Ревизор: возвращение в СССР 49

Глава 6

Москва, МИД

Отпустив Ландера, министр и помощник, едва за ним закрылась дверь, тут же переглянулись.

– Мне показалось, или он злоупотребляет алкоголем? – спросил помощника Громыко. – Пальцы так характерно тряслись.

– Жёстко пьёт, скорее всего, – согласно кивнул помощник. – Хотя и неплохо соображает. Надо признать, он ловко вывернулся после вашего вопроса про интервью с Фиделем Кастро…

– Да, он очень неплохо, на уровне серьёзного дипломата парировал мой вопрос, – признал Громыко.

– Ну так, с запойными алкоголиками так часто бывает, – махнул рукой помощник Сопоткина. – До какого‑то периода они ещё очень прилично соображают, когда соберутся и сконцентрируются на вопросе. Но никогда не знаешь, в какой момент этот локомотив пойдёт под откос, и унесёт с собой все прицепленные к нему вагоны.

– Да вам романы надо писать, Павел Васильевич, – усмехнулся Громыко.

– Наши служебные записки похлеще многих художественных романов будут, – парировал Сопоткин.

Оба рассмеялись. Затем Громыко снова вернулся к итогам прошедшей беседы.

– Значит, редактор «Труда» знает только про Межуева и Захарова, – подвёл итоги он. – И в какие‑то серьёзные детали по этой кубинской миссии Ивлева он абсолютно не посвящён. И кто мог быть вовлечён во всё это с самого верху, он тоже не знает.

– Соглашусь с вами, – кивнул помощник. – Но логично ожидать, что если он действительно сильно пьет, то люди, знающие об этом, не будут посвящать его во что-то важное. Кстати говоря, вы знали, что Межуев тоже на этом Пленуме выступал?

– Межуев на Пленуме? – удивился Громыко.

– Его выступление не напечатали в газетах, но оно всё же было весьма необычно, – пояснил Сопоткин. – На таком мероприятии и вдруг рядовой, пусть и известный, член КПК ЦК КПСС выступает с докладом вместе с членами Политбюро и министрами СССР…

Сам Громыко, естественно, оба дня на Пленуме присутствовать не мог. Всё же у него не то министерство, где можно сразу два дня пропустить в середине недели. И остальные члены Политбюро, как правило, относились к этому с пониманием.

– Но постойте, Павел Васильевич, я смотрел программу выступлений на Пленуме, и там про Межуева не было ни слова, а он выступал, вы говорите, – припомнил министр иностранных дел.

– Дело в том, что программу печатали недели три назад, и, видимо, решили не перепечатывать из‑за того, что новый доклад появился, – проявил изрядную информированность в вопросе тот.

– Ага, значит это был неожиданный доклад, который заранее не планировался, – тут же оживился Громыко. – Надо проверить, не может ли это быть связано с предполагаемым нами покровителем Ивлева, посредником которого может выступать тот же Межуев… Павел Васильевич, разузнайте, пожалуйста, все, что сможете об этом докладе. Тема, само собой, текст, источники при возможности и самое главное, кто велел такого незначительного персонажа выпустить на высокую трибуну Пленума?

– Да, Андрей Андреевич, непременно сделаю, – кивнул Сопоткин.

***

Москва

Только когда он вышел из высотки МИД и сел в служебную машину, Ландер полностью успокоился. Вроде все и неплохо прошло, – прикинул он, – получается, зря кубинского посла вообще тревожил. А то, если Фидель сейчас позвонит Громыко и начнёт ругаться из-за меня... Оскандалюсь я тогда, конечно, по полной программе… Ну, правда, я же ясно сказал кубинскому послу, что Фиделю нужно быть просто готовым на случай неприятностей защитить меня. По идее, не должен он вот так внезапно без предварительного сигнала с моей стороны в бой кидаться…

Мысленно он вернулся к другим моментам разговора. Так что получается, Ивлев что‑то не рассказал интересное из того, что у него было в беседе с Фиделем Кастро? – с негодованием подумал Ландер. – И разве так может поступать журналист? Да ещё и такой молодой и неопытный…

Хотя, может, он и сам сплоховал. Надо было сказать ему нести не готовый текст статьи, а текст всей беседы с Фиделем Кастро. Хотя в тот момент ему показалась идея, что Ивлев просто принесёт готовую статью, в которую он поставит и своё имя, очень даже хорошей. Неплохая экономия времени…

Но сделай он иначе – мало ли узнал бы что‑то очень интересное, что Ивлев то ли случайно, то ли специально решил в статью не вставлять. Мог бы сейчас и Громыко того же самого чем‑то удивить.

Правда, Ландер тут же отбросил мысль о том, что он сам в этом виноват, как совершенно глупую. Он же начальник, главный редактор с почти тридцатью годами стажа в журналистике. По умолчанию, если кто‑то и виноват, то это молодой начинающий журналист. Никогда иначе не было ни в одной из редакций, где он работал в молодости. Никогда, скорее всего, и не будет. Есть же, в нашем деле, в конце концов, определённые традиции, – подумал он.

Значит, надо позвонить Ивлеву и сделать ему выволочку, чтобы он в будущем осознавал всю ответственность как журналист «Труда». Чтобы понимал, что необходимо делиться с главным редактором важной информацией. Решено, так и сделаю, – сказал он себе. – Хотя надо всё же поаккуратнее, а то вдруг он Межуеву позвонит и на меня пожалуется…

Так‑то тот вроде бы купился, нормально отреагировал, когда я ему объяснил, почему тогда его не проинформировал по поводу наезда Громыко на Ивлева. Но кто его знает, может быть, всё же что‑то затаил. Нечего его второй раз нервировать, тем более, что по слухам, которые Ландер всегда старательно собирал, Межуев в этом году в фаворе. На Пленуме вон даже выступал…

Положив руки на портфель и решив отбить ритм, Ландер с неудовольствием заметил, как сильно дрожат пальцы.

Ничего, сейчас приеду в редакцию, накачу пару рюмочек, и дрожь тут же и пройдёт, – успокоил он себя. – Правда, привезённый послом Кубы ящик с кубинским ромом скоро уже и закончится. Но ничего, – утешил себя Ландер, – старый, выдержанный армянский коньяк, которого у него полно, сам себя тоже не выпьет.

***

Италия, Больцано

Тарек велел Диане забежать к нему с самого утра, а не ехать сразу в аэропорт.

Странно, – удивилась Диана, – как будто и так было непонятно, что я не уеду, не повидавшись со своим свекром, не сказав ему «до свидания».

В приёмной у Тарека стояли, а не сидели, хотя стулья были свободны, четверо мужчин в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет брутального вида. «Телохранители, – намётанным глазом оценила Диана. – Похоже, парочка из них точно для меня, вместе со мной и с Марией в Лондон полетят, учитывая новые обстоятельства».

Они тоже окинули её оценивающим взглядом. Впрочем, лишнего себе не позволяли.

Был как‑то у Дианы телохранитель в Риме, который присвистнул, впервые увидев её, когда ему давали обязанности по её сопровождению. Она тут же велела его заменить. Ещё ей не хватало сальные взгляды терпеть во время работы! Да и пусть на самом деле работает, высматривая возможные проблемы в ее адрес, а не пялится на неё, раздевая взглядом.

Она зашла в кабинет к Тареку. Тот, улыбнувшись, встал, обнял её, поцеловал в щёку и велел садиться перед его столом.

Вернувшись на своё место за столом, он сказал:

– Так, Дина, там в прихожей ждут четверо твоих телохранителей. Они будут работать по двое. Ну а ночами, когда вы будете у себя в номерах жить, – по двое жить в соседних номерах. Они также озаботятся и технической частью, будут делать проверки на прослушивающие устройства, учитывая твои непростые отношения с французской спецслужбой…

– Так все четверо с нами поедут? – поразилась Диана.

– Да, мы можем позволить себе не экономить на таких вещах. А ведь правильно когда‑то твой брат Павел подымал тему выпуска оборудования, позволяющего обнаруживать «жучков»… К чему всякие люстры развинчивать и под кроватями лазить, если можно просто включить приборчик, пройтись с ним по номеру и тут же понять, есть в нём вообще «жучки» или их нет?

– Мой брат предлагал такую идею? – поразилась Диана.

– Да, уже давно. Со всеми этими новомодными техническими штуками он прекрасно дружит, – пояснил Тарек. – Деньги у нас теперь есть, так что, наверное, надо создать всё же группу инженеров, чтобы начали работу над этим проектом. Зарегистрируем её на нашу новую швейцарскую охранную структуру – «Эгида Секьюрити». Да, точно, хорошая же идея… Ну а пока что…

Нажав кнопку на селекторе, он сказал секретарше:

– Беттина, пригласите, пожалуйста, ко мне телохранителей.

Четверо молодых людей зашли в кабинет. Тарек представил их по именам Диане, потом сказал:

– Но про тебя они и так довольно много знают, как и про то, что у тебя могут быть неприятности с французами специфического толка.

– А что касается Фирдауса? – спросила Диана. – У него будут свои телохранители?

– Да, двое. Думаю, этого будет достаточно, – сказал Тарек. – Ну всё, беги, собирайся. Выезжать достаточно скоро уже надо.

Диана с телохранителями ушли, а Тарек подумал, интересно, как скоро французская спецслужба отцепится от Дианы, поняв, что она никакая не агент КГБ. «Насмотрелись американских фильмов про супершпионов из Советского Союза. Идиоты! Смотрели бы лучше собственные отечественные фильмы, а не продукцию Голливуда – может, поумнее были бы».

***

Москва, квартира Ивлевых

Часов в десять утра мне Сатчан позвонил.

– Слушай, завтра у нас снова появились желающие твою очередную лекцию послушать на заводе «Полёт», – сообщил он мне. – Как, найдётся у тебя тема подходящая? Может, про Кубу что‑нибудь там расскажешь людям дополнительно?

– Ну почему нет, смогу, конечно, – ответил я.

– Ну вот и прекрасно. Мне там сказали, кстати, что ты свои книги сам забрал. Ну, значит, хоть раз по этому поводу нам тревожиться не придётся.

Поговорили еще пару минут и попрощались.

Так, значит завтра у нас совещание группировки. А я ещё на две точки своих так и не съездил. Забегался со всеми этими делами.

Значит, сразу после Верховного Совета и радио еду туда. Пообедать ещё надо успеть в промежутке… А если вдруг пару часов свободных останется, спецхрану их посвящу. А то что‑то ритм жизни стал такой насыщенный, что лучше заранее для следующего доклада для Межуева подстраховаться с материалами…

Быстро добрался до Верховного Совета. Отдав обе копии доклада, сразу же забежал ещё и в Комитет по защите мира. А то Костян мне, когда с ним общались, намекнул, что Ильдар, узнав, что я заходил, когда его не было, очень расстроился, что я его не застал.

Ну что же, решил заскочить тогда и поздороваться. Всё же он за моими парнями присматривает, так что надо с ним хорошие отношения поддерживать и дальше.

В этот раз Ильдар был на месте, очень мне обрадовался, как и булочкам, которые я принёс с собой из буфета. Я туда специально забежал, а то с него сталось бы Марка отправить в буфет за мучным, а мне такого уважаемого человека, которому я искренне симпатизирую, гонять по буфетам, конечно же, не хотелось бы.

Буквально пару минут расспросив меня по поводу того, как я съездил на Кубу, Ильдар сказал, что видел уже мою статью с интервью Фиделя Кастро.

Я на всякий случай, правда, тоже сказал:

– Это было не интервью, а просто беседа, которую по возвращении мне велели сделать всё‑таки в формате интервью.

Но его этот момент совсем не интересовал. Он тут же перешёл к наболевшему вопросу о том, что надо бы очередной выезд группы молодёжного общественного контроля куда‑нибудь организовать.

– Уж больно хорошо начальство реагировало на предыдущие выезды и отчёты по ним, – многозначительно взглянув на меня, сказал он.

Вспомнив, что у меня имеется еще одно письмо на подходящую для проверки тему, пообещал посмотреть, что у меня там есть, и в течение недели ему об этом сообщить.

Спешить особо не буду. Чем позже передам ему эту информацию, тем позже начнём по ней действовать. И тем позже понадобится какая‑нибудь новая тема для проверки. А то ему же всегда мало... Вот же карьерист завзятый… Видит, что это направление так начальству зашло, и спешит как можно больше рейдов провести общественного контроля…

Поехал на радио. Там с Николаевым отработали ударно. Сработались мы с ним, конечно, уже великолепно, с полуслова друг друга понимаем.

Он меня в этот раз даже поблагодарил за то, что я нормально отношусь к тому, что он меня перебивает периодически, чтобы свои пять копеек вставить. Сказал, что некоторые маститые граждане, в особенности всякие почётные академики, очень негативно на это реагируют.

А ведь если у него ни слова не прозвучит в передаче, кроме вступления и завершения, начальство же не поймёт, чем он вообще занимался на ней, пожаловался он мне. И сказал, что очень рад, что со мной никогда никаких проблем с этим не возникает.

Я ему в ответ тоже заслуженный комплимент сделал, что он обычно всё по делу говорит, не какую‑нибудь там ерунду несёт. Тем более я прекрасно понимаю специфику работы на радио ведущего передач, и что молчать ему противопоказано, даже если кто-то на передаче прямо соловьём заливается так, что заслушаешься...

В этот раз Николаев, кстати, действительно неплохо подготовился по всем трём темам, так что отработали одной командой без единого затыка.

Только между второй и третьей передачей пришлось побольше перерыв сделать, а то у меня голос начал уставать. Так это ещё хорошо, что я на машине на радио приехал. А если бы ещё подышал морозным воздухом, пользуясь общественным транспортом, то не факт, что голос бы достаточно восстановился после второй передачи, чтобы третью красиво записать, а не переносить её на другой раз.

Ещё он меня малиновым вареньем угостил, с гордостью сказав, что это его мама варит. Похвалил варенье. Спросил также, варит ли его мама земляничное. Он намёк понял, с улыбкой пообещал на следующую нашу встречу и земляничного варенья принести баночку.

Закончили записывать передачи с Николаевым. И тут же Латышева к нам заглянула:

– Ой, Павел, не хотела вам мешать, но и боялась упустить. А то ж там уже два мешка писем скопилось, которые в ваш адрес прислали.

Вспомнил, что меня как раз и Гусев по этому поводу спрашивал. Так что, конечно, тут же пошёл за ней и забрал эти самые два мешка. Да, комсомолкам в МГУ из группы Гусева по разбору писем тут надолго хватит материала…

Решил, что письма Гусеву в четверг уже закину. А то сейчас к нему заедем – и не факт, что успею ещё хоть на одно предприятие заехать тоже. Мало ли, у него какая‑то беседа ко мне имеется.

Да и друзей могу встретить. Дело приятное, конечно, но, учитывая, сколько с ними не виделись, обязательно придётся в столовку идти, взять там кофе со сладким, да поболтать как минимум часик. Нет, этим тоже завтра займусь. Сегодня со временем большая напряжёнка.

Да и, кстати говоря, к Гусеву мне лучше ехать после того, как я с Захаровым по поводу него переговорю, и он подтвердит, что именно от него сигнал поступил о происках парторга МГУ. Если так оно и есть, то надо будет занести ему какой‑нибудь хороший презент. Он явно будет этого ожидать.

В очередной раз вспомнил про ящик с элитным кубинским ромом от кубинского посла. Да, хорошо, что подарок у меня уже тоже на примете имеется.

Успел съездить на оба предприятия, и даже пообедать между этими поездками. Оба раза без звонка приехал, поговорил с директорами, и с главбухами, и с главными инженерами. Опять же, главбухи и главные инженеры меня интересовали с той же самой точки зрения: годятся ли они на то, чтобы предложить им работать на Захарова по другим предприятиям?

Всё же пришёл к выводу, что надо пока что остановиться на тех кандидатурах, которых я уже выбрал. Вот если с ними что‑то не получится, тогда и буду разыскивать запасных.

Но на спецхран сил уже не осталось. Как-то вымотался не на шутку от такого графика. Да и три передачи на радио много сил выпили, это только кажется со стороны, что сидишь в комфортной позе и просто болтаешь. Попробовал бы кто вот так полтора часа «поболтать», зная, что потом десятки миллионов людей твой голос услышат. А также и глупость твою заметят, если, не подумавши, что-то не так ляпнешь…

Так что поехал домой…

Захожу в квартиру, а Валентина Никаноровна и говорит мне уважительно:

– Павел, а вам лично главный редактор «Труда» звонил. Ландер Генрих Маркович. Велел ему перезвонить, как только вы появитесь. Сказал, что сегодня до семи вечера будет на работе.

Глянул на часы. Ну да, ещё вполне себе вписываюсь. Интересно только, что там у него за вопрос…

Снял с холодильника записку, на которой Валентина Никаноровна для меня заботливо и телефон Ландера записала.

Впрочем, конечно, это оказался телефон его секретарши, которая, видимо, предупреждённая главным редактором, тут же переключила связь на него. Ну, этот-то телефон у меня и самого в блокнотике имеется…

– Павел, здравствуй! А как так вышло, что я от Громыко узнаю, что ты мне не всё из своих разговоров с Фиделем пересказал? – сказал Ландер полным негодования голосом. – Он, понимаешь, выглядел очень разочарованным, что человек такого уровня, как я, ничего об этом не знает.

Показалось мне сразу, что голос у него также какой-то странный… Как-то он не четко слова выговаривает… Вот же бухарик… Накидался к концу рабочего дня.

Но гораздо больше меня заинтересовал смысл им сказанного. Есть чему удивиться… Получается, Ландер с Громыко беседовал. И вряд ли они, конечно, случайно где‑то пересеклись. Хотя, может быть, на Пленуме вчера это произошло… Громыко, как член Политбюро, вполне мог там присутствовать. Возможно, даже и должен.

А Ландер вполне возможно, чтобы лишний раз посветиться в высоком кругу чиновников, самого себя туда репортёром от газеты «Труд» отправил. Ну да, логично же, в принципе. Вполне нормальные повадки для высокопоставленного человека, которому очень нравится его должность, и он хочет и дальше за собой ее сохранить…

Что же выходит… Что Громыко, получается, ко мне интерес сохранил самый непосредственный, раз именно обо мне с Ландером беседовал. Может ли быть так, что Макаров после разговора со мной, выйдя на работу, тут же побежал к шефу, да и рассказал всё то, что мы с ним на даче обсуждали? Вполне может быть. Он же в МИДе работает. Это его обязанность – новости шефу докладывать…

Ну а может быть, Громыко и сам где‑то ещё узнал, чем именно я на Кубе занимался помимо того, что отдыхал и отбивался от вербовки со стороны ГРУ. Ну да, он же министр иностранных дел, и в его распоряжении есть такая интересная структура, как посольство Советского Союза на Кубе. Так что нечего даже и гадать, где он мог информацию получить. И сказать со знанием дела, что главный редактор «Труда» не в курсе, что его журналист на Кубе с руководством страны обсуждал…

Правда, с какой целью он это Ландеру сказал? Чтобы тот вот так на меня наехал? Может, самому неохота этим заниматься, мол, из пушки по воробьям не стреляют? Так пусть главный редактор мне разнос и устроит вместо министра?

Но что же Ландеру‑то ответить? Идея пришла в голову неординарная, но веселая, и я, повинуясь интуиции, решил ее и использовать... Он же там навеселе сидит в редакции, почему бы и мне не позабавиться?

– Вообще‑то, Генрих Маркович, мы с ним о женщинах говорили.

– О женщинах? – удивлённо переспросил меня Ландер.

– Ну, о том, кто предпочитает каких именно – блондинок или брюнеток, к примеру. Но сами понимаете, как джентльмен, я не имею права ничего цитировать из того, что команданте на эту тему говорил. Это была совсем уж личная беседа. И предполагаю, что вам и миллионам советских читателей, которые очень уважают газету «Труд», совершенно не интересны мои или Кастро личные предпочтения в отношении как блондинок, так и брюнеток, как советских, так и заграничных.

Ну да, время-то советское… Нужно печатать факты, да вдохновлять массы идеологически на подвиг. А вот в девяностых годах газеты только что-то именно вот такое и начнет интересовать. «Клубничка»? Берем! А еще есть?

Как я и надеялся, такой неординарный ход напрочь выбил подвыпившего главного редактора из седла. Всякое желание наказать меня или отругать испарилось, когда он такое услышал…

– Ясно, – растерянно сказал Ландер. – И это всё, в принципе?

– Всё. Если то, что мы с Фиделем обсуждали, взглядом окинуть, – сказал я туманно. – Самые разные темы мы ещё с его братом Раулем обсуждали. И потом ещё, когда меня в Совет министров Кубы выступать пригласили. Но, согласитесь, Генрих Маркович, к теме нашей статьи, которая вышла, это всё не имело абсолютно никакого отношения. Это же совсем другая была бы статья. Что‑то я не уверен, что читателям «Труда» была бы интересна отдельная статья по проблемам в экономике Кубы в связи с американской блокадой и методам их преодоления. Они и так чуть ли не раз в неделю слышат об этой блокаде и очень негативных её последствиях для граждан Кубы.

– Не, ну с этим я согласен, – пробурчал Ландер. – Ладно, сомневаюсь, конечно, что именно это могло бы заинтересовать Громыко. Хорошо тогда… Но всё же ты в следующий раз мне абсолютно всё рассказывай. Хоть бы он там даже похабный анекдот рассказал бы. Я тоже должен знать это – на случай, если он интересным окажется.

Ничего не пообещал. Сказал лишь, что я понял то, что он мне сказал. Но он тоже, как бы, понял, что такой ответ означает.

На этом мы попрощались.

«Уже полторы недели, как я с той Кубы приехал. Уже и сам начинаю забывать, что вообще на ней был. Что же все не успокаиваются по этому поводу? – подумал я. – Ну, допустим, начнёт Куба что‑то из того, что я ей рекомендовал, продвигать на всех уровнях. Так это же реально полезная идеи. Та же самая корпорация с советскими товарами может дать серьёзные валютные поступления тем социалистическим странам, которые посредством её будут свою продукцию продавать за рубеж.

Ну или построят кубинцы несколько кондитерских заводов… Там же не такой масштаб будет, чтобы вообще кого‑то этим задеть – что в таких крупных экономиках, как Польша или Чехословакия, что тем более в огромном Советском Союзе. Да и никто сейчас не против в Москве против строительства конкурирующих заводов у дружественных стран. Про конкуренцию в классическом плане XXI века между рыночными странами никто и не думает, потому что страны‑то совсем не рыночные.

Вон как мне Межуев радостно рассказывал полгода назад примерно, что идеи из моих докладов хотят где‑то – то ли в Польше, то ли в Чехословакии – реализовать. Его это только радовало искренне.

Такие уж сейчас странные времена… Москва щедрой рукой раскидывает всё ещё дефицитную иностранную валюту – не то что в социалистические страны СЭВ, но и в ту же самую Африку, едва там объявляют о намерении начать двигаться по социалистическому пути.

Часто, конечно, вообще никакого движения нету, кроме внешних символов. Но всё равно же Москве приятно, что престиж СССР так велик, что в самой Африке, расположенной у чёрта на рогах, пытаются следовать советской модели.

Пожав плечами, махнул рукой и выкинул все эти размышления из головы. У меня и своих дел вполне хватает. Подумал, что после похода в ЗАГС надо на выходные, несмотря на всю нелюбовь Славки и Эммы к дорогим подаркам, снять-таки им номер в какой-нибудь приличной гостинице по случаю регистрации брака. Объясню им, что точно также сделал при бракосочетании Светки Герасимович. Может, тогда не будут злиться. Но если все же пойдут на принцип и откажутся категорически, то чтобы номер не пропадал, мы с Галией в него закатимся на выходные...