Ревизор: возвращение в СССР 49

Глава 21

Москва

Мещеряков, после разговора с Ивлевым, тут же подойдя к ближайшему городскому телефону, набрал своего нового начальника и попросил о срочной встрече, сказав, что произошло кое‑что гораздо больше по его профилю, поэтому нужен его совет и даже приказ.

Конечно же, подумал он, когда новый шеф немедленно согласился, что это по его профилю. Мещеряков уже прекрасно понял, что человек, который провёл столько времени за границей, не мог работать нигде, кроме Главного разведывательного управления Советского Союза.

Ясно, что занимался он либо разведкой, либо контрразведкой. Если Ивлев заявляет о наличии шпионки, пусть и из дружественного государства, то кто он такой – обычный бывший мент, чтобы разбираться с таким сложным делом? Тут как раз такой спец из ГРУ и нужен.

Встретились через час на улице. Ну да, конечно, такие щекотливые вопросы в доме точно не стоит обсуждать.

Погода, к счастью, была не очень холодная – всего минус десять. Было бы холоднее, может быть, и в машине бы всё это обсуждали. А так решили пройтись по скверу возле дома Леонида.

– Ну что там такого срочного, Юрьевич? – спросил Бочкин.

Мещерякову показалось даже, что несколько снисходительно. Но, с другой стороны, он ещё недостаточно хорошо изучил шефа, поэтому, может быть, просто на него наговаривает.

Бывает, что человек считает искренне, что он держится просто отчуждённо, а со стороны люди уверены, что он высокомерен. Был у Мещерякова один знакомый как‑то, который очень искренне удивился, когда его обозвали высокомерным типом. Тогда‑то и выяснилось, что о высокомерии речь абсолютно и не шла…

– Помните того самого вундеркинда, который у нас показал себя очень на многое способным? Павла Ивлева.

– Ну конечно, как тут забыть, – улыбнулся Леонид.

– Так вот, он уверяет, что ГДР-овская Штази подослала к нему шпионку – то ли чтобы соблазнить его, то ли чтобы раскрутить его на какую‑то информацию.

Мещеряков редко видел, чтобы так разительно и быстро менялось лицо человека. Неизвестно, было ли это высокомерие или отчуждённость, но прямо сейчас, едва он это сказал, он увидел перед собой настоящего хищника. Только что ноздри возбуждённо не раздувались, а так – практически один в один волк, взявший след какой‑нибудь косули. Ну точно, как он и думал, новый шеф из ГРУ… Вон как соскучился по привычной работе, получается…

– А что, этот ваш Ивлев разбирается в шпионках? – спросил он.

– Вот чего не могу знать, того не могу знать, Леонид, – с сожалением пожал плечами Мещеряков. – Но вот послушай, какие у него обоснования.

И он изложил всё, что рассказал ему Павел: что его, мол, кто-то предупредил о том, что эта девушка, очень сильный интерес к нему проявляющая, может являться агентом Штази.

– Ну что же, это очень интересно, – задумчиво произнёс Леонид. – Значит, говоришь, он попросил последить за этой дамочкой?

– Да. Было уже такое, что он просил следить за кем‑то. И ты знаешь, Леонид, это точно не оказалось напрасным шагом с нашей стороны.

Мещеряков тут же рассказал о той ситуации, которая у них когда‑то с группировкой Володина возникла. И том разгроме, который они ей устроили.

– Значит, к мнительности он не расположен, – сосредоточенно кивнул начальник.

– Ивлев? К мнительности? – рассмеялся Мещеряков. – Более хладнокровного человека я, наверное, не видел, несмотря на его юный возраст. Я думаю, если метеорит упадёт и пол‑Москвы будет в руинах лежать, вот тогда, может быть, Ивлев и задёргается. А так… Ты же сам видел на нашем мероприятии в «Полёте», как после хвалебного выступления Захарова все на него волком стали смотреть. И что, его хоть капельку смутило это? Нет. Встал и спокойно себе выступил, красиво. Резко поправил для себя ситуацию после этих похвал шефа. Так что да, Ивлев не будет дёргаться по пустякам, зато все серьезные ситуации отслеживает. Это у меня твёрдое такое представление сложилось.

– Ну а как с точки зрения слежки, Юрьич? Наши бойцы не подведут? Не спугнут эту дамочку? – спросил его начальник.

– Ну тут, Евстафьич, тебе надо самому на них в деле посмотреть, – развёл руками Мещеряков. – Что сам умел, то им смог передать. Но сам я слежкой в милиции, когда работал, почти не занимался. Быстро вырос, на другие дела бросили.

– Вот, кстати, да, и прекрасный повод – посмотреть на них в деле, – согласно кивнул Леонид. – Ну что же, давай проработаем план. Нужно проследить – так проследим. Эх, жаль, что в государственные структуры никак нельзя обращаться. Есть у нас, понимаешь, специалисты, которые за пару часов пробили бы всё по этой дамочке. Если что, тут же её обратно в Берлин бы и выперли.

– Ну да, глупо было бы с нашей стороны внимание КГБ к Ивлеву привлекать, – согласился с ним Мещеряков, довольный тем, что Леонид сам поднял эту щекотливую тему.

Ну и тем, что новый начальник правильно понимает расставленные приоритеты. Организация прежде всего, нечего за старые представления цепляться.

– А с другой стороны, – покачал головой Леонид, – и нет большого смысла привлекать серьёзные структуры к этому делу. Потому что, если действительно эта девчонка на Штази работает, никто же не будет арестовывать агента дружественной разведки. По попе нашлёпают, максимум, и в Берлин её вышлют обратно, да выскажут возмущённо всё на самом высшем уровне немецким разведчикам. Тут может быть только один интересный случай – если она из ГДР, но на самом деле на разведку ФРГ работает. Но если мы что‑то вот такое выясним, то тут уже не знаю, что и делать. Придётся уже по этому поводу с шефом советоваться. Непосредственно западную шпионку на свободе оставлять не хотелось бы… Много вреда стране может принести.

Мещеряков хотел уже было сказать: «Да какое дело западногерманской разведке может быть до Ивлева?», но тут же сообразил, что ему ответит Леонид: «А какое дело гдр-овской разведке есть до Ивлева? Потому как если одной разведке дело есть, то почему не предположить, что и у другой интерес может объявиться?»

– Значит, Захарову сейчас не будем сообщать? – спросил Мещеряков.

– Да нет, сообщу, конечно, при ближайшей встрече, – сказал Леонид. – Но экстренную встречу ради такого точно устраивать не стоит. Рассмотрю вместе с другими вопросами. Шеф же вряд ли запретит нам за этой девчонкой последить, правильно?

– Да нет, конечно, не запретит, – согласно кивнул Мещеряков. – В этом плане он мне всегда большую волю давал.

***

Бельгия, Брюссель

Диана снова вернулась в привычный мир показов и рекламы – словно не уезжала никуда в Японию и на Кубу. Но, слава богу, она чувствовала себя очень хорошо отдохнувшей.

И онсэны в Японии, и кубинский пляж, да и удивительным делом – кубинское стрельбище – вдохнули в неё море энергии. Она буквально чувствовала себя посвежевшей, отдохнувшей и очень радовалась тому, что грамотно загорала на территории Кубы, не спалив свою нежную кожу, но приобретя достаточно модный оттенок лёгкого загара.

Они отработали с Марией в Лондоне, после чего тут же переместились в Брюссель.

Одна только вещь беспокоила Диану: Мария по‑прежнему вела себя достаточно странно, как и при той первой встрече в Больцано после приезда из Японии. Ещё недавно это была достаточно лёгкая в общении женщина, бывшая постоянно в прекрасном настроении, шутившая, подбадривавшая её, внушая ей оптимизм, даже если что‑то шло не так с точки зрения самой Дианы.

А сейчас вдруг роли резко поменялись: Мария раскисла так, что самой Диане приходилось то и дело её подбадривать.

Влюбилась она, что ли? Но что тогда молчит, как партизан? – раздражённо думала Диана. – Ну и если даже влюбилась, ну встреться ты с мужиком, да решите вы всё между собой. Есть у него какие‑то чувства к тебе – так идите дальше. Явно же не может быть тут какого‑то стеснения, учитывая, что Марии уже тридцать пять лет так точно. Поздновато стесняться как подростку…

Ещё один странный момент: Мария вдруг начала очень сильно интересоваться тем, чем занималась Диана в Советском Союзе.

Она начала расспрашивать её про город, где она жила, про мать, про отца, других каких‑то родственников, друзей. Интересовалась, как она проводит время с семьёй, что у неё с учёбой и так далее.

А ведь при одной из первых встреч, когда узнала, что она из Советского Союза приехала, то максимум пару вопросов тогда ей задала. Да и всё на этом. Видно было, что ей не очень‑то и важно, откуда на самом деле Диана.

Ну, ещё Диана вспомнила, было тогда ещё несколько вопросов и по Ливану тоже у нее. Впрочем, они быстро закончились, когда Мария поняла, что по Ливану Диана не сильно большой специалист. Выяснилось, что Мария, как это ни удивительно, уже больше по нему что‑то знает, пообщавшись с Тареком и Фирдаусом, чем сама Диана.

В общем, странно всё это было очень. Но больше всего Диане это не нравилось потому, что это было ещё и непрофессионально. Мария вдруг вылетела из своей привычной роли мудрого и умного наставника. Да ещё и саму Диану постоянно расхолаживала своим поведением.

А ведь они тут с ней не какой‑нибудь ерундой занимаются. Они закладывают будущее империи Эль‑Хажж, в которой Диана теперь не просто жена одного из ключевых членов семьи, а ещё и крупный акционер.

В конце концов Диана, не выдержав, строго поговорила с Марией и воззвала к её почти утраченному профессионализму.

И вроде бы как это помогло. Мария тут же собралась, признала, что как‑то она расклеилась к концу года, заявила, что, наверное, надо тоже отдохнуть, как Диана. Спросила даже, как ей понравилось на Кубе и стоит ли ей тоже туда съездить на отдых.

И после этого разговора с ней стало работать почти как раньше. Она явно взяла себя в руки. Испугалась, наверное, что Диана на неё Тареку пожалуется или Фирдаусу.

Но всё же это было почти как раньше, а не так же. Прежней концентрации, нацеленности на успех и напористости у Марии уже не было. И, что хуже всего, она так и не призналась, что же её так отвлекает от дела.

Если это и потом, после каникул, будет продолжаться, когда мы вернёмся к турне, – решила Диана, – переговорю всё‑таки с Тареком. Похоже, нам понадобится кто‑то на замену. А то отвлекаться на всякую ерунду я и сама прекрасно умею. Мне нужен кто-то, кто будет помогать держать концентрацию на бизнесе. Пахать надо как лошадь, в особенности с учётом моей длительной кубинской и японской отлучки. Чем она, интересно, в моё отсутствие занималась, что настолько утратила концентрацию? – с негодованием думала Диана.

Также она время от времени думала о том, что скажет майору Артамоновой, когда приедет после рождества в Москву.

Диана сильно опасалась, что Артамонова будет её крепко ругать за то, что она, сразу как узнала о том, что за ней бегают французские спецслужбы, немедленно не сообщила ей об этом.

Но затем она вспомнила слова Пашки, сказанные уже очень давно, о том, что прежде всего важна её безопасность, а не чьи‑то там хотелки в Москве. И успокоилась: с этой точки зрения всё правильно она делает.

Если французы за ней следили и после того, как она уехала из Франции, то точно должны знать, что в Москву она не заезжала.

Они, наверное, и ждали бы, в принципе, от заподозренной французской спецслужбой русской разведчицы, что она тут же поедет в Москву советоваться со своим куратором. Ну логично же, что не сразу. Выждет, может быть, дней пять или неделю, чтобы это не выглядело слишком сильно подозрительно. Но потом же поедет, правильно?

А она, получается, скоро уже больше месяца как узнала о том, что ее французская спецслужба пасет, а в Москву ни разу так и не поехала.

Разве с точки зрения французов это не будет выглядеть так, словно никакая она не разведчица, а обычная девушка‑эмигрантка, которая уже давно забыла про Москву? И для неё сейчас гораздо важнее бизнес‑интересы её мужа, которому она так охотно помогает раскручивать семейную компанию.

Так что, если Артамоновой вдруг захочется в чём‑то её упрекнуть, Диана заранее была готова к тому, чтобы при необходимости отшить её. Пока она за рубежом, она и только она заботится о своей безопасности так, как считает разумным. Ну и тем более – что ей полезного сказала бы Артамонова, если бы она прикатила сразу после Парижа в Москву?

Диана сильно сомневалась, что сможет услышать от неё вообще что‑то полезное по этому делу. Велит остаться навсегда в Москве, не ездить больше в эту Европу, не рисковать? Диана очень надеялась, что такой совет она не услышит, потому что в любом случае не готова ему последовать.

Ну а что та ещё может толкового сказать?