. В свете их было видно поваленное дерево, все еще лежащее на дороге. Никаких машин, никаких людей. Тишина.

— Никого, — доложил голос в рации. — Никаких тепловых следов. Чисто.

— Не может быть, — пробормотал Коган. — Они просто так не уйдут.

— Они не люди, полковник, — тихо напомнил я ему. — Они не оставляют следов. Они просто… растворяются.

Мы вышли из машины. Воздух был ледяным. Я почувствовал знакомое покалывание на коже — то самое ощущение неестественной тишины, что было у отеля Глаши.

— Смотрите, — один из солдат указал на асфальт рядом с деревом.

На дороге, в свете прожекторов, темнели несколько влажных, расплывчатых пятен. Как будто кто-то пролил воду, но вода эта была густой и мутной. И от нее тянулся слабый, сладковато-гнилостный запах.

Коган подошел ближе, натянув перчатки.

— Это они?

— Их следы, — подтвердил я. — Они были здесь. И, судя по всему, ненадолго.

Внезапно один из прожекторов на грузовике мигнул и погас. Затем второй. Третий. Машины один за другим заглохли, фары потухли. Нас поглотила абсолютная, густая тьма. Паника охватила солдат.

— Спокойно! — крикнул Коган, выхватывая тактический фонарь. — Генераторы! Запускайте резервные генераторы!

Но было уже поздно. Из леса, из самой темноты, повалил туман. Не белый и молочный, как у Глаши, а черный, как смоль. Он был густым, маслянистым, он поглощал свет фонарей, сокращая видимость до метра. И в этой черной пелене послышался шепот. Десятки, сотни голосов, нашептывающих одно и то же:

«Арсений… Арсений… Вернись… Верни то, что взял…»

Коган замер, его лицо побелело. Он слышал это. Слышал имя моего отца.

— Что это? — прошипел он, поворачиваясь ко мне. Его фонарь выхватывал из мрака моё лицо.

— Это они, — ответил я, чувствуя, как ледяная ярость наполняет меня. Они не просто нападали. Они знали. Они помнили. Они пришли за долгами. — Они пришли за тем, что, как они считают, отец Михаила у них украл. Неужели этот чертов старик был знаком и с магом из моей деревни? Если так, то он, скорее всего, спрятал что-то именно там! Значит, я все это время искал не там⁉

Из черного тумана выступили фигуры. Солдаты в старой, потрепанной форме. Инженеры в замасленных комбинезонах. Люди, которые когда-то работали здесь, на этом объекте. Их глаза были пусты, лица искажены тихой ненавистью. Они шли молча, не спеша, окружая нас плотным кольцом.

— Огонь! — скомандовал Коган, открывая стрельбу из пистолета.

Пули пробивали фигуры, не причиняя им вреда. Они проходили сквозь них, как сквозь дым. Солдаты Когана стреляли очередями, но это было бесполезно. Туман сжимался вокруг нас.

Один из «призраков» — молодой парень в форме техника — подошел ко мне вплотную. Его губы не шевелились, но голос звучал у меня в голове, холодный и безжизненный:

«Он взял Ключ. Он сломал Замок. Верни Ключ, или мы заберем твоих. Одну за другой. Начнем с сестры.»

Упоминание Маши из уст мертвеца вызвало во мне ярость, и я одним движением свернул ему голову. И тело мертвеца рухнуло.

— Что они говорят? — крикнул Коган, пытаясь пробиться ко мне сквозь густеющую пелену. — Прохоров! Что они хотят⁈

— Они хотят то, что нашел мой отец! — закричал я в ответ. — Они называют это Ключом! Полковник, да стреляйте же вы в головы!

Я не выдержал глупости и страха солдат, отобрав у ближайшего ко мне его автомат. Прицелился… БАМ!.. И мертвяк с продырявленной головой упал обездвиженный.

— Полковник, вы немедленно доставляете меня в мою усадьбу! — прокричал я сквозь шум раздававшихся очередей автомата.

— Наш договор… — прокричал в ответ он, пробивая выстрелом в упор голову подошедшего к нему бешеного.

— Вы хотите спасти империю или быть правым?

Даже сквозь шум и темноту я ощутил, как челюсти Когана с силой сжимаются. Оно и неудивительно, ведь я с самого начала знал, что отец Михаила не стал просто так соваться в горы, а, значит, там были какие-то серьезные покровители в этой войне. И теперь они были моими солдатами.

— Пусть будет по-вашему, — наконец выпалил он.

— И ещё, полковник, никогда не смейте думать, что я или моя семья ваши пешки, — я уперся стволом ему в спину, давая понять, что не настроен шутить такими вещами.